— Товарищ старший сержант, — прошептал Казанцев, — посмотрите на этот двор. Вон по огороду от сарайки тропинка начинается. Видно, тут задняя калитка.
— Вижу, — Докин вскинул бинокль. — Лыжня от сломанного плетня тянется к лесу.
— Мне кажется, эта тропка неспроста в лес ведет, — опять прошептал Казанцев.
Докин не успел ответить. Послышалось отдаленное урчание моторов, а скоро из-за поворота показались автомашины, загруженные бочками с горючим. Они прошли по селу, круто свернули вправо и удалились к черневшему лесу. Из сарайки того двора вышли два лыжника. Они наискось пересекли огород и помчались в ту сторону, куда удалилась колонна автомашин.
— Ясно, — сказал Василий и, помолчав, добавил: — Фрицы к атаке готовятся. Там у них, — кивок в сторону леса, — танки скрыты. Вот и подвозят горючее.
— Возможно, — неопределенно сказал Докин.
Его внимание неожиданно привлекли сугробы снега, наметанные на окраине села. Присматриваясь к ним, Докин разглядел тщательно замаскированные пушки.
— Вон они где, — улыбнулся старший сержант и нанес на карту притаившиеся вражеские орудия. Казанцев в это время сообщил на КП полка их координаты, сказал о притаившихся зенитках в Безымянной роще.
К концу дня установили координаты складов боеприпасов. Не ускользнули от взора разведчиков пять дотов на окраине села, аэродром за черневшим леском и танки, хорошо замаскированные в молодом сосняке.
Прошло после, возвращения разведчиков с вражеской территории три дня. Кагыкин и Канунников ушли корректировать огонь, остальных командир взвода увел на практическое занятие по преодолению минного поля. Казанцеву нездоровилось, и комвзвода разрешил ему остаться. Василий навел порядок в землянке и принялся писать письмо в свой родной Сугояк. Ровными строчками ложатся на бумагу округлые буквы. Вот уже три странички исписаны мелким, убористым почерком. Поставив точку, он облокотился на стол и задумался.
В землянку вошел помощник начальника штаба по разведке.
Казанцев быстро встал.
— Здравия желаю, товарищ капитан.
— Добрый день, — капитан крепко пожал руку солдату. — Ты один?
— Так точно.
— Где остальные, где взводный?
— Кагыкин с Канунниковым на передке, а остальные на занятии, мины тренируются обезвреживать. А я приболел. Вот и сижу тут.
— Жаль, — капитан присел на ящик из-под артиллерийских снарядов, — а мне человек нужен. Пакет надо срочно в штаб бригады доставить.
— Разрешите выполнить ваше задание.
— Так ты ж болеешь.
— Пустяки: с утра голова кружилась, знобило, а сейчас полегчало. Отец всегда говорил, что клин клином вышибают. На дворе сегодня морозно, я простуду морозом и выгоню. Тут и недалеко. Да знакомая дорога всегда короче.
Не долги солдатские сборы. Не прошло и трех минут, как Василий вышел из землянки, встал на лыжи и быстро заскользил по серебристому снегу. До штаба бригады не более пяти километров. Вот и продолговатая землянка с тремя накатами вековых сосен. Казанцев сдал дежурному офицеру пакет, заглянул к разведчикам. Их землянка находилась неподалеку от штабной. Братья по оружию с радостью встретили его. Он угостил их трофейными сигаретами, расспросил, что пишут из родных мест, и отправился в обратный путь.
В лесу было тихо. Задумчиво стояли высокие заснеженные сосны. К ним зябко жались продрогшие голые березки. Где-то в чаще леса робко постукивал дятел да изредка попискивала синичка.
Василий ступил на торную дорогу, которая бежала по просеке. Вдруг его внимание привлекла коробка из-под сигарет, точно такая, из какой он угощал сигаретами бригадных разведчиков. У разведчиков мелочей не бывает, и Василий склонился хорошенько разглядеть коробку, да так и замер с протянутой рукой. Рядом с коробкой он увидел свежий след от кованого немецкого сапога. Человек шел быстро: это Василий определил по тому, как четко отпечатались подковки по укатанной дороге. Путая след, человек спустился в овраг.
Казанцев протер стекла окуляров бинокля, тщательно отрегулировал его и стал метр за метром просматривать овраг. Петляя по его дну, человек брел вглубь леса. По тому, как он глубоко утопал в снегу, Василий сделал вывод, что на спине у него был груз. Но кто же это? Если это с мешком за плечами и в трофейных сапогах наш солдат, то зачем ему понадобилось опускаться в овраг, когда по просеке идет проторенная дорога. Если он решил идти прямо, то этим не сократить время: снега в овраге по пояс. Нет, это враг. И надо его взять живым. С тревожным донесением Василий быстро вернулся в штаб бригады.
— В одном письме брат писал, — рассказывал Иван Тихонович, — что шел он из штаба бригады и увидел на дороге следы фашиста. Вернулся обратно. Подняли по тревоге охрану штаба, разведчиков — и в облаву. Почти весь день бродили по лесу и к вечеру немецкого шпиона поймали.
На следующий день утром комвзвода Авдеев перед строем разведчиков зачитал приказ командира бригады: за проявленную бдительность рядовому Казанцеву Василию Тихоновичу объявлялась благодарность.
1945 год Василий Тихонович встретил возмужалым, закаленным в жестоких схватках с врагом. Используя каждую передышку между боями, Казанцев упорно и настойчиво овладевал техникой ведения разведки.
Смелый и решительный в бою, весельчак и песенник на отдыхе, он снискал в полку славу самого опытного разведчика-корректировщика.
— Удачливый он у нас, — частенько говаривал о нем сержант Кагыкин.
— Так ли это, Петр Павлович? — возражал ему помощник начальника штаба.
— Как же иначе, только так, товарищ капитан. Помните, под Рогачевом. Канунников, разведчик первый сорт, но дзота на подступах к станции не нашел, Казанцев не только разглядел его, но и сам взорвал, да еще огонь на немецкую пехоту навел. Вот и посудите, почему так получилось? Опять же потому, что везучий он. Наши ребята говорят: в рубашке родился, вот и фартит.
Капитан улыбнулся:
— Канунникова вы верно аттестовали. Разведчик он отличный, но вся беда в том, что выдержки порою у него не достает. У Казанцева терпения и выдержки предостаточно. Это, как известно, самое основное качество разведчика. Вы говорили о дзоте на станции в Рогачево. А что было на подступах к городу Августов? — капитан пристально посмотрел на Кагыкина.
Кагыкин промолчал. Что скажешь, когда они с Канунниковым два дня пролежали под самым носом гитлеровцев, а дзота так и не нашли. Тогда в штаб полка вызвали Казанцева. Помощник начальника штаба поставил перед ним задачу: изучить систему инженерных сооружений в квадрате номер 07, найти пулеметные гнезда, дзот, что держит под губительным огнем роты, и засечь их координаты.
До позднего вечера Казанцев просидел на наблюдательном пункте батальона, изучая пути подхода к вражеской передовой. А когда на фронт пришла морозная ночь, под покровом ее темноты пересек нашу передовую и скрылся на нейтральной полосе.
В полночь он прибыл в указанный квадрат. Еще прошлой ночью саперы оборудовали тут окопчик, Казанцев устроился в нем. Как только стало рассветать, повел наблюдение. Передний край противника и ближайшие тылы справа пересечены неглубоким, заросшим кустарником оврагом. «Та часть оврага, которая своим крутым берегом подходит к нашей передовой, минирована», — так решает разведчик, заметив вздыбленный снег на хорошо видной обочине оврага. От переднего края противника овраг глубокой щелью убегает к лесу, за которым сквозь редколесье проглядывает окраина полуразрушенного села.
Может быть, разминировать овраг, накопиться в нем, обойти справа огневые точки гитлеровцев и стремительным броском прорвать их оборону. Казанцев переносит взгляд влево, на заросшее бурьяном поле. Метр за метром прощупал он взглядом пустырь и улыбнулся. Нет, пожалуй, выгоднее этого места для наступления не найдешь. Бурьян в рост человека. Да еще воронки надежно укроют от пуль. Правы пехотинцы, что сюда стремятся, да дзот им мешает.
Осторожно высунувшись из кустов бурьяна, Казанцев вооружился биноклем, осмотрелся вокруг.
К полудню он тщательно изучил обстановку, обнаружил две ранее не замеченные огневые точки, сообщил их координаты на командный пункт полка.
Два дня и две ночи комсомолец Казанцев не покидал своего поста, он без устали следил за передним краем и ближними тылами противника. После каждого сеанса связи с КП полка на карты командиров батарей ложились новые цели. Ни одного сантиметра земли, запятой гитлеровцами на этом участке, не осталось не просмотренной. Каждый кустик, воронка и неровность были изучены, но коварный дзот как сквозь землю провалился.
Перед восходом солнца Василий пополз вглубь вражеской обороны. Пробираясь от воронки к воронке, укрываясь в них и умело используя каждую складку местности, он оказался на обочине торной дороги. Подле валялась разбитая повозка, чуть в стороне — труп лошади. Придавленная комом снега рваная шинель, обрывок плащ-палатки, карабин с расщепленным прикладом, стреляные гильзы, прошитая автоматной очередью каска. Все было так естественно, будто лошадь только что наступила на мину и подорвалась. Да и место самое обыкновенное, разве только обочина дороги чуть-чуть приподнялась.
Казанцев подполз к опрокинутой повозке, прилег к колесу и насторожился: из-под земли доносились приглушенные голоса. Вдруг послышался скрип снега. Разведчик замер: по кювету прямо на него шел гитлеровец. Секунда — и автомат вскинут, по гитлеровец внезапно исчез. «Что бы это значило?» — подумал Василий и в метре от колеса заметил темный глазок амбразуры. «Так вот где притаился этот неуловимый дзот», — обрадовался Казанцев и осторожно стал отползать в сторону. Сегодня у него, как любит выражаться старший сержант Кагыкин, сплошное везение. На пути попался запорошенный снегом окоп, Василий скрылся в нем, утоптал снег, настроился на волну, дал точные координаты дзота и стал терпеливо ждать, когда его однополчане дадут огонька.
Точно ложились снаряды наших пушек. Разрывы их все теснее и теснее сжимали кольцо вокруг разбитой повозки. Из разрушенного дзота выскочили трое немцев, развернув пулемет, резанули по наступающей советской пехоте. Казанцев выскочил из своего укрытия и метнулся к кювету. Короткая перебежка — и он очутился в тылу пулеметчиков. Нажал на гашетку и дал короткую очередь. Два фашиста замертво упали, третий поднял руки. Пулемет замолчал. Наша пехота вновь поднялась, рванулась вперед. Круша вражескую оборону, батальон ворвался в тыл противника.