– Мой фюрер, – козлиным голосом блеял Гейдрих (не от испуга, а просто потому, что такой голос у него был от рождения), – будущее Германии за их Рейхом, который они собираются построить на нашей Земле. Мы можем подчиниться им, а можем умереть, и это ни на грамм не изменит их намерений, потому что они возьмут наших детей и воспитают их в нужном им духе. Решение принято, и в его исполнении они будут безжалостны и неумолимы. Кровь для них ничто или почти ничто, и в этом они сходятся с большевиками. Как и большевики, главными факторами они считают Дух и Идею, и именно на этих понятиях зиждется их многорасовое общество, сжатое в единый идейный кулак.
Для Гитлера это была катастрофа. Он придерживался прямо противоположных взглядов, считая, что его Тысячелетний Рейх станет раем на земле именно для германской нации, а для всех остальных оборотится кромешным адом. Вот что писал он в своей программной книге «Майн кампф» (моя борьба) еще до того, как созданная им национал-социалистическая партия пришла к власти:
«Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены.
Сама судьба указует нам перстом. Выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой до сих пор держалось ее государственное существование и которая одна только служила залогом известной прочности государства. Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам – превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы… В течение столетий Россия жила за счет именно германского ядра в ее высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено полностью и до конца. Место германцев заняли евреи. Но как русские не могут своими собственными силами скинуть ярмо евреев, так и одни евреи не в силах надолго держать в своем подчинении это громадное государство. Сами евреи отнюдь не являются элементом организации, а скорее ферментом дезорганизации. Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства. Судьба предназначила нам быть свидетелем такой катастрофы, которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит безусловно правильность нашей расовой теории».»
Кстати, говоря о национал-социализме, Гитлер имел в виду, что немецкие капиталисты должны перестать эксплуатировать немецких рабочих, но зато они должны получить возможность самой безудержной эксплуатации рабочих других наций, которых по его плану следовало превратить в рабов. И вот тут неожиданно поблизости от его детища, ведущего тяжелую войну за завоевание жизненного пространства, появляется родственная большевикам сила неодолимой мощи, зиждущаяся на прямо противоположном принципе, и заявляет ему: «Сдавайся и умри». Если бы национал-социалистическая расовая теория была верна, то этой силы не могло бы быть в принципе… Он почти все рассчитал правильно, и ошибся лишь в одном. Тысячелетний Рейх будет (не может не быть), но на его алом знамени, развевающемся над планетой, будет красоваться не черная свастика в белом круге, а золотой двуглавый орел, осененный лучами пятиконечной звезды. Бойня будет страшная, и побежденные в этой войне будут втоптаны в прах.
Отпустив Гейдриха, Гитлер погрузился в длительные размышления. Внезапно объявившиеся пришельцы разнесли в пух и прах все его теоретические построения, что означало крах дела всей его жизни. При этом одна мысль сильнее остальных свербила ему мозг, не давая покоя: самое страшное в сложившихся обстоятельствах заключается в том, что немецкая нация, как таковая, эту войну переживет, но навсегда окажется в подчиненном положении у русских, как это было во времена Российской Империи. Эта противоестественная держава, крупнейшая в истории, по большей степени была создана трудами немцев, и многие из этих немцев забыли о том, что они принадлежат к великому германскому народу и искренне считали себя русскими. Но сейчас это будет выглядеть еще страшнее, потому что теперь под пятой этого огромного монстра окажется весь земной шар.
Нет уж, решил обиженный художник-недоучка, немцы не должны иметь возможность предать сами себя. Если уж им не суждено стать расой господ, то германской нации лучше прекратить свое существование. Отныне цель этой войны – полное и окончательное уничтожение германского народа, чтобы тот, пресмыкаясь перед победителями, не смог опозорить своих славных предков. По счастью, пришельцев совсем немного, так что выиграть одним сокрушающим ударом они не сумеют, а у большевиков уйдет какое-то время на то, чтобы перенять их ухватки и освоить выпуск новейших вооружений. Поэтому война будет затяжной и очень кровопролитной. Если нельзя победить, то можно правильно проиграть. До этого дня он собирался ввергнуть в ад все другие народы, назвав их унтерменшами, теперь он ставит целью сделать так, чтобы и белокурая раса господ не пережила созданного им государства. Тотальная война повлечет за собой тотальное уничтожение всего и вся, и победителям, вместо цветущей и богатой Европы, достанется залитое кровью дымящееся пепелище.
Но никому об этих планах говорить нельзя. Ни генералам, ни уцелевшим в мясорубке берлинского налета соратникам. В противном случае неизбежны трусость и предательство, за которыми последует крах плана утащить за собой в могилу весь германский народ. Пусть остальные думают, что все идет по плану, и надеются на то, что он, гениальный фюрер германского народа, непременно найдет путь к его спасению даже в такой безумно сложной ситуации. Да, спасение возможно, но он на него никогда не пойдет, потому что это будет означать полный крах его идей. Нет, решено – пусть лучше смерть укроет своим саваном немецких мужчин, женщин и детей; чем они покроют себя позором унизительного подчинения пришельцам, которые испытывают просто противоестественную страсть к славянам и прочим унтерменшам.
Часть 7
8 июля 1941 года, полдень. битва за Борисов
В этом варианте истории битва за Борисов случилась почти неделей позже и при несколько ином составе участников. Во-первых – с немецкой стороны 18-я танковая дивизия была отрезана от основных сил, измотана, разгромлена и полностью уничтожена в ходе Слоним-Ивацевичской оборонительной операции Красной армии, и поэтому выйти к Борисову через Минск к тридцатому июня никак не могла. Вместо нее у мостов через Березину неделей спустя, то есть седьмого июля, оказалась 20-я я танковая дивизия из состава третьей танковой группы, понесшая значительные потери во время попыток лобового штурма Минска с северного направления. Сгорели и не подлежали ремонту почти все легкие танки чешского производства Pz 38(t) – они вспыхивали после первого же попадания из тяжелого лазерного ружья бойцыц имперской штурмовой пехоты. Да что там тяжелые лазерные ружья – обыкновенная сорокапятка, руганная-переруганная из-за своих перекаленных бронебойных снарядов без локализаторов[33], против «чехов» была страшным оружием, ибо «качественная» чешская броня оказалась еще хуже бракованного русского снаряда[34].
Битва за Минск основательно измотала немецких танкистов, и когда в связи с подходом приотставших пехотных дивизий их отозвали из первой линии для продолжения квеста «поход на восток», в строю из двухсот двадцати девяти танков довоенного списочного состава оставалось всего шестьдесят два и один командирский (без вооружения). По сути, танковый полк превратился в батальон неполного состава. В ходе отчаянных боев в минских предместьях выгорела половина «четверок», три четверти «чехов», треть «двоек» и почти все «единички».
При этом большая часть подбитой техники годилась только на переплавку, и лишь меньшую было возможно восстановить при наличии запчастей, времени и инженерной смекалки. В достатке у немецких ремонтников был только последний ресурс, вот они и лепили из трех подбитых один отремонтированный танк. Пусть танкисты и за это спасибо скажут. В пехоте вон куда хуже: там из трех убитых солдат одного живого не соберешь. А в пехотных подразделениях потери тоже были немаленькими, тем более что продырявленного пулей солдата (если он выжил) за три-семь дней отремонтировать невозможно. Таким образом, в строю оставалось не более половины списочных штыков. О двадцатой моторизованной дивизии, двигавшейся по той же дороге вслед за танками, можно было сказать примерно то же. Бои на минских окраинах обескровили и истощили это соединение, понизив дух немецких солдат. К тому же роль играло и отсутствие нормального снабжения. Ближайшей железнодорожной станцией, где можно было бы организовать выгрузку топлива, боезапаса и прочего материально-технического снабжения, находилась в Молодечно, а это – шутка ли – составляет сто пятьдесят километров по плохим русским дорогам до Борисова. Кроме прочего, русские воюют не по правилам, и потому на дорогу то и дело набегают головорезы из диверсионных отрядов НКВД и делают немецкому снабжению козью морду. В итоге тридцать девятый мотокорпус генерала танковых войск Шмидта, обломавший зубы о минскую оборону, еще может один раз пробить тараном оборонительные порядки советских стрелковых дивизий, уйдя после этого в прорыв, но против серьезного и умного противника он бессилен.
При этом немецкому подвижному соединению противостоял свежий (только что из московского военного округа) 7-й механизированный корпус РККА под командованием генерал-майора Виноградова. Командир мехкорпуса относился к тем генералам, что на поле боя звезд с неба не хватают: всю свою дальнейшую военную карьеру он делал по тыловой части. Таким же крепким середняком, без явных тактических талантов, был и командир 18-й танковой дивизии полковник Ремизов. Его служебный потолок – командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта или округа, то есть должность глубоко вторичная и находящаяся в тени личности командующего. Зато командир 1-московской мотострелковой дивизии полковник Яков Крейзер (потолок – командующий общевойсковой армией) и командир 14-й танковой дивизии (потолок – командующий танковым корпусом) были не без искры таланта (первый – примерно на уровне Болдина, второй – на уровне Борзилова) и были способны преподнести зарвавшимся покорителям Европы большой и очень неприятный сюрприз в темноэйджеловском стиле «капкан с крючками».