Гальдер понял, что если бы это полуслепое воздушное чудовище все-таки дотянуло до Киля, то жертвы и разрушения исчислялись бы не сотнями, а десятками тысяч немецких жизней. И за то, что этого не произошло, он должен благодарить имперские истребители, которые, судя по всему, целиком уничтожили атаковавшую Киль британскую воздушную армаду. Тогда, две недели назад, подписывая Соглашение о Присоединении, он лишь надеялся избежать для Германии полного уничтожения, а получается, купил для нее билет в будущее. Одно дело – слышать, что имперцы всегда и при любых обстоятельствах исполняют подписанные ими соглашения, и совсем другое – убедиться в этом на личном опыте. Да и никто не мог предположить, что англичане решатся на массированный налет на территорию, которую Империя объявила своим протекторатом, да еще так быстро – на вторую ночь после отлета космического крейсера.
Уже на земле, после того как «тетушка Ю» приземлилась на военном аэродроме Хольтенау, по совместительству служившим Килю гражданским аэропортом, перед Гальдером выстроили два десятка грязных, испуганных и изрядно побитых британских летчиков – то есть всех тех, кого к настоящему моменту удалось поймать и в более-менее целом виде привезти на аэродром.
С интересом разглядывающему выстроенных перед ними англичан, Гальдер, обращаясь к Вильгельму Пику, сказал:
– Главная цель лаймиз во время этого налета заключалась в том, чтобы убить как можно больше ваших камрадов, немецких рабочих, их жен и даже детей…
Его собеседник оторвался от созерцания лиц пленных и с тяжеловесной иронией ответил:
– Ваши, то есть наши военные, дорогой Франц, ничуть не лучше. Вы, так же как и британский Джон Буль, ради решения своих сиюминутных задач были готовы миллионами истреблять русское, английское, югославское и голландское мирное население. И только поднесенный под нос тяжелый кулак отвратил вас от этого занятия. Зато Империя, когда ведет свои войны, рассчитывает не на уничтожение противника, а на принуждение его к капитуляции и дальнейшей ассимиляции. Наверняка Черчилль, узнав, что крейсер Империи покинул окрестности нашей планеты, вообразил, что строгий учитель ушел, и теперь ему можно творить все что вздумается… Думаю, что в ближайшие дни и даже часы ему разъяснят, насколько ошибочной была такая точка зрения. Но я вас умоляю: не надо самодеятельности с направлением всех наших уцелевших бомбардировщиков против какого-либо британского города! Империя в равной степени не одобрит убийств британского мирного населения – точно так же, как она не одобряла убийства русских или немцев. В галактической войне, которую они собрались вести, им понадобится каждый солдат, офицер, рабочий, инженер, крестьянин и агроном. Каждый, говорю я вам! А сейчас давайте поедем и посмотрим город. Ведь мы, имперские комиссары, такие вещи должны видеть собственными глазами.
30 сентября 1941 года. Полдень. Лондон. Бункер премьер-министра Англии.
Премьер-министр Уинстон Черчилль.
В полдень тридцатого числа, когда стало ясно, что рейд британских бомбардировщиков на Киль обернулся эпическим провалом, в кабинет к премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю с совместным визитом заявились трое.
Первым вошел заместитель Черчилля от лейбористов в коалиционном правительстве Климент Эттли. Весьма уважаемый господин левоцентристских убеждений, он обещал британскому народу социализм[16] с человеческим, то есть демократическим лицом. В свое время он, в пику официальному политическому курсу, посетил республиканскую Испанию, где побывал в батальоне британских добровольцев-интернационалистов. При этом первая рота этого батальона носила имя «Климент Эттли». Для этого политика был вполне приемлем пропагандируемый Империей монархический социализм и дико раздражало упрямство «старшего» партнера, и после смещения Гитлера не желающего идти на переговоры. Тем более странно это было на фоне того, что люфтваффе уже две недели не проявляло активности в воздушном пространстве Британских островов. В английском небе не появлялись даже высотные разведчики. И тут – этот дурацкий рейд на Киль, приведший к ничтожным, с военной точки зрения, потерям у немцев и сокрушительному стратегическому разгрому британского бомбардировочного командования. Ни один самолет, за исключением тех, что еще до бомбежки легли на обратный курс из-за технических отказов, не вернулся на свой аэродром.
Следом за Климентом Эттли в кабинет вошел министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден, заместитель и помощник Черчилля в качестве лидера консервативной партии. В свое время этот молодой и перспективный политик ушел в отставку в знак протеста против участия Великобритании в Мюнхенском сговоре и вернулся к делам только после фактического начала второй мировой войны. При этом его положение как министра иностранных дел было несколько сомнительным, поскольку властный и дьявольски работоспособный Черчилль предпочитал самостоятельно проводить самые важные переговоры с такими странами как СССР и США, от позиции которых зависела участь мира. На долю министерства иностранных дел приходились партнеры глубоко второстепенного толка – вроде «Сражающейся Франции» генерала де Голля, самозваного польского правительства в изгнании генерала Сикорского, чехословацкого правительства в изгнании президента Бенеша, и прочих более-менее крупных политических карликов. Так что Энтони Иден был отодвинут и от проведения британско-имперских переговоров, пока существовавших только в виде предложений, переданных советским наркомом иностранных дел Молотовым британскому послу Крипсу. О содержании этих предложений Энтони Иден знал, а повлиять на их судьбу никак не мог.
Последним вошел маршал авиации Чарльз Портал, начальник штаба королевского воздушного флота и фактически главнокомандующий всей британской авиацией. Именно главком КВВС[17] начал ожидаемо неприятный разговор.
Глядя прямо в глаза премьеру, он сказал:
– Рейд на Киль, совершенный по вашему настоянию, привел к катастрофическим потерям для нашего бомбардировочного командования. Черт с ними, с потерянными самолетами, по большей части это была устаревшая дрянь, которую наши заводы возместят за несколько месяцев новейшими машинами – но потеряно более восьми сотен экипажей с боевым опытом! А эту потерю так быстро возместить не удастся. А все из-за того, что в дело вмешались истребители пришельцев. Несмотря на то, что космический крейсер улетел по каким-то своим делам, он оставил на наземных аэродромах в Большевистской России боевую мощь, достаточную для того, чтобы удерживать ситуацию под своим контролем. И если на нашу возню с гуннами на французском побережье они не обращали внимания, то воздушный рейд на крупный немецкий город вызвал у них яростный и недвусмысленный ответ. Вы же это хотели выяснить, сэр Уинстон, когда посылали наши бомбардировщики в это самоубийственный рейд?
Энтони Иден мрачно произнес:
– Из нашего посольства в Москве только что сообщили, что посол Криппс был вызван в большевистский наркомат иностранных дел, где лично Молотов вручил ему ноту от лица имперского правительства…
– Постойте, сэр Энтони… – ошарашенно вымолвил Черчилль, – а какое отношение господин Молотов имеет к так называемой Галактической Империи и ее правительству?
Министр иностранных дел ответил:
– Насколько нам известно, Большевистская Россия является первой и наиболее важной из составных частей Империи, и некоторые ее функционеры исполняют похожие обязанности и в имперском правительстве. Господин Сталин совмещает должности Верховного Главнокомандующего и в большевистской России, и в Империи, а господин Молотов трудится двойным министром иностранных дел.
– В таком случае, – хмыкнул Черчилль, – я подозреваю, что этой нотой господин Сталин объявил нам войну от лица Империи…
Энтони Иден отрицательно покачал головой.
– Отнюдь нет, – сказал он, – поскольку наш налет привел к большим потерям для Великобритании, чем для немецкого мирного населения, господин Сталин и его верный клеврет господин Молотов делают нам последнее предупреждение. Если наши военно-воздушные силы повторят попытки террористических нападений на города, – неважно, где они будут находиться: на территории самой Германии или же в оккупированных ею странах, – то в самой Великобритании начнутся точечные акции возмездия, устраняющие политиков и финансистов, являющихся противниками присоединения Великобритании к Империи.
– Это исключено! – каркнул главком КВВС, – наши летчики просто не поднимут в воздух свои самолеты, чтобы направить их вглубь европейского континента! Биться с гуннами над нашей территорией или над Каналом – всегда пожалуйста, но полет туда, где мы можем столкнуться с истребителями пришельцев, исключен.
– И вообще, – продолжил Энтони Иден, – чем дольше мы будем упрямиться, отказываясь от предложенного нам Присоединения, тем интенсивнее будут такие удары. Пришельцы заявляют, что они не воюют ни с народом Великобритании, ни даже с ее аристократией и крупной буржуазией, а только с теми политическими кругами, которые в своем слепом упрямстве не желают добра собственной стране. А вот это уже про вас, сэр Уинстон…
Климент Эттли сказал:
– Лейбористская партия требует немедленного проведения очередных парламентских выборов, чтобы этот жизненно важный вопрос могли решать политики, облеченные доверием избирателей. Гитлер в плену, нацистская империя повержена, евреи и другие национальные меньшинства отныне не преследуются на территории Германии, и нам больше нет причин поддерживать состояние войны с этой страной. В определенных кругах сложилось мнение, что вы специально тянете с заключением мира и началом переговоров о Присоединении – чтобы как можно дольше удержаться у руля власти.
– Нет, джентльмены, – сказал Черчилль, обводя взглядом присутствующих, – о капитуляции перед кем бы то ни было не может быть и речи. Как я уже говорил, мы пойдем до конца, мы будем защищать наш Остров, какова бы ни была цена, мы будем драться на пляжах, на побережьях, в полях и на улицах, мы будем биться на холмах, мы никогда не сдадимся ни перед одним из врагов! Мы не можем допустить, чтобы какие-либо инопланетные чудовища могли решать, как должен жить и во что ве