я, что на этот раз уж точно не всплывут какие-либо неожиданности. При этом интересовало его не только положение на Румынском фронте, но и продвижение Красной Армии в Европу, а также действия японского командования на сопредельной с Советским Союзом территории Маньчжурии. А то мало ли что придет в голову отдельным самураям, решившим, что победителей не судят. Но нет – в этом отношении все нормально, дивизии Квантунской армии оттягиваются от границы, освобождая от своего присутствия стокилометровую полосу, а многие из них направляются в порты, где их на пароходах переправят на исходные рубежи для внутреннего похода на юг.
Но именно сейчас вождя все же больше интересовало Румынское направление…
– Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий! – негромко произнес вошедший в комнату Василевский. – Разрешите снять с планшета оперативную обстановку?
– Здравствуйте, товарищ Василевский, – сказал Сталин, повернувшись к вошедшему, – разрешаю. И, кстати, вы как раз вовремя, у меня есть к вам нэсколько вопросов.
– Слушаю вас, товарищ Сталин, – внутренне похолодев, ответил Василевский. И ведь процедура предполагалась вполне рутинная – а ведь поди ты, нарвался… У Хозяина появились к нему некие «вопросы».
– Скажите, товарищ Василевский… – прищурившись, спросил вождь, – почему у товарища Жукова отдельные танковые полки и кавалерийские дивизии движутся позади наших наступающих группировок, числясь в резерве, а не находятся в авангарде, огнем и гусеницами прокладывая путь советской пехоте?
– Это легкотанковые полки, товарищ Сталин, укомплектованные исключительно танками БТ-7 и не имеющие в своем составе ни одного Т-34 и КВ, – ни секунды не колеблясь, ответил тот, – для прокладывания дороги такие части не вполне подходят, поэтому товарищ Жуков, опасаясь ненужных потерь, и держит их пока в резерве.
– Скажите, товарищ Василевский, а для каких задач в свое время создавались те самые танки БТ-7? – хмыкнул Верховный. – С какой целью наше советское государство перед войной истратило деньги и станкочасы, построив аж пять с половиной тысяч таких танков?
– Э-э-э, товарищ Сталин… – замялся Василевский, а потом отчеканил, будто процитировал: – БТ-7 – это ударный колёсно-гусеничный крейсерский танк дальнего действия, способный входить в чистый прорыв и, в кратчайшие сроки покрывая большие расстояния, действовать на опережение в оперативной пустоте глубокого вражеского тыла.
– А теперь, товарищ Василевский, – сказал вождь, – подойдите к планшету и сами оцените обстановку. Есть ли на пути наших наступающих группировок хоть сколь-нибудь значащие силы противника, способные помешать нашим танковым частям, действующим на опережение в оперативной пустоте глубокого вражеского тыла?
– Нет, товарищ Сталин, – ответил Василевский, даже не глядя на планшет, – такие вражеские силы между нашими войсками и целью наступления, городом Яссы, отсутствуют.
Но тут в разговор неожиданно вмешалась обычно молчаливая Илина Ке. Укрупнив на планшете изображение в глубине Румынии, она сказала:
– Зато вот здесь, здесь и здесь в железнодорожные поезда уже грузятся части, которые прежде находились в тылу страны Румыния, и цель их переброски – как раз город Яссы. Вражеские тактики разгадали замысел вашей операции, и их командующий уже принял меры, чтобы спасти то, что еще можно спасти. Чтобы сорвать этот замысел, город Яссы следует захватить в течение двух-трех ближайших дней, иначе враг перебросит туда достаточно сил, чтобы в течение значительного времени удерживать открытой горловину формирующегося сейчас мешка.
Наступила тишина. Затем Сталин сказал:
– Плохо, товарищ Василевский, что вы заранее не подумали о том, что в то время, пока наша пехота будет пешком идти к Яссам, враг сможет перебросить свои подкрепления по железной дороге, и на это ему потребуется времени гораздо меньше, чем вам для завершения операции. Ну да ладно, все мы пока еще учимся. Очень хорошо, что товарищ Илина Ке углядела эту угрозу на планшете и немедленно доложила по команде.
Немного помолчав, Верховный добавил:
– Так что, товарищ Василевский, доставайте свой планшет и пишите приказ товарищу Жукову. Необходимо посадить на танки в виде броневого десанта сколько получится пехоты и уже завтра на рассвете бросить их в рейд на Яссы. Следом за танками должны выступить кавалерийские дивизии второго и пятого кавкорпусов. При этом считаем необходимым захватить и сохранить для дальнейшего использования железнодорожный мост в Унгенах и шоссейный мост в Леушенах…
И тут снова заговорила Илина Ке:
– Вашим быстроходным танкам даже с десантом на броне до Ясс – один суточный переход, а для кавалерии – два форсированных марша. Прикрытие рейда с воздуха и удары по приближающимся вражеским резервам мы гарантируем. В таком случае, когда к Яссам подойдут первые вражеские части, там, в обороне, уже будут находиться до двадцати тысяч вашей кавалерии и триста танков. А это серьезная мощь, которая сможет продержаться до подхода основных сил. Тактики дейчей, когда им было позволено делать все, что вздумается, именно так и поступали, неизменно оказываясь в выигрыше.
– Вам все понятно, товарищ Василевский? – подытоживая дискуссию, спросил Верховный.
– Так точно, товарищ Сталин, – ответил заместитель начальника Генерального штаба, – мне все понятно.
– Тогда переносите на свою карту оперативную обстановку и пишите на своем планшете приказ, а мы с товарищем Ке его заверим, – сказал вождь советского народа. – Чтобы организовать рейд, у вас с товарищем Жуковым есть еще как минимум шесть часов. Время пошло.
20 октября 1941 года. Полдень. Бухарест. Королевский дворец.
С того самого дня, как в небесах над Землей завис гигантский космический корабль, помеченный знаком красной пятиконечной звезды, многие люди в румынской правящей верхушке потеряли покой и сон. Их навязчиво преследовало ощущение острого кола, уже подобравшегося к заднице на толщину штанов. Еще немного – и все: раздастся треск, хряск, сдавленный стон и… медицина будет уже будет бессильна. Пришельцы – они ведь не в игрушки играют, а требуют безоговорочного подчинения. И чем дальше развивались события, тем сильнее подтверждались эти предчувствия. Правда, первоначально мальчиками для битья были выбраны немцы; румынский истеблишмент мог наблюдать за их мучениями, удобно устроившись в партере. Потом советско-германская война внезапно кончилась какой-то судорожной и торопливой битвой под Оршей – будто немцы делали все возможное, чтобы поскорее отмучиться, проиграть и, наконец, сдаться в плен.
И вот тогда в правящих кругах Бухареста возникло понимание, что теперь настала их очередь. Ведь, в отличие от других союзников Третьего Рейха, Румыния вступила в войну против СССР всей своей армией и даже аннексировала часть советской территории. Оправдания в том, что еще раньше Советский Союз угрозой применения силы вынудил Румынию отдать ему эти земли, не следует брать в расчет: до восемнадцатого года Бессарабия и Буковина входили в состав Российской Империи и в самый разгар смуты их присвоили наглые и вороватые «потомки римлян». Одним словом, Освободительный Поход РККА сорокового года был возвращением краденого, а бухарестским деятелям было бы крайне желательно сидеть на попе ровно, не вякать и не ввязываться ни в какие враждебные СССР военные союзы.
Но, к румынскому несчастью, аккурат после Освободительного Похода к власти в Бухаресте пришел антисемит, ультранационалист и военный диктатор Ион Антонеску – маршал Румынии, не выигравший ни одной битвы. Сначала он делил власть с так называемой Железной Гвардией – румынским аналогом штурмовых отрядов. При этом Железная Гвардия была объявлена правящей партией, а премьер-министром стал сам Ион Антонеску. Потом двум котам стало тесно на одной ветке – и при поддержке гитлеровской Германии в январе сорок первого года господин Антонеску совершил очередной переворот, назначив самого себя единоличным правителем всея Румынии, так называемым «кондукатором». При этом он просто и незатейливо разогнал Железную Гвардию, отменил конституцию и разделение властей, запретил все без исключения политические партии и, словно какой-нибудь вождь африканского племени мумба-юмба, правил, опираясь непосредственно на армейские штыки.
Только Румыния из всех гитлеровских сателлитов объявила СССР войну одновременно с Германией, выделив для этого большую часть своей армии. Причиной такой прыти являлось то, что господин Антонеску претендовал не только на возвращение утраченной в сороковом году Бессарабии, но и надеялся прирезать к своему государству советские земли за Днестром, так называемую «провинцию Транснистрия». По замыслу румынского диктатора, таким путем нищее третьесортное европейское государство должно было превратиться в так называемую Великую Румынию (на языке «потомков римлян» – «Романиа Маре»). А потом… потом из черных глубин космоса пришел толстый полярный лис и всех больно пребольно перекусал, поставив жирный крест на всех мечтах и планах будущих хозяев мира.
Впрочем, ничего хорошего Великую Румынию не ждало ни при каком развитии событий. А все потому, что никто другой не умеет так хорошо предаваться маниловским мечтаниям, как румыны. Правда, этим грешили и другие союзники Гитлера, так и не поверившие в истину, декларируемую из каждого германского репродуктора – о том, что после победы Третьего рейха господами суждено стать только истинным арийцам, а все остальные народы станут их рабами или полностью прекратят свое существование.
Зато румыны умеют зверствовать ничуть не хуже немцев. На «возвращенной», то есть оккупированной, территории Бессарабии румынские власти организовали несколько лагерей уничтожения, предназначенных для ликвидации политических противников режима Антонеску и расово неправильного населения. Разведывательная аппаратура космического крейсера вскрыла их местоположение, выявила маршруты транспортировки узников и установила круг причастных лиц, но по-настоящему эта зловонная клоака вскрылась только после начала освобождения Бессарабии от румынских захватчиков.