– Вот тут, – сказал кэптен Малинин, толкая в сторону Гопкинса небольшую книжечку карманного формата, – наши основные предложения. Берите, берите, это вам. Эти законы ваш Конгресс должен принять в самое ближайшее время. Если он откажется, то мы для начала объявим войну не вашему государству и народу, а вашим конгрессменам и той части ваших «хозяев жизни», которые будут замечены в оказании сопротивления нашим преобразованиям. Численность таких людей крайне невелика и нас не затруднит сделать так, чтобы они прекратили существовать. Но поскольку с наскока такие вопросы не решаются, то сейчас вас отведут в выделенную для вашего размещения каюту и оставят в покое на сутки на изучения сего документа. В течение этого времени вам по первому требованию предоставят возможность связаться с вашим шефом и передать ему наши предложения вместе со своими соображениями. И ровно через сутки мы с вами встретимся в этой же комнате для того, чтобы окончательно решить ваш американский вопрос.
Там же, пять минут спустя, все те же, но только без Гопкинса.
– Ну вот и все, товарищи, – сказал каперанг Малинин, усилием воли сгоняя с лица маску старого британского джентльмена, – нагнали мы страху на представителя мистера Рузвельта. Теперь остается только ждать, сработает это или нет.
– Разумеется, так или иначе это сработает, – уверенно ответила Малинче Евксина, – народ янки не столько воинственен, сколько алчен, и при столкновении с превосходящей силой скорее предпочтет уклониться от столкновения, чем вступит в схватку.
– Позвольте с вами не согласиться, коллега, – покачала головой Ватила Бе, – хоть я и не искушена в социоинженерии так, как вы, но имею диплом доктора социотектоники пятого уровня, ибо без этого невозможно занять должность главного тактика… иначе я бы не могла высчитывать устойчивость в бою своих и вражеских войск.
– И в чем же вы со мной не согласны, коллега? – спросила Малинче Евксина. – Неужто вы думаете, что народ янки яростно кинется сражаться с нами за право господствующего класса на безудержную алчность и грабеж?
– Нет, – ответила Ватила Бе, – не кинется, но останется недоволен переменами, что в будущем неминуемо обещает нам целую череду спонтанных мятежей.
Малинче Евксина несколько самодовольно ухмыльнулась.
– Вы ошибаетесь, коллега, – ответила она, – народ янки не представляет собой монолитной массы, а разбит на индивидуальности-песчинки, поэтому обычные постулаты социотектоники к нему просто неприменимы. По сравнению с ними даже англы Франконии являют собой пример самоорганизации и солидарности. Чтобы подвигнуть эту аморфную массу на какое-то движение, необходимы титанические усилия со стороны нынешних правящих кругов, а мы, как раз в первую очередь, предпримем все меры для того, чтобы лишить ее влияния и пропагандистского потенциала. Ветер перемен выдует песок из-под фундамента американского образа жизни – и тот рухнет, лишенный опоры. Если соглашение будет подписано и вступит в силу, то у народа янки уже не будет пути назад. Это обещаю вам я, старший социоинженер Малинче Евксина. Предварительные расчеты обещают на девяносто девять процентов вероятность успеха. А вот если их правящие круги заартачатся, тогда настанет ваше время, уважаемая коллега. Надеюсь, вы сумеете оторвать несколько сотен голов, не повредив основной массе янки?
Ватила Бе хотела что-то ответить, но ее прервал каперанг Малинин.
– Хватит, товарищи, – сказал он, – не о том мы сейчас говорим. Вам, Ватила Ивановна, я хотел бы напомнить, что прямая военная операция против Соединенных Штатов Америки для нас крайне нежелательна, как и прямая оккупация страны с чуждой нам социокультурной доминантой и населением в сто тридцать миллионов человек. Нам нужен их промышленный потенциал, сельское хозяйство и людские ресурсы, но не нужна большая часть их элиты. А еще больше нам не нужна война и тотальное разрушение по методу милейшего Ипатия, ибо все это отнимет у нас слишком много времени и ресурсов. Но хуже всего то, что такой образ действий отравит нашу будущую Империю долговременным ядом, и будущие поколения императоров, социоинженеров и тактиков – изящным военно-дипломатическим ходам они будут предпочитать тяжелую дубину неограниченного насилия. Но это не наш метод, а посему операции по относительно мирной инверсии и присоединению страны США нет разумной альтернативы – и именно это вы должны зарубить на своем носу. Теперь о вас, товарищ Малинче. Вы сами сказали, что задача перед нами стоит нетривиальная. Мы не клан светлых эйджел собираемся инвертировать, и не планету хумансов с искусственно заниженным уровнем цивилизованности. Так отнеситесь же к порученному вам делу со всей своей светлоэйджеловской серьезностью. Правящие круги страны Соединенные Штаты тоже неоднородны, и чем больше полезного элемента из их рядов вы привлечете на нашу сторону, тем мягче и безболезненнее пройдет инверсия. Не забывайте о том, что вы эйджел, а значит, вас не должны пугать пятьдесят или семьдесят лет, которые потребуются для того, чтобы окончательно завершить поглощение этой территории… Главное, чтобы прямо сейчас эта страна прекратила строить свои козни и рваться к мировому господству…
– Погодите, товарищ Малинин, – неожиданно спросил бригадный комиссар Щукин, – как Американские Соединенные Штаты могут рваться к мировому господству, если по факту они следуют изоляционистской доктрине Монро?
– Товарищ Щукин, – вместо каперанга Малинина ответил Ипатий, – Соединенные Штаты Америки выросли из своей доктрины Монро так же, как взрослый мужчина вырастает из детских коротких штанишек. Продолжение курса на самоизоляцию американского государства в то время, когда Советский Союз и Германия на полях сражений решают, кто из них будет будущим мировым гегемоном, грозит мировой плутократии необратимым геополитическим поражением. Если Америка так и останется в своих границах, то победитель европейской войны, зализав раны и объединив в своих руках промышленную мощь и сырьевые ресурсы всей Евразии, соберется с силами и раздавит Соединенные Штаты Америки в тончайший блин. И так было бы даже без нашего пришествия, – вопрос этот объективный и не зависящий от состава игроков. Этот мир созрел для создания глобальной империи, и с этим ничего поделать нельзя. Этого не понимают дуболомы в американском Конгрессе, взявшие курс на сохранение Доктрины Монро, ибо им кажется, что они сумеют отсидеться за двумя океанами, но президент Рузвельт – очень умный мерзавец, и до недавних пор он был готов на все, лишь бы втравить свое государство в уже идущую мировую войну.
– Погодите, товарищ Ипатий, – вздохнул Щукин, – у меня к вам два вопроса. Во-первых – почему вы не учитываете, что в европейской войне участвуют не два, а три игрока? Великобритания – это достаточно мощное буржуазное государство, способное даже в одиночку противостоять поползновениям Гитлера на западном направлении. Во-вторых – почему вы сказали, что президент Рузвельт лишь до недавних пор был готов на все, чтобы втравить Соединенные Штаты в мировую войну? А сейчас он, стало быть, такое желание утратил? И вообще, как это могло бы ему удастся, если Конгресс будет против объявления войны хоть Советскому Союзу, хоть Германии?
– Это уже не два, это целых четыре вопроса, – вздохнул Ипатий и махнул призрачной рукой. – Ну ладно, товарищ Щукин, давайте объясню по порядку. Во-первых, касательно Великобритании. Это государство к настоящему моменту полностью выдохлось и представляет собой лишь пустую оболочку прежней Британской империи. Огромные колониальные владения, самые протяженные морские коммуникации и совершенно исчерпанные возможности для того, чтобы удержать все это под контролем. В первую очередь в Великобритании закончились люди. Черчилль еще хорохорится, но маленькие острова просто не в состоянии дать количество солдат и моряков, необходимое для битвы за Мировое Господство, и при этом обеспечить нужное количество рабочих для нужд тыла. Канадцы, новозеландцы и австралийцы еще сражаются за Британию, но уже не чувствуют себя ее частью, утратив живую связь с землей своих предков. Великобритания сейчас не сила, а всего лишь корм. Старший союзник, каким собирается стать Америка, окончательно подомнет ее под себя, превратив сначала в младшего партнера, а потом в вассала. Именно на эту возможность нацелился Рузвельт, собравшийся поглотить и переварить свою потерявшую силы бывшую метрополию. Если Америка остается на своей стороне океана, то Британия неизменно попадает под удар победителя европейской схватки. Теперь, когда в игре участвует наш крейсер, это тем более очевидно, поскольку ваша страна Эс-Эс-Эс-Эр с нашей помощью уже через небольшое время победит страну Германия и превратится в могучую Советскую Империю, противостоять которой страна Британия долго не сможет. На этом ее история целиком закончится – без длинного периода увядания и прозябания, который описан в Синей Книге. По этой же причине, в силу нашего тут присутствия, господин Рузвельт передумал втравливать в войну Соединенные Государства Америки. Сделать это было просто. Сначала – дипломатические и военные меры, раздражающие Японскую Империю и Третий Рейх (якобы нейтралитет, больше похожий на издевательское третирование), а потом – полное эмбарго на торговлю я Японией нефтью и нефтепродуктами. И тут неважен был повод. Главное – поставить заведомо более слабую страну в такое положение, когда она не увидит другого выхода, кроме нападения на своего обидчика, пусть даже это нападение будет грозить ей неминуемым разгромом. То есть страна Япония (а речь идет именно о ней) сама должна была бы выпустить из клетки своего убийцу. Но случилось так, что на орбите этой планеты появился наш крейсер, а ваша война со страной Германия с нашей помощью пошла по непредсказуемому сценарию. И с этого момента у господина Рузвельта и поддерживающих его промышленных кругов, которые в войне видели способ в разы увеличить свои финансовые обороты, появились сомнения по поводу того, надо ли вообще вступать в эту бойню с непредсказуемым набором союзников и противников. Ведь так можно и потери в войне понести, и не выиграть никаких геополитических преимуществ. Осознав этот факт, господин Рузвельт изменил свою политику в отношении стра