– Ничего особенного, товарищ Димитров. Как мы вам уже говорили, все будет проделано в рамках обычаев войны самих эйджел. Сначала матроны захваченных нами кланов признают свое поражение и отдадут себя и свою родню на милость победителей, то есть на нашу милость. Ибо у них так принято. У нас, у людей, такое действие называется безоговорочной капитуляцией. После того как капитулировавшие матроны впадут в пучину отчаяния, мы предложим им выбор между милостью и немилостью, жизнью и смертью, вступлением в наш клан, то есть Империю, или тотальным уничтожением всей их родни. За двести двадцать лет существования империи еще ни одна побежденная матрона не выбрала смерть для себя и своей родни. Надежнее всего соблюдают клятвы верности темные эйджел, которые никогда не меняют своих решений, а вот за светлыми нужен глаз да глаз, хотя и они не склонны нарушать подписанные соглашения.
– Да, – с некоторым самодовольством подтвердила первый навигатор Визал Ала, – мы, темные эйджел, такие. Верность клятве для нас превыше всего, по крайней мере, пока ей верна противоположная сторона. Не то что у некоторых хумансов, которые берут свое слово обратно с такой же легкостью, с какой дают. Зато у нас слишком силен родственный инстинкт, поэтому обычно дикие эйджел, – неважно, темные или светлые, – не щадят членов побежденного клана, а подвергают уничтожению. Например, выращивают в них Корабли…
– Постойте, уважаемая… – спросил Минору Гэнда, округляя свои узкие глаза, – поясните, что значит «выращивают корабли»? Неужели ваши, то есть их, корабли – живые?!
– Ну, как вам сказать, Минору-сан… – вместо Визал Ала ответил командир «Полярного Лиса», – доимперские эйджел, да и имперские тоже, не сильны в автоматике и интеллектронике, зато прекрасно умеют совмещать живое и неживое. Для простых механизмов в качестве управляющего элемента обычно используется вживленный в него человеческий мозг, а для кораблей подходит только мозг таких же эйджел, специально подготовленный к этой работе еще на эмбриональной стадии. Беременность при этом длится вдвое дольше, вес плода, на девяносто процентов представляющего собой мозговую ткань, составляет двенадцать-пятнадцать килограмм, роды проходят методом кесарева сечения в невесомости, мать, от которой остается только пустая оболочка, погибает в ста процентах случаев. Корабль, за которым мы гонимся, тоже, скорее всего, живой, по-другому темные эйджел просто не умеют.
– Господи! Какая мерзость! – в сердцах воскликнул Гарри Гопкинс, встряхивая головой: на лице его отчетливо читались ужас и отвращение. – И как вы это только терпите?!
– Мы это никак не терпим, мистер Гопкинс, – пожал плечами каперанг Малинин, – в Империи подобные операции запрещены, а за всеми Кораблями признаются права свободной личности. И неважно, что это чья-то собственность на миллионы ваших долларов. При условии верной службы Империя выплатит клану, утратившему свой Корабль, денежную компенсацию. Но по большей части обходится без этого. Корабль как свободную личность специальным обрядом принимают в клан, который он в себе несет, после чего он перестает быть имуществом, а становится одной из сестер клана. Как правило, это устраивает всех, ибо быть членом клана – главная цель любой эйджел.
– Все верно, – подтвердила Визал Ала, – спросите хоть у Ауле Ра. До Империи серые эйджел находились вне кланов и оттого были бесправны, зато теперь они – наши любимые сестры, ибо наши корабли стали крупнее, мощнее, и они тем более нуждаются в хорошем уходе. Тут, в пустоте, так: кто не заботится о своем корабле, тот долго не проживет, а мы, эйджел хотим жить долго. Среди нас нередки особи, оставившие позади рубеж в пять сотен ваших лет…
– Так и есть, – подтвердил каперанг Малинин, – но нам, обыкновенным людям, совершенно не стоит комплексовать по поводу своей короткой жизни. Долгоживущие и умнейшие в обычном смысле эйджел напрочь лишены творческих способностей, а следовательно, не могут прождать из свой среды гениев. Общество, состоящее из нескольких рас, в котором каждый занимается свойственным только ему делом, гораздо более эффективно и конкурентоспособно, чем общество кланов эйджел или общество, целиком состоящее обыкновенных людей. Товарищ Димитров, я вижу, у вас есть какие-то возражения или сомнения?
– Сомнения есть, – ответил Димитров, хмурясь, – но позвольте пока оставить их при себе. Уж очень ваша Империя, гм… своеобразная, не влезающая ни в один привычный шаблон. С одной стороны, вы поступаете точно так, как следует поступать настоящим коммунистам, а с другой стороны, в вашей Империи царит махровый капитализм и даже феодализм. – Его глаза сурово сверкнули. – Товарищ Сталин направил меня сюда для того, чтобы я внимательно рассмотрел ваше общество изнутри, и я пока не понимаю, что принесло нам ваше явление: возможность построить настоящий коммунизм или соблазн, навсегда сбивающий нашу партию с истинного пути.
– Ваш «настоящий коммунизм» неприемлем для большей половины мира! – процедил Гарри Гопкинс, оделив Димитрова неприязненным взглядом. – Существование частной собственности является краеугольным камнем американского общества…
– Тихо! – веско произнес каперанг Малинин, переводя строгий взгляд с одного на другого, – а то сейчас здесь начнется бесконечный спор вроде религиозного диспута, выясняющего, сколько ангелов умещается на острие иглы. Капитализм, военный феодализм и коммунизм – с нашей точки зрения, не больше чем религиозные течения, за которые насмерть бьются их адепты. На самом деле путь истины лежит посреди этих крайностей, ибо в высокоразвитом государстве не должно быть такого социального расслоения, какое присутствует в вашей Америке, уважаемый мистер Гопкинс. Американское общество тоже стремится к справедливости, только воспринимает ее несколько иначе, чем русское, германское или японское. И в то же время, товарищ Димитров, государство не должно заботиться о производстве ночных горшков и нижнего белья. И получается это у него плохо, и люди будут недовольны тем, что постоянно не хватает самых нужных вещей… И вообще, постарайтесь отрешиться от догм и поговорите на эти темы с товарищем Малинче Евксиной и Ипатием, а мы с вами встретимся здесь же через тридцать часов. А сейчас я желаю вам всего наилучшего.
С этими словами командир «Полярного лиса» развернулся и вышел из главного командного центра, а вслед за ним, поодиночке, потянулись остальные, за исключением членов команды, несущих навигационную вахту.
Тогда же и в том же планетарном секторе пространства, корабль клана Синие Огни.
Госпожа Сабейл мысленно разговаривала с Кораблем, положив руку на сферу обеспечения.
Корабль по имени Токан, выращенная из эмбриона темной эйджел, была принята в клан Синих Огней Большим Обрядом и считалась такой же родней, как и дочери, сестры и тетушки матроны. Госпожа Сабейл была умнее большинства других матрон, как темных, так и светлых кланов, и считала, что полная лояльность Корабля стоит этого не столь уж обременительного ритуала. Матрона клана Синих Огней для улучшения его благосостояния не гнушалась самыми скользкими с этической точки зрения заказами (вроде полетов за живым товаром в Запретную Зону) и имела деловые связи с воинствующими кланами, помимо прочего промышляющими откровенным пиратством. Поэтому Корабль, истово верный интересам ее клана, являлся для нее не излишней роскошью, а прямой необходимостью. Токан даже могла иметь личного аватара – чипированную еще в младенческом возрасте полусибху-полухуманса по имени Тюнэ, которая была ее глазами, ушами и языком за пределами собственного корпуса. Лучшим аватаром могла быть только чипированная темная эйджел, но в клане Синих Огней не было сестер с пустым от мыслей разумом. А это необходимое условие для того, чтобы подвергнуть подобной операции члена собственного клана.
И теперь Токан сама позвала к себе матрону по делу первостепенной важности.
– Госпожа, – мысленно сказал она, – я услышала поблизости гравитационный всплеск, словно еще один Корабль вышел из прыжка, а потом ощутила на себе чье-то пристальное влияние, будто на меня кто-то смотрит с недобрым интересом…
– Ерунда, моя девочка! – отмахнулась было Сабейл, – ни один корабль эйджел не способен завершить прыжок так глубоко в гравитационном поле звезды и не рассыпаться при этом на атомы…
– Но, госпожа… гравитационный всплеск был – вы можете проверить это по контрольной аппаратуре! – ответила Токан. – Я от него чуть не оглохла. И чужой Корабль после прыжка не рассыпался в пыль: хоть его нет на сканерах, я чувствую, как он на меня смотрит.
Матрона проверила записи аппаратуры, необходимой для контроля Кораблей с не столь высокой лояльностью как у Токан. И точно – гравитационный всплеск, а также вектор выхода из прыжка и предполагаемая масса чужого корабля были зафиксированы записями и однозначно говорили о том, что этот корабль не разрушился, иначе всплеск от выхода имел бы совсем другой спектр. И больше – ничего, будто сразу после завершения перехода чужак тихо растворился в пространстве… А вот это уже вызывало на коже матроны морозное ощущение, точно ее бросили в криогенную камеру без предварительной подготовки.
Она была далеко не молода: по земным меркам, госпоже Сабейл стукнуло триста сорок три года; и все это время она провела в космосе – сначала как Старшая Дочь своей матери, госпожи Ибейл, а потом, когда клан приобрел Токан и разделился, уже как самостоятельная матрона. А еще вскоре после разделения клана ей удалось родить сына, что было невероятной удачей. И после того как самец, заочно получивший имя Утайл Саб, достиг половозрелых кондиций и был погружен в сохраняющий сон, клан Синих Огней мог считать себя обеспеченным на многие циклы вперед… Но жадность (которую сама госпожа Сабейл называла предусмотрительностью) погнала ее в этот рейд вглубь запретной зоны к трижды запретной планете-прародительнице.
Клан светлых эйджел Морской Бриз не столь давно получил от Совета Кланов лицензию на терраформирование землеподобной планеты и создание там совместного эйджел-хумансовского колонизата. Составляя проект, молодая матрона клана госпожа Тенал первоначально планировала приобрести н