В последний момент, чтобы демон не смогла изменить угол удара, как она только что проделала с Дзиртом, Энтрери перепрыгнул через кнут, бросился на пол и перекатился. Ему едва удалось ускользнуть от кнута, но удар молнии был таким мощным, что его с силой тряхнуло, и он прокатился дальше, чем рассчитывал.
Он вскочил на ноги, развернулся и снова бросился в атаку.
Промелькнул кнут, и снова в последний момент Энтрери уклонился, а оружие врага пронеслось на волосок от него. Однако теперь он был близко – слишком близко для того, чтобы демоница могла достать его третьим ударом. Коготь Шарона устремился к открытому левому боку дьявольской твари. Она выставила руку – и меч вонзился в ее незащищенную плоть.
Нет, было очевидно, что она все же защищена, потому что подобный удар меча с алым клинком легко должен был отсечь ей руку. Он нанес глубокую рану, но демоница, казалось, не обратила на это внимания. Энтрери понял, что меч, высасывающий жизненную силу, заключавший в себе могущество нижних уровней вселенной, все равно не причинил бы ей серьезного вреда.
Малкантет издевательски ухмыльнулась и продолжала движение рукой с кнутом. Энтрери потрясла сила этого удара: кнут заставил его остановиться и отступить, едва не сбил его с ног. Плечо его онемело, Коготь Шарона вылетел из пальцев и с плеском упал в воду.
Он прыгнул вперед, на кошмарную противницу, и вцепился в нее из последних сил. А что еще ему оставалось делать?
Ассасин не ударил кинжалом, потому что у него возникла одна отчаянная мысль.
Хотя он и знал, что этот поступок может стоить ему жизни.
Но пусть будет так, решил он.
Демоница сцапала его со сверхъестественной силой, и ему показалось, что у него сломана кость. Но Артемис Энтрери не сдавался. Он схватил руку Дзирта, которая была ближе к нему, безвольную, безжизненную руку, и вонзил в нее волшебный кинжал, а затем направил руку дроу так, чтобы кинжал, проткнувший кисть насквозь, задел живот демона.
Она с силой ударила Энтрери, и он отлетел прочь и рухнул около очага. Почти теряя сознание, ассасин пополз к мечам Дзирта.
Демоница взревела, и Энтрери подумал, что ему пришел конец. Он бросился на оружие, вцепился в Ледяную Смерть и перевернулся так, чтобы оказаться лицом к врагу.
Однако Малкантет ревела не на него, и рев этот был вызван не гневом, а потрясением и болью. Кинжал все же задел ее, хотя и немного, и начал пить ее энергию, высасывать ее могучую жизненную силу и передавать ее «хозяину» кинжала; Дзирт пришел в себя и вцепился в Малкантет так, словно от этого зависела его жизнь.
Демоница в ужасе вытаращила глаза. Она, рыча, впилась в шею Дзирта и начала поглощать его жизненную энергию, так же, как он пил ее силу.
Они кружились, словно в каком-то чудовищном танце, и это страшное зрелище заставило Энтрери ахнуть от ужаса, несмотря на то что во рту и горле его жгло, словно огнем.
– Пора, – сказал он себе, решив, что наконец получил свой шанс, схватил Видринат и вскочил на ноги.
Но шанса не было. Демоница скорчилась, выдохнула, толкнула Дзирта, и он неловко пошатнулся, упал на пол и покатился прочь, словно тело тюленя, выброшенное морем на берег.
Демоница распахнула глаза и улыбнулась шире, и это зрелище производило впечатление тем более ужасающее, что лицо ее заливала кровь. Казалось, она не была серьезно ранена, и Энтрери понял, что на сей раз ему действительно настал конец.
Она направилась к нему, медленно, небрежно, уверенно, и на губах ее играла хищная, жестокая, издевательская улыбка.
Но вдруг демоница остановилась и резко выпрямилась, и на лице ее промелькнуло недоуменное выражение. Она резко обернулась, но тот, кто на нее напал, повернулся вслед за ней так, чтобы оставаться у нее за спиной.
Мокрый до нитки хафлинг сжимал в руке тонкую рапиру, и с ее острия капала демоническая кровь. Очевидно, рана не причинила Малкантет боли, и хафлинг, явно в панике, нанес удар другим оружием – но это не был пресловутый кинжал со змеями.
Энтрери, не веря своим глазам, наблюдал, как Реджис вытащил из кармана какой-то плоский драгоценный камень и приложил его к крошечной ране от рапиры на спине адской бестии.
Малкантет замахнулась, и Реджис попытался бежать, но она все же оттолкнула его, и он полетел прочь вместе с камнем и рапирой. Он сильно ударился об пол, вскрикнул от ужаса и побежал к пруду. Хафлинг прыгнул в воду и исчез в тот самый миг, когда кнут щелкнул и по поверхности рассыпались сияющие искры.
Демоница взъярилась: она обернулась к ассасину, который снова предпринял попытку добраться до нее, и замахнулась кнутом, чтобы нанести смертельный удар.
Энтрери бросился на пол, перекатился назад, намереваясь скрыться за очагом.
Но удара не последовало; королева суккубов пошатнулась и согнулась пополам. Она собралась выговорить какое-то проклятие, но вместо слов получился неразборчивый лепет – рот ее скривился, лицо перекосилось, словно она больше не могла контролировать собственное тело.
Спотыкаясь на каждом шагу, демоница побежала к двери и, задев косяк, вывалилась в коридор. Наткнувшись на противоположную стенку, Малкантет яростно взревела.
Энтрери не испытывал ни малейшего желания отправляться за ней в погоню.
Глава 26Храбрость
«Надо было забрать у него этот клинок», – мысленно выругала себя Малкантет. Она неверными шагами ковыляла по коридору, ее качало от одной стены к другой, и она не могла выговорить ни слова. Этот кошмарный кинжал нанес дьяволице более серьезную рану, чем ей показалось сначала.
Кроме того, душа Консеттины вернулась; она была в полном сознании и отчаянно цеплялась за реальность, за свое физическое тело. Каждый следующий шаг давался Малкантет с большим трудом, потому что теперь другая душа вытесняла ее прочь, и битва разгоралась все ожесточеннее.
Для демона нелегко вселиться в чужое одушевленное тело даже в обычной ситуации, когда обладатель его застигнут врасплох, но сейчас борьба велась не на шутку. Этот кинжал не просто нанес рану телу Консеттины, он высосал часть жизненной силы самой Малкантет, и она испытывала боль, когда Консеттина пыталась контролировать собственное тело.
«Нет, так не годится, – подумала демоница. – Совершенно не годится».
Они, шатаясь, преодолели несколько коридоров; открытый рот издавал неразборчивые вопли, ноги не сгибались, и походка была нелепой, неестественной.
Малкантет нужно было продержаться еще немного, до того момента, когда она найдет себе нового «хозяина».
Женщина всем телом врезалась в какую-то дверь, дверь распахнулась, и она ввалилась внутрь и рухнула ничком на пол. Малкантет и Консеттина услышали, как несколько существ ахнули от неожиданности, и узнали вопли и уханье гоблинов.
Обе души находились в теле женщины, слабой на вид раненой женщины в изорванном платье.
Какой-то гоблин подошел, схватил густые светлые волосы и резко дернул голову жертвы назад.
Вонючая тварь, вооруженная зловещим зазубренным ножом, была не одна – ее окружала дюжина приятелей. Остальные гоблины, оправившиеся от первоначального потрясения при виде неожиданной гостьи, казалось, еще менее были склонны к милосердию, чем это злобное грязное существо.
– Только не смотри в зеркало! – предупредил Реджис Энтрери. – Не смотри в зеркало! Там злые существа! Очень, очень опасные!
Хафлинг задыхался; он явно был не в себе. События в пещере совершенно лишили его сил, и Энтрери решил, что события эти отнюдь не ограничились недавним сражением с демоницей.
– Нам сказали, что ты погиб, – бросил он на ходу, подбежал к телу Дзирта и опустился на колени. Он взял ладонь дроу, собираясь попрощаться с боевым товарищем, но, к его изумлению, оказалось, что Дзирт еще жив.
– Сделай что-нибудь! Хоть что-нибудь! – завопил Энтрери, и Реджис, осторожно прикрыв зловещее зеркало своим плащом, подбежал к нему.
– Дзирт! – воскликнул Реджис и распахнул свой волшебный мешок.
Он извлек оттуда небольшой стеклянный флакон, быстро поднес его к губам Дзирта и вылил жидкость ему в рот.
– Я даже не знал, что он здесь, – едва слышно выдохнул Реджис.
– Она швырнула его в стену, – угрюмо произнес Энтрери. – И уничтожила кошку.
– Гвен, – прошептал Реджис, положил на пол пустой сосуд и вытащил из мешка второй, который тоже дал выпить Дзирту.
– Откуда ты взялся? – нетерпеливо спросил Энтрери.
– Из пруда. Я нырнул в воду. Из зеркала выскочила гидра, такой многоглавый дракон, извергающий пламя. Мне некуда было деваться.
– Но это же было несколько дней назад.
– Я всплывал на поверхность только для того, чтобы подышать воздухом, – не больше двух раз.
– Что? – не веря своим ушам, спросил ассасин.
Реджис лишь мотнул головой; в этот отчаянный момент у него не было никакого желания объяснять Энтрери, что среди его предков затесались генази.
– Кто сказал тебе, что я мертв? – спросил он.
– Тот дворф, Пайкел.
– Он жив? – изумился Реджис. – Он сумел спастись? О, Пайкел!
Прежде чем Энтрери успел ответить, Дзирт закашлялся – слабо, хрипло, однако, по крайней мере, дроу оставался жив. Следопыт распахнул лиловые глаза и уставился перед собой, на два лица, склонившиеся над ним, на тех двоих, что спасли его от смерти.
– Дзирт! – воскликнул Реджис и поднес флягу к губам дроу, чтобы тот до последней капли выпил целительное зелье.
– Ты можешь пошевелиться? – спросил Энтрери.
Дзирт взглянул прямо на человека, но не сделал никакого движения, даже не пошевелил головой.
– Собери его вещи, – приказал Энтрери. – Помоги мне вынести его из пещеры.
– Что с ним произошло?! – в отчаянии воскликнул Реджис и ахнул, когда его осенило. – Этот кнут! О, этот проклятый кнут!
Он потянулся к своему мешку за очередной порцией снадобья, хотя и знал, что теперь все бесполезно.
– Зачем ты пришел сюда? – спросил он у Энтрери.
– Я пришел вместе с Дзиртом.