– Монсеньор Мальоне, что вы сами скажете по поводу всего этого? – сказал Папа, внимательно перечитав переданные ему бумаги.
– Мы ожидали чего-то подобного, – хмуро ответил государственный секретарь Ватикана, – тем не менее же все это вместе взятое ошеломляет подобно разорвавшейся поблизости бомбе…
– Вы думаете, что все изложенное в этих бумагах – правда? – спросил Папа. – Возможно ведь, что все обстоит совершенно иначе, чем соизволили написать нам эти господа…
Папа Пий Двенадцатый при беседах обычно смотрел куда-то мимо собеседника. Перебирая четки и мысленно произнося слова молитвы, он словно бы постоянно обращался непосредственно к Богу. Вот и сейчас его лицо было обращено куда-то в пустоту, будто он видел там нечто такое, что не дано узреть другим. Лишь изредка он бросал взгляд в сторону своего визави, но при этом казалось, что он смотрит не на самого государственного секретаря Ватикана, а на что-то находящееся у того за спиной.
– Не думаю, – покачал головой кардинал Мальоне. – Исходя из того, что мы знаем о пришельцах (а знаем мы немало), превыше всего они ценят именно честность. Честность – их альфа и омега, я бы даже сказал, их религия, на слово пришельца можно положиться точно так же, как и на каменную стену. Если они написали в своем послании, что это будет третья Империя в цепи ей подобных, значит, так оно и есть. Должен заметить, что только русским, привыкшим жить вместе с разными дикарями, могло прийти в голову не истреблять инопланетных чудовищ (ибо они есть мерзость в глазах нашего Господа), а попытаться их приручить, чтобы получить от них пользу…
– Наша святая матерь церковь в опасности, монсеньор Мальоне, – перебирая четки, нараспев произнес Пий Двенадцатый, – мы не успели оглянуться, а уже совсем рядом на ураганном ветру необратимых перемен трепещут алые знамена мировой коммунистической Империи… Даже тирания Наполеона несла нашей Святой Матери Церкви меньше угроз, ибо тот, в отличие от русских большевиков, не требовал радикально изменить общественные отношения между людьми, а также не настаивал на признании чудовищ, искусственно созданных неким Древним, равными венцу божественного творения – человеку.
– Ваше Святейшество, – с твердостью произнес Государственный секретарь Ватикана, – если вы позволите, то, чтобы вы могли взвесить все «про» и «контра», я сейчас немного побуду адвокатом Империи…
– Это будет весьма полезно, монсеньор Мальоне, – кивнул Папа, – итак, я вас слушаю…
Со стороны могло показаться, что, произнеся эти слова, Папа Пий погрузился в мысленную молитву, но кардинал знал, что его собеседник слушает со всем возможным вниманием. Глава Римской Католической Церкви отличался острым умом и отличной памятью. И, несмотря на его внешнюю бесстрастность, Государственный секретарь Ватикана был уверен, что каждый аргумент будет взвешен, рассмотрен со всех сторон и учтен при принятии окончательного и непогрешимого решения, которое либо спасет Римскую Католическую Церковь, либо окончательно ее похоронит.
– С прибытием корабля Империи мир изменился необратимо, – сказал кардинал Мальоне. – Будучи одной крови с русскими большевиками, его команда, включающая ручных чудовищ, объединилась с ними в ужасающий союз, цель которого – распространить свою власть на всю планету. Это с одной стороны. Но при этом известно, что где-то в Галактике существует цивилизация диких чудовищ-эйджел, обуреваемых чувством расового превосходства по отношению к обычным людям. Эта цивилизация состоит из отдельных семей-кланов, никем не управляемых, ни во что не верящих и подчиняющихся не столько заветам того самого Древнего, сколько собственной алчности.
По лицу Папы пробежала тень – словно своим мысленным взором он увидел легионы грозных исчадий, несущих человечеству неисчислимые беды. Медленно и тихо он произнес:
– Меня тревожит то, что нам предстоит сделать выбор из двух зол… Люди, считающие себя вправе приручать чудовищ, и сами чудовища в своем исходном диком состоянии, опасные для всего рода человеческого. Нет большей мерзости, чем вмешаться в акт божественного творения, и плоды этого вмешательства отвратительны и богопротивны. И еще надо проверить, не является ли тот Древний, о котором регент империи пишет в своем послании, еще одним именем Сатаны.
– А русские сказали бы, что Господь одинаково любит всех своих детей: и законных и внебрачных, – парировал кардинал. – Наша святая матерь-церковь уже сделала одну ошибку, когда осудила Галилея, Джордано Бруно и Коперника за то, что те посмели противоречить общепринятым на тот момент взглядам на устройство Мироздания. Сейчас подобные взгляды являются всеми признанной истиной, и нашей Святой Матери Церкви еще придется извиняться за былые скоропостижные и необдуманные решения. С моей точки зрения, такие ошибки возникают из-за неверия в могущество Всевышнего, способного играть партию с дьяволом на множестве досок сразу. А тут еще выясняется, что таких слоев-реальностей, включающих в себя множественные миры-планеты, тоже явно больше чем одна…
– Остановитесь, монсеньор Мальоне! – хрипло каркнул Папа, – вы на пороге ереси!
Это эмоциональное восклицание грозным эхом заметалось под сводами папского кабинета, однако не возымело должного действия на собеседника Пия Двенадцатого.
– Нет, Ваше Святейшество, – покачал головой Государственный секретарь Ватикана, – я лишь смело смотрю в глаза правде. Ведь мы рвемся осуждать и проклинать, даже не выяснив, есть ли у эйджел настоящая душа и являются ли они на самом деле чудовищами, а не просто людьми, тела и души которых искалечили бесчеловечные эксперименты Древнего! Вы заочно заявляете, что души у них нет, а потому они – чудовища, достойные сожжения на костре. Но русские уверены в обратном, и потому возятся со своими ручными эйджел как с малыми детьми. Если в таких условиях наша Святая Матерь Церковь откажется от сотрудничества с Империей и возвысит свой голос в пользу геноцида тех, кого мы считаем детьми Нечистого, то для всех остальных людей мы будем выглядеть хуже Гитлера и его миньонов. Нас назову дремучими средневековыми ретроградами, до сих пор пахнущими кострами инквизиции, которым только бы людей живьем жечь, даже в наш просвещенный век! В Сибирь их, скажут, в ужасный русский ГУЛАГ, где полярными ночами так страшно воют дикие белые медведи…
Голос кардинала звучал твердо, хотя и не обладал столь же выразительными модуляциями, как у Папы. Да и сам он имел решительный вид: прямой, с расправленными плечами и горящими глазами. Отметив все это, Пий Двенадцатый почувствовал, что стремительно теряет весь свой запал.
– Да, монсеньор Мальоне, – сказал он после некоторой паузы, вновь глядя куда-то сквозь собеседника, – возможно, вы и правы, а я погорячился. Вероятно, мы и в самом деле должны получше приглядеться к этим эйджел и не называть их чудовищами только за то, что они не похожи на нас. Но скажите мне, что из всего этого следует – в первую очередь, для нашей Святой Матери Церкви?
Кардинал Мальоне, видя, что теперь Папа готов его выслушать, со всей серьезностью сказал:
– Выбор, что стоит перед нашей Святой Матерью Церковью, заключается не в том, кого мы поддержим в этой борьбе и будем ли мы считать эйджел проклятыми существами. Нет. Он в том, продолжит наша римско-католическая церковь свое существование, вместе с боевыми флотами Империи распространяясь по Галактике, или ее объявят врагом объединенного человечества, лжеучением, мешающим единению человеческой расы, и уничтожат. Собираясь в небесный крестовый поход во имя будущего всего человечества, Империя не собирается терпеть у себя в тылу никаких очагов смуты и сопротивления. Ваше Святейшество, Галактическая Империя, с ее воистину нечеловеческим могуществом и изощренностью в управлении людскими массами, способна реально уничтожить нашу Святую Матерь Церковь, которая не только стала так жирна, что просто не сумеет уйти в подполье, но и растеряла у верующих большую часть авторитета. Имперская пропаганда после победы над Гитлером, напротив, стала столь сильна, что ей под силу сделать из нас настоящих исчадий ада, которые до последнего момента поддерживали германских нацистов в их человеконенавистнических планах, предусматривающих истребление целых народов.
Наступила напряженная тишина; лишь мерно постукивали перебираемые Папой четки. Губы Пия Двенадцатого слегка шевелились: он молился, испрашивая совета у Всевышнего. Но Небеса молчали. Не для того человеку дана свобода воли, право выбирать между добром и злом, чтобы он при каждом случае обращался за подсказками.
– Сеньор Мальоне, – наконец нарушил молчание Папа, в голосе его отчетливо звучало беспокойство, – скажите, известно ли вам, каково в Империи отношение к Богу вообще и христианству в частности?
– Известно, – кивнул Государственный секретарь Ватикана, – власти Империи признают существование Творца как аксиому, не требующую доказательств, но на государственном уровне не регламентируют, как именно Ему следует поклоняться. От вероучения, чтобы оно не попало в список запрещенных, требуется, чтобы оно было позитивным и жизнеутверждающим, сосредотачиваясь на акте Творения, а не конца этого мира, а священнослужителям необходимо быть абсолютно лояльными к их имперскому государству, его целям и задачам. Что касается христовых заповедей, то они по большей части положены в основу тамошнего государства, за исключением отношения к семье, браку и деторождению…
– А вот об этом, пожалуйста, поподробнее, – встрепенулся Папа. – Как это ни печально признать, вопросы брака и деторождения – это то, вокруг чего крутится мир!
Кардинал Мальоне раскрыл небольшую записную книжку и откашлялся.
– Насколько нам удалось выяснить, непорочное зачатие в Империи – самое обычное дело… – начал он, бросив на Папу быстрый взгляд. – Во-первых – таким образом, не вступая в греховные отношения, при помощи пипеток и пробирок, размножается большая часть чистокровных эйджел. Во-вторых – к этому методу прибегают при создании воительниц имперской штурмовой пехоты. Специально отобранных самок вида «горх» – существ могучих, выносливых, но не очень умных – оплодотворяют генетическим материалом человеческих солдат, обычно лучших из лучших, в том числе давно погибших в бою. Каждый, кто поступает на имперскую службу, сдает в специальный банк на хранение свою, простите, сперму, и в случае героической гибели этого солдата или офицера она поступает в оборот. В-третьих – воспользоваться таким банком наследственного материала может любая женщина: например, в том случае, если у нее нет супруга, или супруг не удовлетворяет ее с точки зрения своих наследственных качеств. Люди в Империи живут долго и успевают воспользоваться повышением своего социального статуса за рождение успешных детей…