не была полной, но фюрер германской нации понимал, что из его любимого детища, Блицкрига, жизнь вытекает с каждой минутой задержки. Германская армия еще в состоянии сражаться со всем неистовством тевтонской ярости, но большевики тоже оправляются от растерянности. Как бы ни была плоха их армия, по сигналу о всеобщей мобилизации русские в состоянии поставить под ружье просто огромное количество солдат – от пятнадцати до двадцати[17] миллионов штыков. План «Барбаросса» подразумевал, что большевистское государств потерпит поражение еще до того, как окончательно завершится переброска войск из внутренних районов огромной страны (не говоря уже об окончательном завершении мобилизации), но то, что творилось сейчас, ставило на этой идее жирный крест.
Некто жестокий и безжалостный, встав за спиной у косоруких большевистских генералов, сейчас по самому выгодному для себя курсу менял жизни унтерменшей, которые и так должны были кануть в небытие на то время, что было необходимо для полного развертывания советской военной машины. Гитлер еще не знал, как может выглядеть этот «некто», скорее всего находящийся на гигантском корабле, вращающемся над землей на высоте четырехсот километров, но предполагал, что это не иначе как сам сатана или кто-то из его ближайших родственников. По сравнению с этим военным гением разом побледнела вся когорта прославленных немецких генералов. Вряд ли они смогли бы добиться такого успеха с почти неуправляемыми ордами русских большевиков. Напротив, имея в своем подчинении опытных и дисциплинированных германских солдат, его генералы потерпели тяжелое и унизительное поражение, равных которому еще не было на этой войне. Сорок шестой и сорок седьмой мотокорпуса второй панцергруппы погибли в полном составе. Уничтожены мотодивизия СС «Рейх» и моторизованный полк СС «Великая Германия», десятая и восемнадцатая панцердивизии вермахта, в предыдущих боях с большевиками понесшие тяжелые потери. Уцелевшие солдаты и офицеры, не представляющие собой реальной боевой силы, мелкими группами и поодиночке выходят из лесов на соединение с частями четвертой армии.
Еще раньше при передислокации с тыловых позиций к линии фронта погибла семнадцатая панцердивизия, уничтоженная ударом всего одного демона-бомбардировщика. Уцелела только двадцать девятая мотодивизия в Слониме (которая, хоть и потерпела поражение, вынужденно отступив за реку Щара, но сохранилась как боевая единица), а также находящийся в отрыве от основных сил двадцать четвертый мотокорпус – он, испытывая недостаток буквально во всем, ведет вялые бои на южных подступах к Минску. Разгромлены также тыловые учреждения второй панцергруппы, размещенные в Барановичах. Станции, мосты, железнодорожные пути – буквально все на железных дорогах от Волковыска до Слонима и от Ивацевичей до Барановичей – с максимальным тщанием разрушено и приведено в негодность. Срок восстановления, по оценке немецких железнодорожных специалистов – от двух недель до месяца, и это только в том случае, если не будет новых разрушений, например, от ударов вражеской авиации или действий групп диверсантов, оставшихся после ухода основных масс большевистских войск. А ведь эти войска, разгромив основные силы Гудериана, отступают в полном порядке, прикрываясь сильными заслонами, с обозами и артиллерией, а значит, продолжают представлять собой угрозу… В любом случае, провал наступления на Московском направлении вполне очевиден. Правый фланг группы армий «Центр» фатально отстает от левого, а выпадение второй панцергруппы ставит под вопрос не только сроки, но и само выполнение плана «Барбаросса».
И в то же время, все эти рассуждения в выполнении составленных ранее планов можно в настоящий момент считать излишними, ибо над головами у сражающихся, будто дамоклов меч, висит огромный космический корабль с красной пятиконечной звездой и надписью кириллицей на борту. Вождю германского народа уже сообщили перевод названия, но ни на какие умные мысли эта информация его не навела. Вполне обычное название, вид мелкого хищника, не брезгующего падалью, а также отличающегося повышенной сообразительностью и способностью выживать там, где любой другой его родич протянул бы лапки. В британском[18] флоте такое название дали бы легкому крейсеру-разведчику или лидеру эсминцев.
Но, с другой стороны, если это мелкий корабль, как на то намекает название, то как же тогда должен выглядеть их линкор или тяжелый крейсер? И еще один вопрос. А если это и вправду разведчик, то, быть может, следом за ним на орбите появятся действительно большие парни, которые не оставят от Третьего Рейха и камня на камне… Тогда сопротивление бессмысленно, как, впрочем, и сдача на милость победителя. И не только потому, что демоны-победители обязательно захотят его, Адольфа Гитлера, крови. Совсем нет. Он не трус и достойно примет то, что начертано на скрижалях судьбы. Новый Версаль (капитуляция Германии) будет означать окончательную гибель Германии без всякой возможности возрождения – и то, что такая же участь рано или поздно постигнет и прочие страны мира, послужит ему слабым утешением. Но должен же быть хоть какой-нибудь выход. Возможно, что с демонами, пришедшими с небес, все же удастся договориться, решить вопрос миром, заплатив отступного или поделив власть над этим миром. Ведь понятно, что лучше им иметь дело с аккуратными и дисциплинированными немцами, чем с разными унтерменшами. Впрочем, если демоны сделали свой выбор не случайно и если они действительно в родстве с русскими, то тогда он, как фюрер германского народа, сделал самую большую в своей жизни ошибку…
– Итак, господа, – обернулся Гитлер к ожидавшим его решения генералам, – должен сообщить вам пренеприятное известие. Вот уже несколько дней на востоке мы сражаемся не за жизненные пространства для нашего народа, не за бескрайние поля, источники нефти, месторождения каменного угля и железной руды. Теперь мы сражаемся за само существование германского народа, который в случае нашего поражения будет истреблен до последнего человека. Те, кто пришел на помощь большевикам и взял их под свое крыло, жестоки, безжалостны и лишены малейшего чувства сострадания. Наша с вами нация для них только прах, удобрение, на котором вырастет их потомство. К нашему счастью, их совсем немного; наткнись на нашу Землю большой корабль – мы все уже были бы стерты в прах. Сражаясь на востоке, мы должны предложить мир на западе. Пришельцы, раз они поддержали большевиков, являются угрозой всей европейской цивилизации…
Немного помолчав, Гитлер добавил:
– Может показаться, что все, что мы сейчас делаем, это напрасно, но на самом деле это не так. Наступайте, господа, наступайте. Пока есть такая возможность, мы должны как можно дальше отодвинуть рубежи обороны на восток. Это отвоеванное пространство понадобится нам для того, чтобы как можно дольше сдерживать вражеский натиск. Вы уже знаете, что там, где прошли демоны, живых немецких солдат не остается вообще. Они добивают раненых и не берут пленных. Но я верю, гений немецкого народа, тевтонская ярость его солдат и офицеров, сражающихся за свои дома и семьи, способны остановить любого врага. Мы победим хотя бы только потому, что не имеем права не победить. А теперь идите и делайте все возможное, германский народ надеется на вас, потому что больше ему надеяться не на кого.
Услышав эти слова, замершие было генералы потянулись на выход, и только Канарису Гитлер сделал жест, повелевающий остаться.
– Знаете что, Вильгельм, – сказал Гитлер, – не всем об этом надо знать, но, помимо обращения за помощью к Британии и Соединенным Штатам, нам необходимо посеять рознь между большевиками и их покровителями, чтобы они перессорились между собой. Мой добрый Вильгельм, это работа для ваших людей. Пусть они говорят, что пришельцы хотят поработить русских и снова посадить им на шею помещиков и капиталистов. Запомните, Вильгельм, раскол между русскими и их защитниками – это наш единственный шанс на выживание в сколь-нибудь длительной перспективе. Так что вы в свою очередь тоже делайте все что возможно и что невозможно. Знаете, каждый из нас с полной отдачей должен трудиться на своем посту, в противном случае Германия просто погибнет; и это не шутка и не преувеличение. Впрочем, погибнуть мы можем в любом случае, просто если мы будем биться с отчаянием обреченных, у нас хотя бы будет один-единственный шанс.
* * *
4 июля 1941 года, за час до полудня. Белорусская ССР, северо-восточная окраина Минска, место пересечения реки Слепнянки и Логойского тракта.
Младший сержант штурмовой пехоты Малина Фе
Третий день подряд мы деремся с дейчами на ближних подступах к местной региональной столице. Сначала тут была только одна наша рота, но потом наша гениальный главный тактик Ватила Бе сняла остальные роты с других участков фронта, где в них не наблюдалось острой потребности, и теперь наш батальон в полном составе усиливает собой оборону этого важного транспортного узла, а наша майор Ивана Эри состоит советником при местном командующем генерале Рокоссовском. Был он у нас тут вчера на позициях, лично смотрел, как мы воюем, сильно ли напирают дейчи и какова обстановка, а потом спрашивал, как у нас дела с питанием и боеприпасами.
Впечатления у меня о нем самые замечательные. Красавец мужчина, хороший командир, который заботится о своих подчиненных, и, говорят, вдобавок ко всему он прекрасный тактик. Как же иначе – ведь мне достоверно известно, что командующим в этот сектор его выбрала и сосватала сама Ватила Бе, а она плохого не посоветует. Местные командующие высшего ранга согласились с ее доводами, и в результате мы все имеем одного из лучших командующих из числа тех, что можно купить за местные деньги, а может быть, и просто лучшего из всех возможных. Среди наших ходят слухи, что товарищ Рокоссовский не просто тактик высшего класса, обнаруженный при тотальном психосканировании местных русских войск, а один из настоящих военных гениев. Когда он к нам приезжал, вместе с ним была его адъютант от наших, тактик-лейтенант Алиль Фа. Я впервые слышала, как темная эйджел говорит в превосходных степенях о ком-то, кто не относится к ее расе. Обычно они такие снобки и с пренебрежением относятся ко всем разумным, кроме представителей своего вида и императора; да, видно, только не в этом случае.