– Киммуриэль спас ее – мы ее спасли, – рассказывал Джарлакс. – Мы вернули ей жизнь и надежду. На самом деле Киммуриэль сделал с ней то же самое, что сейчас делает с Далией в этой комнате. А потом она прожила долгую жизнь, мой друг.
Энтрери в изумлении посмотрел на него, и Джарлакс кивнул.
– Я думаю, она до сих пор жива, – признался Джарлакс. – Она не так уж стара для полуэльфийки.
Энтрери показалось, что сейчас он упадет в обморок.
– И ты говоришь мне об этом только сейчас?! – выкрикнул ассасин, охваченный яростью и недоверием.
– Я в этом не уверен.
– Бреган Д’эрт захватили ее в плен и обратили в рабство!
– Нет! – резко возразил Джарлакс. – Она пробыла у нас недолго и вовсе не в качестве рабыни.
– Я сам это видел! Я убил тех дроу из Бреган Д’эрт, которые привели ее в Мемнон.
– Я отдал тебе этих наемников, чтобы ты мог немного побыть с Калийей, ведь на самом деле это были всего лишь орки, которым при помощи магии придали внешность дроу, – объяснил Джарлакс.
Судя по выражению лица, Энтрери не поверил ни единому слову темного эльфа.
– А потом она ушла, – закончил Джарлакс.
Энтрери освободил Калийю, и вместе они провели несколько недель в калимшитском городе Мемноне, но, проснувшись однажды утром, Энтрери обнаружил, что он снова один.
– Ты хочешь сказать, что забрал ее, когда привел ко мне незересов.
– Да, я забрал ее, – признался Джарлакс. – Таково было ее желание. Она не хотела оставаться с тобой. С помощью Киммуриэля она избавилась от ненависти и желания мстить, а та жизнь, которую ты… которую мы тогда вели, не привлекала ее. Она попросила меня устроить вам встречу, чтобы попрощаться…
– Ложь! – крикнул Энтрери. – Тогда мне сказали совсем другое. Ты думаешь, что за прошедшие годы я все позабыл? Считаешь меня выжившим из ума стариком?
– Тебе рассказали другую историю, чтобы легче было держать тебя в подчинении. И я допустил это, потому что в противном случае незересы убили бы тебя – наверняка убили бы.
– Это было бы лучше, чем отдавать меня Алегни.
– Это уже другой разговор.
– Это произошло на следующий день после того, как у меня забрали Калийю!
– Разумеется, ради нее самой. Незересы нашли тебя, хотя, можешь быть уверен, безо всякого содействия Бреган Д’эрт. Они нашли тот меч, который ты сейчас снова носишь. Это незересский клинок, мы это знали, и незересы пришли за ним с целой армией. Я спас твою возлюбленную и увел ее от тебя, исполняя ее желание.
– Ты спас самого себя, отдав меня им.
Джарлакс пожал плечами:
– Они в любом случае схватили бы тебя и меня тоже обратили бы в рабство, если бы я отказался с ними сотрудничать.
Энтрери прорычал что-то, услышав эти слова, даже сделал шаг вперед, но Джарлакс поднял руки и уверенно продолжал:
– Я собирался сразу же вернуться за тобой с большим отрядом и уже спланировал этот поход вместе с Верховной Матерью Зирит. Но тогда я не знал всей подоплеки событий. Я не мог предвидеть Разрыва Пряжи и начала Магической чумы. Верховная Мать Зирит не могла мне помочь. Никто не мог! Все мы были поглощены собственными проблемами и буквально из последних сил цеплялись за жизнь. Да, ты прав, друг мой, я действительно предал тебя, и воспоминания об этом преследуют меня до сих пор. Но я клянусь тебе всем, что мне дорого: я никогда не собирался бросать тебя с этими мерзавцами, особенно с Херцго Алегни – пусть какой-нибудь злобный дьявол заберет его душу и сделает ее своей игрушкой… Но я все же попытался заплатить тебе долг. Возвращение Далии было немалым…
Он замолчал, потому что дверь в соседнюю комнату отворилась; но прежде чем появился Киммуриэль, Энтрери кивнул Джарлаксу, словно в знак примирения, хотя на лице у него были написаны растерянность и смятение. Подробности, которые Джарлакс только сегодня добавил к старой истории, ошеломили Энтрери и потрясли его до глубины души.
– Что ты узнал? – обратился Джарлакс к Киммуриэлю.
– Иллитид Мефил проделал впечатляющую работу, – ответил Киммуриэль. – Столько ключей, зацепок, которые утягивают ее обратно в безумие. Она всего несколько раз приходила в себя.
– Приходила в себя? Значит, ты ее излечил… – начал Энтрери.
– Разумеется, нет. Не все сразу. Это займет довольно много времени, но «улей» иллитидов поможет мне, ведь они очень благодарны архимагу Громфу за то, что он пригласил их участвовать в восстановлении Главной башни тайного знания. – Киммуриэль взглянул мимо Джарлакса, на Энтрери: – Тебе следует пойти повидать ее, пока она находится в здравом уме. Это продлится недолго.
Артемиса Энтери не пришлось просить дважды. Буквально отпихнув темных эльфов с дороги, он бросился к двери и захлопнул ее за собой.
– Ты все слышал? – негромко спросил Джарлакс.
– Я подумал, что ты нуждаешься в моей помощи.
– Он поверил в то, что я рассказал ему, а я в общем и целом рассказал правду, – пробормотал Джарлакс. Однако при этом он переминался с ноги на ногу и, судя по всему, чувствовал себя неуютно.
– Правду, но не до конца, – усмехнулся Киммуриэль.
– Ни к чему раскрывать подробности соглашения между Бреган Д’эрт и незересами, – напомнил ему Джарлакс. – Это было очень давно, и королевства незересов больше нет, потому что во время Раскола пострадали не только миры Торила и Абейра!
Он ничего больше не сказал, удовлетворенный безразличным пожатием плеч Киммуриэля; но Джарлакс понимал, что не все улажено так благополучно, как ему хотелось бы думать.
Имея дело с Артемисом Энтрери, сложно было уладить разногласия раз и навсегда.
Дзирт хотел бы радоваться празднику, который в тот вечер был устроен в тронном зале. В конце концов, праздник затевался в честь его благополучного возвращения.
Когда он вошел, дворфы завели песню; все уже сидели за столами, бороды у всех были в пене от пива, и все, увидев дроу, подняли кружки с ревом: «Эльф!»
Бренор, конечно, присутствовал; он пребывал в отличном настроении, Атрогейт, Амбра и Рваный Даин сидели рядом с ним за длинным столом, который принесли специально для пира. Дзирт заметил, что два места справа от Бренора остались свободными – конечно же, для него и Кэтти-бри.
Дзирту вдруг захотелось видеть здесь еще два пустых места, и он подумал о Вульфгаре и Реджисе. Сцена, представшая перед ним, перенесла его на много лет назад, в далекие края, на праздник в честь отвоевания Мифрил Халла.
– А где же моя дочка, а, эльф?! – воскликнул Бренор.
– Она сказала, что подойдет позже, – ответил следопыт. – Кажется, у нее много дел.
– У них у всех много дел, – проворчал Бренор. – Работают без передыху. Хотят снова поставить на место эту треклятую башню.
– Это спасет Гаунтлгрим, – вмешался Рваный Даин. Это заявление вызвало хор ликующих голосов и стук кружек.
Дзирт сел на свое место и принял у Бренора кружку с элем. Разговоры вокруг него возобновились, песни зазвучали громче, но дроу-следопыт чувствовал свинцовую тяжесть на сердце, равнодушие, отстраненность от происходящего.
Неужели его воображение создает эту картину на основе воспоминаний? Переносит прошлую реальность Мифрил Халла в некое иное время и место, где он, Дзирт, находится сейчас на самом деле?
А может быть, даже его воспоминания – это не более чем порождение его воспаленного мозга? Или внушение какого-то существа, которое сейчас играет с ним, с его хрупким разумом и неопределенными ощущениями, дергает его за ниточки, словно кукловод?
Он оглядел зал, и его несколько утешил вид статуй-саркофагов, которые стояли по обе стороны трона Бренора. Статуи заключали в себе тела короля Эмеруса Боевого Венца, покойного правителя Фелбарра, и короля Коннерада Браунанвила, который в свое время унаследовал от Бренора трон Мифрил Халла.
Однако внимание его приковал третий саркофаг, и, несмотря на свое подавленное, тревожное состояние, Дзирт невольно улыбнулся, глядя на статую, установленную в нише стены примерно в дюжине шагов напротив трона.
Нишу занимал Тибблдорф Пуэнт, свирепый, кровожадный воин, вечно готовый идти в бой, преданный королю до последней капли крови.
Дзирт удивился, обнаружив, насколько сильно ему не хватает сейчас берсерка. Пуэнт был уже очень старым дворфом, когда Дзирт и Бренор оставили его в Долине Ледяного Ветра, и все же, когда потребовалось, Пуэнт с ревом бросился на защиту Бренора и сражался как молодой богатырь.
Затем для Пуэнта началось второе существование, но не вторая жизнь. Берсерк, превратившись в вампира, бродил в этих самых пещерах, где он пал.
Теперь он обрел покой, и Дзирт не мог бы представить себе более подходящего стража, чем эта статуя, которая смотрела сверху вниз на трон Бренора, на союзников и советников короля, напоминала им всем о том, что такое настоящая преданность и самоотверженность.
Дзирт снова поморщился, словно от боли, когда ему пришло в голову, что Пуэнт тоже, возможно, всего лишь плод его фантазии. Либо он стал жертвой ужасного, всеобъемлющего обмана, самого жестокого издевательства, которое приходилось когда-либо терпеть смертному, либо он был богом, безумным богом, который создавал других существ и события по собственному желанию, из страха или из прихоти, а эта возможность, считал Дзирт, – самая жуткая из всех.
Он стиснул зубы, чтобы не усмехнуться, чтобы не завыть, и сделал большой глоток пива из кружки.
Но зачем прятаться? Это его игра – или игра, в которую с его помощью играл другой. Но все равно, так или иначе, игра. Так зачем скрывать усмешку?
Он обернулся к Бренору и устремил на друга злобный взгляд, но прежде чем дворф заметил искаженное ненавистью выражение лица дроу, гнев сменился изумлением. Только в этот момент Дзирт увидел на руке у Бренора странный предмет, какую-то пряжку или эмблему, которая очень напоминала его щит с изображением кружки пива.
– Ха-ха-ха! Красота, да, эльф? – произнес дворф, поймав пристальный взгляд друга. Он поднял руку, чтобы Дзирт смог лучше разглядеть круглую пряжку.