Герой империи. Битва за время — страница 44 из 58

нки собраны в единственный полк, и в бою им приходится либо придавать танки пехоте, либо пехоту танкам. Любая временная подчиненность вносит в подразделения хаос, снижает управляемость и увеличивает риск перекосов. Например, это бывает, когда подготовленную мотопехоту забирают для решения вторичных задач, а вместо нее перед боем присылают новобранцев, которые танк видят впервые в жизни. Правильный механизированный корпус должен состоять из пяти-шести механизированных бригад, а также частей качественного усиления: тяжелой истребительно-противотанковой бригады, бригады противовоздушной обороны, тяжелой гаубичной бригады, разведывательного батальона, батальона связи и управления… Тот же принцип, что и на уровне формирования механизированной бригады, только игрушки у детишек значительно тяжелее. Вот такие механизированные корпуса, ужасные и прекрасные, с наибольшей эффективностью способны решать любые разумные наступательные задачи на всю глубину вражеского оперативного построения, нарушать коммуникации снабжения, уничтожать штабы и склады, а также захватывать стратегические опорные пункты местности и удерживать их до подхода основной массы своих наступающих войск.

Главный тактик «Полярного Лиса» говорила так гладко и складно, что все присутствующие на даче Сталина ее заслушались, и даже вождь отложил в сторону уже набитую трубку. При этом маршал Шапошников только кивал каждому слову. Насколько все это не противоречило его лечению, все эти темы он уже обсуждал с Ватилой Бе подробно и неоднократно.

– Но, – сказала Ватила Бе, подняв вверх тонкий грифельно-серый палец, – если даже самый прекрасный инструмент дать в руки бесталанному дилетанту, то может получиться нехорошо: он его сломает или потеряет. Для управления такими бригадами и корпусами нужны специалисты совершенно особенного типа: гении маневренной войны и мастера таранного удара. Профориентация, профориентация и еще раз профориентация. По-другому никак! И вот когда у вас будет два, а еще лучше четыре таких корпуса, с командующими и тактиками соответствующей квалификации – вот тогда и можно будет задуматься о наступательной операции с решающим результатом. Например, вернуть дейчам должок и ударами от Орши и Бобруйска на Минск окружить и уничтожить вражескую группу «Центр». А пока только оборона, оборона и еще раз оборона. Ведь после перехода войны в оборонительную фазу дейчи тут же начнут копить силы для того, чтобы при первой же возможности снова попробовать вас на прочность, начав наступление на Москву. Ведь этот город – не только сакральный символ вашего государства, хранитель его могущества и удачи, но и центр транспортных коммуникаций, после захвата которого всякая связь между частями вашей Империи будет крайне затруднена.

Когда Ватила Бе закончила говорить, в кабинете вождя наступила тишина. И только сам Сталин взял со стола уже набитую трубку, сунул ее в рот и громко чиркнул по коробку спичкой.

– Борис Михайлович, – выпустив первый клуб дыма, обратился он к изображению Шапошникова на экране, – а вы что скажете на эту тему?

– Товарищ Ватила во всем права, – ответил начальник генерального штаба. – Мы с ней уже много раз обсуждали этот вопрос. Но только скажу сразу, что в полном объеме не только четыре, но даже один мехкорпус нового типа мы сейчас сразу не потянем. Не то состояние матчасти: одних типов новой техники еще нет, другие нуждаются в доводке, нет подходящего командного состава и, что хуже всего, для таких механизированных бригад и корпусов нет соответствующих уставов, которые бы описывали их применение в бою.

– Есть мнение, – веско сказал Сталин, – что все это вопросы решаемые, и начать следует с малых форм, то есть с создания механизированных бригад. Лаврентий, на тебе – разработка необходимой для них новой техники. Товарищи из империи подскажут тебе, к кому следует обратиться, чтобы все было сделано в лучшем виде. А то на Кировском вскрылась такая клоака, что товарищ Мехлис уже замучился дерьмо лопатой выгребать. Борис Михайлович, за вами боевые уставы для механизированных частей и соединений особого назначения. Для начала возьмите за основу предложения товарища Ватилы Бе, а потом, по ходу практики, мы будем вносить в них изменения. Товарищ Ватила, на вас и товарище Малинче Евксине – кадровая проблема. Нам нужно три-четыре талантливых танковых командира, из которых мы впоследствии вырастим собственных «Гудерианов». В остальном считаю необходимым сказать, что вопрос о наступлениях в ближайшее время закрыт. Оборона, оборона и еще раз оборона. Сейчас только вторая половина июля и где-то к сентябрю, придя в себя, немцы еще раз попробуют проверить нас на прочность. Товарищам с «Полярного Лиса» при этом потребуется вскрыть планы врага и установить, когда и где он задумает свое наступление, а остальные должны будут подготовить нэмцам такую встречу, чтобы и чертям в аду жарко стало… А теперь давайте поговорим о политике. Вот Вячеслав (Молотов) докладывает, что англичане развили вокруг него совсем неприличную активность. Все интересуются, будем мы с ними вступать в союз или нет. У кого на эту тему есть мнения?

– Знаешь что, Коба, – сказал Молотов, назвав Сталина старой партийной кличкой, – мне кажется, что Черчилль просто в панике. Не то чтобы он переживает за Гитлера, просто британская верхушка не уверена в собственной судьбе, ведь, сокрушив Гитлера и его нацистскую Германию, обновленный Советский Союз начнет искать следующую жертву, и ею может оказаться как раз Британия. Ведь они считают, что у нас никто не забыл ни военной тревоги двадцать седьмого года (когда война была на пороге, и только наступление Депрессии отвратило опасность), ни весны сорокового года, когда британские бомбардировщики были готовы бомбить Баку, и только немецкое наступление во Франции и отставка Чемберлена сорвали этот дурацкий план…

– Не забывайте, товарищи, о том, – сказала Малинче Евксина, – что британцы предали на смерть вашего последнего императора. Для вас этот факт, быть может, и не имеет большого значения, но они-то об этом помнят и, следовательно, подозревают, что им этого не забыли. Да и для нас этот факт тоже важен, но не потому, что Николай Романов носил императорский титул (у нас ему бы не позволили даже чистить императорские сапоги), а потому, что британские элиты, с попустительства их правящей семьи, совершили акт предательства доверившегося им союзника.

– Пхе, товарищи, – презрительно фыркнула Ватила Бе, – с такими союзниками нам и никаких врагов не надо. Заводить друзей, которые только и ищут наиболее удобного момента для предательства – это значит – напрямую ставить под угрозу безопасность клана.

– Вот-вот, товарищ Ватила, – сказала Малинче Евксина, – с нашей точки зрения, такие действия – это мерзость, хуже которой ничего быть не может. Просто вы, темные эйджел, воспринимаете клятвопреступления острее всех прочих рас Империи, но и остальные не рвутся целоваться с теми, кто в любой момент готов всадить своему «другу» нож под лопатку… Не знаю, насколько британцы разбираются в нашей имперской психологии, но о резко отрицательном отношении к предателям и обманщикам они знать могут…

– В последнее время, – сказал Берия, – нами отмечено увеличение активности британской разведки, как легальными методами через дипломатические каналы, так и нелегальной агентуры. Засуетились, забегали. Сейчас они, должно быть, поднимают глубоко законспирированных агентов, которые лежали на дне эдак с семнадцатого года. Поскольку круг общения у товарищей из империи крайне ограничен и контролируется нашими сотрудниками, то слишком многое таким путем у них разузнать вряд ли получится, но общие принципы взаимоотношений между руководством Советского Союза и командой «Полярного Лиса», через вторичные и третичные[57] источники они выяснить сумеют.

Но тут Лаврентий Павлович совершает в рассуждениях критическую ошибку, имея в виду только темных эйджел тактиков и пилотов, с которыми могли общаться достаточно высокопоставленные армейские командиры, а также партийные функционеры. Но ведь были еще зафронтовые армейские группы, в рядах которых сражались и сражаются имперские егеря и штурмовая пехота. Раненые из этих зафронтовых групп, в том числе и те, кто сражались бок о бок с выходцами из Империи, и общались с ними у походного костра за котелком каши на самые разные темы, широким потоком поступали и поступают в госпиталя. При этом надо заметить, что к каждому раненому бойцу не приставишь по особисту, тем более что раненым, находящимся на излечении, в буквальном смысле не остается других занятий, кроме как вести бесконечно длинные разговоры с соседями по палате.

Кроме того, если темные эйджел обычно держат с хумансами определенную дистанцию, играя роль девочек с обложки журнала, то егеря наземной разведки (почти поголовно мужчины-хумансы) и бойцыцы штурмовой пехоты (хуман-горхские гибриды женского пола) – люди простые и легко идут на человеческое общение с боевыми товарищами. Они не отказываются рассказывать о своей прошлой жизни в Империи, тем более что они гордятся своей Родиной и хотят поделиться этой гордостью с окружающими. Особенно колоритно это выглядит в исполнении бойцыц штурмовой пехоты. Собственно, именно эти массовые утечки, стремительно распространяющиеся по советскому обществу, и вынудили Сталина и его окружение обнародовать факт существования имперского крейсера, перешедшего в подчинение к советскому командованию.

Пройдет некоторое время – и германская, британская и иные заинтересованные разведки соберут достаточный массив циркулирующих по обществу слухов, насколько сумеют, отвеют из него шелуху и отожмут воду, в результате чего получат более или менее объективную картину происходящих событий. Но поскольку произойдет это далеко не сразу, некоторое время советское руководство сможет использовать неведение контрагентов в своих интересах. Оставалось только понять, стоит ли это делать, и если стоит, то каким образом. С Третьим Рейхом все понятно. Война с этим государством – бескомпромиссная и жестокая, предусматривающая полное уничтожение побежденного государства (в случае если победителем окажется Гитлеровская Германия, СССР будет уничтожен вместе со своим народом). В такой войне хороши все средства, в том числе и стратегическая дезинформация.