– Вот тут вы правы, – сказал Карделл Халл, – недавно господин Литвинов пожаловался во время дипломатического приема британскому послу, что его в любой момент могут отозвать в Москву, и ему неизвестно, останется он жив после возвращения в Советский Союз или же его сразу ликвидируют.
Рузвельт в раздражении стукнул молотком по звонку.
– Нам нет никакого дела, – сказал он, – до судьбы господина Литвинова! Нас должна заботить только наша собственная судьба. Перед нами стоит неразрешимая задача. Если мы не присоединимся к Империи, то нас уничтожат. Но присоединиться нам не даст Конгресс, который забаллотирует все необходимые для этого законы. У кого есть хоть какое-то соображение по поводу того, как можно разрешить эту ситуацию ко всеобщему удовольствию?
– Нам и всему американскому народу, – сказал Генри Уоллес, – нужен другой Конгресс. Нечто вроде революционного конвента, который бы устроил жизнь в новых условиях…
– Но что мы будем делать с прежним составом Конгресса, который ни за что не захочет отдавать свою власть? – спросил Корделл Халл. – Ведь они понимают, что стоит им отдать власть – и изменения пойдут по нарастающей, так что их уже не остановишь…
– А им должно быть все равно, – буркнул Рузвельт, – изменения и без них пойдут по нарастающей…
– Действительно, мистер президент, – сказал Уоллес, – нет человека – нет проблемы. Если Конгресс вдруг в полном составе погибнет под бомбами имперцев, то вы с полным правом сможете объявить новые выборы в Сенат и Палату Представителей, проведя туда новых людей.
– Я думаю, – повеселел Рузвельт, – что прежде чем затевать такую комбинацию, необходимо навести справки у пришельцев. Согласны они на такой ход или нет. Возможно, будет достаточно намекнуть конгрессменам, что Империя шуток не понимает и очень хорошо умеет делать своих врагов смертными, и, более того, смертными внезапно. Нам же не требуется полное единодушие: достаточно будет, если нужные законопроекты пройдут с минимальным большинством голосов. Думаю, что в помощь к мистеру Гопкинсу договариваться по всем вопросам мы пошлем моего вице-президента мистера Уоллеса. Он – умеренный социалист, и имперцы тоже умеренные социалисты. В помощь к нему можно придать мисс Перкинс – и как министра труда, и как простую американскую женщину. Говорят, среди экипажа крейсера много женщин, поэтому, Фрэнсис, пожалуйста, изучите имперский вопрос еще и с этой стороны. Возможно, что эти сведения скажут нам о пришельцах-имперцах больше, чем что-либо иное…
4 сентября 1941 года, около 06:00 мск. Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».
Соратница президента Рузвельта и министр труда Фрэнсис Перкинс.
Итак, мне выпала высокая честь – совершить визит на корабль пришельцев… Даже затрудняюсь сказать, какие чувства я испытала в тот момент, когда Фрэнки сообщил, что именно мне предстоит отправиться на космический корабль и посредством личного общения и наблюдений сделать выводы об этих «имперцах».
Впрочем, не могу сказать, что поручение президента вызвало у меня внутреннее сопротивление. Скорее, наоборот: я чрезвычайно воодушевилась. Разве могла я предположить когда-нибудь, что однажды смогу пообщаться с представителями внеземной цивилизации? И не просто пообщаться – мне вменялось принять участие в переговорах с этими самыми «имперцами», а также, что немаловажно, я должна была составить выводы об их социуме, с тем, чтобы мы могли лучше представлять, с кем имеем дело.
Мне надо было постараться сделать все в самом лучшем виде. Фрэнки высоко ценил мое мнение. Он доверял мне, хорошо зная мои сильные стороны.
Конечно же, я волновалась. Масштабность предстоящего события, сама его нестандартность вызывали во мне нервное возбуждение, с которым было трудно совладать. Хорошо, что мы отправились на кораблю почти сразу после совещания – у меня не оставалось времени на то, чтобы долго размышлять… Сначала президентский лимузин довез нас с мистером Уоллесом до загородного поместья-убежища Шангри Ла, где Фрэнки любил проводить уик-энды, а там нас подхватил летательный аппарат пришельцев (нечто вроде маленького толстенького самолета без моторов), – он и вознес нас в бездонную черноту космического пространства. То есть моторы у этого аппарата, конечно же, имелись, но только я не представляла себе ни место их расположения, ни принципа их работы.
Во время перелета я думала о словах Фрэнки насчет того, что среди имперцев много женщин. Много – это сколько? Половина? Трудно было представить себе такое. Хотя известные мне факты свидетельствовали в пользу этого предположения. Если особо важные персоны, наиболее часто упоминаемые, у них женского пола, то логично сделать вывод, что женщин там и вправду изрядное количество – и среди высокопоставленных особ, и среди рядовых, как бы это сказать, матросов. Так и должно быть в высокоразвитом обществе. И, может быть, нам предстоит еще многому научиться у этих пришельцев…
Но вот мы прибыли. И я сразу окунулась в такие яркие впечатления, что мне уже было не до размышлений. Я просто впитывала все, что видела и слышала вокруг себя… И это меня ошеломляло.
Сначала в глаза мне бросился герб Империи – золотой двуглавый орел на алом поле, осененный лучами, исходящими из багрово-красной пятиконечной звезды. Потом я увидела почетный караул. Мускулистые коренастые женщины стояли в строю так, будто являлись профессиональными солдатами. Это были действительно женщины! Спутать было нельзя.
Потом передо мной предстали четверо. Одним из них был Гарри Гопкинс – он казался меленьким и тощим рядом с большеголовыми высокими женщинами странного вида, стоящими по сторонам от него: одна рыжеволосая, а вторая брюнетка. Первая имела кожу удивительного темно-серого цвета с матовым оттенком; вторая же была чуть менее экзотична, но все равно ее невозможно было спутать с землянкой. Так вот они какие, эти инопланетянки…
Я, помня о правилах хорошего тона, старалась не слишком откровенно разглядывать инопланетянок, которые больше всего привлекали мое внимание, но это у меня получалось плохо, ведь посмотреть было на что. Обе эти женщины выглядели до крайности необычно и – странное дело – они казались мне прекрасными. Стройные и тонкокостные, с каким-то особенным разрезом глаз… Кроме того, меня восхитила плавная, спокойная грация их движений – обычная женщина способна добиться подобного только путем долгих тренировок, а у них это выглядело как врожденная способность. Как я понимаю, высокая с темно-серой кожей была пресловутой Ватилой Бе, великой и ужасной, а ее напарницу, должно быть, звали Малинче Евксина. По крайней мере, мистер Гопкинс упоминал это имя в своих посланиях. Ее должность и специализация – социоинженер, вызывала у меня затруднения в подборе земных аналогий. На уме почему крутилось слово «епископ», но во внешности этой женщины не было ничего такого, что делало бы ее похожей на духовное лицо.
Тут же стоял подтянутый седоволосый офицер вполне человеческого вида, но и на нем лежал как бы отблеск чего-то чуждого и внеземного. Можно было с уверенностью предположить, что это и есть кэптен Малинин, командир этого космического корабля и местоблюститель императорского трона ровно до тех пор, пока дядя Джо не соизволит принять на себя всю полноту власти на планете Земля.
Отыграл американский гимн – и кэптен Малинин поприветствовал нас с мистером Уоллесом на хорошем английском языке, сказав, что очень рад нас видеть, потому что наш визит дает надежду на то, что человечество вполне мирным путем объединится и создаст единую семью. Почти так же, как в нашей Атлантической хартии – но во главе объединенного человечества имперцы в первую очередь видели все же себя. Потом мы все вместе проследовали мимо почетного караула. Всматриваясь в лица женщин-солдат, я не нашла в них ничего ужасного или отталкивающего, никаких признаков безудержной свирепости или неумолимой жестокости, как о том трубила германская пропаганда.
Кэптен Малинин был столь любезен, что предложил нам перед переговорами провести небольшую экскурсию по кораблю. Естественно, мы с Уоллесом с радостью согласились.
И вот в этот момент, когда они повернулись к нам спиной, я и увидела ЭТО… Хвост! У одной из этих женщин (у той, которая назвалась Ватилой Бе), был самый настоящий хвост – тонкий, гладкий и с небольшой кисточкой волос на конце. Естественно, на мгновение я оторопела, но быстро взяла себя в руки, напомнив себе, что это все же представительницы инопланетной цивилизации. Однако ассоциация с Дьяволом не отпускала меня еще долго – вот что значит вырасти в набожной семье.
Так получилось, что во время нашего передвижения по кораблю мисс Бе и мисс Евксина взяли на себя обязанности экскурсоводов, но при этом не были особо многословны. Они просто знакомили нас с расположением помещений, объясняли, что для чего предназначено. Они вели себя деловито и довольно сухо, хотя и старались проявлять дружелюбие. Они вообще, как казалось, были чужды всяческих эмоций. Командир при этом держался немного отстраненно, как будто в его обязанности входило только наблюдать за действиями своих подчиненных, но ни во что не вмешиваться, пока они не совершат ошибки. Мистер Гопкинс находился рядом с нами. Он то и дело вполголоса вставлял комментарии – таким образом, чтоб слышали только мы с Уоллесом.
В частности, он комментировал встречающихся на нашем пути других существ, которые, надо сказать, тоже были все женского пола.
– Это сибхи, – тихо говорил он, когда мимо проходило создание, внешне похожее на худенькую двенадцатилетнюю девочку, но с развитыми вторичными половыми признаками, – они тут вроде как выполняют обязанности обслуживающего персонала. Они не очень умны, зато милы и усидчивы и у них очень хорошо получается всякая мелкая работа. Обратите внимание, какие тонкие у них пальцы. Обидеть сибху тут считается последним делом, поэтому живется им на этом корабле довольно неплохо.
– А вот это самка горха, – говорил он, указывая на коренастое и мускулистое существо, чем-то похожее на давешних солдаток, но только гораздо более грубой лепки, – эти выполняют обязанности подсобных рабочих по инженерной части.