– А зачем им такая сложная конструкция? – недоумевая, спросил Кирилл. – Не проще было бы сделать ставку на одних коммунистов, похоронив всех остальных?
– Так вот и я задал господу Пекоцу этот вопрос, – сказал Борис, – и получил ответ, что истина лежит ровно посредине между крайностями. Той, что есть сейчас, и той, которую устроят коммунисты, дорвавшись до монопольной власти. И вообще, в Империи не принято убивать власть имущих, с которыми можно договориться – мол, это пятнает их честь.
Тут возникла небольшая пауза. Неожиданно ее прервала Джованна – волнуясь, она сказала:
– Сегодня утром мне доставили письмо от родителей, переживших в Риме коммунистический переворот. Так вот – как оказалось, за ним тоже стояла Империя. Их люди пришли к Муссолини и крепко взяли его за жирную холку, заставив мирно передать власть местным коммунистам. Приходили они и к моему отцу, но он не получил такого предложения, как Борис. Нет, говорят, у тебя соответствующих талантов. У них там так: чтобы править какой-нибудь территорией, необходимы некие «императорские способности». Посланец Империи внятно сказал, что если бы у моего отца такие способности были, то двадцать лет назад Муссолини пришлось бы осваивать искусство дальних пеших прогулок, а не готовиться к захвату абсолютной власти в Италии. Ни один истинный король – не только по имени, но и по духу – никогда не потерпит рядом с собой проходимца, шута и шарлатана. Зато у моего мужа такие императорские способности нашлись, потому ему и поступило то самое предложение, что так тебя удивило.
– В Империи ни одна должность или титул не передаются по наследству, – сказал Борис. – Каждое поколение начинает жизнь с нуля с равными правами. Сын крестьянина, если у него будут соответствующие способности, станет королем, а сын короля, если вырастет ленивым бездельником, упадет ниже крестьянского сословия. В этом смысле имперские порядки беспощадны.
– Послушай, брат… – сказал Кирилл, – я вижу, что тебе все это нравится. Ты же всегда хотел доказать нашему отцу, что ничем не хуже его, а может, даже лучше, – но сейчас это тоже не важно. Скажи, в какой роли ты видишь меня? Ведь понятно же, что за просто так деятели Империи не будут раздавать прощение направо и налево…
– Ты станешь моей правой рукой и доверенным лицом, – сказал Борис. – Я останусь сидеть здесь, в Евксинограде, и предаваться тяжким размышлениям о будущем Родины, а ты будешь плести в Софии сеть из патриотических офицеров, коммунистов и всех тех, кто окажется приемлемым для новой власти. Все равно тебя всерьез никто не воспринимает, а потому наши враги не встревожатся, если ты начнешь встречаться с самыми разными людьми. И чтобы у тебя не осталось сомнений, скажу тебе, что обязанности монарха в строящейся Империи исполняет ни кто иной, как господин Сталин, вождь русских большевиков.
– Да, дела… – произнес Кирилл, потирая подбородок; вид у него был весьма озадаченный. – Кто бы мог подумать… Впрочем, та ярость, с которой пришельцы из космоса встали на сторону русских, давала возможность заподозрить нечто подобное…
– Ну как, ты согласен? – спросил Борис, с нетерпеливым ожиданием глядя на брата. – Или я зря обратился к тебе с этим делом?
– Разумеется, я согласен! – усмехнулся Кирилл и слегка хлопнул себя по коленке; глаза его сверкнули. – Ведь это же весело: стоять за кулисами политического театра и заранее знать, кто что скажет. А если серьезно, то я твой брат, и ты имеешь право рассчитывать на мою поддержку. – Тут он на мгновение задумался и затем спросил: – А теперь скажи, как ты дашь знать о нашем согласии господам из Империи? Неужто вывесишь над своим дворцом красный флаг, чтобы они увидели сверху и прилетели?
– А вот это проще простого! – сказал Борис и жестом фокусника достал из кармана матово блестящую плоскую коробочку имперского коммуникатора. Он явно наслаждался этим моментом.
Кирилл, хлопая глазами, наблюдал за действиями брата: тот что-то понажимал на этой коробочке (хотя никаких кнопок на ней не было), а потом, приложив чудную штуковину к уху, произнес под изумленное молчание:
– Алло, господин Пекоц, это болгарский царь Борис. Видите? Ну вот и замечательно. Должен вам сообщить, что мое семейство согласилось на ваши условия. Как видите, трех суток не потребовалось. Ждем вас сегодня вечером с визитом, чтобы обговорить конкретные планы относительно организации процесса Инверсии и Присоединения.
15 октября 1941 года, полдень. Румынский (Южный) фронт.
В ходе Приграничного сражения, завершившегося к началу августа, Южный фронт отодвинулся от линии госграницы в среднем на сто километров на восток, плотно осев по рубежу Днестра и укрепрайонам старой границы. Последней судорогой немецко-румынских войск на этом направлении стала попытка прорыва фронта под Дубоссарами, предпринятая в течение двадцать шестого и двадцать седьмого июля, точно в соответствии с графиком развития событий предыдущей реальности. Но время уже потекло по иному руслу; жестокое рубилово на Западном фронте, обескровившее и истощившее вермахт, резко снизило активность германского командования на всех остальных направлениях, а попытки пробить брешь в советской долговременной обороне в районе Житомир-Бердичев не приносили немцам ничего, кроме потерь, перейдя к концу июля в вялотекущую фазу. На этом фоне тычок 11-й немецкой армии под Дубоссарами выглядел как частная инициатива ее командующего генерал-полковника Ойгена риттера фон Шоберта.
Но Ватила Бе к завязывающемуся бутону напряженности отнеслась серьезно, и не только сориентировала командование советского Южного фронта так, чтобы готовящийся прорыв был воспринят со всей ответственностью, но и направила на купирование возникшей угрозы всю авиагруппу «Полярного Лиса», которая два дня поставила на этой затее жирный крест. Одновременно в состав Южного фронта была передана 12-я армия, дислоцированная на левом фланге Юго-Западного фронта. Но это уже была в чистом виде заготовка на будущее: до самого конца активных боевых действий против Германии советский Южный фронт больше никто не беспокоил.
А вот после эвакуации 11-й армии к себе нах Фатерлянд положение противостоящих сторон в советско-румынском конфликте радикально изменилось. В то время как Румыния и Венгрия, потеряв немецкую поддержку, готовились к отчаянной обороне, советские войска перемещались на юг целыми армиями. Причем это были армии, уже получившие боевой опыт в сражениях на Днепре и ранее доукомплектованные до полного штата за счет маршевых батальонов резерва: 4-я, 10-я, 19-я, 20-я, 21-я, а также прославленная 13-я. Вместе со свежими войсками, практически утроившими или даже учетверившими силы фронта, на юг прибыл и новый командующий – Георгий Константинович Жуков. Прославленному на Халкин-Голе генералу армии не довелось стать победителем фельдмаршала фон Клюге, эту честь у него отобрал выскочка и сопляк Рокоссовский, – и вот теперь он твердо вознамерился сорвать зло хотя бы на румынской армии, разорвать ее на части и вбить в прах, где ей и место.
Главный удар планировалось нанести южнее Кишинева, от Тирасполя на Яссы. Там, за боевыми порядками 9-й армии, узкими атакующими колоннами сосредотачивались четыре «свежих» армии из шести: 4-я, 10-я, 20-я и 13-я. Две других армии – 19-я и 21-я – готовились нанести вспомогательный удар от Хотина на Черновцы и далее, с глубоким обходом через Сучаву, снова на Яссы. В случае успеха операции в кольцо окружения попадали примерно две трети всей действующей румынской армии, а дорога на Бухарест оказывалась открытой.
Год назад «старый»[34] король Кароль II, испугавшись столкновения с Красной Армией, отдал ту же Бессарабию без боя, что вызвало настоящую бурю возмущения в обществе, приведшую к профашистскому дворцовому перевороту. На трон тогда снова вернулся «молодой» король Михай, лишенный всех властных полномочий, а всесильным правителем (по-румынски «кондукатором») стал маршал Румынии Ион Антонеску. Ради обратного захвата Бессарабии этот Антонеску вступил в войну против СССР на стороне гитлеровской Германии, и теперь, не желая возвращать краденное, закусил удила – и будет за это серьезно бит. Попытка провести наступательную операцию такого масштаба против вермахта, можно было бы, пожалуй, признать авантюрой (ибо Красная Армия еще далеко не достигла пика своей боевой мощи), но против «потомков римлян» риск неудачи был приемлемым.
За полтора часа до восхода солнца, ровно в пять, под Тирасполем и Хотином яростно, с уходом в оглушительное крещендо, загрохотали орудия крупных калибров, сметая с противоположного берега Днестра все живое и неживое. Красная Армия не только вернула себе новенькие пушки-гаубицы, просранные «гениальным» Павловым в ходе Приграничного сражения, но и добавила к ним немецкие трофеи, захваченные в ходе Смоленской битвы. Трофейными были также полугусеничные тягачи и транспортеры, обеспечивающие этой артиллерии подвижность. Впрочем, в данный момент, при работе со стационарных позиций, это не представляло особой важности.
Румынская артиллерия отвечала вяло, будто спросонья, тем более что укомплектована она была русскими пушками периода Первой Мировой Войны, изрядно уступающими по дальнобойности новейшим образцам советской артиллерии. К тому же артиллеристы специальных «контрбатарейных» артполков РККА, оснащенных сверхдальнобойными по тому времени пушками-гаубицами А-19, по указаниям «сверху» оперативно переносили огонь на оживающие румынские батареи, засыпая их градом двадцатикилограммовых осколочно-фугасных гранат. А это – гостинцы, способные заставить заткнуться любого нахала.
В результате такой деятельности к тому моменту, когда над горизонтом показался краешек солнца, на западном берегу Днестра не гавкала уже ни одна румынская собака. Там царили хаос и смятение, ибо два батальона штурмовой пехоты, оставленные Ватилой Бе «на хозяйстве», одновременно атаковали штаб 3-й румынской армии в Бельцах и 4-й армии в Кишиневе. Это были стремительные и кровавые операции в любимом для штурмовой пехоты стиле: «пленных не брать, убить всех за сорок восемь секунд». Своих боевых подруг не подвели и советские бойцы, приставшие к штурмовой пехоте еще в Минске. Жалеть вороватых румын в островерхих шапках, отдаленно похожих на буденовки, было не за что. И поэтому, когда штурмовая пехота попрыгала обратно в свои шаттлы и отступила, на месте румынских армейских штабов остались лишь дымящиеся развалины и изуродованные трупы. С корпусными и дивизионными штабами поступали проще. После выявления сетью разведывательных сателлитов их текущего местоположения «белые защитники» с «Полярного Лиса», а также пикировщики и штурмовики РККА, наносили по ним точечные бомбоштурмовые удары. Конечно, после таких налетов живых в этих штабах оставалось предостаточно, но полноценно управлять войсками эти люди уже были не в состоянии.