Порой в мой разум закрадывались отчаянные мысли: а что если однажды нам выпадет случай повторить? Хотелось верить, что я понравился ей как мужчина. Точнее, я был в этом почти уверен. Ее страсть красноречиво свидетельствовала об этом… Интересно, вспоминает ли она обо мне – не в смысле каких-то деловых отношений, а в плане личном? Вот на этот вопрос у меня даже предположений никаких не было. Все, что касалось душевных переживаний этих инопланетных созданий, являлось загадкой для нас, землян. Они, даже несмотря на то, что были отдаленно родственны нам, следовали какими-то своими, неисповедимыми путями… их сердца были подвластны иным законам, нежели сердца землян. Но тем не менее это свойство и делало их такими привлекательными, как, впрочем, все загадочное и непознаваемое…
И, кто знает, может быть, можно «приручить» темную эйджел? Возможно, с ней даже получится создать семью? Но вот представить Ватилу в цветастом переднике у плиты с половником мне никак не удавалось… Все мои фантазии носили характер какой-то феерии, сказки, где моя прекрасная инопланетянка представлялась горделивой царицей или могущественной волшебницей, соблазнительницей, возлежащей среди шелков и бархата – глупо, конечно, но ничего я с этим поделать не мог. Эх, как далеко заходил я порой в своих мечтаниях! Настолько далеко, что приходилось мысленно стыдить себя и одергивать. А между тем моя сладкая Ватила скоро будет здесь. И я волнуюсь все больше… волнуюсь, черт возьми, точно влюбленный школьник. Но это приятное волнение бодрит меня.
Однако одолевают меня и другие думы – и это, конечно же, важнее моих личных переживаний. Скоро, совсем скоро на мои плечи ляжет огромная ответственность… Сумею ли я справиться с задачей фронтового уровня? Несмотря на всю свою грубость и хамство, генерал армии Жуков – талантливый военачальник, сумевший поставить красивую точку в советско-японском конфликте на горе Халкин Гол; у меня же за спиной только не вполне удачные бои на Коссовском тракте, да Минская оборона, которую я и сам оцениваю невысоко. Уже сейчас, когда все закончилось, у меня возникают соображения, что я мог бы сделать все гораздо лучше. При этом наши потери были бы еще меньше, а вражеские больше. Ведь нет предела совершенству; и приданная мне в помощь тактик-лейтенант Алиль Фа говорит то же. Она тоже учится, или, как предпочитает говорить сама, подстраивается под взаимодействие в паре «тактик-командующий».
Полчаса спустя, там же.
Высадившись из шаттла, Ватила осмотрелась по сторонам. Темные эйджел обычно не способны проникаться красотой местности на поверхностях планет, но у главного тактика «Полярного Лиса» в душе была и человеческая составляющая. Не зря же она говорила Гудериану, что восприняла эту войну как личное дело. Приподнятое над местностью двухэтажное здание, покрытое красной черепицей, зеленая трава, пышные кроны деревьев, голубое небо с реденькими облаками… Однако основным элементом пейзажа была не природа, а люди. Суетящиеся возле посыльного бронеавтомобиля красноармейцы, командиры, спешащие к штабу и из него по своим делам, часовые у входа в здание и, самое главное, гражданские: какие-то бабы в платочках, семенящие по улице, и седой старичок в старомодной мягкой шляпе. Сельская интеллигенция… Ватила мимоходом подумала, что, быть может, если пропустить того старичка через сеансы стабилизации, то из него выйдет вполне полезный член общества, гражданин третьего, а то и второго класса…
Одним общим словом все это называлось «свои», что означало: «члены одного с тобой клана и граждане одной Империи». А за своих, вне зависимости от их видовых признаков, темные эйджел будут драться насмерть, натягивать моргающие глаза на задницы и совершать другие вещи, невозможные физически, но остро необходимые морально. За этим Ватила сюда и пришла. Пока серые и горхини, одетые в комбинезоны технической службы, выгружают из шаттла оборудование и монтируют установку, она проведет разговор с генералом Рокоссовским и решит при этом все служебные и отчасти личные дела. Часовые у входа в здание, не моргнув глазом, отдали ей честь. Во-первых – тактик-лейтенант Алиль Фа, сделавшись привычной частью окружения командующего, приучила бойцов и командиров к виду темных эйджел. Многие, в общем-то, позабыли о том, что первые пять дней этой войны Красная Армия воевала с немецко-фашистскими захватчиками один на один. По прошествии почти двух месяцев самого тесного союза этим людям казалось, что темные эйджел, бойцыцы штурмовой пехоты и хитроумные егеря капитана Пекоца сражались в одном строю с советскими бойцами с самого начала этой войны.
Но тем не менее, когда Ватила Бе в стилизованном под форму РККА мундире со знаками различия генерал-лейтенанта шла по помещениям штаба, наступала тишина. Разница между лейтенантом и генерал-лейтенантом очевидна всем, и просто так главный тактик космического крейсера, а также правая рука маршала Шапошникова и товарища Сталина, посещать штаб армии не будет. Пусть даже эта армия крайне героическая, со славной боевой историей, а ее командующий почти официально (тактик-лейтенант – это весомый авторитет) признан военным гением. Раз товарищ Ватила здесь, значит, скоро что-то будет. Тем более что армию только что тайно перебросили с одного фланга фронта на другой, на якобы недостроенную вторую линию обороны, усилили подвижными соединениями и приказали занимать оборону поперек строящегося рубежа фронтом на север. Причем тут, в штабе, все люди тактически грамотные и понимают, что нарезанная тринадцатой армии полоса ответственности всего в десять километров (по два с половиной километра на дивизию) подразумевает не оборонительную, а наступательную задачу.
Но все эти подспудные мысли штабных работников остались без ответа. Ватила мимо козырнувшего адъютанта прошла в кабинет командующего, потом оттуда вышел командующий артиллерией армии генерал-майор Малинин, докладывавший генералу Рокоссовскому о размещении на позициях приданных армии противотанковых бригад, закрылась массивная дубовая дверь… и то, что говорилось внутри кабинета, уже никак не могло стать достоянием гласности.
– Добрый день, пани Ватила, – чуть привстав со стула, поприветствовал свою гостью Рокоссовский. – Я очень рад, что вы нашли время, чтобы прояснить непонятные моменты в ваших планах.
– Добрый день, товарищ Рокоссовский, – сказала она и слегка улыбнулась.
– Присаживайтесь… – Он тоже улыбнулся в ответ уголками губ, сдержавшись от излишнего проявления чувств. Предстоял деловой, очень важный разговор, во время не стоило рассчитывать на какие-либо лирические отступления. Тем более что вся эта лирика, скорее всего, осталась в прошлом. Но кое о чем он, пожалуй, все решится ее спросить…
Несколько долгих секунд Ватила Бе внимательно смотрела на командующего армией. При этом она осознавала, что ей радостно увидеться с ним вновь. Да, ведь отныне они связаны навеки – Ватила поймала себя на этой сентиментальной мысли, очень свойственной землянам в подобной ситуации, и усмехнулась про себя. С некоторым удивлением она отметила, что в присутствии этого хуманса сама словно бы становится во многом такой же, как их женщины. Хорошо это или плохо – она не могла бы точно сказать. Но трепет, на мгновение охвативший ее сердце, был непривычен для нее. Свои ощущения она затруднялась охарактеризовать – эйджел не пользовались романтической терминологией, – но чувства эти вызывали у нее какой-то странный прилив тепла в области сердца. И она смотрела на сидящего перед ней мужчину, отмечая, что, несмотря на то, что тот старается вести себя невозмутимо и даже деловито-отстраненно, он испытывает сильнейшее желание приблизиться к ней и, как это любят делать хумансы, обхватить руками и прижать к себе… От нее не укрылось его волнение – напрасно он старался делать вид, что совсем уж и не помнит о том, что между ними произошло месяц назад…
Он выглядел довольно бодрым, но все же в его облике проглядывала усталость.
«Все-таки за последние два месяца он трудился буквально на износ, – подумала Ватила, – да и до войны жизнь у этого красивого и сильного хуманса была не сахар… Перед тем как дейчи начнут наступление, было бы желательно, чтобы он прошел полный сеанс стабилизации организма на «Полярном Лисе». Омоложение ему пока не требуется, а вот хроническую усталость подавить необходимо. Иначе, когда настанет критический момент, он не сможет полноценно исполнять обязанности комфронта… Точнее, обязанности исполнять он сможет… – Взгляд Ватилы скользнул по волевому упрямому подбородку сидящего напротив мужчины, по его широким плечам. – Сможет, безусловно – ведь не тот это человек, чтобы поддаться телесной слабости… Но эта нагрузка нанесет его организму повреждения, которые не удалить потом никакой стабилизацией.»
Ватила не позволила неловкой паузе затянуться.
– Я догадываюсь, о чем вы хотели со мной переговорить, – начала она, отчего-то избегая смотреть собеседнику прямо в глаза, – и поэтому буду краткой. Поскольку вы замечательно справились с обороной Минска и быстро прогрессируете как командующий, то именно вам решено доверить операцию, в которой инициатива впервые должна перейти от противника к нашим войскам. Собственно, сейчас у нас, то есть у РККА «в среднем», имеются все преимущества над армией дейчей, кроме боевого опыта, но это дело наживное. Лучше всего повышать квалификацию войск в боях со слабым противником, постепенно наращивая градус боев, и тогда в итоге у вас получатся, как говорил ваш Суворов, чудо-богатыри. Ваша армия прошла через горнило Минского сражения, кроме того, вас намеренно пополняли бойцами, уже принимавшими участие в предшествующих войнах страны Эс-Эс-Эс-Эр. Поэтому в то время как другие армии, находясь в глухой обороне, будут на практике настоящим образом учиться военному делу, вашим бойцам и командирам придется применять все то, чему они научились в Минске и при отходе на рубеж Березины. Но получится скверно, если в разгар боев у командующего фронтом, который не имеет вашего боевого опыта и к тому же невыдержан и груб с подчиненными, появятся какие-то свои соображения о ходе операции. Данные психосканирования свидетельствуют о том, что товарищ Жуков в критической ситуации вполне способен поставить успешность действий против общего врага в зависимость от личных шапкозакидательских настроений