В нашей истории так все и вышло: именно Стаффорд Криппс от имени Великобритании подписал в июле 1941 года Советско-английское соглашение о совместных действиях в войне против Германии. А в этом варианте истории у британского посла вышла незадача. Советское руководство, за неделю войны созревшее до мысли о союзе с кем угодно и на каких угодно условиях (за исключением принципа незыблемости завоеваний Октября), из-под самого носа британского посла неожиданно увел имперский космический крейсер, ввязавшийся в драку с вермахтом вообще без всяких условий. Такой типично русский клич: «Наших бьют!» – и полетели во все стороны от избиваемого ногами вермахта пух, перья и прочая требуха. Некоторое время после вступления в войну Империи посол Криппс чувствовал себя словно пятое колесо в телеге.
События на фронте шли своим чередом: Красная Армия нашла в себе силы мертвой хваткой вцепиться в УРы «линии Сталина», среди белорусских лесов и рек вели танец смерти советские зафронтовые армии и германские танковые группы, а британский посол все это время оббивал пороги НКИДа, наталкиваясь на глухое раздражение занятых людей. Мол, уйди, противный, не до тебя сейчас и не до твоей Британии. Война прошла, Гитлера пленили, Германия капитулировала и даже присоединилась к СССР, а впадающий с отчаяние от своей ненужности Стаффорд Криппс оставался в стороне от этого потока событий. Вспомнили о нем лишь тогда, когда пришло время принуждать Великобританию к присоединению к Империи.
И хоть сам господин посол был всецело за Присоединение своей страны (ибо имперский социализм в значительной степени соответствовал его фабианским[37] идеалам), но ни первое предложение, переданное через него сразу после Присоединения Германии, ни Заявление, сделанное Империей по результатам Кильского инцидента, не возымели на премьер-министра Уинстона Черчилля положительного действия. Осел уперся, не желая сдвигаться ни взад, ни вперед. И тогда, после возвращения «Полярного Лиса» на околоземную орбиту и предъявления мировому сообществу первых новообращенных в имперскую веру диких эйджел, товарищ Сталин вкупе с регентским советом Империи решили сделать еще одну, последнюю попытку привести Британию в свое стойло мирным путем. Тогда посла Криппса вызвали в НКИД, а оттуда со всей пролетарской решимостью отвезли на дачу в Кунцево. Там его снабдили переведенными на английский язык материалами по Империи и Кланам эйджел, приложив к ним цветные фотографии с мероприятия во Дворце Съездов (сам Криппс там присутствовал, но, естественно, не фотографировал). Затем британского посла, обалдевшего от обилия информации, усадили на челнок и отправили в Лондон, по пути на часок сделав промежуточную остановку для краткой экскурсии по «Полярному Лису».
И вот средь бела дня, за час до полудня, злостно наплевав на всю лондонскую ПВО, прямо из зенита появляется краснозвездный челнок, и прежде чем хоть кто-нибудь сумел понять, что именно происходит, совершает мягкую вертикальную посадку на пересечении улиц короля Чарльза и Королевской Конной Гвардии. Из открывшегося кормового люка появляется вооруженный большим портфелем посол в СССР Криппс; идти ему тут недалеко, потому что от места посадки до парадного входа в подземный бункер Черчилля – буквально пара шагов. Раз-два – и на приеме у премьера…
Едва посол отошел от аппарата на пару шагов, тот закрыл люк и так же вертикально стремительно взлетел, не пробыв на земле и минуты. И только минут через пять, когда от имперского аппарата в низком ноябрьском небе простыл и след, в Лондоне взвыли сирены воздушной тревоги и вразнобой и невпопад начали стрелять в белый свет зенитные орудия.
Но Стаффорду Криппсу весь этот салют в честь его прибытия был уже как-то безразличен. В бункере Черчилля (хотя на самом деле никакой это не бункер, а просто глубокий подвал здания Казначейства) его появление вызвало такой же переполох, как и визит человека, вернувшегося с обратной стороны Луны. Портфель, содержащий абсолютно секретные сведения, был обнюхан служебной собакой-миноискателем и признан безопасным. Наивные чукотские, то есть лондонские, мальчики… В эти массогабаритные характеристики мог уместиться полуторакилотонный плазменный заряд, способный превратить здание Казначейства в оплавленную воронку десятиметровой глубины, а правительственный квартал – в пылающие руины, изрядно повредив центральную часть Лондона. Оценочные жертвы такой акции составили бы тысяч пять убитых, включая правительственных чиновников высшего эшелона, и тысяч двенадцать раненых, обожженных и навсегда ослепших от вспышки взрыва. Достойная расплата за заказанное британским секретным службам покушение на товарища Сталина.
Но, по счастью для британского истеблишмента, Империя прибегает к таким методам только в самом крайнем случае; в том портфеле не было ничего, кроме бумаг, фотографий и коммуникационного планшета, который мог понадобиться британскому премьеру, если тот в последний момент решит взяться за ум и возжелает прямых переговоров. Тем временем, пока служба безопасности мурыжила Стаффорда Криппса в «предбаннике», проверяя на враждебные намерения, Уинстон Черчилль вызвал к себе министра иностранных дел виконта Галифакса и главу секретной службы Стюарта Мензиса. Дело в том, что британский премьер-министр категорически не желал разговаривать один на один со Стаффордом Криппсом, неожиданно для всех превратившимся в посланца Империи.
И вот в подземном кабинете премьера собрались четверо: сам Черчилль – массивный как заслуженный хряк-производитель; виконт Галифакс – смахивающий на облезлого ворона; глава секретной службы Стюарт Мэнзис – неотличимый от рядового пожилого клерка; а также британский посол в Москве Стаффорд Криппс – удивительно похожий на советского актера театра и кино брежневской эпохи Валерия Золотухина.
– Итак, мистер Криппс, – проскрипел Черчилль, глядя на неожиданного визитера, – расскажите нам: по какой причине вы так внезапно оставили свой пост в Москве, после чего появились здесь, миновав таможенный и пограничный контроль? Мы понимаем, что вы сделали это не по своей воле, но нам хотелось бы услышать ваши соображения по поводу того, что именно заставило дядю Джо выставить вас из Москвы с такой неприличной поспешностью…
– Как я понимаю, джентльмены, – ответил тот, – меня решили использовать в качестве голубя мира, несущего последнее предупреждение, ибо у Империи, закончившей все остальные дела, иссякают остатки терпения. В этом портфеле – документы и фотографии, касающиеся Империи и противостоящих им Кланов эйджел, предназначенные для ознакомления с ними членов вашего кабинета и Его Величества, после чего, я надеюсь, будет принято наиболее разумное решение. В противном случае, как говорят русские, кто не с нами, тот против нас.
Затем Стаффорд Криппс раскрыл портфель и стал доставать папки с бумагами и фотографиями, выкладывая их перед премьер-министром. На некоторое время тот погрузился в чтение и разглядывание великолепных цветных фото, а в подземном кабинете наступила тишина. Наконец премьер отодвинул в сторону бумаги и, достав из коробки свежую сигару, принялся обрезать ее кончик специальным ножом.
– Все это великолепно, – проворчал он как бы между делом, – но все привезенные вами бумаги не изменят моего решения. Нет, нет и нет. Я, конечно, покажу все это Его Величеству, но думаю, что он поддержит мое решение. Великобритания не покорилась наглым притязаниям испанского короля Филиппа Второго, вышла победительницей из противоборства с Наполеоном Бонапартом, устояла перед ордами Гитлера… Не пойдет она и на поводу заброшенного в наш мир единственного корабля чуждой нам по духу и крови русской галактической империи, которая, как и все русские государства, занялась приручением самых ужасных дикарей…
– В таком случае, – сказал Стаффорд Криппс, повернувшись к виконту Галифаксу, – соблаговолите принять мою отставку с поста посла Великобритании в Большевистской России. Мне там больше нечего делать.
В ответ виконт, в этот момент остро пожалевший, что он не остался на тихой и спокойной должности в Вашингтоне, только устало махнул рукой. Мол, идите уже, дальше мы и без вас разберемся. Стаффордд Криппс повернулся и вышел.
До начала операции японского объединенного флота «Восхождение на гору Фудзи» оставалось меньше суток…
9 ноября 1941 года, 05:35. Южно-Китайское море, 5 гр. С.Ш, 105 гр. В.Д, авианосец «Акаги», флагман ударного авианосного соединения.
Командующий ударным авианосным соединением вице-адмирал Тюити Нагумо.
Раннее утро. Солнце еще не показалось из-за горизонта, но его лучи уже красят в розовый цвет высокие перистые облака – тонкие и ровные, точно расчесанные гребенкой. Стоя на мостике флагманского авианосца, адмирал смотрит на суету, что творится на палубе. Техники и вооруженцы мельтешат вокруг выстроенных рядами самолетов, снаряжают пулеметы патронными лентами, заливают в баки горючее, подвешивают под фюзеляжи бомбы и торпеды. Быстрее, быстрее, еще быстрее, проклятые лентяи! торопливое время не ждет, и чтобы успеть за ним, надо все делать так, как положено в японской армии и на флоте – то есть бегом.
Там, в Сигапуре, еще ничего не знают, но японский флот уже находится в состоянии войны. Час назад на кораблях соединения «Кидо Бутай» зачитали приказ императора начать войну против Великобритании, удерживающей под колониальной пятой многие азиатские народы. Великая Восточноазиатская Сфера Сопроцветания[38] принесет счастье не только японцам, но и корейцам, китайцам, а также народам Индокитая и Ост-Индии. Японские летчики, большинству из которых не исполнилось и двадцати лет, воодушевившись идеей освободительной войны, готовились в случае необходимости отдать свои жизни за божественного Тэнно. Ведь смерть самурая легче перышка, а долг тяжелей горы.
В то же время адмирал вспоминал слова, которыми главнокомандующий всем японским флотом напутствовал его перед выступлением в боевой поход: «Запомните то, что я скажу, Тюити-сан… Руководствуйтесь этим в повседневной жизни, но не разглашайте пока эти истины своим подчиненным, ибо время этого еще не пришло. Небесная Империя, в союз с которой решил вступить наш Божественный Тэнно вместо проклятого всеми богами Антикоминтерновского пакта, сама с Великобританией воевать не собирается, но зато сделает так, что вам ни