– Вам было сложно, ведь директор ни во что не ставил умных женщин, никогда не считался с ними…
Рыба загрустила. Нежелание окружающих признавать ее заслуги всегда было больным местом. Это и то, что она самостоятельная женщина, не хуже мужчин.
Инспектор в очередной раз махнул ключами, нечаянно светя в глаза Клочек.
– Гениальные схемы Вандура, увы, оказались не по зубам даже вам. Но это и понятно. Подобные гении рождаются раз в столетие…
– Да не был он гением! Не был! Это я! Я все придумала! – завопила Снулая Рыба, вскакивая на ноги. – Вандуру не хватило ума проводить финансовые потоки, он даже с градоначальником не мог договориться без меня! И хватит играть этой штуковиной, достали!
Господин Грэхем тяжко вздохнул и прикрыл лицо ладонью, всем видом выражая огорчение чужой глупостью.
Рыба, ослепленная возмущением, не сразу поняла, в чем созналась.
– Вы не только знали о махинациях директора, но даже их разрабатывали, став мозгом всех противозаконных схем, – подытожил признание невозмутимый инспектор.
– Я… Я не то имела в виду.
– Не отпирайтесь, госпожа Клочек, поздно. Наш настоящий криминальный гений найден, – торжественно произнес Аламейский. – Вандур написал прошение об отставке. Вы стукнули его сгоряча, узнав, что он собрался бежать с молодой женой, оставив вас разгребать последствия.
Я ожидала, что она начнет отрицать. Нет, женщина упала на стул и заплакала. Госпожа Клочек выглядела словно потухшая свеча. Отчаяние и тоска были в ее водянистых глазах, когда она обвела нас печальным взглядом.
– Я его любила… Дала возможность заработать деньги, а он женился на девчонке. Надеялась, что наиграется и вернется, а он собрался в бега. Не со мной…
Госпожа Клочек отвернулась к окну.
– Драма завершена, все свободны, – сообщил инспектор тихо. – А вы, госпожа Рутшер, останьтесь.
Бывшие подозреваемые возбужденно заговорили, заглушая тихие всхлипы еще не старой, обманутой в своих ожиданиях женщины.
В кабинет вошли боевые маги и забрали магичку-хозяйственницу, градоначальника и преподавателя истории. Уходя, лорд Грэхем одарил меня долгим взглядом. Я не переживала, что он планирует мне навредить, не сейчас точно. А вот зачем я понадобилась инспектору? Вопрос!
– Джемма, мы подождем тебя в коридоре, – решительно заявила Айона, косясь на чародея.
– Я не съем вашу подругу, обещаю, – усмехнулся тот и склонился над какими-то бумагами.
– Буду признательна, если подождете. – Я перевела взгляд на бледную Хлою. – Если не против, иди с госпожой Вандур.
Что делать с девушкой, я пока не представляла, надеялась, что инспектор подскажет, но он вел себя не так, как вчера, и вряд ли теперь поможет.
Поколебавшись, Айона вышла под руку с неприлично счастливым Прекстоном, точнее, Стоуном, который явно остался доволен развитием событий. Хлоя торопливо засеменила за парочкой. Артефактор хотел что-то спросить, но не решился и тоже покинул кабинет.
Интересно, как решится вопрос с присвоенным патентом? Верю, что справедливая Айона, как единственная наследница Вандура, вернет права настоящему изобретателю. А вот прочее, сворованное у школы, будет конфисковано – никаких сомнений в этом нет.
Когда о многолюдном собрании напоминали лишь в беспорядке стоящие у стола стулья, инспектор поднял голову от бумаг. С минуту он рассматривал меня молча, затем достал из ящика стола длинную черную коробку.
– Это ваше.
Я не спешила забирать, мало ли что это. Вдруг очередная проверка?
Инспектор вскинул рассеченную шрамом бровь, недоумевая из-за моей медлительности.
– Вы ведь знали, что Вандура убила Клочек? Еще вчера пообещали назвать имя убийцы, так зачем устроили балаган?
Аламейский честно признался:
– На месте преступления осталась лейка для полива цветов. Вода в ней сохранила разговор директора с убийцей. Они обращались друг к другу по именам, мотивы я предполагал, так что распутать дело было неприлично легко.
Вытащил разговор из воды?.. Но такое по силам только… О боги!
Я растерялась, затем обозлилась на саму себя. Я ведь видела, как Аламейский магичит, применяя заклинания разных стихий, должна была понять раньше! Он не просто чародей, а универсал! Как король Элгеус. Ему подчиняются все стихии, и боги наградили сопутствующими дарами. Теперь понятно, как Аламейский закрыл врата в мир демонов, тем самым закончив войну. Он безумно сильный чародей.
…Не то что некоторые маги, которым попытка создать «Запиратель миров» стоила слишком дорого…
Несвоевременное воспоминание, полное грусти, я прогнала усилием воли и вернулась к настоящему.
– Вы могли арестовать Клочек без шума, но предпочли устроить допрос нам всем.
Аламейский усмехнулся:
– Это было забавно – реакция разных людей на несправедливые обвинения. К тому же так я развенчал образ пресветлого благодетеля школы. Ненавижу лицемеров.
Медленно передвигая коробку по столу, он обошел его.
– Это ваше, Джемма.
Аламейский остановился, заставляя остро чувствовать, что между нами считаные сантиметры. Так близко, что можно коснуться его…
Какие глупости лезут в голову! Я на миг зажмурилась, прогоняя наваждение.
– Берите, Джемма, не бойтесь.
– С чего вы взяли, что боюсь? Я просто осторожна.
С детства отличалась любопытством, вот и сейчас не удержалась, потянулась за коробкой, стараясь не коснуться Аламейского.
– Они у вас от природы вьются?
Я держала коробку, а Аламейский – прядь моих волос, похожих сейчас на пучок взбесившихся пружин.
Я застыла, не веря, что инспектор меня бессовестно трогает.
– Вьющиеся волосы – ужас моего рода, – мрачно подтвердила я. – Только сын избежал этого проклятия.
– Отцовская кровь оказалась сильнее, – пробормотал инспектор и отпустил мой локон.
Выдохнув, я решительно открыла коробку. К щекам тотчас прилила кровь.
Чулки… Такие же, как были у меня, только новые.
– С туфлями вышла проблема: Хельц не отдаст свою реликвию, а похожих я не нашел. Верну, как отыщу.
Еще бы, я их покупала не здесь, а в столице… Так, минуточку! Почему моя обувь стала реликвией Хельца?.. Ох, и о чем я думаю? Нужно бежать, пока инспектор не вспомнил об Оливере и пансионе!
– Спасибо, – поспешно поблагодарила я и напряженно поинтересовалась: – Я свободна?
– Как птица, – подтвердил Аламейский, но отходить от моего стула не спешил.
Напряжение разлилось между нами ощутимой волной.
Я не поднимала глаз, боясь встретиться с ним взглядом. Почему он такой? Раз принес новые чулки, старые порвал, освобождаясь, но при этом молчит о вчерашнем, ничем не выдает свой гнев. Он ведь должен злиться! Должен…
Или я плохо знаю мужчин.
– Джемма, ты ничего не хочешь мне сказать? – Аламейский мягко опустил руку мне на плечо.
Момент, которого я ждала и так боялась.
Дверь резко распахнулась, в кабинет осенним резким ветром влетела госпожа Грэхем, жена градоначальника и мать Хлои. И не с пустыми руками – кроме ридикюля, на локте она несла шляпный кофр.
– Вот. – Содержимое круглой коробки со звоном вывалилось на стол. – Я слышала, вас интересуют древние артефакты.
Решительно пододвинув их ближе к инспектору и, соответственно, ко мне, госпожа Грэхем ошарашила заявлением:
– Пять предметов, изготовленных древними мастерами. Я отдам их в вашу коллекцию, если не станете обвинять мою семью в нападении на свою персону.
Личность эмиссара, как полномочного представителя короля, неприкосновенна. За малейшую обиду – спрос, а уж использование ему во вред древнего артефакта и принуждение к насилию над невинной магичкой ради заключения брака – и вовсе шокирующее преступление.
Госпожа Грэхем говорила что-то еще, бесстрашно, напористо, без оглядки на то, что совершает еще одно преступление: дачу взятки должностному лицу. Я почти все пропустила мимо ушей, меня манили предметы на столе.
Словно в трансе, я протянула руку – и древние артефакты отозвались.
Каждая вещь из церигия уникальна, их слышу я по-разному. Изящная статуэтка танцовщицы, вскинувшей вверх тонкие руки, звучала минорно; ажурный цветок на длинной цепочке шелестел весенней листвой; вычурная ракушка напоминала о морском прибое; зеркальце серебристо звенело, предлагая взять его в руки.
И только бокал, внушающий неудержимую страсть, из которого вчера пил Аламейский, молчал.
– А это подделка. – Слова вырвались прежде, чем я осознала, что обнаружила.
– Подлог? – требовательно уточнил Аламейский.
Раз начала откровенничать, пришлось подтвердить:
– Да, остальные настоящие, вдобавок полны сил и прослужат еще долго.
Госпожа Грэхем настолько удивилась моим словам, что не стала ничего отрицать. Только часто моргала и потрясенно смотрела на меня, словно видя в первый раз.
– Вам жаль расставаться с бокалом, госпожа Грэхем?
Женщина отмерла и испуганно затрясла головой.
– Н-нет, ваше чародейство! Я побоялась отдавать главное доказательство, то, что было использовано против вас. Но оно со мной, в ридикюле, – пробормотала она и упала на колени. – Простите нас! И примите эти артефакты в дар. Пусть мужа обвинят в мошенничестве, но не в нападении на эмиссара короля!
– А как быть с предыдущим случаем использования бокала? – справедливо поинтересовался инспектор. – Ваша старшая дочь вышла замуж за аристократа лишь благодаря чарам.
– Амалия ждет ребенка, не губите ее, умоляю! За год зять полюбил ее и так же нетерпеливо ждет наследника. Пожалуйста, пощадите его… И Хлоя тоже не виновата – я ее заставила. Я и должна понести наказание. Отпустите Хлою, пожалуйста.
– Поднимитесь. – Аламейский болезненно поморщился, как будто вид стоящей на коленях унижающейся женщины приносил ему нестерпимую физическую боль. – Я согласен на сделку. За пять – подчеркну, настоящих! – артефактов прощу нападение. И что супруг вашей старшей дочери ее принял окончательно и даже полюбил, мне известно. Однако Хлою я отдавать вам не намерен.