– Мы предлагаем уничтожать не людей, а турецкий социокультурный код, в который на уровне фундамента вмурованы все описанные мною мерзости. Вместо частичной трансформации, как у других народов, в данном случае предписывается полное переформатирование. Оставить все как есть, ограничившись только косметическими мерами – неприемлемо, поскольку тогда в теле Империи образуется незаживающий гнойный абсцесс.
– Господа! – неожиданно для всех заговорил болгарский царь Борис, – как бы это ни было прискорбно для православного человека, но я вынужден поддержать уважаемую госпожу Малинче Евксину. Ни один из соседей Турции не может спать спокойно, пока рядом существует этот древний и коварный хищник. Ни одно соглашение, подписанное с этим государством, не гарантирует вас от внезапного удара в спину. Господа, вы думаете зря основные военные силы Турции к началу советско-германской войны оказались сосредоточены на ваших кавказских рубежах? Фельдмаршал Фавзи Чекмак и президент Иненю выжидали, когда советское государство начнет разваливаться под ударом германских армий – и тогда они собирались вторгнуться на ваши кавказские территории, чтобы забрать себе самые жирные куски с нефтью, портами и транспортными путями…
По речи болгарского царя было заметно, что русский язык был ему совсем недавно имплантирован при помощи гипнопедии, а не выучен обычным путем. Некоторые, не столь часто употребляемые слова, он произносил после небольших пауз, будто сверяясь с неким внутренним словарем.
– Это мы знали заранее, господин Борис, – пыхнув трубкой, сказал Сталин, – и не испытывали по поводу турок никаких иллюзий. Именно по этой причине у нас на Кавказе и в Иране находилась группировка в несколько боеготовых армий, развернутая в Закавказский фронт, непосредственно не воюющий, но готовый к отражению турецкой агрессии. Вы мне лучше другое скажите. На что лично рассчитывали вы, когда шли на союз с Гитлером, ведь вы же для него были славяне-недочеловеки, после окончательной победы его Рейха подлежащие частично истреблению, частично порабощению – и турки после таких господ показались бы вам добрыми дядюшками?
– Я при этом, господин Сталин, ни о чем не думал, – признался Борис, – просто маневрировал по ситуации в условиях, когда внутреннее общественное мнение требовало от меня возврата в состав Болгарии утраченных Фракии и Македонии, а такого Болгарии не предлагал никто, кроме Гитлера. При этом коммунисты и Советский Союз были мне враждебны изначально по классовому принципу, а Франция с Британией находились в том же политическом лагере, что и надругавшиеся над Болгарией Югославия и Греция…
– Мы вас поняли, – кивнул вождь советского народа, – и надеемся, что ничего подобного больше не повторится. При этом должен заметить, что территориальные вопросы Болгарии – это не такое простое дело, и решать мы их будем только в соответствии с рекомендацией социоинженеров и по результатам проведенных плебисцитов. Ситуации, при которой в одну арбу будут запряжены орел, козел и черепаха, у нас быть не должно.
Вздохнув, болгарский царь вымолвил:
– В таком случае, могу предположить, что есть достаточно большой шанс, что Македония останется с нами, а вот с Фракией мы можем попрощаться навсегда. Греки и турки изгнали со своих земель большую часть болгарского населения, заменив его своими переселенцами…
– А что вы предлагаете? – спросил Сталин, – снова начинать эту канитель: изгонять и переселять тех, кто был уже переселен ранее с неправедной, по вашему мнению, целью? Ведь и вы тоже выселяли греческое население со своей причерноморской равнины. Было такое дело?
– Было, – пожал плечами Борис, – только тот обмен населением был опять же затеян греческими властями, и мы согласились на него только потому, что болгар из Фракии и греческой части Македонии выселили бы даже при нашем отказе участвовать в этом обмене, а причерноморские греки остались бы на нашей земле враждебными анклавами. Поэтому, наверное, вы правы, но как объяснить эту правоту нашему населению, я не знаю. Уход нашей армии из Фракии оно воспримет как очередное национальное унижение, которых уже было много за последние шестьдесят лет, и скажет, что царь Борис его предал, согласившись на такие условия…
В этот момент Малинче Евксина набрала на своем планшете послание, после чего переправила его на планшет к Верховному. Тот раскрыл, прочитал и, немного подумав, сказал:
– Вопрос будущих границ Болгарии давайте пока оставим в непредрешенном состоянии. В конце концов, он зависит не только от процентного соотношения разных национальных групп на спорной территории, но и от их лояльности нашему общему делу. Давайте сперва закончим принимать дела у германской армии в Европе, а там поглядим – кому, чего и сколько.
– Немцам мы позволили оставить себе все, что они успели нахапать до двадцать второго июня, – буркнул Василевский. – А чем болгары хуже бывших поклонников Гитлера, тем более что греки нам тоже совсем не друзья? Если посмотреть на планшет, то окажется, что правых, профашистских формирований в Греции чуть ли не столько же, сколько красных партизан.
– Вот это мы и имели в виду, когда говорили, что еще посмотрим, кому в итоге достанется Фракия, – сказал вождь. – Пожелания тех или иных групп населения будут приниматься в расчет в соответствии с их лояльностью. А теперь давайте перейдем к чисто военным вопросам. Товарищ Василевский, вам слово.
Начальник генерального штаба сказал:
– Основная часть турецкой армии в количестве около восьмиста тысяч штыков расположена на территории Западной Армении и противостоит нашему Закавказскому фронту. Еще сто тысяч солдат и офицеров дислоцированы в столице, и еще столько же – в турецкой части Фракии. При этом о строительстве оборонительных рубежей, которые бы защитили Стамбул от удара со стороны Болгарии, еще никто не задумался, ибо разгром Румынии и присоединение Болгарии случились совсем недавно, а капитуляция Венгрии, высвободившая армии товарища Жукова, произошла и того позже. Переброска войск с кавказского на европейский театр военных действий для турецкого командования будет затруднена из-за плохого состояния транспортных коммуникаций. Мы привыкли ругать наши дороги, а у турок они гораздо хуже.
– В общем вы правы, – кивнула Ватила Бе, – за исключением незначительных уточнений. А теперь давайте пройдем к планшету, и я вам покажу, что думает имперская военная наука по поводу проведения таких вот операций, с чего там следует начать и чем необходимо закончить.
И показала: отдельно для Фракийского направления, на котором конечной целью операции было взятие Стамбула и установление контроля за Черноморскими проливами, и отдельно для Закавказья, где план предусматривал разгром приграничных группировок турецкой армии и оттеснение их с территории Западной Армении и Курдистана…
– На Закавказском направлении задача в одну наступательную операцию не решается, – сказала она, – даже при условии полного разрушения транспортной связанности на территориях контролируемых турецкой армией. Плохое качество коммуникаций в таком случае начнет играть уже против нашей наступающей армии. Потребуется остановка наступления на промежуточном рубеже, перегруппировка сил, подтягивание средств материального снабжения и продолжение наступления до полного и окончательного разгрома врага. А потом вашему НКВД предстоит длительная борьба с бандитизмом, ибо просто так турки вам не покорятся, а будут гадить из-за каждого угла. В качестве примера можете взять операцию с завоеванием Центральной Азии Империей-предшественницей. Если я не ошибусь, то полная лояльность на тех землях не достигнута до сих пор.
– Вы не ошиблись, – проворчал в усы Сталин, – но и мы тоже понимаем, на что идем. Если требуется бороться с бандитизмом двадцать лет – то мы будем с ним бороться со всей решимостью и применением самых современных технологий. Мы должны, просто обязаны, сделать все необходимое, чтобы на этой планете не осталось более государств, способных презреть свое слово и ударить нам в спину в самый тяжелый момент.
– В таком случае, – сказала Малинче Евксина, – начинать уничтожение этнокультурной доминанты требуется не с Турции, а с соединенных стран Северной Америки. Вот где под спудом весьма поверхностной культуры таится разрушительный заряд лжи, злобы, властолюбия и алчности, способный уничтожить весь этот мир. Сейчас все это еще незаметно, но стоит еще немного подкормить этого зверя, одновременно ослабляя вожжи – и тогда все зло вырвется наружу.
Вождь ответил:
– Прежде чем браться за Америку, необходимо потренироваться на котятах – то есть на турках, а заодно попытаться ослабить американскую нацию, выкачав из нее весь созидательный потенциал. И только потом, если переходной период, выделенный американцам, не приведет к требуемым результатам, мы сможем применить на этом народе свой турецкий опыт…
Немного помолчав, Верховный Главнокомандующий добавил:
– Есть мнение, что план товарища Ватилы Бе следует принять за основу всех наших планов. А теперь скажите, в какие сроки может начаться наступление?
Переглянувшись с Василевским, Ватила Бе ответила:
– Во Фракии для перегруппировки войск и подвоза материального снабжения нам потребуется месяц, на Кавказе – чуть больше, около шести недель. Слишком тяжело и долго доставлять в войска снабжение и подкрепления, особенно это касается группы советских войск в Иране.
– Очень хорошо, – сказал вождь, – тогда ориентировочно назначим начало наступления на двадцать второе декабря. К этому времени под наш контроль должна подпасть вся Европа, включая Великобританию. А теперь все свободны. Товарища Малинче Евксину и царя Болгарии я попрошу остаться.
15 ноября 1941 года, 11:05. Франция, Виши, отель «Маджестик», резиденция «правительства» маршала Петена.
Командир 4-й танковой бригады – полковник Катуков Михаил Ефимович.
Как правильно сказал Константин Константинович на том поле под Оршей – с подписанием мира между СССР и Германией все самое интересное только начинается. Тогда, в середине сентября, большая часть войск с днепровского рубежа погрузилась в эшелоны и отправилась на юг вправлять мозги румынам. Там еще был фронт, где против Красной Армии стоял не сдавшийся враг, оккупирующий часть советской территории. Фашистский диктатор Румынии Антонеску еще не понял, что время таких, как он, ушло безвозвратно, и еще цеплялся за существование. Но после того как был сломлен хребет гитлеровской Германии, Румыния представляла собой чисто техническую задачу.