Герой веков — страница 5 из 13

Сокровенность

Не знаю, что происходило в головах у колоссов. Какие воспоминания они сохранили, какие человеческие чувства продолжали испытывать, но наша встреча с созданием, называвшим себя Человек, оказалась большой удачей. Если бы не его борьба за свою человеческую природу, мы бы никогда не узнали, какая связь существует между колоссами, гемалургией и инквизиторами.

И конечно, у него была еще одна роль. Не очень-то большая, но все же важная, учитывая обстоятельства.

59

Урто знавал лучшие дни.

«Вин хорошо тут поработала», — потрясенно подумал Тен-Сун.

Примерно два года назад — до того, как его послали шпионить за Вин, — он был кандрой Страффа Венчера и часто посещал Урто. Хоть этот город никогда не мог похвастаться блистающим величием или вопиющей беднотой Лютадели, он все же был красив и заслуженно являлся родным домом для благородного семейства.

Теперь треть города представляла собой обгорелые руины. Дома, которые не сгорели, выглядели или заброшенными, или перенаселенными — Тен-Суну такое сочетание показалось странным. Он заметил, что в особняках знати никто не живет, а жилища скаа набиты битком.

Однако все это не шло ни в какое сравнение с каналами. Их каким-то образом снова наполнили водой. Тен-Сун даже остановился, чтобы полюбоваться, как по воде, рассекая тонкий слой пепла, продвигается самодельная лодочка. Правда, тут и там еще плавали отходы и мусор, но сами каналы, насколько он мог судить, были пригодны для судоходства.

По-собачьи тряхнув головой, кандра поднялся и продолжил путь. Мешок с костями Кельсера он спрятал за пределами города, не желая привлекать к себе внимание.

Зачем кому-то понадобилось сжигать город, а потом восстанавливать каналы? Видимо, отыскать ответ сразу не получится. Тен-Сун не увидел в окрестностях Урто военного лагеря; если Вин и побывала здесь, теперь она явно находилась в каком-то другом месте. Для начала предстояло отыскать какое-нибудь подобие местной власти, управлявшей остатками города, а потом продолжить поиски Героя Веков.

По пути Тен-Сун слышал разговоры о том, как удалось пережить пожар, который уничтожил значительную часть города. Голоса людей звучали радостно. Иногда проскальзывали и нотки отчаяния, но преобладало какое-то странное веселье. Этот город не был похож на покоренный.

«Они победили огонь. Они не замечают, что потеряли треть города, и они уверены, что оставшиеся две трети были спасены благодаря чуду», — пробираясь по многолюдной улице, подытожил Тен-Сун.

Следуя за горожанами, он попал в центр города, где наконец-то обнаружились солдаты. Явно люди Эленда: на форменных рукавах виднелся его герб — копье и свиток. Почему-то они охраняли дом, ранее принадлежавший Стальному братству.

Здание явно представляло собой важное место. Люди заходили и выходили, солдаты внимательно следили за каждым. Чтобы разобраться в происходящем, необходимо было попасть внутрь. Кандра подумал, не стоит ли вернуться за костями Кельсера, оставленными за городом. Но от этой мысли пришлось отказаться: не очень-то хотелось снова столкнуться с последствиями появления Выжившего. Существовал еще один способ — шокирующий, но менее опасный с точки зрения богословия.

В конце концов Тен-Сун подошел к входу в здание и поднялся по ступенькам, заслужив несколько удивленных взглядов. Когда он был уже у дверей, один из стражников закричал и замахнулся тупым концом копья:

— Эй ты! Тут собакам не место. Чей это пес?

— Ничей, — опускаясь на задние лапы, ответил волкодав.

От удивления стражник чуть не подпрыгнул, а Тен-Сун ощутил некое извращенное удовольствие. Он тотчас же отругал себя за это. В преддверии конца света нет времени на то, чтобы пугать каких-то там стражников. И все-таки раньше он не задумывался о том, что у собачьего тела есть и такое преимущество…

— Что… — Солдат заозирался, пытаясь понять, не разыгрывает ли его кто-нибудь.

— Я сказал, — внятно проговорил Тен-Сун, — что никому не принадлежу. Я сам себе хозяин.

Стражнику было невдомек, насколько странное заявление только что сделал сидящий перед ним пес. Тен-Сун, кандра, находился за пределами Обиталища без Договора. Насколько он мог судить, ни один его сородич за семьсот лет ничего подобного не сделал. Это оказалось на удивление… приятно.

Теперь на него пялились уже несколько человек. Подошли другие стражники и уставились на своего товарища в ожидании объяснений.

Тен-Сун рискнул:

— Меня прислал император Венчер. У меня послание вашим правителям.

К удовольствию Тен-Суна, стражники остолбенели от удивления. Первый — теперь он был дока в том, что касалось говорящих собак, — немного поколебался и поднял руку, указывая на вход в здание:

— Туда.

— Благодарю. — Тен-Сун прошел через притихшую толпу прямо в дом Стального братства.

Позади заговорили о «трюках» и «дрессировке», мимо торопливо пробежали несколько солдат. Кандра пробирался мимо людей, выстроившихся в длинные очереди; никто из них не имел ни малейшего представления о странном происшествии возле входа в здание. И наконец обнаружил…

Бриза. Тот сидел в кресле, похожем на трон, с бокалом вина в руке и о чем-то разглагольствовал, с весьма довольным видом. Он почти не изменился с тех пор, как Тен-Сун видел его в последний раз. Какой-то стражник подошел к гасильщику и что-то прошептал ему на ухо. Потом оба посмотрели на Тен-Суна. Стражник немного побледнел, а Бриз, улыбнувшись, подался вперед.

— Итак, — сказал он, постукивая тростью по мраморному полу, — ты с самого начала был кандрой или же съел кости пса, принадлежавшего Вин?

Тен-Сун сел:

— С самого начала.

— Я обратил внимание, что ты был до странности хорошо воспитан — не чета прочим волкодавам. — Он отпил из бокала. — Видимо, ты лорд Рену? Мы давно не виделись.

— Вообще-то, я не он. Я другой кандра. Это… долгая история.

Это озадачило Бриза. Он внимательно уставился на Тен-Суна, и тот ощутил укол паники. Бриз ведь гасильщик и, как все гасильщики, обладал силой, позволявшей управлять Тен-Суном. Он был частью Тайны.

«Нет, — сердито напомнил себе Тен-Сун. — Алломанты сейчас слабее, чем когда-то, в давние времена. Без дюралюминия им не справиться с кандрой, а Бриз всего лишь туманщик и не может жечь дюралюминий».

— Пьешь на работе, Бриз? — спросил он вслух.

— Ну разумеется. — Гасильщик приподнял бокал. — Какой смысл быть главным, если ты не можешь работать в комфортных условиях?

Тен-Сун фыркнул. Бриз ему и раньше особо не нравился. Впрочем, причиной вполне могло быть его предубеждение против гасильщиков. Или, не исключено, предубеждение против всего человеческого рода. Так или иначе, он не был настроен болтать о пустяках.

— Где Вин? — спросил он.

— Я думал, ты принес от нее послание? — нахмурился Бриз.

— Я солгал стражникам. На самом деле я ищу ее. У меня есть сведения, которые ей нужны. О тумане и пепле.

— Ну что ж, мой дорогой друг… э-э… в смысле, мой дорогой песик. Кажется, нам с тобой стоит пойти и поискать Сэйзеда. Он в таких вещах смыслит куда больше моего.

* * *

— …И вот, поскольку Призрак едва не умер, — продолжал террисиец, — я решил, что лучше будет, если управлять городом станет Бриз. Мы открыли другое здание, ранее принадлежавшее Стальному братству, и Бриз теперь рассматривает там петиции. У него это получается куда лучше меня. К тому же забота о горожанах с их каждодневными проблемами ему, похоже, нравится.

Сэйзед сидел в кресле — на столе перед ним лежали раскрытая папка и стопка исписанных листов бумаги. По какой-то непонятной причине террисиец показался Тен-Суну сильно изменившимся. Хранитель был в том же одеянии, и на руках у него виднелись те же самые ферухимические браслеты. Однако чего-то не хватало.

Но это, как выяснилось, оказалось самой незначительной из проблем Тен-Суна.

— Фадрекс? — переспросил он.

Они находились в одной из небольших комнат в здании Стального братства. По всей видимости, здесь когда-то жил один из поручителей. Теперь всю обстановку заменяли стол и несколько стульев. Аскетичное убранство мало чем отличалось от традиций Стального братства.

— Да, — подтвердил Сэйзед. — Они с императором надеялись отыскать там еще одно хранилище.

Тен-Сун потупился. Чтобы добраться до Фадрекса, нужно было пересечь половину империи. Даже Благословение Силы не позволило бы сделать это раньше чем через несколько недель. Ему предстояло долгое-долгое путешествие.

— Могу ли я узнать, зачем тебе понадобилась леди Вин, кандра?

Тен-Сун помедлил. Он ощущал себя немного странно, разговаривая сначала с Бризом, а теперь с Сэйзедом. За этими людьми он наблюдал много месяцев, когда притворялся собакой. Они не знали, кто он такой, а ему казалось, что он их знает достаточно хорошо.

К примеру, ему было известно, что Сэйзед опасен. Террисиец ведь хранитель — один из тех, кого Тен-Сун и его собратья старательно избегали. Хранители вечно выискивали повсюду слухи, легенды и сказки. А кандра обладали множеством секретов. Если бы хранители когда-нибудь обнаружили богатейшую культуру кандра, последствия могли оказаться катастрофическими. Они бы начали все изучать, задавать вопросы, записывать…

Тен-Сун уже открыл рот, чтобы сказать «не ваше дело», но что-то его остановило.

Разве ему не требовался помощник в том, что касалось культуры кандра? Помощник, которого интересовали бы религии и который, возможно, был бы сведущ в теологии? Тот, кому известны легенды о Герое Веков? Если не считать Вин, то из всей компании ее друзей только Сэйзед по-настоящему подходил на эту роль.

— Это связано с Героем Веков, — осторожно проговорил Тен-Сун. — И с приближением конца света.

— А-а. — Сэйзед поднялся. — Я распоряжусь, чтобы тебе собрали еды в дорогу. Ты отправишься тотчас же? Или задержишься, чтобы отдохнуть?

«Что?!» — опешил Тен-Сун.

Террисиец даже не вздрогнул при упоминании о религиозных вопросах. Это было совсем на него не похоже.

Сэйзед продолжал говорить о пустяках, словно не замечая, что Тен-Сун затронул один из величайших секретов эпохи.

«Никогда я не научусь понимать людей», — качая головой, подумал кандра.

* * *

Чтобы создать тюрьму для Разрушителя, Охранитель, по сути, пожертвовал своим сознанием — можно даже сказать, своим разумом. И, освободившись, Разрушитель начал преследовать и давить то немногое, что осталось от его противника. Интересно, думал ли Разрушитель, насколько странным был поступок Охранителя, который отказался от собственной силы, позволил ей рассеяться по миру, предоставил людям возможность собирать ее крупицы и использовать их на свой лад.

Охранитель пошел на это, как мне кажется, из благородства, по расчету и от отчаяния. Он знал, что не может победить Разрушителя. Он отдал слишком большую часть себя и, кроме того, являлся воплощением покоя и стабильности. Он не мог ни уничтожать, ни даже защищать. Это противоречило его природе. Вот почему понадобилась тюрьма.

Но человечество Разрушитель и Охранитель создавали вместе — и часть души Охранителя была дана людям, чтобы наделить их разумом и честью. Чтобы мир выжил, Охранитель стал зависим от тех, кого создал. Он доверился людям.

Интересно, как он относился к тому, что люди раз за разом его подводили.

60

Вин считала, что лучший способ обмануть кого-либо — предоставить ему желаемое. Или, по крайней мере, ожидаемое. Чем дольше этот кто-то будет считать, что находится на шаг впереди, тем дольше он не будет оглядываться, чтобы проверить, не упустил ли нечто важное на своем пути.

Йомен постарался, придумывая темницу для рожденной туманом. Любой металл, использованный для изготовления кушетки или удобств, что находились в камере, был бесполезен для алломанта. Серебро преобладало, но даже его оказалось совсем не много. Лишь несколько болтов, которые Вин ногтями выкрутила из кушетки.

Ей приносили жирную безвкусную кашу в деревянных мисках, деревянные ложки. Обязанности стражников выполняли туманные убийцы, вооруженные посохами и не имевшие при себе ничего металлического. Стены в камере были каменные, а мощная деревянная дверь, закрывавшаяся на серебряный засов, висела на серебряных петлях.

Судя по поведению стражников, они постоянно ждали от узницы какой-нибудь выходки. Йомен их хорошо подготовил, и потому в тот момент, когда они просовывали миску с едой в специальное отверстие и поспешно закрывали его, Вин замечала их скрытое напряжение. Будто кормили гадюку.

Поэтому в следующий раз, когда они пришли, чтобы забрать ее к Йомену, она атаковала.

Бросилась на них, размахивая ножкой от кушетки. Первому стражнику Вин нанесла удар по плечу, второму — по голове. Пробравшись мимо второго, ударила третьего плечом в живот. Она была маленькой и легкой, а удары без пьютера казались слабыми, но этого хватило, чтобы туманщик покачнулся и выронил посох, который Вин тотчас же подхватила.

Хэм потратил немало времени, обучая ее драться посохом, и частенько заставлял сражаться без применения алломантии. Хоть солдаты и были хорошо подготовлены, они все равно удивились тому, как много неприятностей может причинить алломант, лишенный металлов. На пути к свободе Вин успела повалить еще двоих.

К несчастью, Йомен оказался не дурак. Узницу охраняло столько стражников, что четверо павших не изменили соотношение сил. В коридоре за дверью камеры Вин преградили путь не меньше двадцати человек.

Однако она намеревалась дать им то, чего они ожидали, а не покончить с жизнью. Удостоверившись, что попытка к бегству и впрямь обречена на поражение, Вин пропустила удар в плечо и выронила посох. Обезоруженная, она подняла руки и отступила. Солдаты, разумеется, сбили ее с ног и навалились сверху, пока один надевал кандалы.

Рожденная туманом все вытерпела; плечо пульсировало от боли. Интересно, сколько еще времени пройдет, пока она перестанет инстинктивно зажигать отсутствующий пьютер? Вин очень надеялась, что никогда этого не узнает.

Наконец один из стражников заставил узницу подняться и, толкая в спину, повел по коридору. Трое поверженных ею ворчали, потирая синяки. Все двадцать глядели на Вин с еще большей настороженностью, если это вообще было возможно.

Она не стала ничего предпринимать до тех пор, пока они не добрались до комнаты, где Йомен устраивал аудиенции. Когда кандалы собрались приковать к скамье, Вин попыталась вывернуться и заработала удар коленом в живот. Охнув, она повалилась на пол рядом со скамьей. Не переставая стонать от боли, рожденная туманом натерла руки и запястья жиром из каши, который спрятала под рубашкой. Он был вонючий, но очень скользкий, а стражники, которых отвлекла ее попытка к бегству, совсем забыли обыскать свою пленницу.

— Вы ведь не собираетесь сбежать без металлов?

Йомен опять стоял к ней спиной и глядел в темноту за окном. Вин подумала, что клубившийся за стеклом туман выглядит странно. Большинству скаа такие стекла были не по карману, а аристократы предпочитали цветные витражи. Тьма за окном Йомена казалась притаившимся чудовищем, которое то и дело шевелилось, касаясь стекла своей шерстью из тумана.

— Мне кажется, вы должны чувствовать себя польщенной, — продолжал Йомен. — Я не знал, на самом ли деле вы столь опасны, как мне сообщили, и решил, что так оно и есть. Видите ли, я…

Вин не дала ему договорить. У нее было лишь два пути спастись из города: найти металлы или взять Йомена в заложники. Она собиралась попробовать и то и другое.

Рывком Вин высвободила из оков намазанные жиром руки. Не обращая внимания на боль и кровь от царапин, вытащила из-за пазухи серебряные болты, выкрученные из кушетки, и бросила их в стражников.

Уклоняясь от предполагаемой стальной атаки, те испуганно закричали и бросились на пол. Их подготовка и беспокойство сослужили им дурную службу, потому что стали у Вин не было. Болты просто ударились о стену и отскочили, а стражники все еще лежали, одураченные ее трюком. Рожденная туманом находилась уже на полпути к Йомену, когда первый из них додумался вскочить.

Йомен повернулся. Как обычно, у него на лбу светилось зернышко атиума. Вин потянулась к нему.

Король-поручитель небрежно шагнул в сторону. Вин потянулась снова — сделав ложный выпад и попытавшись ударить его локтем в живот. Но у нее ничего не вышло, потому что Йомен, по-прежнему держа руки сцепленными за спиной, опять просто шагнул в сторону.

Явно не имея боевого опыта, он тем не менее легко уходил от ударов. И выражение его лица — выражение полного контроля над ситуацией — было слишком знакомо…

Он воспламенил атиум.

Вин остановилась как вкопанная.

«Неудивительно, что он носит это зернышко на лбу. Держит его на крайний случай».

Она видела его улыбку и понимала, что Йомен действительно все предусмотрел. Он знал, что пленница попытается что-нибудь сделать, и спровоцировал ее, позволив подобраться поближе. На самом деле серьезная опасность ему не угрожала.

Стражники наконец-то догнали Вин, но Йомен взмахом руки остановил их. Потом указал на скамью. Вин молча села. Надо было подумать, и раз уж Йомен воспламенил атиум, все ее прошлые идеи никуда не годились.

Стоило Вин присесть, как рядом появился Разрушитель — сначала в виде облака темного дыма, потом во плоти, в теле Рина. Никто другой его не заметил.

— Очень плохо, — разочарованно произнес Разрушитель. — Ты его почти достала, с одной стороны. Но… с другой — ты даже не смогла к нему приблизиться.

Проигнорировав Разрушителя, Вин посмотрела на Йомена:

— Ты рожденный туманом.

— Нет, — возразил тот, качая головой.

Он не отвернулся снова к окну, а настороженно глядел на нее. И должно быть, погасил атиум — металл был слишком дорогим, чтобы жечь его просто так.

— Нет? — вскинув бровь, недоверчиво переспросила Вин. — Ты воспламенил атиум, Йомен. Я это видела.

— Думай, что хочешь. Но вот что, женщина: я не лгу. Я всегда говорю только правду, и мне это кажется особенно важным сейчас, когда весь мир погрузился в хаос. Людям нужно, чтобы их правители были правдивы.

Вин нахмурилась.

— Так или иначе, время пришло.

— Время? — не поняла Вин.

— Да, — кивнул Йомен. — Я приношу свои извинения за то, что вам пришлось столько времени провести в камере. Меня… отвлекли.

«Эленд, — подумала Вин. — Что же он сделал? Я как будто ослепла!»

Она посмотрела на Разрушителя, который стоял у другого края скамьи и качал головой с таким видом, словно знал гораздо больше, чем говорил. Потом снова повернулась к Йомену:

— Я по-прежнему не понимаю. Время — для чего?

— Время для того, — Йомен посмотрел ей в глаза, — чтобы я принял решение о вашей казни, леди Венчер.

«Ох, — вспомнила Вин. — Точно».

Пытаясь разобраться с Разрушителем и сочиняя план побега, она почти забыла о заявлении Йомена, будто он намеревался дать ей возможность «защитить себя» перед казнью.

Разрушитель пересек комнату ленивым шагом и обошел вокруг Йомена. Король-поручитель стоял, продолжая смотреть Вин в глаза. Если он и видел Разрушителя, то не показал этого. Взамен Йомен махнул стражнику, который открыл боковую дверь и впустил нескольких поручителей в серых одеяниях. Они сели на скамью у противоположной от Вин стены.

— Скажите, леди Венчер, — повернулся Йомен, — зачем вы пришли в Фадрекс?

— А я думала, суда не будет. Вы говорили, что не нуждаетесь в чем-то подобном.

— Мне казалось, любая задержка лишь порадует вас.

Задержка означала, что у нее будет больше времени на размышления — больше времени на то, чтобы отыскать путь к свободе.

— Зачем мы пришли? — переспросила Вин. — Мы знали, что где-то под этим городом есть хранилище Вседержителя.

Йомен удивленно вскинул бровь:

— Откуда вы о нем узнали?

— Мы нашли другое хранилище. И карту, где был отмечен Фадрекс.

Йомен кивнул. Она почувствовала, что он верит, но… что-то скрывает. Будто увидел связь между тем, что она сказала, и тем, чего не знала и не могла знать.

— А как быть с опасностью, которую мое королевство представляет для вашего? — поинтересовался Йомен. — Вторжение в мои земли с ней никак не связано?

— Я бы так не сказала. Сетт уже достаточно долго уговаривал Эленда отправиться в этот доминион.

Поручители принялись шептаться, а Йомен, скрестив на груди руки, продолжал надменно глядеть на подсудимую. Вин поняла, что слабеет. Она уже много лет — с тех самых пор, как покинула шайку Камона, — не чувствовала себя во власти другого человека. Даже когда перед ней был Вседержитель, она ощущала себя по-другому. Йомен видел в ней не человека, а инструмент.

Но для чего был нужен этот инструмент? И могла ли она управлять его потребностями, чтобы он оставил ее в живых на срок, достаточно долгий для побега?

«Стань необходимой, — всегда поучал Рин. — Тогда главарь не сможет от тебя избавиться, потому что это сделает его слабее».

Вин по-прежнему слышала голос брата, тихий шепот в голове. Были ли это воспоминания о нем, ее собственная интерпретация его мудрых советов или влияние Разрушителя? Так или иначе, эти слова сейчас оказались весьма кстати.

— Итак, вы сюда явились, не скрывая своих захватнических планов? — уточнил Йомен.

— Эленд намеревался сначала применить дипломатию, — осторожно возразила Вин. — Однако мы оба знали, что сложно изображать дипломатов в городе, у чьих стен расположился твой военный лагерь.

— Значит, вы признаете, что пришли сюда как захватчики. Вы честнее, чем ваш муж, леди Венчер.

— Эленд искреннее любого из нас, Йомен! Если он смотрит на некоторые вещи не так, как я или вы, это не значит, что он поступает нечестно, когда излагает свою точку зрения.

— Что ж, справедливо. — Похоже, Йомен не ожидал, что она так быстро найдется с ответом.

Вин откинулась на спинку скамьи и принялась бинтовать изрезанные руки лоскутами, оторванными от рубашки. Разговор вызывал очень странное чувство. С одной стороны, они были совсем разными людьми: бывший чиновник-поручитель, который провел всю жизнь среди бумаг, и Вин — ребенок улиц, по мере взросления совершенствовавшийся в умении сражаться и убивать.

С другой стороны, повадки Йомена, его речи были чем-то похожи на ее собственные.

«Может, и я бы стала такой, — подумала Вин с удивлением, — если бы не родилась скаа? Может, из меня бы получился суровый чиновник, а не молчаливый солдат?»

Пока Йомен ее пристально разглядывал, Разрушитель медленно обошел короля-поручителя по кругу.

— Вот так разочарование, — проговорил он негромко.

Вин мельком глянула на Разрушителя. Покачав головой, тот продолжал:

— Он мог бы причинить великие беды, если бы бросился в бой, а не заперся в своем маленьком городе, чтобы молиться мертвому богу. Люди бы последовали за ним. К несчастью, мне так и не удалось к нему подобраться. Не каждый замысел может увенчаться успехом, особенно если приходится учитывать упрямых дураков вроде него.

— Итак, — снова заговорил Йомен, привлекая внимание пленницы, — вы пришли забрать мой город, потому что слышали о моем хранилище и потому что опасались возвращения к тому, что было во времена Вседержителя.

— Я этого не говорила, — нахмурилась Вин.

— Вы сказали, что боялись меня.

— Как чужого правителя, чью способность совершать государственные перевороты можно считать доказанной.

— Я не совершал никакого переворота. Я восстановил законную власть в городе и доминионе. Но это к теме не относится. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о религии, которую исповедует ваш народ.

— О Церкви Выжившего?

— Да. Вы же из числа ее первосвященников, так?

— Нет. Они поклоняются мне, но я никогда не чувствовала, что по-настоящему являюсь частью этого культа. Он в большей степени сосредоточен на Кельсере.

— Выживший в Хатсине. Он ведь умер. Почему же ваши люди поклоняются ему?

Вин пожала плечами:

— Раньше было в порядке вещей поклоняться богам, которых никто не видел.

— Возможно. Я… читал о таком, хотя и обнаружил, что с трудом понимаю прочитанное. Верить в невидимого бога — какой в этом смысл? Почему нужно было отвергать бога, с которым народ прожил так долго; которого он мог видеть и чувствовать, ради того, кто умер? Того, кого убил сам Вседержитель?

— Вы же верите. Вы по-прежнему верите во Вседержителя.

— Он не покинул нас.

Вин застыла.

— Нет! — Йомен заметил ее растерянность. — Я не видел и не слышал его с того дня, как он исчез. Однако я считаю сообщения о его смерти недостоверными.

— Он точно умер. Уж поверьте.

— Боюсь, я не могу этого сделать, — покачал головой Йомен. — Расскажите мне о том вечере. Расскажите в деталях, что именно произошло.

И Вин рассказала. Поведала о том, как попала в плен, как сбежала вместе с Сэйзедом. И о своем решении сражаться с Вседержителем, и об уверенности, что одиннадцатый металл ей поможет. Умолчала лишь о своей странной способности черпать силу из тумана, но поделилась всеми иными секретами, включая и предположение Сэйзеда о том, что Вседержитель достиг бессмертия благодаря умелой комбинации ферухимии и алломантии.

Йомен слушал внимательно. Вин говорила и чувствовала, что уважает его все сильней за то, что он ни разу ее не перебил. Он хотел узнать историю, даже если и не верил в нее. Он был из тех людей, которые внимали любой информации и превращали ее в инструмент, который можно было использовать, но которому не стоило особо доверять.

— Итак, — закончила Вин, — он мертв. Я сама пронзила его сердце. Ваша вера в него достойна восхищения, но она не изменит того, что произошло.

Йомен молчал. Сидевшие на скамье пожилые поручители побледнели. Вин знала, что этот рассказ равносилен приговору, но почему-то ощущала, что правда — простая, безыскусная правда — послужит ей лучше, чем ложь. Это ощущение было ей хорошо знакомо.

«Тот, кто вырос среди воров, не должен быть таким правдивым», — подумала она.

Разрушителю, похоже, сделалось скучно: он подошел к окну и выглянул наружу.

— Я должен узнать, — произнес наконец Йомен, — почему Вседержитель счел нужным сделать так, чтобы вы поверили, будто его убили.

— Вы разве не слышали, что я сейчас рассказывала? — разозлилась Вин.

— Слышал. — Голос Йомена звучал абсолютно спокойно. — И не забывайте, что вы здесь пленница, почти что осужденная на смерть.

Вин взяла себя в руки.

— Мои слова кажутся вам смешными? Смешнее, чем ваши? Подумайте о том, кем вы кажетесь мне, — вы, женщина, которая заявляет, будто бы убила того, чья божественность для меня неоспорима. Разве не трудно предположить, что все случилось так, как он пожелал? Что он все еще где-то рядом, наблюдает за нами, ждет…

«Так вот в чем дело, — поняла Вин. — Вот почему он захватил меня в плен, вот почему так охотно беседует со мной. Он убежден, что Вседержитель еще жив, и хочет понять, какова моя роль во всей этой истории. Хочет, чтобы я подтвердила то, чего он так отчаянно желает».

— Почему ты не хочешь быть частью религии скаа, Вин? — шепотом спросил Разрушитель.

Она повернула голову, стараясь не смотреть прямо на него, иначе Йомен заметил бы, что она пялится в пустоту.

— Почему? — повторил Разрушитель. — Почему ты не хочешь, чтобы они поклонялись тебе? Только представь себе их счастливые лица! Взгляды, полные надежды!

— Вседержитель просто обязан быть тем, кто все это устроил. — Сейчас Йомен явно размышлял вслух. — Он хотел, чтобы весь мир считал вас его убийцей. Он хотел, чтобы скаа вам поклонялись.

— Почему? — снова спросил Разрушитель. — Почему тебе это неприятно? Быть может, дело в том, что ты не можешь дать им надежду? Как они называют того, чье место ты должна была занять? Выживший? Словечко бы понравилось Охранителю…

— Быть может, он хочет вернуться красиво? — предположил Йомен. — Низложить тебя и уничтожить, доказать, что существует лишь одна истинная вера — вера в него.

— Что с тобой не так? — не отставал Разрушитель.

— Зачем же еще ему хотеть, чтобы они поклонялись тебе? — продолжал рассуждать Йомен.

— Они ошибаются! — закричала Вин, схватившись руками за голову в попытке заглушить мысли. И чувство вины.

Йомен замер.

— Они ошибаются во мне. Они поклоняются не мне, а той, кем меня считают. Но я не Наследница Выжившего. Я не сделала того, что сделал Кельсер. Он дал им свободу.

— А ты их поработила, — подсказал Разрушитель.

— Да. — Вин подняла глаза. — Вы ищете не там, Йомен. Вседержитель не вернется.

— Я же сказал, что…

— Нет. — Вин встала. — Нет, он не вернется. Ему не нужно возвращаться. Я заняла его место.

Эленд беспокоился, не станет ли он новым Вседержителем, но его тревога всегда казалась Вин надуманной. Не он завоевывал новые земли и ковал новую империю, а она. Это она, Вин, заставила покориться других королей.

Сделала в точности, что и Вседержитель. Появился Герой, и Вседержитель убил его, а потом забрал силу Источника Вознесения. В свою очередь Вин убила Вседержителя и забрала ту же силу. Да, потом она от этой силы отказалась, но все равно исполнила ту же самую роль.

Вот почему Вин так не хотела, чтобы скаа поклонялись ей, называли спасительницей. Последний кусочек головоломки наконец встал на свое место.

— Я не Наследница Выжившего, Йомен. Я Наследница Вседержителя.

Он только покачал головой в ответ.

— Когда меня схватили, — продолжала Вин, — я все никак не могла понять, почему меня оставили в живых. Рожденная туманом из вражеского лагеря? Отчего бы не прикончить меня — и дело с концом? Вы заявили, будто хотите, чтобы я предстала перед судом, но я знала, что дело не в этом. У вас была другая причина. И теперь я знаю, какая именно. — Она посмотрела Йомену прямо в глаза. — Вы говорили, будто собираетесь казнить меня за убийство Вседержителя, но признались, что не верите в его смерть. Говорите, он вернется, чтобы свергнуть меня? Значит, вы не сможете меня убить — раз не хотите вмешаться в планы вашего бога.

Йомен отвернулся.

— Вы не сможете меня убить, — повторила Вин. — По крайней мере, до тех пор, пока не разберетесь, какое место я занимаю рядом с вашим богом. Поэтому меня и оставили в живых, и поэтому вы рискуете жизнью, разговаривая со мной. Вам нужны сведения, которые есть только у меня. Вы хотите услышать что-то вроде признательной речи подсудимой, потому что вам необходимо узнать, что же случилось той ночью. Чтобы убедить себя в том, что ваш бог все еще жив.

Йомен не ответил.

— Признайте, что я в безопасности. — Вин шагнула вперед.

Йомен тоже пришел в движение. Его шаги внезапно стали очень плавными — он не обладал изяществом пьютера, но двигался правильно. Вин инстинктивно увернулась, однако атиум позволил опередить ее, и рожденная туманом не успела даже опомниться, как оказалась лежащей на полу, лицом вниз. Колено Йомена упиралось ей в спину.

— Я могу вас пока что не убивать, — спокойно проговорил он. — Но это едва ли означает, что вы «в безопасности», леди Венчер.

Вин охнула.

— Мне кое-что от вас нужно. Нечто большее, чем то, о чем мы говорили. Я хочу, чтобы вы убедили своего супруга отослать войско прочь.

— Это еще зачем? — Лицо Вин было по-прежнему прижато к холодному каменному полу.

— Затем, что вы хотели получить мое хранилище, но при этом назвали себя добрыми людьми. Теперь вы знаете, что я распоряжусь провизией мудро — я накормлю свой народ. Если Эленд и впрямь такой человеколюбивый, как вы утверждаете, он точно не станет жертвовать чужими жизнями ради того, чтобы вы могли украсть наши продукты и накормить своих подданных.

— Мы можем выращивать хлеб, — возразила Вин. — В Центральном доминионе достаточно дневного света, а здесь его не хватает. Запасы зерна в хранилище бесполезны для вас!

— Так купите их у меня.

— Но вы же не станете с нами торговать!

Йомен отпустил ее, подался назад. Вин села, потирая шею и ощущая смятение чувств:

— Дело не только в провизии, Йомен. Мы захватили четыре других хранилища. Вседержитель оставил подсказки в каждом из них. Только все его ключи вместе могут нас спасти.

— Вы провели внизу так много времени и не прочитали то, что написано на пластине Вседержителя? — фыркнул Йомен.

— Конечно прочитала.

— Тогда вы знаете, что больше в хранилище ничего нет. Все они на самом деле часть плана, да. И по каким-то причинам этот план требует, чтобы люди верили, будто Вседержитель умер. Как бы там ни было, теперь вы знаете, что он сказал. Так зачем же отнимать у меня город?

«Зачем отнимать у меня город?»

Вин почувствовала непреодолимое желание сказать, в чем заключалась истинная причина. Эленд всегда считал ее незначительной, но Вин была с ним не согласна.

— Вы прекрасно знаете, почему нам нужен этот город. До тех пор пока он у вас, есть повод для завоевания.

— Он? — переспросил Йомен.

Разрушитель заинтересованно подался вперед:

— Вы знаете, о чем я. Атиум. Запас Вседержителя.

— Что? — Йомен расхохотался. — Так все из-за атиума? Он же ничего не стоит!

— Ничего не стоит? — нахмурилась Вин. — Да ведь это единственная настоящая ценность, которая осталась в империи!

— Да неужели? И как много людей способны его воспламенить? Сколько благородных домов еще способны играть в политику и соревноваться за власть, демонстрируя, как много атиума они способны выклянчить у Вседержителя? Ценность атиума была частью экономики империи, леди Венчер. Эта экономика разрушилась, и аристократы больше не устанавливают стоимость атиума. Поэтому он бесполезен. — Йомен покачал головой. — Что важнее для человека, который умирает от голода: ломоть хлеба или полная мера атиума, который он не сможет ни использовать, ни съесть, ни продать?

Взмахом руки он приказал солдатам увести Вин. Они заставили пленницу подняться, но она заартачилась, попытавшись удержать взгляд Йомена.

Однако он уже отвернулся.

— От этого металла нет никакого толку. Если, конечно, он не поможет вас обуздать. Нет, истинная ценность — запасы продовольствия. Вседержитель оставил мне сокровище, при помощи которого я смог восстановить здесь порядок. Мне просто нужно разобраться и понять, что я должен делать дальше.

Солдаты наконец-то увели Вин.

* * *

Неудивительно, что в те дни туман так сильно привлекал наше внимание. Но, учитывая то, что мне теперь известно о солнечном свете и растениях, я понимаю, что на самом деле нашим посевам угрожала куда меньшая опасность, чем мы думали. В конце концов мы бы сумели отыскать съедобные растения, которым не нужно много света, чтобы выжить.

Да, туман оказался кое для кого смертельным, но число погибших было не настолько огромным, чтобы представлять угрозу выживанию человечества как вида. А вот пепел стал по-настоящему серьезной проблемой. Воздух, наполненный дымом; черные хлопья, покрывающие все вокруг; извержения вулканов… Именно это и должно было погубить мир.

61

— Эленд! — воскликнул бросившийся навстречу Хэм. — Ты вернулся!

— Удивлен? — Эленд вглядывался в лицо друга.

— Разумеется, нет, — как-то слишком уж быстро возразил Хэм. — Разведчики предупредили о твоем приближении.

«Тебя удивляет не то, что я вернулся именно сейчас, — подумал Эленд, ощущая сильную усталость, — а то, что я вернулся живым. Неужели ты думал, что я нарочно отправился в путь, чтобы погибнуть? Или что я сбежал и бросил всех вас?»

Впрочем, размышлять на подобную тему не хотелось. Поэтому Эленд просто улыбнулся, положил руку Хэму на плечо и посмотрел на лагерь. Со стороны он выглядел странно — словно погрузился в землю на несколько футов. Вокруг было так много пепла…

«Я не могу переживать за все сразу, — решительно сказал себе Эленд. — Я должен просто поверить. Поверить в свои силы и продолжать действовать».

О туманном духе он думал весь остаток пути. Неужели тот действительно имел ввиду, что штурмовать Фадрекс не надо, или Эленд неправильно понял его жесты? Чего хотел добиться дух, указывая на фиал с металлами?

Стоявший рядом Хэм разглядывал орду новых колоссов.

— Двадцать восемь тысяч! — присвистнул он. — По крайней мере, так говорят разведчики.

— Я и не понял, что их так много, — рассеянно кивнул Эленд.

«Тридцать семь тысяч в общем. Более чем достаточно, чтобы взять Фадрекс», — размышлял он.

Он двинулся по склону, ведущему к лагерю. Несмотря на пьютер, который жег во время похода, император чувствовал себя уставшим.

— Есть новости о Вин? — спросил он с надеждой, хотя и знал, что если бы она сумела сбежать, то уже нашла бы его.

— Пока тебя не было, мы отправили гонца в город, — ответил шагавший рядом Хэм. — Йомен разрешил прислать солдата для подтверждения, что Вин все еще жива. Действовали мы от твоего имени, будто ты и сам здесь.

— Вы поступили правильно.

— Это было давно. С тех пор мы ничего о ней не слышали.

— Она жива.

— Я тоже в это верю.

— Это не вера, Хэм. — Эленд улыбнулся и кивком указал на оставшихся позади колоссов. — До того как ее схватили, я передал ей некоторое количество этих существ. Если бы Вин умерла, они бы вышли из-под контроля. Пока она жива, связь между ними не нарушится, даже если у нее закончатся металлы.

Хэм ответил не сразу:

— Было бы… неплохо рассказать нам об этом раньше, Эленд.

— Знаю. Слишком легко забыть, скольких из них я контролирую: я даже и не думал, что они не все мои. Прикажи разведчикам за ними следить. Я заберу их, если вдруг начнут буйствовать.

— А ты не можешь с ней связаться через них?

Эленд покачал головой. Колоссы понимали лишь самые простые команды. Он мог велеть им напасть или застыть на месте, идти следом или нести какой-нибудь груз. К примеру, сказать: «Сделайте это!» — и наблюдать за результатом. Однако не было никакой возможности заставить их передать послание или даже объяснить, как именно следует выполнить определенное задание.

— К нам поступили донесения из Центрального доминиона, Эл. — В голосе Хэма появилось явное беспокойство.

Эленд приостановился.

— Большинство разведчиков не вернулось. Никто не знает, что случилось с Дему и теми, кого ты отправил вместе с ним. Мы надеемся, что они добрались до Лютадели, но дела в столице идут очень плохо. Те разведчики, что все же выполнили задание, принесли весьма тревожные новости. Мы потеряли много городов из тех, что ты завоевал в этом году. Люди голодают, множество деревень заполнены трупами. В Лютадель идут толпы беженцев, оставляя по обочинам мертвецов, погребенных под слоем пепла.

Эленд закрыл глаза и двинулся дальше. Однако Хэм еще не закончил.

— Ходят слухи о целых городах, которые провалились под землю, — очень тихо, почти шепотом, продолжал громила. — Король Лекаль и его город погибли во время извержения одной из Пепельных гор. От Джанарля не было вестей уже несколько недель, вся его свита будто исчезла, а Северный доминион погрузился в хаос. Южный доминион охватили пожары… Эленд, что нам делать?

Вскоре они вошли в сам лагерь. Солдаты собирались вокруг, смотрели на императора и перешептывались. Эленд не знал, как ответить на вопрос Хэма. Что он должен был делать? Что он мог сделать?

— Мы им поможем, Хэм. Мы не сдадимся.

Чуть приободрившись, громила кивнул:

— Перед тем как займешься делами, не мешало бы переодеться…

Только сейчас Эленд сообразил, что он в черной униформе, весь в саже и в крови колоссов. Его вид явно приводил людей в смятение.

«Я всегда появлялся перед ними в белом чистом мундире. Многие из них даже не видели меня во время битвы — не видели меня в крови, не знали, что я могу испачкаться в саже».

Впереди, у дороги, замаячила знакомая бородатая фигура в кресле. Сетт выглядел так, словно собирался отдохнуть после обеда.

— Еще колоссы? — заговорил он, когда Эленд приблизился.

Тот кивнул.

— Так мы будем штурмовать город?

Император помедлил.

Туманный дух, похоже, был против штурма. Правда, Эленд не знал, чего именно дух добивался; не знал, можно ли ему доверять. Только имел ли он право рисковать будущим своей империи из-за смутного призрака в тумане?

Нужно поскорей попасть в хранилище, ждать больше нельзя. Кроме того, штурм казался наилучшим способом вернуть Вин. Йомен ни за что не отпустит ее на свободу. Эленду оставалось либо ждать и надеяться, либо атаковать, рассчитывая на то, что в хаосе битвы Йомен забудет о пленнице, сидящей где-нибудь в тюремной камере. Конечно, в случае штурма король-поручитель мог заложницу казнить, но позволять ему и дальше использовать ее для шантажа казалось не менее опасно.

«Я должен быть тем человеком, который принимает тяжелые решения. Этому Вин и хотела научить меня в тот раз на балу: я могу быть и прежним Элендом, и новым, Элендом-королем. Я захватил этих колоссов ради определенной цели. Теперь нужно их использовать».

— Сообщи солдатам, но построение пока не объявляй. Мы пойдем на штурм утром. Это будет внезапная атака: сначала пойдут колоссы, чтобы сломить оборону, за ними последуют люди. И мы захватим город.

«Мы спасем Вин, проникнем в пещеру, а потом с запасами провианта вернемся в Лютадель.

И попытаемся протянуть как можно дольше».

* * *

Подозреваю, что Аленди — тот, кого убил Рашек, — и сам был туманщиком, охотником. Но в те времена алломантия была совсем другой и встречалась намного реже. Алломанты наших дней — потомки тех людей, которые проглотили несколько частиц силы Охранителя. Они стали основателями аристократии и первыми, кто назвал Рашека императором.

Те частицы хранили так много силы, что ее хватило на десять веков, на протяжении которых поколения сменяли друг друга.

62

Сэйзед остановился на пороге и пригляделся. Призрак, весь забинтованный, лежал в постели. Парень так и не пришел в себя после того испытания, что выпало на его долю, и Сэйзед не был уверен, что это вообще произойдет. Если Призраку и суждено выжить, он останется ужасно изуродованным.

«И все же, — подумал террисиец, — это явное доказательство того, что мальчик не может жечь пьютер».

А иначе его раны зажили бы намного быстрее. На всякий случай Сэйзед напоил Призрака раствором пьютера, но ничего не вышло. Чудес не бывает: парнишка не сделался громилой.

В каком-то смысле это успокаивало Сэйзеда. В мире все-таки остались нерушимые истины.

Рядом с Призраком сидела девушка, Бельдре. Она навещала его каждый день. Проводила с ним даже больше времени, чем со своим братом Квеллионом. У Гражданина была сломана рука, но ни это увечье, ни прочие раны не представляли угрозы для его жизни. Хотя правителем Урто стал Бриз, Квеллион по-прежнему имел вес, но сделался куда более… вежливым. Теперь он желал обсудить условия договора с Элендом.

Перемена в характере Квеллиона удивляла Сэйзеда. Они явились в его город, погрузили все в хаос, чуть не убили его самого — и теперь он верил их обещаниям мира? Террисиец не мог унять свою подозрительность. Время покажет, говорил он себе.

Бельдре повернулась и наконец-то заметила стоявшего в дверном проеме Сэйзеда. Она поднялась навстречу и улыбнулась.

— Пожалуйста, леди Бельдре. Не вставайте.

Она снова села, а Сэйзед подошел ближе. Осмотрел повязки, проверил состояние Призрака, то и дело обращаясь к заметкам на медицинскую тему, которые хранились в его медной метапамяти. Бельдре молча наблюдала.

Закончив, хранитель повернулся, чтобы уйти.

— Спасибо, — послышалось за его спиной.

Сэйзед остановился.

— Вы думаете… — Девушка перевела взгляд на Призрака. — Его состояние как-то изменилось?

— Боюсь, леди Бельдре, что нет. Я не могу ничего обещать касательно его выздоровления.

Она слабо улыбнулась, снова устремила взгляд на раненого и произнесла с необыкновенной твердостью:

— Он справится.

Сэйзед нахмурился.

— Он необычный человек. Он особенный. Я не знаю, как он сумел вернуть мне моего брата, но Квеллион стал таким же, как раньше — до того, как началось все это безумие. И город. У людей снова появилась надежда. Именно этого Призрак и хотел.

«Надежда, — подумал Сэйзед, изучая лицо девушки. — Да ведь она и впрямь его любит».

В каком-то смысле это казалось Сэйзеду глупым. Как долго они были знакомы? Несколько недель? За столь короткое время Призрак умудрился не только заслужить любовь Бельдре, но еще и стать героем для жителей целого города.

«Она ждет и надеется, верит, что он выздоровеет. А я, увидев его, первым делом порадовался, что он не поджигатель пьютера…»

Неужели он, Сэйзед, стал и впрямь таким черствым? Каких-то два года назад он был готов безнадежно влюбиться в женщину, от которой за всю свою жизнь не слышал ничего, кроме упреков. В ту, с которой провел лишь несколько драгоценных дней.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Прежнее убежище превратилось в обгорелые руины, поэтому новым домом для послов Эленда стал особняк, ранее принадлежавший какому-то аристократу. Сэйзед направился в свои покои. Было приятно снова видеть обычные стены и лестницы, а не бесчисленные ряды полок, упиравшихся в камень.

На столе лежала испачканная в саже матерчатая папка. Слева и справа от нее — две стопки бумаг. В правой осталось всего десять листов.

Приблизившись к столу, Сэйзед глубоко вздохнул. Пришло время закончить труд.

* * *

Когда последний лист переместился в левую стопку, было уже раннее утро. Сэйзед мог бы покончить со всем быстро, но хотел тщательно обдумать каждую из оставшихся религий, раз уж сейчас не отвлекали другие занятия вроде езды верхом. Он чувствовал, что отнесся к ним с должным вниманием.

Некоторое время Сэйзед просто сидел, ощущая усталость, отчасти связанную с нехваткой сна. Он был… пуст. Работа подошла к концу. Понадобился год, чтобы просмотреть каждую из религий в матерчатой папке. И вот хранитель расправился со всеми до единой.

У разных религий оказалось до странности много общего. В большинстве случаев они претендовали на истинность, объявляя остальные верования ложными. В большинстве случаев говорили о загробной жизни, не предоставляя никаких доказательств. В большинстве случаев вынуждали поклоняться одному или нескольким богам, ничем не обосновывая свое требование. И все они были переполнены несовпадениями и ложными доводами.

Как могли люди верить в богов, которые призывали одновременно любить ближних и уничтожать неверующих? Как можно верить в то, чему нет доказательств? Неужели кто-то и впрямь способен уверовать в чудеса, происходившие в далеком прошлом, но отчего-то не повторившиеся на его памяти?

И конечно, последней крупицей пепла в общей куче стал пункт, который ни одна из религий, по мнению Сэйзеда, так и не сумела доказать. Все они повторяли, что верующие благословенны, правда, не объясняли, отчего же боги позволяли, чтобы тех, кто в них веровал, брали в плен, бросали в темницы, порабощали и убивали слуги еретика Рашека, Вседержителя.

На столе лежала стопка перевернутых исписанных листов бумаги. Это означало, что правды нет. Вера не вернет Тиндвил. Никто не бережет людей, что бы там ни утверждал Призрак. Сэйзед дотронулся до верхнего листа, и тоска, с которой он так долго боролся, удерживая ее в узде, стала вдруг невыносимой. Папка была последней линией его укреплений.

Только сейчас хранитель по-настоящему ощутил свою потерю. Боль и опустошенность завладели им без остатка, грудь словно обвила колючая проволока, и справиться с собой не было сил. Захотелось, рыдая, забиться в угол и там сдохнуть.

«Нет, — сказал себе Сэйзед, — должно быть что-то еще…»

Сунув руку под стол, террисиец дрожащими пальцами нащупал мешок с метапамятью. Однако вытащил не метапамять, а большую толстую книгу. Положил рядом с папкой и открыл наугад. По странице бежали строки, написанные двумя разными почерками. Один был аккуратный и плавный. Его собственный. Другой казался сжатым и решительным. Почерк Тиндвил.

Эту книгу они писали вместе — расшифровывая истории, пророчества и домыслы, окружающие фигуру Героя Веков. Еще до того, как Сэйзеду стало все равно.

«Ложь, — подумал он, и его рука сжалась в кулак. — Почему я лгу самому себе? Мне не все равно. Мне никогда не было все равно. Иначе я не затеял бы эти поиски. Если бы мне было все равно, я не чувствовал бы сейчас столь мучительную боль».

О подобном говорил Кельсер. И Вин тоже. Сэйзед не ожидал, что когда-то испытает схожее чувство. Отчего случившееся так больно ранило, отчего он чувствовал себя обманутым? Он же не похож на остальных. Уверенность в этом не была порождением гордыни — он просто знал, что все именно так и есть. Он прощал людям ошибки — быть может, и зря. Он был не способен злиться.

Потому и решил, что никогда не ощутит чего-то подобного. Потому и оказался не готов — подвело то единственное, что Сэйзед считал совершенным.

Он утратил веру. Если бы он верил, это означало, что бог — или вселенная, или некая иная сущность — потерпел неудачу. Лучше уж поверить, будто ничего и никого на самом деле не существует. И тогда все напасти превращались в простые совпадения. И никакое божество, потерпевшее неудачу, не имело к ним отношения.

Сэйзед посмотрел на открытую книгу и заметил выглядывающий между страниц листок бумаги. Вытащил и с удивлением понял, что это набросок цветка, который ему дала Вин, — тот самый, что принадлежал жене Кельсера. Рисунок был ее последней надеждой: он напоминал о мире, который существовал до пришествия Вседержителя.

Сэйзед запрокинул голову. Деревянный потолок освещали красные отблески рассвета.

— Почему? — прошептал террисиец. — Чем я такое заслужил? Я изучил о тебе все. Я знаю пятьсот разных религий и верований. Я нес твое учение, в то время как другие уже тысячу лет о нем и не вспоминали. Так почему же именно я утратил надежду, тогда как остальные все еще верят? Почему это случилось со мной? Разве не должны были защитить от подобного мои знания?

Но именно вера и сделала его уязвимым.

«Вот что такое доверие. Ты наделяешь другого властью над собой. Позволяешь ему сделать тебе больно», — понял Сэйзед.

Вот почему он отказался от метапамяти. Вот почему решил перебрать все религии одну за другой в поисках совершенства. В поисках того, что не подведет.

Все складывалось. Лучше не верить, чем поверить и обмануться. Сэйзед опустил голову. С чего это он решил, что может разговаривать с небесами? Там ведь никого не было.

Там никогда никого не было.

В коридоре раздались голоса Бриза и Тен-Суна:

— Мой дорогой песик. Ты ведь не собираешься остаться еще на день.

— Нет. Я должен отыскать Вин как можно скорее.

«Даже кандра, — подумал Сэйзед. — Даже нечеловек способен верить, а я нет».

Он зажмурился, но две слезы все равно скатились по щекам. Разве кто-то способен понять? Осознать, насколько болезненным оказалось крушение веры? Он же верил по-настоящему. А когда надежда была нужнее всего, ощутил взамен пустоту.

Хранитель закрыл книгу, захлопнул папку, запирая внутри бестолковые записи. И повернулся к очагу. Лучше уж все сжечь.

«Вера… — вдруг произнес в его голове голос из прошлого. Это были его собственные слова, адресованные Вин в тот ужасный день, когда умер Кельсер. — Вера — это не то, что существует только в спокойные и ясные времена. Чего вообще стоит вера, если ты отказываешься от нее после неудачи…»

Каким же он был наивным.

«Лучше поверить и обмануться, — возразил шепот Кельсера. Это была одна из его любимых фраз. — Лучше полюбить и испытать боль».

Сэйзед стиснул книгу. То, что в ней написано, в любой момент мог изменить Разрушитель.

«А в него я верю? — в растерянности подумал Сэйзед. — Я верю в Разрушителя, но отказываюсь верить во что-то хорошее?»

Он стоял посреди комнаты, прижимая к груди книгу, и слушал, как переговариваются снаружи Бриз и Тен-Сун. Книга стала символом. Представляла то, каким он был раньше. Воплощением его поражения. Сэйзед снова поднял взгляд.

«Пожалуйста, — подумал он, — я хочу поверить. Я очень хочу. Просто… просто мне нужно что-то. Не тени и не воспоминания, что-то большее. Что-то осязаемое.

Что-то настоящее. Прошу тебя?»

— Прощай, гасильщик. Передай привет Вестнику.

Удаляющиеся шаги Бриза. Затем мягкие, едва слышные — Тен-Суна.

«Вестник…»

Сэйзед замер.

«Это слово…»

На миг он застыл, словно громом пораженный. Затем распахнул дверь и выскочил в коридор. Дверь ударилась о стену — Бриз подпрыгнул от неожиданности. Тен-Сун остановился возле лестницы, повернулся и уставился на Сэйзеда.

— Как ты меня назвал? — требовательно спросил террисиец.

— Вестником. Ведь это же ты указал на леди Вин как на Героя Веков? Выходит, это звание по праву твое.

Сэйзед рухнул на колени и швырнул на пол перед собой книгу, которую они написали вместе с Тиндвил. Распахнул и быстро пролистал в поисках одного определенного места, написанного его рукой.

«Я считал себя Святым Свидетелем — пророком, который должен был отыскать Героя Веков».

Слова Кваана, человека, который когда-то назвал Аленди Героем. Его записи являлись единственным источником сведений о религии Терриса. Именно из них Сэйзед и все остальные узнали о пророчествах про Героя Веков.

— Что это? — Бриз наклонился, просматривая страницу. — Хм. Похоже, ты ошибся, мой дорогой песик. Никакой не «Вестник», а «Святой Свидетель»…

— Этот отрывок — один из тех, что изменил Разрушитель, Бриз, — пояснил Сэйзед негромко. — Когда я его только написал, он был другим, но Разрушитель изменил текст, чтобы обманом заставить меня и Вин исполнить его пророчества. Скаа стали называть меня Святым Свидетелем — они сами это выдумали, — и Разрушитель задним числом поменял записи Кваана, чтобы они стали казаться пророческими, поскольку в них упоминался я.

— Неужели? — Бриз задумчиво потер подбородок. — А что же тут было написано раньше?

Однако Сэйзед пропустил вопрос мимо ушей и уставился на Тен-Суна.

— Как ты узнал? — спросил он. — Как ты узнал, что говорится в древнем террисийском пророчестве?

Тен-Сун опустился на задние лапы:

— Есть один момент, террисиец, который меня всегда удивлял. Почему никто не подумал, что случилось с носильщиками, которые сопровождали Рашека и Аленди к Источнику Вознесения?

Рашек. Человек, который стал Вседержителем.

Бриз выпрямился.

— Очень просто, кандра, — сказал он, махнув тростью. — Все знают, что, когда Вседержитель занял трон Хленниума, он сделал своих верных друзей аристократами. Вот почему знать в Последней империи была такая разбалованная: ведь благородные дома вели свой род от добрых друзей Рашека.

Тен-Сун молчал.

«Нет, — подумал Сэйзед с внезапным удивлением. — Нет… это не может быть правдой!»

— Он не мог сделать носильщиков аристократами.

— Это почему же? — удивился Бриз.

— Потому что аристократы были наделены алломантией. — Сэйзед поднялся с пола. — Друзья Рашека были ферухимиками. Если бы он сделал их аристократами, то…

— Они бы бросили ему вызов, — подсказал Тен-Сун. — Они бы стали алломантами и ферухимиками, как и он сам; у них были бы точно такие же способности.

— Именно! Он потратил десять веков, чтобы избавиться от ферухимии. Боялся, что однажды появится тот, кто сможет одновременно владеть и ферухимией, и алломантией! Друзья, отправившиеся с ним к Источнику, представляли опасность, потому что они явно были сильными ферухимиками, и они знали, что Рашек сделал с Аленди. Значит, Рашек что-то сделал и с ними. Он как-то их изолировал, быть может, убил…

— Нет, — возразил Тен-Сун, — он их не убил. Можете звать Отца чудовищем, но он не был злым человеком. Он не убил своих друзей, хотя признал, что их сила представляет для него угрозу. Поэтому он предложил им сделку, обратившись прямо к их разумам в то время, пока обладал силой творения.

— Что за сделку? — совсем растерялся Бриз.

— Бессмертие. Взамен на ферухимию. Они отказались от нее и еще кое от чего.

Сэйзед уставился на создание, которое рассуждало как человек, но выглядело зверем.

— Они отказались от своей человеческой природы, — прошептал террисиец.

Тен-Сун кивнул.

— Так они живы? — Сэйзед шагнул вперед. — Соратники Вседержителя? Те самые террисийцы, что поднялись с ним к Источнику?

— Мы зовем их Первым поколением. Это основатели народа кандра. Отец превратил всех ферухимиков, которые жили тогда, в туманных призраков, и тем самым создал новый вид. Но своим друзьям он вернул разум при помощи гемалургических штырей. Ты недотепа, хранитель. Я ожидал, что ты сам вытянешь из меня эти сведения задолго до того, как я уйду.

«Я дурак, — смахнув слезы, подумал Сэйзед. — Какой же я дурак».

— Что? — Бриз был потрясен. — Что происходит? Сэйзед? Что тебя так взволновало? О чем говорит это существо?

— О надежде. — С этими словами Сэйзед ринулся обратно в комнату и принялся бросать одежду в дорожный мешок.

— Надежда? — переспросил Бриз, заглядывая.

Сэйзед оглянулся. Кандра подошел и встал рядом с гасильщиком.

— Вера Терриса, Бриз, — пояснил Сэйзед. — То, на чем было основано мое братство, то, на поиски чего мой народ тратил целые жизни. Оно существует. Не в виде записей, которые можно исказить или изменить. Но в памяти людей, которые и в самом деле исповедуют эту веру. Религия Терриса не умерла!

К его списку добавилась еще одна религия. Его работа пока не завершена.

— Быстрее, хранитель, — поторопил Тен-Сун. — Я собирался отправиться в путь без тебя, поскольку все вокруг только и говорят, что тебе на все наплевать. Однако, если ты пойдешь со мной, я покажу тебе дорогу в Обиталище — оно как раз по пути туда, где я хочу отыскать Вин. Надеюсь, ты сумеешь убедить Первое поколение, что приближается то, о чем они не хотят слышать.

— И что же приближается? — спросил Сэйзед, продолжая складывать вещи.

— Конец света.

* * *

Разрушитель много раз пытался вонзить гемалургические штыри в кого-то из нас. Происходившее тогда заставляет предположить, что ему было нетрудно получить власть над тем или иным человеком, однако на самом деле все обстояло куда сложнее.

Поместить металлический штырь в нужное место и в нужный момент невероятно сложно. К примеру, Разрушитель очень старался пронзить штырями Эленда и Йомена. Эленд каждый раз этого избегал, как, к примеру, на поле рядом с маленьким городом, где находилось предпоследнее хранилище.

С Йоменом у Разрушителя однажды получилось, но тот вытащил штырь раньше, чем Разрушитель сумел как следует закрепиться в его разуме. Гораздо проще было подчинить себе импульсивных и страстных людей, чем тех, кто отличался склонностью к рассуждениям и имел привычку обдумывать свои действия.

63

— Чего я не понимаю, — недоумевала Вин, — так это причины, по которой ты выбрал меня. В твоем распоряжении была тысяча лет и сотни и тысячи людей. Отчего же к Источнику Вознесения ты привел именно меня?

Она снова была в своей камере — сидела на полу, на остатках кушетки, у которой отвалились ножки из-за того, что Вин выкрутила болты. Она попросила, чтобы кушетку заменили, однако на просьбу не обратили внимания.

Разрушитель приходил часто, всегда в облике Рина, и никак не мог насытиться своим триумфом. Но на вопросы Вин отвечал не всегда. Вот и сейчас он просто повернулся на восток и уставился в стену.

— Хотел бы я, чтобы и ты увидела это, — произнес он. — Пеплопады так прекрасны. Точно само небо рассыпается на мельчайшие осколки, и они все падают и падают. Чувствуешь, как дрожит земля?

Вин промолчала.

— Агония подходит к концу. Мир похож на старика, который стонет, умирая, и зовет своих детей, чтобы поделиться с ними последней мудростью. Сама земля распадается на части. Вседержитель многое сделал сам. Можешь его винить, если хочешь.

Вин насторожилась. Она не попыталась привлечь его внимание, задав еще какой-нибудь вопрос, а просто позволила Разрушителю разглагольствовать дальше. Она заметила, что некоторые его повадки были неотличимы от людских.

— Он думал, что сможет во всем разобраться, — продолжил Разрушитель. — Ты знаешь, он ведь отверг меня.

«И это случилось ровно тысячу лет назад, — подумала Вин. — Тысяча лет прошла с тех пор, как Аленди провалил свой поиск, а Рашек забрал силу и стал Вседержителем. Это отчасти и есть ответ на мой вопрос. Мерцающая жидкость в Источнике Вознесения исчезла к тому моменту, когда Разрушитель оказался на свободе. Наверное, после того, как у Источника побывал Рашек, она тоже исчезла.

Тысяча лет. Столько времени нужно Источнику, чтобы восстановиться? Но какова природа его силы? Чья она?»

— Вседержитель не спас мир. Он просто отложил его уничтожение — и тем самым помог мне. Так все и должно было случиться, как я тебе говорил. Когда люди считают, что вершат всеобщее благо, на самом деле они причиняют больше вреда, чем пользы. Так и с тобой. Ты хотела помочь, а в конечном счете освободила меня.

Разрушитель одарил Вин отеческой улыбкой. Она не отреагировала.

— Пепельные горы, унылый ландшафт, изувеченные люди — это все творения Рашека. Он создал колоссов, кандра, инквизиторов…

— Но ты ненавидел его, — вмешалась Вин. — Он не освободил тебя и заставил прождать еще тысячу лет.

— Верно, — согласился Разрушитель. — Но тысяча лет — это недолго. Совсем недолго. Кроме того, я не мог отказать Рашеку в помощи. Я помогаю всем, потому что моя сила — инструмент — единственный инструмент, посредством которого можно все изменить.

«Все заканчивается, — думала Вин. — В самом деле заканчивается. У меня нет времени сидеть и ждать. Я должна что-то сделать».

Она поднялась и подошла к двери в камеру; Разрушитель проводил ее взглядом.

— Стража! — Голос Вин эхом отразился от стен камеры. — Стража!

Через некоторое время послышались чьи-то тяжелые шаги.

— Что такое? — спросил грубый голос.

— Скажите Йомену, что я хочу заключить сделку.

Ответ последовал не сразу.

— Сделку? — наконец переспросил стражник.

— Да. Скажите ему, у меня есть сведения, которыми я могу с ним поделиться.

Вин не знала, как следует толковать воцарившуюся тишину. Ей показалось, будто она слышит, как стражник ушел, но без олова ни в чем не была уверена.

Однако в конце концов он вернулся. Разрушитель с интересом следил за тем, как открылась дверь. В коридоре оказался все тот же отряд стражников.

— Идем.

* * *

Когда Вин вошла в комнату для аудиенций, ее поразило, насколько изменился Йомен. Король-поручитель выглядел измученным, словно уже очень давно не спал.

«Но ведь он… рожденный туманом, — растерянно подумала Вин. — Он может воспламенить пьютер, чтобы справиться с усталостью.

Почему же он этого не делает? Словно… не может. Словно ему подвластен всего один металл».

Ее всегда учили, что атиумных туманщиков не существует. Но теперь Вин понимала, что Вседержитель многое утаил, желая укрепить свою власть. Следовало забыть о том, что говорили, и сосредоточиться на фактах.

Йомен внимательно следил за тем, как она вошла, окруженная стражниками. Он явно ожидал какой-нибудь выходки, и все же пленнице была предоставлена возможность сделать первый ход. Поручителю, похоже, нравилось держаться на волоске от опасности. Стражники отступили к дверям — Вин осталась стоять посередине комнаты.

— Никаких кандалов? — удивилась она.

— Нет. Не думаю, что вы здесь надолго. Стражники говорят, у вас есть для меня информация.

— Верно.

— Что ж. — Йомен сцепил за спиной руки. — Я приказал привести вас сюда, если им покажется, что вы что-то замышляете. Похоже, в ваши слова о сделке они не очень-то поверили. Интересно почему.

Он вопросительно вскинул бровь.

— Задайте мне вопрос, — предложила Вин.

Поодаль сквозь стену просочился Разрушитель и с невозмутимым видом начал прогуливаться по комнате.

— Хорошо, — откликнулся Йомен. — Как Эленд управляет колоссами?

— Алломантия. Эмоциональная алломантия позволяет установить контроль над колоссом.

— В это очень сложно поверить, — с каменным лицом возразил Йомен. — Будь все так просто, кто-нибудь уже бы догадался.

— Большинство алломантов для такого слишком слабы, — покачала головой Вин. — Им нужен специальный металл, который усиливает способности.

— Такого металла не существует.

— Вы знаете про алюминий?

Йомен не ответил, но Вин поняла по глазам, что он знает, поэтому продолжала:

— Дюралюминий — алломантический сплав алюминия. Алюминий ослабляет другие металлы, а дюралюминий их усиливает. Дюралюминий нужно зажечь вместе с цинком или латунью, потом обратить алломантическое воздействие на эмоции колосса, и он будет ваш.

Йомен не стал обвинять ее во лжи. А вот Разрушитель быстрым шагом приблизился к Вин и обошел ее по кругу.

— Вин, Вин. Что за игру ты затеяла? — Он выглядел заинтригованным. — Хочешь завоевать его доверие крупицами полезных сведений, а потом предать?

Йомен, похоже, пришел к такому же выводу:

— Ваши слова представляют интерес, императрица, но в нынешних условиях у меня нет ни единого способа их доказать. Следовательно, они…

— Существует пять хранилищ. — Вин шагнула вперед. — Мы нашли уже четыре. И они привели нас сюда.

— И что? Какое мне до этого дело?

— Ваш Вседержитель планировал что-то, связанное с этими пещерами. По металлической пластине, которая висит внизу, это можно понять. Там написано, что он не сумел придумать, как справиться с тем, что происходит в мире, но разве можно в это поверить? Я чувствую, должно существовать что-то еще, какая-то подсказка, спрятанная в тексте всех пяти пластин.

— Вы хотите, чтобы я поверил, будто бы вам есть дело до того, что писал Вседержитель? Поверил вам, хотя вы и заявляете, что убили его?

— Он мне совершенно безразличен, — признала Вин. — Но вы, Йомен, должны поверить, что мне небезразлична судьба жителей империи! Если вы собирали донесения разведчиков про Эленда и про меня, вы знаете, что это правда.

— Ваш Эленд слишком высокого мнения о себе. Он прочитал множество книг и решил, что начитанность позволит ему быть королем. Вы… я по-прежнему не знаю, что и думать о вас. — В глазах поручителя мелькнул отблеск ненависти, которую Вин уже заметила, когда они встречались в прошлый раз. — Вы утверждаете, будто убили Вседержителя. Но… он не мог умереть. Вы каким-то образом являетесь частью его плана.

«Вот оно, — подумала Вин. — Теперь моя очередь».

— Он хотел, чтобы мы встретились.

Сама она в это не верила, но Йомен должен был поверить.

Он вопросительно вскинул бровь.

— Разве вы не видите? — бросилась в атаку Вин. — Первое хранилище оказалось прямо под Лютаделью, потом мы с Элендом отыскали остальные. Наконец пришли сюда. Это последнее из пяти хранилищ. Конец пути. Вседержитель почему-то хотел, чтобы мы попали именно сюда. К вам.

Йомен ненадолго замер. Рядом с ним Разрушитель изобразил аплодисменты.

— Вызовите сюда Леллина, — приказал король одному из стражников. — Пусть принесет карты.

Солдат отдал честь и вышел. Йомен с мрачным видом повернулся к Вин:

— Мы не будем торговаться. Вы предоставите мне нужные сведения, а я решу, как быть дальше.

— Отлично. Но вы сами только что сказали, будто я как-то связана с происходящим. Все связано, Йомен. Туман, колоссы, я, вы, хранилища, пепел…

Он чуть поморщился, когда Вин упомянула о пепле.

— Пеплопады становятся все сильнее, не так ли? Все гуще?

Йомен кивнул.

— Мы всегда беспокоились из-за тумана, — заметила Вин. — Но убивает нас не он, а пепел. Он спрячет солнечный свет, похоронит наши города, укроет наши улицы, задушит наши поля…

— Вседержитель этого не допустит, — не согласился Йомен.

— А если он действительно умер?

— Значит, вы всех нас погубили, — глядя ей прямо в глаза, сказал Йомен.

Погубили… Вседержитель произнес что-то очень похожее перед тем, как Вин его убила. Она вздрогнула. Они ждали в неловком молчании, а Разрушитель смотрел и улыбался; наконец в помещение торопливой походкой вошел писец с несколькими картами, свернутыми в рулоны.

Йомен взял одну из них и взмахом руки приказал писцу отойти. Расстелил карту на столе, пригласил Вин подойти ближе, а сам отступил на безопасное расстояние.

Вин взяла угольный карандаш и начала отмечать места расположения хранилищ. Лютадель. Сатрен. Ветитан. Урто. Все пять, что ей удалось обнаружить: одно — посреди Центрального доминиона и еще четыре — по сторонам от него. Последнюю отметку Вин сделала возле Фадрекса.

«Судя по этой карте, вокруг Фадрекса множество шахт, — сжимая в пальцах карандаш, вдруг подумала Вин. — Тут богатые месторождения металлов».

— Отойдите, — велел Йомен.

Пленница повиновалась. Король-поручитель подошел к карте и стал ее разглядывать. Вин стояла, не двигаясь, и размышляла:

«Подручные Эленда так и не смогли обнаружить что-то общее в местах расположения хранилищ. Два — в маленьких городах, два в больших. Некоторые — поблизости от каналов, но не все. Писцы говорили, что им не хватает сведений, чтобы выявить закономерность».

— Между ними нет ничего общего, — словно прочитав ее мысли, проговорил Йомен.

— Я ничего не выдумываю, Йомен. — Вин скрестила на груди руки. — Ваши шпионы могут подтвердить, где Эленд собирал войско и куда отправлял эмиссаров.

— Не у всех есть столь обширные шпионские сети, императрица. — Йомен снова уставился на карту. — Должна быть какая-то закономерность…

«Ветитан, — подумала Вин. — Место, где мы нашли предпоследнее хранилище. Это ведь шахтерский городок. И Урто тоже».

— Йомен? — Она встрепенулась. — На какой-нибудь из этих карт отмечены месторождения?

— Разумеется, — отрешенно проговорил поручитель. — Мы же как-никак Кантон ресурсов.

— Покажите…

Йомен одарил Вин взглядом, который красноречивее всяких слов сказал, что он думает по поводу ее права отдавать здесь приказы. Однако все же махнул писцу. Вторая карта легла поверх первой — Йомен тотчас же подался назад, по-прежнему предпочитая держаться от рожденной туманом на безопасном расстоянии.

«Недурно для чиновника», — подумала Вин, выуживая из-под карты карандаш.

Она заново сделала все пять отметок, и каждый раз ее рука двигалась все напряженнее. Каждая пещера была в скалистой местности, среди шахт, где добывали руду. Даже в окрестностях Лютадели было множество месторождений. Люди верили, что Вседержитель построил здесь столицу именно из-за ее природных богатств. А еще из-за подземных вод. Алломантам это было на руку.

— К чему вы ведете? — не выдержал Йомен.

Он подобрался достаточно близко, чтобы видеть отметки.

— Вот в чем связь, — догадалась Вин. — Он устроил хранилища в тех местах, где много металла.

— Это может быть простым совпадением.

— Нет. — Вин глянула на Разрушителя. — Нет, Йомен, металл равнозначен алломантии. Вот вам и закономерность.

Король снова велел ей отойти и принялся разглядывать карту. В конце концов он фыркнул:

— Вы отметили все наиболее богатые шахты во внутренней части империи. Думаете, я поверю, что это не игра и вы не обманываете меня, утверждая, что это и есть истинные места расположения хранилищ?

Вин его проигнорировала.

«Металл… Кваан оставил записи на металлической пластине, потому что только так они были в безопасности. В безопасности. Мы решили, что их нельзя будет изменить.

Может, он имел в виду, что их нельзя будет прочитать?»

Вседержитель нарисовал свои карты на металлических пластинах.

«А что, если Разрушитель не мог сам отыскать хранилища, потому что ему мешал окружающий их металл? Ему нужен был проводник. Тот, кто будет посещать хранилища одно за другим, смотреть на карты и…

Вседержитель! Мы опять совершили ту же самую ошибку! Мы сделали именно то, чего он хотел! Неудивительно, что он оставил нас в живых!»

Но Вин ощутила не стыд, а растущую злость. Она посмотрела на Разрушителя, на чьем лице застыло выражение вселенской мудрости. Его всезнающий взгляд, его отеческий тон, его божественное высокомерие…

«Второй раз этот фокус не пройдет. — Вин стиснула зубы. — Я его обошла. Значит, я могу его обмануть. Но… я должна понять, в чем дело. Зачем ему понадобились эти хранилища? Что ему нужно для победы в этой битве? Почему он так долго ждал?»

Внезапно ответ показался очевидным. Разобравшись в своих чувствах, Вин поняла, что одну из главных причин, по которым она отправилась на поиски хранилищ, Эленд раз за разом отвергал как несущественную. Но Вин продолжала искать в хранилищах именно это. Откуда-то она знала, хоть и не понимала почему, что это важно.

То, что являлось сердцем экономики империи на протяжении тысячи лет. Самый могущественный алломантический металл.

Атиум.

Почему она была так одержима им? Эленд и Йомен были правы: в новом мире атиум ничего не стоил. Но внутри ее все восставало против этой идеи. Почему? Быть может, атиум был нужен Разрушителю, и она, Вин, по какой-то необъяснимой причине ощущала его желания как свои собственные?

Вседержитель утверждал, что Разрушитель не может читать мысли. Однако он умеет воздействовать на эмоции. Изменять отношение к определенным вещам, подталкивать к определенным поступкам. Заставлять искать то, что на самом деле было нужно ему.

Обдумывая мотивы своих поступков, Вин вдруг начала осознавать план Разрушителя, как он манипулировал ею, о чем он думал. Разрушителю был нужен атиум! Содрогнувшись от ужаса, Вин поняла, что привела его прямо к искомому.

«Неудивительно, что он сделался таким самодовольным! Неудивительно, что он верит в свою победу!»

Почему сущность, равная богу, так нуждалась в столь простой вещи, как алломантический металл? Вопрос заставил Вин слегка усомниться в собственных выводах. Но в этот момент дверь в комнату распахнулась.

За дверью стоял инквизитор.

Йомен и все стражники тотчас же упали на одно колено. Вин невольно попятилась. Тварь, одетая в те же серые одеяния, что носили инквизиторы до Крушения, была высокой, как и большинство ее соплеменников. Безволосую голову покрывали татуировки — среди черных узоров выделялся один ярко-красный. И конечно, в глазницах сидели штыри. Один сидел глубже другого из-за раздробленной кости черепа. Лицо, искаженное нечеловеческой гримасой, когда-то столь знакомое Вин.

— Марш? — с ужасом прошептала она.

— Мой господин. — Йомен протянул руки. — Наконец-то вы пришли! Я посылал гонцов, я искал…

— Тихо, — скрежещущим голосом остановил его Марш. — Встань, поручитель.

Йомен поспешно вскочил. Марш посмотрел на Вин, слегка улыбнулся, но потом стал нарочито ее игнорировать. Он сразу увидел Разрушителя и почтительно склонил голову.

Вин задрожала. Черты Марша, даже жутко изменившиеся, напомнили ей о его брате, Кельсере.

— На тебя скоро нападут, поручитель. — Марш широким взмахом руки распахнул большое окно на противоположной стене.

За окном Вин увидела скалистые уступы, за которыми на берегу канала располагался военный лагерь Эленда.

Только теперь там не было канала. И скал не было. Все покрывала тьма. Снаружи бушевала пепельная вьюга.

«Вседержитель! — подумала Вин. — Все еще хуже, чем я думала!»

Йомен поспешил к окну:

— Нападут, мой господин? Но они не покинули пределов лагеря!

— Это будет внезапная атака колоссов, — пояснил инквизитор. — Им не нужно готовиться, достаточно приказа.

На миг Йомен застыл, потом повернулся к своим солдатам:

— Усильте охрану крепостных стен. Соберите людей у главных высот!

Солдаты поспешили прочь из комнаты. Вин не шевельнулась.

«Марш, которого я знала, умер, — подумала она. — Он пытался убить Сэйзеда, а теперь стал одним из них. Разрушитель…

Разрушитель овладел им…»

У нее возникла идея.

— Так, поручитель, — продолжал Марш. — Я пришел не для того, чтобы защищать твой дурацкий городишко. Я пришел за сокровищем, которое ты обнаружил в пещере.

— Мой господин? — изумился Йомен.

— Твой атиум, Йомен. Отдай его мне. Он не должен оставаться в городе перед началом битвы, которую ты можешь и проиграть. Я спрячу его в безопасном месте.

Вин зажмурилась.

— Мой… господин? — проговорил Йомен после паузы. — Конечно, вам принадлежит все, чем я владею. Но атиума в хранилище нет. Есть лишь семь зернышек, которые я собрал сам, что-то вроде запаса Кантона ресурсов.

Вин распахнула глаза:

«Что?»

— Невозможно! — зарычал Марш. — Ты же сказал девчонке, что он у тебя!

— Тактический ход, мой господин. — Голос Йомен едва заметно дрогнул. — Она была убеждена, что я обладаю большим количеством атиума, и я позволил ей верить, что так оно и есть.

— НЕТ!

Вин подпрыгнула от внезапного яростного вопля. Однако Йомен даже не вздрогнул, и через секунду Вин поняла, в чем дело. Кричал Разрушитель. Он утратил облик Рина, стал бесформенным, превратился в вихрь тьмы. Он чем-то напоминал туман, но был намного-намного чернее.

Она уже видела этот черный дым — в пещере под Лютаделью, по пути к Источнику Вознесения.

Миг спустя Разрушитель вернулся. Он снова был Рином. Сцепил руки за спиной и даже не взглянул на Вин, словно притворяясь, что не терял контроль над собой. Но в его взгляде она видела досаду. Злость. Вин отодвинулась от него, придвигаясь к Маршу.

— Дурак! — выкрикнул инквизитор и направился от нее в сторону Йомена. — Идиот!

«Проклятье», — с раздражением подумала Вин.

— Я… — растерянно начал Йомен. — Мой господин, отчего вас так волнует атиум? Он бесполезен, когда нет ни алломантов, ни Высоких домов с их политическими играми.

— Ты ничего не знаешь, — рявкнул Марш. Но потом вдруг улыбнулся. — Впрочем, с тобой все ясно. Да… все ясно…

В лагере Эленда началось какое-то движение. Йомен повернулся к окну, и Вин тоже осторожно приблизилась, якобы для того, чтобы лучше видеть происходящее. Солдаты Эленда собирались — и люди, и колоссы. Вероятно, они заметили оживление на городских стенах и поняли, что их план внезапной атаки провалился.

— Он сотрет этот город с лица земли, — сказал Разрушитель, подойдя к Вин. — Твой Эленд — хороший слуга, дитя. Один из моих лучших слуг. Ты должна им гордиться.

— Так много колоссов… — прошептал Йомен. — Мой господин, нам с ними не справиться. Нам нужна ваша помощь.

— С чего вдруг мне помогать тебе? — поинтересовался Марш. — Ты же не сумел предоставить мне то, в чем я нуждаюсь!

— Но я был верен! Когда все отказались от Вседержителя, я продолжал служение ему.

— Вседержитель мертв. — Инквизитор коротко усмехнулся. — Он тоже был бестолковым слугой.

Йомен побледнел.

— Пусть этот город сгорит от гнева сорока тысяч колоссов, — прибавил Марш.

«Сорок тысяч колоссов, — подумала Вин. — Он где-то отыскал еще…»

Штурм был логичной вещью: Эленд мог наконец-то захватить город и, быть может, дать Вин шанс ускользнуть, когда наступит всеобщий хаос. Очень логично, очень разумно. Но Вин вдруг осознала кое-что.

— Эленд не нападет, — объявила она.

Три пары глаз — стальных, живых и бестелесных — обратились к ней.

— Эленд не отправит на город столько колоссов, — покачала головой Вин. — Он пугает тебя, Йомен. А теперь слушай меня. Ты собираешься и дальше повиноваться этой твари, инквизитору? Он презирает тебя. Он хочет, чтобы ты умер. Ты должен быть с нами, а не с ним.

Йомен нахмурился.

— Ты мог бы сражаться со мной против него, — продолжала Вин. — Ты же алломант. Этих чудовищ можно победить.

— Ты стала идеалисткой, Вин? — улыбнулся Марш.

— Идеалисткой? — переспросила она, поворачиваясь к нему. — Верить в то, что я могу убить инквизитора, по-твоему, идеализм? Ты же знаешь, что я так уже поступала — я убивала.

Марш пренебрежительно махнул рукой:

— Я не о твоих глупых угрозах. Я про него. — Он кивком указал на армию за окном. — Твой Эленд принадлежит Разрушителю, как и я, да и ты. Мы сопротивляемся, но все равно покоримся ему в конце концов. Только тогда мы поймем, что разрушение — это прекрасно.

— Твой бог не контролирует Эленда, — не согласилась Вин. — Он все твердит, что так оно и есть, но это ложь. Или в каком-то смысле его собственный идеализм.

Йомен растерянно следил за разговором.

— А если он действительно нападет? — вкрадчиво спросил Марш. — Что это будет значить, Вин? Что, если он пошлет разъяренных колоссов в город, убивать и крушить, и все ради того, чтобы заполучить необходимое? Атиум и запасы продовольствия не заставили бы его пойти на такое… но ты? Что ты почувствуешь тогда? Ты ведь убивала ради него. Почему же ты решила, что Эленд не поступит так же ради тебя?

Вин закрыла глаза. Воспоминания о нападении на башню Сетта вернулись к ней. Воспоминания о том, как они с Зейном убивали и никто не мог их остановить. Воспоминания об огне, смерти и о том, что представляет собой алломант, сорвавшийся с цепи.

Она больше никогда так не убивала.

Вин снова открыла глаза. Разве мог Эленд отказаться от штурма? Это было бы нелогично. Он знал, что может с легкостью захватить город. Однако он также знал, что пришедших в неистовство колоссов очень трудно контролировать…

— Эленд не нападет, — тихо повторила она. — Потому что он добрее меня.

* * *

Нельзя не заметить, что Разрушитель не посылал инквизиторов в Фадрекс до тех пор, пока Йомен не подтвердил — как Разрушителю показалось, — что атиум находится в городе. Отчего он не отправил их в город, как только обнаружил, что хранилище именно там? Где же были его прислужники все это время?

Следует понимать, что Разрушитель считал своими слугами всех людей — в особенности тех, кем он мог управлять напрямую. Инквизиторы тогда исполняли другие его поручения. А в Фадрекс он послал того, кто, с его точки зрения, был равнозначен инквизитору.

Он пытался воткнуть в Йомена штырь, но потерпел неудачу, и как раз в это время появилось войско Эленда. Поэтому решил использовать другую пешку, чтобы изучить хранилище и узнать, не там ли атиум. Опасаясь обмана со стороны Вседержителя, Разрушитель не направил в город все силы. Как и он, я задаю себе вопрос без ответа: не были ли хранилища изначально предназначены для того, чтобы отвлечь Разрушителя и чем-то его занять?

64

— Вот почему тебе необходимо передать это послание, Призрак. Части этой головоломки разбросаны повсюду и летают, словно листья на ветру. Ты обладаешь ключом, которого больше ни у кого нет. Преврати его в письмо, и пусть оно полетит. Я тебя об этом прошу.

Призрак кивнул. Все вокруг было как в тумане. Где он? Что с ним произошло? И почему ему так больно?

— Ты славный парень, Призрак. Ты справился. Я горжусь тобой.

Молодой человек попытался снова кивнуть, но его окружала лишь туманная мгла. Он глубоко вдохнул и закашлялся. Застонал. Где-то боль была сильнее, где-то слабее. Некоторых частей своего тела он и вовсе не чувствовал…

«Я спал, — медленно приходя в сознание, понял Призрак. — Почему я заснул? Я стоял на страже? Или моя вахта еще не началась? Мастерская…»

Он открыл глаза. Кто-то стоял над ним. Кто-то, чье лицо было куда менее красивым, чем то, которое он надеялся увидеть.

«Бриз?» — хотел он сказать, но лишь прокаркал что-то невнятное.

— Ха! — воскликнул гасильщик, и его глаза подозрительно заблестели. — Он приходит в себя!

Рядом появилось другое лицо, и Призрак улыбнулся. Вот ее-то он и ждал. Бельдре.

— Что происходит? — прошептал Призрак.

К его губам осторожно поднесли мех с водой и помогли напиться. Он закашлялся, но воду проглотил.

— Почему… почему мне не пошевелиться? — Призрак мог двигать лишь левой рукой.

— Ты весь в бинтах, — пояснила Бельдре. — Сэйзед приказал.

— Ожоги, — прибавил Бриз. — Ну, они не такие уж страшные, правда…

— Пропади они пропадом, — хрипло проговорил Призрак. — Я живой. Это неожиданно.

Бриз с улыбкой посмотрел на Бельдре.

«Преврати его в письмо, и пусть оно полетит…»

— Где Сэйзед?

— Тебе надо отдохнуть. — Бельдре нежно погладила Призрака по щеке. — Ты слишком много пережил.

— И проспал еще больше, наверное. Сэйзед?

— Он ушел, мой дорогой мальчик, — сказал Бриз. — Отправился на юг вместе с кандрой, который служил Вин.

Вин.

Раздались чьи-то тяжелые шаги, и через секунду рядом с двумя лицами появилось третье — с квадратной челюстью и широкой улыбкой.

— Вы и впрямь Выживший в огне! — заметил капитан Горадель.

«Ты обладаешь ключом, которого больше ни у кого нет…»

— Как город?

— Большей частью в порядке, — улыбнулась Бельдре. — Когда каналы наполнились, мой брат организовал пожарные бригады. Многие сгоревшие дома все равно были необитаемы.

— Вы спасли нас, мой господин, — просто сказал Горадель.

«Я горжусь тобой…»

— Пеплопады стали сильнее… — то ли спросил, то ли констатировал Призрак.

Троица обменялась взглядами. Обеспокоенное выражение их лиц было наилучшим подтверждением его догадки.

— В город приходит все больше беженцев, — вздохнула Бельдре. — Из ближайших городов и деревень, а кое-кто почти из Лютадели…

— Мне нужно отправить письмо, — не дослушал ее Призрак. — Письмо Вин.

— Хорошо, — мягко проговорил гасильщик, — мы этим займемся, когда тебе станет лучше.

— Послушай меня, Бриз. — Призрак глянул в потолок, осознавая, что едва может пошевелиться. — Что-то управляло мною и Гражданином. Я его видел — то существо, которое Вин освободила у Источника Вознесения. Тварь, из-за которой пепел уничтожает нас. Оно хотело заполучить этот город, но мы дали ему отпор. Теперь мне надо предупредить Вин.

За этим его и послали в Урто. За информацией, которую следовало потом передать Вин и Эленду. Он лишь теперь понял, насколько важным было это задание.

— Сейчас очень трудно путешествовать, мой мальчик, — покачал головой Бриз. — Не очень-то подходящее время, чтобы посылать письма.

— Отдохни еще немного, — пропела Бельдре. — Мы придумаем что-нибудь, когда ты поправишься.

Призрак стиснул зубы.

«Тебе необходимо передать это послание, Призрак…»

— Я отвезу его, — тихо проговорил Горадель.

Призрак отвел взгляд. На этого солдата — простого, прямолинейного, умевшего вести себя вежливо, но с достоинством — ему нечасто доводилось обращать внимание. Однако сейчас решимость в его голосе заставила Призрака улыбнуться.

— Леди Вин спасла меня, — продолжал Горадель. — В ночь восстания Выжившего она могла бы меня бросить, и я бы наверняка погиб от рук толпы. Да она и сама могла убить меня, но она нашла время поговорить и убедила перейти на ее сторону. Если леди Вин нужны сведения, Выживший, я их доставлю, даже если это и будет стоить мне жизни.

Призрак попытался кивнуть, но голова была туго обмотана бинтами и повязками. Он согнул и разогнул пальцы. Левая рука слушалась… по крайней мере, достаточно хорошо слушалась.

— Принесите из оружейной тонкий лист металла. — Призрак посмотрел Гораделю в глаза. — И мне понадобится что-то, чем можно царапать по металлу. Эти слова следует писать на стали, и я не могу произносить их вслух.

* * *

В те моменты, когда сила Источника Вознесения еще не до конца покинула Вседержителя, он многое понял. Он осознал мощь ферухимии и справедливо убоялся ее. Он знал, что большинство террисийцев не признают его Героем, потому что он не соответствовал пророчеству. Они должны были увидеть в нем узурпатора, который убил посланного ими истинного Героя. Так все на самом деле и было.

Думаю, с течением времени Разрушитель победил бы Вседержителя и заставил делать ужасные вещи. Но его решения в самом начале были продиктованы логикой, а не чувствами. Вседержитель сделал ставку на рожденных туманом.

Наверное, он мог бы сохранить алломантию в секрете и сделать своими воинами и убийцами ферухимиков. Но, думаю, он поступил мудро. Сама природа ферухимии располагает к занятию наукой. Ферухимиков с их невероятной памятью с годами было бы все труднее контролировать. Вседержитель не смог с ними справиться до конца, даже когда поработил весь народ. Алломантия же была не только чем-то новым и впечатляющим, но еще и позволяла подкупать королей: обещания наделить мистическими способностями легко превращали их в союзников.

65

— С небольшого выступа скалы Эленд смотрел на свое войско. Внизу колоссы прокладывали в пепле дорогу для людей, которые должны были пойти в атаку сразу же за чудовищами.

Эленд ждал. Хэм стоял в нескольких шагах от него.

«Я одет в белое. Это цвет чистоты. Я пытаюсь быть воплощением добра и справедливости. Для моих людей».

— У колоссов не должно возникнуть проблем с укреплениями, — негромко проговорил Хэм. — Они будут прыгать на стены и карабкаться по уступам.

Эленд кивнул. Скорее всего, людям и не придется вступать в бой. Колоссы сами по себе обеспечивали численное преимущество, и было маловероятно, что солдатам Йомена вообще приходилось с ними сталкиваться.

Колоссы чувствовали приближение битвы — Эленд ощущал их растущее возбуждение. Они рвались с поводка, желая броситься в атаку.

— Как думаешь, Хэм, это правильно?

— Это логично, Эл. — Громила почесывал подбородок. — Атаковать сейчас — наша единственная возможность спасти Вин. И мы больше не можем держать город в осаде. — Хэм помедлил, покачал головой, и в его голосе проскользнули неуверенные нотки, как бывало всякий раз, когда он размышлял над очередным парадоксом. — С другой стороны, натравливать орду колоссов на город и в самом деле аморально. Не знаю, сможешь ли ты их контролировать, когда они начнут бесчинствовать. Стоит ли жизнь Вин жизни хотя бы одного невинного ребенка? Я не знаю. Хотя, быть может, мы спасем еще больше детей, если перевезем их на нашу территорию…

«Не стоило спрашивать Хэма, — подумал Эленд. — Он не умеет давать прямые ответы».

Он окинул взглядом поле: синие тела колоссов четко выделялись на черном фоне. При помощи олова можно было разглядеть, как на скалах, служивших Фадрексу укреплениями, собираются люди.

— Нет, — сказал вдруг Хэм.

Эленд снова перевел взгляд на громилу.

— Нет, — повторил тот. — Мы не должны атаковать.

— Хэм? — искренне изумился Эленд. — Ты наконец-то смог принять решение?

— Да.

Впервые в жизни Хэм не стал ничего объяснять или обосновывать.

Император перевел взгляд на город:

«Что бы сделала Вин?»

Первой мыслью было, что она бросилась бы в атаку. Но потом Эленд вспомнил, в каком виде нашел ее после нападения на башню Сетта. Она забилась в угол и плакала.

«Нет, — подумал он. — Нет, она бы этого не сделала. Даже ради того, чтобы защитить меня. Она учится на своих ошибках».

— Хэм, — сказал он неожиданно для самого себя. — Прикажи людям сниматься с лагеря. Мы возвращаемся в Лютадель.

Судя по выражению лица, громила явно не ожидал, что Эленд придет к такому же выводу, что и он сам.

— А Вин?

— Я не стану брать город штурмом, — покачал головой Эленд. — Не буду принуждать этих людей к покорности, даже если это ради их собственного блага. Мы найдем другой способ освободить Вин.

— Сетт будет в ярости, — ухмыльнулся громила.

— Он паралитик. Что он с нами сделает? Покусает? — пожал плечами Эленд. — Все, хватит, пора слезть со скал и разобраться с происходящим в Лютадели.

* * *

— Они отступают, мой господин, — сообщил солдат.

Вин облегченно вздохнула. Разрушитель стоял, сцепив за спиной руки, и лицо у него было каменное. Марш положил руку, похожую на клешню, на плечо Йомену; оба смотрели в окно.

«Разрушитель привел инквизитора. Должно быть, устал от моих попыток разговорить Йомена и вызвал сюда существо, которому поручитель должен был подчиниться».

— Это очень странно, — проговорил наконец Разрушитель.

Вин тихонько вздохнула и пошла на риск.

— Разве ты не видишь? — спросила она едва слышно.

Разрушитель повернулся.

— Ты ведь и в самом деле не понимаешь, да? — Вин улыбнулась.

На этот раз Марш тоже обернулся.

— Думаешь, я не поняла? Думаешь, я не знала, что все это время тебе был нужен атиум? Ты следовал за нами от пещеры к пещере, разжигал мои чувства, заставляя искать его для тебя. Ты действовал так грубо. Твои колоссы всегда приближались к городу только после того, как мы узнавали, что он оказывался следующим в очереди. Ты посылал их туда, чтобы заставить нас поторопиться, но они ни разу не добрались туда слишком быстро. Дело в том, что мы все знали.

— Невозможно, — прошептал Разрушитель.

— Отчего же, — не согласилась Вин. — Вполне возможно. Атиум ведь тоже металл, Разрушитель. Ты не видишь его. Твое зрение затуманивается, когда вокруг слишком много металла, верно? Он — твоя сила, ты используешь его, чтобы создавать инквизиторов, но при этом он для тебя как свет, который может и ослепить. Ты и не увидел, когда мы в самом деле нашли атиум. Ты просто поддался на наши уловки.

Марш отпустил Йомена и пролетел через комнату.

— ГДЕ ОН? — схватив Вин за руки, заорал инквизитор и встряхнул ее.

Она рассмеялась, отвлекая Марша, и потянулась к его поясу. Но он тряс ее слишком сильно — пальцы никак не могли достичь цели.

— Ты мне скажешь, куда вы дели атиум, дитя, — спокойно проговорил Разрушитель. — Разве я тебе не объяснил? Со мной нельзя бороться. Ты, наверное, считаешь себя умной, но на самом деле ничего не понимаешь. Ты даже не знаешь, что такое атиум.

— Думаешь, я отведу тебя туда, где он спрятан? — покачала головой Вин.

Марш снова ее встряхнул, словно трещотку. Вин стиснула зубы. Когда он остановился, перед глазами все поплыло. Чуть поодаль она с трудом могла разглядеть Йомена, который с мрачным видом наблюдал за происходящим.

— Йомен, — окликнула Вин. — Твой народ теперь в безопасности — и ты по-прежнему не веришь, что Эленд — хороший человек?

Марш швырнул ее прочь, и рожденная туманом сильно ударилась об пол.

— Ах, дитя. — Разрушитель опустился на колени рядом. — Неужели мне и впрямь надо доказывать, что ты мне не соперник?

— Йомен! — крикнул Марш, поворачиваясь. — Приготовь своих людей. Я хочу, чтобы вы пошли в атаку.

— Что? — поразился поручитель. — Атака, мой господин?

— Да, — подтвердил Марш. — Я хочу, чтобы ты собрал всех своих солдат и послал их атаковать лагерь Эленда Венчера.

— Мой господин, я должен оставить укрепления без защиты? Напасть на войско колоссов?

— Я приказываю тебе.

Поручитель на миг застыл.

— Йомен… — Вин с трудом приподнялась, — разве ты не видишь, что он тобой манипулирует?

Йомен не ответил. Он выглядел обеспокоенным.

«Как он вообще может обдумывать такой приказ?»

— Видишь? — прошептал Разрушитель. — Ты видишь мою силу? Теперь понимаешь, что мне подвластна даже их вера?

— Передайте мой приказ, — повернувшись спиной к Вин, обратился Йомен к своим солдатам. — Наши люди пойдут в атаку. Скажите, Вседержитель защитит их.

* * *

— Вот тебе раз, — произнес стоявший рядом с Элендом посреди лагеря Хэм. — Этого я не ожидал.

Наблюдавший, как из ворот Фадрекса льется поток вооруженных людей, Эленд кивнул. Некоторые спотыкались в глубоком пепле, другие рвались вперед; в целом отряд продвигался очень медленно.

— Кое-кто остался. — Император указал на стены.

У громилы не было олова, и он не мог видеть, что там выстроились солдаты. Люди Эленда сворачивали лагерь. Колоссы послушно ждали вдали.

— И о чем только думает Йомен? — удивился Хэм. — Этого недостаточно, чтобы атаковать колоссов!

«Мы поступили так же, когда напали на лагерь колоссов в Ветитане», — подумал Эленд. Что-то в происходящем его очень сильно беспокоило.

— Отступаем, — приказал он.

— Э…

— Трубить отступление! — скомандовал император. — Покинуть позиции. Прикажи солдатам уходить!

По его безмолвной команде колоссы двинулись прочь от города. Солдаты Йомена все еще пробирались сквозь пепел. Колоссы Эленда прокладывали путь для его людей. Расстояние между войсками противников оставалось значительным.

— Самое странное отступление из всех, какие я только видел, — заметил Хэм, но повиновался приказу.

«Вот оно, — взволнованно подумал Эленд. — Наконец-то я разберусь, что за странные дела творятся в этом городе».

* * *

Йомен тихо плакал. По его щекам текли скупые слезы. Он стоял с прямой спиной, не глядя в окно.

«Он боится, что послал людей на смерть», — подумала Вин.

Она понемногу продвигалась к нему. Марш смотрел в окно. Разрушитель с любопытством наблюдал за ней.

— Йомен, — окликнула Вин.

Тот повернулся.

— Это проверка, — пояснил он. — Инквизиторы — святые слуги Вседержителя. Я сделаю, что мне велят, и Вседержитель защитит моих людей и мой город. Тогда ты все увидишь сама.

Вин стиснула зубы и заставила себя приблизиться к Маршу. Она выглянула в окно и с удивлением увидела, что армия Эленда отступает перед солдатами Йомена. Защитники Фадрекса выглядели неубедительно. Ей показалось, что они специально двигаются так медленно, чтобы превосходящие силы противника убрались как можно дальше. Солнце садилось.

Маршу отступление Эленда очень не понравилось. Этого было достаточно, чтобы заставить Вин улыбнуться, — и Марш снова схватил ее.

— Думаешь, ты победила? — Он наклонился так, что штыри в его глазницах почти касались лица Вин.

Рожденная туманом снова потянулась к его поясу:

«Еще чуть-чуть…»

— Ты заявила, что играла со мной, дитя. — Разрушитель шагнул прямо к ней. — Но это с тобой играли. Колоссы, которых вы считаете своими слугами, на самом деле питаются моей силой. Думаешь, я позволил бы вам управлять ими, если бы это не принесло мне какой-то выгоды?

Вин обдало волной холода.

«Ох, нет…»

* * *

Эленд почувствовал, как что-то лопнуло. Ощущение было ужасным — словно часть его внутренностей вырвали одним движением. Он рухнул, не завершив стальной прыжок, и тяжело ударился о выступ скалы. Судорожно вздохнул и понял, что дрожит.

«Что за дьявольщина?» — подумал император, схватившись за голову, внутри которой все грохотало.

А потом понял. Он больше не чувствовал колоссов. В отдалении синекожие чудовища остановились, а потом, к ужасу Эленда, повернули в противоположную сторону.

И бросились на его людей.

* * *

Марш держал ее крепко.

— Гемалургия — его сила, Вин! Вседержитель сглупил, когда воспользовался ею! Дурень! Каждый раз, создавая инквизитора или колосса, он творил нового слугу для своего врага! Разрушитель терпеливо ждал, зная, что, когда он наконец-то вырвется на свободу, у него будет целая армия помощников!

Йомен находился у другого окна. Он вдруг тихо охнул.

— Ты выполнил обещание! — воскликнул поручитель. — Колоссы атакуют собственное войско!

— Твои люди следующие, Йомен. — Вин почувствовала головокружение. — Потом они уничтожат твой город.

— Все заканчивается, — прошептал Разрушитель. — Все становится на свои места. Где атиум? Не хватает только его.

Марш в очередной тряхнул Вин, и она наконец-то дотянулась до его одеяния. Пальцами, натренированными еще в раннем детстве, благодаря урокам брата.

Пальцами воровки.

— Ты не обманешь меня, Вин, — заявил Разрушитель. — Я бог.

Марш отпустил ее руку и замахнулся, словно собираясь ударить. В его движениях чувствовалась сила, горение пьютера ни с чем не перепутаешь. Он был алломантом, как и все инквизиторы, поэтому носил с собой металлы. Вин поднесла руку ко рту и осушила флакон, который вытащила у Марша из-за пазухи.

Инквизитор замер. Разрушитель смолк.

Вин улыбнулась.

Пьютер загорелся в ее желудке, и она почувствовала себя снова живой. Ушла из-под удара Марша и выбила его из равновесия, потянув вторую руку, которой он все еще ее удерживал. Инквизитор едва устоял на ногах и, повернувшись к Вин, обнаружил, что она сжимает в пальцах свою сережку.

А потом эта серьга полетела, направленная сталью и дюралюминием, прямо ему в лоб. Маленький кусочек металла пронзил голову Марша насквозь и вышел через затылок.

Инквизитор упал, а Вин отбросило алломантической отдачей. Она врезалась в стену, и солдаты, хватаясь за оружие, с криками разбежались. Изумленный Йомен повернулся.

— Йомен! — крикнула Вин. — Отзови своих людей! Пошли всех на городские стены!

В воцарившемся хаосе Разрушитель исчез. Возможно, он отправился наблюдать за колоссами.

Йомен выглядел нерешительным:

— Я… нет, я не откажусь от своей веры. Я должен быть сильным.

Стиснув зубы, Вин поднялась.

«Он раздражает меня временами почти так же сильно, как и Эленд», — подумала она, подбираясь к телу Марша.

Сунув руку ему за пазуху, вытащила второй и последний фиал из запаса инквизитора. Выпила, восстанавливая металлы, сожженные дюралюминием.

Потом запрыгнула на подоконник. Туман клубился уже вовсю: солнце еще не зашло, но он теперь начинался все раньше и раньше. С одной стороны войско Эленда было окружено взбесившимися колоссами, с другой — солдатами Йомена, которые не нападали, но закрывали путь к отступлению. Вин уже хотела выпрыгнуть из окна, чтобы присоединиться к битве, как вдруг заметила кое-что еще.

Небольшой отряд колоссов. Тысяча — достаточно мало, чтобы и Эленд, и Йомен про них забыли. Даже Разрушитель, похоже, не обратил на них никакого внимания, потому что эти твари просто стояли, наполовину засыпанные пеплом, словно скопище молчаливых каменных статуй.

Колоссы Вин. Те самые, которых ей отдал Эленд, во главе с Человеком. С коварной улыбкой Вин приказала им напасть.

На людей Йомена.

— Я тебя предупреждаю, Йомен, — заметила она, спрыгивая с подоконника обратно в комнату. — Колоссам плевать, на чьей стороне люди, — они просто убивают всех подряд. Инквизиторы сошли с ума после смерти Вседержителя. Ты разве не заметил, что говорил этот?

Йомен задумался.

— Он даже признал, что Вседержитель мертв, Йомен, — гневно проговорила Вин. — Твоя вера достойна похвалы. Но бывает так, что приходится просто сдаться и двигаться дальше!

Один из капитанов что-то крикнул, Йомен повернулся обратно к окну. И невольно выругался.

Вин тотчас же что-то почувствовала. Что-то тянуло на себя ее колоссов. Она вскрикнула, когда их оторвало совсем, но свое дело они сделали. Йомен выглядел обеспокоенным. Он успел увидеть, как колоссы атакуют его людей.

— Отступайте в город! — наконец-то заорал поручитель, поворачиваясь к гонцам. — И прикажите впустить за крепостные стены людей Венчера!

Вин облегченно вздохнула. А потом что-то схватило ее за ногу. Она глянула вниз и с удивлением увидела, что Марш поднялся на колени. Сережка пронзила насквозь его мозг, но поразительные способности инквизиторов к исцелению, похоже, могли преодолеть и такую рану.

— Дура, — выругался Марш, вставая. — Даже если Йомен обратится против меня, я могу его убить, и его солдаты последуют за мной. Он внушил им веру во Вседержителя, и теперь она принадлежит мне по праву наследования.

Вин глубоко вздохнула и ударила Марша алломантическим гашением, усиленным дюралюминием. Если такой трюк работал с колоссами и кандра, отчего бы ему не сработать и с инквизитором?

Марш пошатнулся. Гашения Вин хватило лишь на краткий миг, а потом она точно врезалась в стену. Вроде той, о которую ударилась, когда в первый раз попробовала управлять Тен-Суном или впервые взяла на себя контроль над группой колоссов.

Вин толкнула, вложив в удар все свои силы. Она была близка к тому, чтобы захватить контроль над телом Марша, но ей не хватило совсем чуть-чуть. Стена внутри его сознания оказалась слишком крепкой, а у рожденной туманом оставался всего лишь один фиал с металлами. Стена отбросила ее назад. Вин закричала от отчаяния.

Марш, рыча, схватил ее за шею. Судорожно вздохнув, Вин с изумлением увидела, как инквизитор начал увеличиваться в размерах. Он становился сильнее, как…

«Ферухимик, — поняла она. — Я в беде».

Люди в комнате кричали, но Вин их не слышала. Рука Марша — теперь огромная и крепкая — сжимала горло, душила. Только пьютер позволял оставаться в живых. Вин вспомнила, как много лет назад ее точно так же держал другой инквизитор. В тронном зале Вседержителя.

В тот раз Марш ее спас. Была какая-то злая ирония судьбы в том, что теперь именно он ее задушит.

«Нет. Еще нет…»

Вокруг начал клубиться туман.

Марш застыл, но его рука продолжала сжимать ее горло.

Вин начала впитывать силу из тумана.

Это происходило опять. Она не знала, как и почему, но все повторялось. Вин вбирала туман всем телом, как в тот день, когда убила Вседержителя. Каким-то образом туман проникал в нее, наполняя невероятной алломантической мощью.

И всю свою новообретенную силу рожденная туманом обрушила на эмоции Марша.

Стена внутри его треснула, взорвалась. На мгновение у Вин сильно закружилась голова. Она увидела мир глазами Марша и даже в каком-то смысле поняла его. Его любовь к разрушению, его ненависть к самому себе. И сквозь все это уловила смутный отблеск чего-то еще. Силы, которая пряталась под маской благопристойности, но на самом деле ненавидела все вокруг и пылала жаждой уничтожения.

Разрушитель был совсем не похож на туман.

Марш закричал и выпустил Вин. Странная сила ее покинула, но это уже не имело значения, потому что инквизитор выскочил из окна и исчез в тумане. Закашлявшись, Вин с трудом поднялась на ноги.

«Я это сделала. Я снова взяла силу у тумана. Но почему сейчас? Почему именно сейчас, после стольких неудачных попыток?»

Времени на размышления не осталось: колоссы продолжали атаковать. Вин повернулась к озадаченному Йомену.

— Продолжайте отступление в город! — крикнула она. — А я иду на помощь.

* * *

Эленд сражался отчаянно, повергая колоссов одного за другим. Даже для него это было опасно и трудно. Захватить контроль над колоссами не получалось: как он ни старался, на свою сторону не удалось перетащить ни одного чудища.

Оставалось лишь с ними биться, потому что люди Эленда не были готовы к сражению — им пришлось слишком быстро сняться с лагеря.

Очередной колосс замахнулся, его меч просвистел в опасной близости от головы Эленда. Выругавшись, тот бросил монету и отпрыгнул в сторону, пролетев над головами своих солдат обратно в лагерь. Они смогли добраться до своих оборонительных сооружений, и это было здорово, потому что иначе пришлось бы сражаться по пояс, а то и по грудь в пепле. Группа из десяти стрелков осыпала колоссов монетами, а лучники выпускали залпы стрел. Бойцов поддерживали хвататели, которые отшвыривали прочь мечи колоссов. Громилы дрались в первых рядах группами по двое-трое, прикрывая собой бреши, появлявшиеся в рядах защитников.

Но все равно их положение было очень тяжелым. Войско Эленда могло сопротивляться орде колоссов не многим более успешно, чем войско Фадрекса. С ног до головы покрытый кровью колоссов, император приземлился посреди полуразобранного лагеря. Чуть поодаль кричали люди, удерживая периметр лагеря при помощи алломантов. Основная часть армии колоссов толпилась к северу от лагеря, но Эленд не мог переместить своих людей ближе к Фадрексу, не рискуя превратить их в мишени для лучников Йомена.

Пока Эленд пытался отдышаться, к нему подбежал слуга с чашкой воды. Неподалеку сидел Сетт, занятый проработкой тактики боя. Отшвырнув пустую чашку, император направился к генералу. На небольшом столе перед ним лежала карта местности, но на ней не было никаких отметок. Колоссы располагались слишком близко, битва шла на расстоянии нескольких ярдов, и не имело смысла переносить происходящее на карту.

— Никогда мне эти твари не нравились. — Сетт тоже отпил воды.

Подошел хирург в сопровождении слуги и принялся бинтовать руку Эленда — до сих пор он и не замечал, что ранен.

— Ну что ж, — проговорил Сетт, — мы хотя бы умрем в бою, а не от голода!

Эленд фыркнул и снова поднял свой меч. Небо сделалось почти черным. У них оставалось совсем мало времени до того, как…

Кто-то рухнул с небес прямо на стол Сетта.

— Эленд! — выкрикнула Вин. — Отступайте в город. Йомен откроет вам ворота.

— Вин! — улыбнулся Эленд. — Где же ты была?

— Меня задержали инквизитор и злобное божество. Поторопитесь. А я попробую отвлечь колоссов.

* * *

Из-за большого количества штырей у инквизиторов почти не оставалось шансов противостоять Разрушителю. Он обладал полной властью над ними.

Для того чтобы хоть немного сопротивляться влиянию Разрушителя, надо было иметь необыкновенно сильную волю.

66

Сэйзед пытался не думать о том, каким темным было небо и как ужасно выглядела земля.

«Я был таким дураком, — думал он, покачиваясь в седле. — Это время — самое подходящее, чтобы во что-то поверить. А я никому не помог даже советом».

У него все болело от долгой езды, но он терпел и не переставал удивляться тому, какой необычный скакун ему достался. Когда Сэйзед решил отправиться с Тен-Суном на юг, он озадачился тем, каким образом ему придется совершить это путешествие. Повсюду лежали сугробы пепла. Террисиец понимал, что путь будет нелегким, и опасался, что из-за него Тен-Сун будет двигаться слишком медленно.

Кандра обдумал его опасения и приказал принести лошадь и большого борова. Чтобы набрать массу, он сначала съел борова, потом окутал своим желеобразным телом и поглотил лошадь. Через час Тен-Сун превратился в подобие лошади, но тяжелее и сильнее. Верхом на этом громадном чуде Сэйзед и ехал.

Они не останавливались. К счастью, у Сэйзеда было немного Бодрости в одной из метапамятей — запас остался еще со времени осады Лютадели. Эту бодрость террисиец использовал, чтобы не уснуть. Его поражало мастерство, с которым Тен-Сун сумел усовершенствовать тело лошади. Теперь он с легкостью продвигался сквозь пепел, который стал бы непреодолимым препятствием для обычной лошади и, конечно, для человека.

«Вот и еще одна глупость, которую я совершил. Все эти дни я мог расспрашивать Тен-Суна о его способностях. Сколько еще важных вещей я упустил?»

Несмотря на досаду, Сэйзед чувствовал себя в каком-то смысле умиротворенным. Если бы он продолжал проповедовать после того, как утратил веру, он стал бы настоящим лицемером. Тиндвил считала, что людей надо обнадеживать, даже если для этого приходится врать. Она так относилась и к религии, считая ее ложью, которая заставляла людей чувствовать себя лучше.

Сэйзед не мог поступать подобным образом и не собирался изменять себе. Однако теперь у него появилась надежда. Именно из террисийской религии и пришел Герой Веков. Она просто обязана оказаться той единственной, что содержала истину. Сэйзеду предстояло поговорить с Первым поколением кандра и узнать все, что им было известно.

«Но что я буду делать с правдой, если ее обнаружу?»

Тен-Сун бежал мимо деревьев, с которых опала вся листва. Землю покрывал четырехфутовый слой пепла.

— Как же у тебя это получается? — спросил Сэйзед, когда кандра, разбрасывая по сторонам пепел и будто не замечая никаких препятствий, галопом взлетел на холм.

— Мы созданы из туманных призраков. — В голосе Тен-Суна не прозвучало даже намека на усталость. — Вседержитель превратил ферухимиков в туманных призраков, и они начали размножаться, как животные. Если наделить призрака Благословением, он пробуждается и превращается в кандру. Я был создан через несколько веков после Вознесения: родился туманным призраком, но пробудился, получив Благословение.

— Благословение? — переспросил Сэйзед.

— Два маленьких металлических штыря, хранитель. Нас творят тем же способом, что и инквизиторов или колоссов. Однако мы устроены более тонко, чем они. Нас Вседержитель сделал третьими и последними, когда его сила уже почти истощилась.

Сэйзед нахмурился и пригнулся, уклоняясь от голых веток какого-то дерева, что проносились над его головой.

— Что в вас такого особенного?

— У нас больше свободы, чем у первых двух творений Вседержителя. У каждого из нас только два штыря, тогда как у остальных больше. Алломант, конечно, может взять контроль над любым из нас, но пока мы свободны, наше сознание более независимо, чем сознание колосса или инквизитора. Они подвержены влиянию Разрушителя, даже когда он не управляет ими напрямую. Ты никогда не задумывался о том, почему они так жаждут убивать?

— Это не объясняет того, как ты можешь нести меня, весь наш багаж и при этом не уставать, продвигаясь сквозь пепел.

— Металлические штыри наделяют нас определенными свойствами, — продолжал рассказывать Тен-Сун. — Ферухимия дает тебе силу, алломантия дает силу Вин, а мое Благословение дает силу мне. Она никогда не иссякнет, хотя и выглядит менее впечатляюще, чем то, на что способны вы. Как бы там ни было, мое Благословение в сочетании с умением изменять тело по своему усмотрению делает меня таким, какой я есть.

Сэйзед молча обдумывал услышанное, и они продолжали нестись вперед.

— Времени почти не осталось, — заметил Тен-Сун.

— Я вижу. И пытаюсь сообразить, что же мы можем сделать.

— Именно сейчас у нас есть шанс. Мы должны сохранять спокойствие и быть готовыми нанести удар. Мы должны помочь Герою Веков, когда она придет.

— Придет?

— Она приведет войско алломантов в Обиталище и там спасет всех нас: кандра, людей, колоссов и инквизиторов.

«Войско алломантов?» — мысленно переспросил пораженный Сэйзед.

— А… что же делать мне?

— Ты должен убедить кандра, что дела плохи. — Тен-Сун начал постепенно замедлять ход. — Потому что им надо будет… решиться. Это сложно, но необходимо. Мои сородичи станут сопротивляться, но ты, надеюсь, сумеешь подыскать нужные слова.

Кивнув, Сэйзед выбрался из седла и начал разминать затекшие во время путешествия ноги.

— Ты узнаешь это место? — спросил Тен-Сун.

— Нет, — покачал головой Сэйзед. — Слишком много пепла… и я, признаться, не очень-то следил за дорогой все это время.

— Вон за теми холмами ты увидишь новый дом террисийцев.

Сэйзед изумленно повернулся туда, куда указывал кандра:

— Ямы Хатсина?

— Это наше Обиталище.

— Ямы? — переспросил потрясенный Сэйзед. — Но…

— Ну, не сами Ямы. Ты же знаешь, что здесь множество объединенных друг с другом в сеть пещер?

Еще бы не знать! К северу, неподалеку отсюда, находилось место, где Кельсер устроил тренировочный лагерь для своей первой армии солдат-скаа.

— Среди этих пещер и спрятано Обиталище кандра. Оно граничит с Ямами Хатсина; в общем-то, несколько пещерных коридоров ведут именно туда, и их пришлось перекрыть, чтобы рабочие не попали из Ям прямо в Обиталище.

— В Обиталище тоже добывают атиум? — спросил Сэйзед.

— Добывают? Нет. В этом, я думаю, и заключается разница между Обиталищем и Ямами. Так или иначе, вход в пещеры моего народа находится прямо там.

Сэйзед начал удивленно озираться:

— Где?

— Вон та яма среди пепла. — Тен-Сун кивнул в нужном направлении своей большой головой. — Удачи, хранитель. А мне надо заняться своими делами.

Озадаченный тем, что они так быстро преодолели столь огромное расстояние, Сэйзед отвязал свои вещи и снял со спины кандры. Он не тронул мешок с костями волкодава и еще один — с человеческими костями. Видимо, Тен-Сун носил с собой еще одно тело на всякий случай.

Громадная лошадь направилась прочь.

— Погоди! — Террисиец поднял руку.

Тен-Сун обернулся.

— Удачи, — пожелал Сэйзед. — Да хранит тебя… господь.

На лошадиной морде появилось странное выражение, напоминающее улыбку, и Тен-Сун ускакал.

Подняв мешок, в котором находилась метапамять и единственная книга, Сэйзед двинулся в указанном кандрой направлении. Даже такое небольшое расстояние пройти было непросто. Добравшись до ямы, он перевел дух и начал раскапывать пепел.

Через некоторое время террисиец провалился в туннель. К счастью, тот шел под уклон, и падать пришлось неглубоко. Туннель расширился, превратившись в большую пещеру. Сэйзед встал и сунул руку в мешок за оловянной метапамятью. С ее помощью он усилил зрение и направился вперед, во тьму.

Оловянная метапамять действовала не так, как алломантическое олово. Она позволяла видеть очень далеко, но при плохом освещении от нее было куда меньше пользы. Вскоре Сэйзеду пришлось продвигаться на ощупь.

А потом он увидел свет.

— Стоять! — крикнул кто-то. — Назовись, служитель Договора!

Террисиец продолжал идти вперед. Его обуревали страх и любопытство. К тому же он знал кое-что очень важное.

Кандра не могли убивать людей.

Сэйзед подошел к свету, который излучал шар из пористого камня, покрытый чем-то вроде плесени. Путь ему преградили двое. Узнать в них кандра не представляло труда, поскольку оба оказались не одеты, а их кожа была прозрачной. Удивительно, но их кости, похоже, были сделаны из камня.

«Восхитительно! — подумал Сэйзед. — Они делают себе кости! Это и в самом деле целая неисследованная культура. Новое общество со своим искусством, религией, моралью, отношениями полов…»

Перспектива показалась столь воодушевляющая, что по сравнению с ней на мгновение даже конец света превратился в сущий пустяк. Сэйзед заставил себя сосредоточиться. Необходимо было сначала разобраться с их религией. Остальное могло и подождать.

— Кандра, кто ты? Чьи кости ты носишь?

— Вы удивитесь, наверное, — ответил Сэйзед как можно тактичнее, — но я не кандра. Меня зовут Сэйзед, я хранитель из Терриса, и меня отправили говорить с Первым поколением.

Стражи-кандра застыли.

— Разумеется, вы можете меня и не пускать, — продолжал террисиец. — Но если я не попаду в Обиталище, мне придется уйти и всем рассказать, где оно находится.

Стражи переглянулись.

— Идем, — наконец проговорил один, видимо старший.

* * *

У колоссов было мало шансов освободиться. Четыре штыря в сочетании с крайне слабыми мыслительными способностями позволяли легко ими управлять. Только поддавшись кровавому бешенству, они получали некое подобие свободы.

Четыре штыря также позволяли алломантам контролировать их. В наше время, чтобы заполучить контроль над телом кандры, нужно было усиливать эмоциональный толчок дюралюминием. Для колосса, однако, хватало и целенаправленного удара обычной алломантией, особенно если он пребывал в ярости.

67

Они стояли на том самом уступе, где когда-то горели сторожевые костры. Эленд обнимал Вин. Его тепло успокаивало, особенно сейчас, когда они находились в городе, который раньше осаждали, и смотрели на поле, где недавно располагался их собственный военный лагерь. Армия колоссов росла. Тысячи и тысячи появлялись из пепельной метели и присоединялись к остальным.

— Почему они не нападают? — раздраженно спросил Йомен.

Он был третьим на этом наблюдательном посту; Хэм и Сетт находились внизу — руководили подготовкой к отражению атаки.

— Разрушитель хочет, чтобы мы заранее знали, какое сокрушительное поражение от него потерпим, — с усмешкой пояснила Вин.

«И еще он ждет, — прибавила она про себя. — Ждет, когда ему откроется последняя тайна.

Где же все-таки атиум?»

Она обманула Разрушителя. Доказала самой себе, что это возможно. И тем не менее Вин обуревала досада. Она чувствовала, что несколько лет, словно марионетка, подчинялась его жестам. Каждый раз, когда она ощущала себя умной, мудрой или самоотверженной, на самом деле ею двигала чужая воля. Это ужасно злило.

Но что можно предпринять теперь?

«Я должна заставить Разрушителя действовать, — подумала Вин. — Пусть он сам сделает первый ход и раскроет свои замыслы».

Тогда, в тронном зале Йомена, она краткий миг испытывала нечто удивительное. Странная сила, полученная от тумана, и зрение Марша позволили ей коснуться разума Разрушителя — и увидеть то, что он прятал от всех.

Страх. Вин его почувствовала, четко и ясно. В тот момент Разрушитель ее боялся. Потому-то Марш и сбежал.

Каким-то образом она во второй раз получила и использовала силу тумана. Почему эта сила покорялась лишь случайным образом, непредсказуемо? Не получилось использовать ее, к примеру, против Зейна. Да и в других ситуациях. Десятки раз за прошедшие дни Вин пыталась призвать силу тумана, как пыталась и в те дни, что последовали за гибелью Вседержителя. И не получалось даже приблизиться к подобному могуществу.

Раздался страшный грохот.

Землетрясение. Яростное, всесокрушающее землетрясение. Скалистые уступы вокруг Фадрекса пошли трещинами, некоторые рассыпались на части. Вин удержалась на ногах лишь благодаря пьютеру и едва успела поймать за воротник поручительского одеяния Йомена, который чуть не упал с уступа, на котором они стояли. Эленд схватил ее за руку, как только начались первые подземные толчки. Где-то в городе с грохотом рассыпались несколько домов.

Потом все стихло. Вин перевела дух. Взмокшая от пота, она продолжала сжимать одеяния Йомена.

— Куда хуже, чем в прошлый раз. — И Эленд тихонько выругался.

— Если то, о чем вы говорите, правда и Вседержитель действительно умер, а существо, с которым он боролся всю свою жизнь, собирается уничтожить мир, — невыразительным голосом заговорил Йомен, выпрямляясь, — мы обречены.

— Пока что мы сумели выжить. Значит, выживем и теперь, — твердо сказал Эленд. — Землетрясения опасны не только для нас, но и для колоссов: поглядите, скольких придавило упавшими камнями. Если дела пойдут совсем плохо, мы можем укрыться в пещере.

— А как она перенесет землетрясения вроде этого? — поинтересовался Йомен.

— Уж точно лучше, чем дома́ на поверхности. Они не строились с расчетом на землетрясения, но если я правильно понимаю Вседержителя, он все предусмотрел и выбрал пещеру с достаточно крепкими стенами.

Йомена эти слова мало успокоили, но Вин улыбнулась. Не из-за того, что сказал Эленд, но из-за того, как он это сказал. Он выглядел увереннее, чем раньше. Он остался в каком-то смысле прежним юношей с идеалистическими взглядами, но одновременно превратился в мужчину, способного вести за собой людей.

Эленд наконец-то обрел равновесие. И странное дело, это случилось после того, как он решил отступить.

— Он в чем-то прав, Вин, — добавил Эленд другим, более мягким тоном. — Мы должны просчитать наш следующий шаг. Разрушитель явно был намерен расправиться с нами здесь, но ему дали отпор. Что теперь?

«Нам надо обмануть его, — подумала Вин. — Быть может… так же, как Йомен обманул меня?»

Она помедлила, обдумывая идею. Потянулась к своей сережке. Та, конечно, погнулась после путешествия через голову Марша, но выпрямить ее было совсем простой задачей для любого ювелира.

Во время их первой встречи с Йоменом он вернул Вин эту сережку. Странный поступок — отдать металл алломанту. Но Йомен сделал это с умыслом. Ему удалось проверить, нет ли у пленницы металлов, не раскрыв раньше времени собственный секрет — способность защищать себя при помощи атиума.

Чуть позже поручитель спровоцировал Вин открыться, атаковать и тем самым разрушил ее замыслы, потому что полностью владел ситуацией. Не могла ли Вин устроить то же самое с Разрушителем?

Следом за первой идеей пришла еще одна. Оба раза туман помогал в моменты абсолютного отчаяния. Словно это имело для него значение. А что, если создать условия, в которых потребность в силе тумана будет еще более сильной, чем раньше? Нужно оказаться в опасности. Заставить Разрушителя призвать инквизиторов… Тогда туман наверняка поможет. Если же это не сработает, возможно, удастся спровоцировать Разрушителя продемонстрировать свои силы или привести в действие подготовленные им ловушки.

Невероятный риск, но Вин чувствовала, что времени на что-то другое не осталось. Разрушитель скоро победит — очень скоро, — если она не предпримет что-нибудь. А никаких других идей не было. Только как все устроить, ничего не объясняя Эленду? Произнеся хоть слово вслух, Вин все выдала бы Разрушителю.

Она посмотрела на мужа — на человека, которого знала лучше, чем саму себя. Эленду, к примеру, не нужно было ей рассказывать, как он сумел примирить две свои враждующие половинки: Вин сама это понимала — хватило лишь одного взгляда. Стоило ли объяснять ему свой план? Быть может…

— Эленд, мне кажется, есть только один способ спасти этот город.

— И какой же?

— Мне нужен он.

Эленд нахмурился. Вин с надеждой посмотрела ему в глаза.

— Ты… про атиум?

— Да, — улыбнулась Вин. — Разрушитель знает, что он у нас. Он найдет его, даже если мы его не используем. Но если мы переправим его сюда, то хотя бы сможем сражаться.

— Здесь он в любом случае будет в большей безопасности. — Эленд явно растерялся, но старался подыграть Вин. — Пусть лучше между нашими врагами и сокровищами будет наше войско. Возможно, мы сумеем использовать его, чтобы подкупить местных полководцев.

Это была неуклюжая уловка, но какая разница? Они любили и понимали друг друга с полуслова.

Вин подозревала, что Разрушитель никогда бы не поверил, что подобное существует.

— Мне надо идти. — Зажмурив глаза, она крепко обняла Эленда.

— Я знаю.

Вин все не размыкала объятий, чувствуя, как хлопья пепла опускаются на лицо, как бьется сердце мужа у самого ее уха. Потом приподнялась на цыпочки и поцеловала. Наконец отодвинулась и проверила запасы металлов. Их взгляды встретились, Эленд кивнул. Прыгнув, Вин отправилась в город на поиски подков.

Через некоторое время она уже летела в сторону Лютадели, посреди вихря из металла. Эленд — молчаливая одинокая фигура на скале — наблюдал за тем, как она удалялась.

«Теперь, — подумала Вин, обращаясь к Разрушителю, который внимательно следил за ней, но никак себя не проявлял с тех самых пор, как туман пришел ей на помощь, — мы с тобой побегаем наперегонки».

* * *

Когда Вседержитель сообщил своим друзьям, что собирается превратить их в туманных призраков, они выступили представителями всех живущих в то время ферухимиков. Из друзей он сделал кандра, вернув им разум и воспоминания, а остальные так и остались неразумными. Они жили, плодились и умирали, как и положено любому виду живых существ. Из детей первых туманных призраков Вседержитель сделал следующее поколение кандра.

Впрочем, как мне теперь известно, даже боги ошибаются. Рашек Вседержитель превратил всех ферухимиков в туманных призраков, однако не подумал о том, что ферухимия передается по наследству. И потому ферухимики продолжали появляться на свет, хоть и редко.

Ошибка доставила Вседержителю немало хлопот, правда, миру в целом она принесла благо.

68

Изумленный Сэйзед шагал следом за своими проводниками. Навстречу попадались все новые и новые кандра, тела у которых казались одно причудливее другого. Встречались высокие и гибкие, с костями из белого дерева, и приземистые с необыкновенно толстыми костями. Правда, все при этом сохраняли форму, близкую к форме человеческого тела.

«Они были людьми, — напомнил себе Сэйзед. — По крайней мере, их предки».

Эти пещеры начали обживать давным-давно. Каменные коридоры выглядели отшлифованными временем, но повсюду виднелись признаки изысканного мастерства — от резных шестов, вместо ламп увенчанных фосфоресцирующими грибами, до самих костей в телах существ, окружавших Сэйзеда. Только вместо затейливых орнаментов, украшавших крепости аристократов, — узоров, листьев или узлов — все здесь было тщательно отполировано, все острые углы сглажены.

Кандра, похоже, его боялись. Сэйзед к такому не привык: никто и никогда не испытывал перед ним страх. Одни кандра прятались, опасливо выглядывая из-за углов. Другие замирали, когда террисиец проходил мимо, боясь пошевелиться. Новость о его прибытии распространилась очень быстро, иначе бы обитатели пещеры просто решили, что видят своего собрата, который носит человеческие кости.

Стражники привели его к стальной двери посреди каменной стены. Один из них прошел внутрь, другой остался сторожить. В обоих плечах у него поблескивало по металлическому штырю.

«Меньше, чем штыри инквизиторов, — подумал Сэйзед. — Но все же действуют. Интересно».

— Что ты сделаешь, если я попытаюсь сбежать? — спросил террисиец.

Кандра растерялся:

— Э-э…

— Могу ли я расценить твою нерешительность как доказательство того факта, что вам по-прежнему запрещено причинять вред людям и убивать их?

— Мы соблюдаем Первый договор.

— Ага. Очень интересно. И с кем же вы заключили этот Первый договор?

— С Отцом.

— С Вседержителем? — уточнил Сэйзед.

Кандра кивнул.

— Он, к несчастью, умер. Получается, ваш Первый договор теперь недействителен?

— Я не знаю. — Кандра отвернулся.

«Итак, — подумал Сэйзед, — не все они обладают таким нравом, как Тен-Сун. Даже играя роль простого волкодава, он умудрялся выглядеть необычным».

Вернулся второй стражник:

— Следуй за мной!

Двери открылись, и хранитель вошел в зал с большой металлической платформой высотой в несколько футов в центре. Стражники обошли вокруг нее и подвели Сэйзеда к каменным трибунам. Сейчас практически все они пустовали, лишь за двумя стояли высокие кандра с мерцающими костями. Кости у них были длинные и отличались некоторой утонченностью.

«Аристократы», — подумал Сэйзед.

Он давно заметил, что благородных всегда можно определить, независимо от культуры или — как теперь стало понятно — вида.

Стражники знаками попросили террисийца встать перед трибунами. Сэйзед проигнорировал их просьбы и прошелся по залу. Как он и ожидал, кандра не знали, как быть: они шли следом, но не осмеливались даже прикоснуться к нему.

— Зал окружают металлические пластины, — проговорил Сэйзед. — В качестве украшения или для какой-то иной цели?

— Вопросы здесь задаем мы, террисиец! — откликнулся один из кандра-аристократов.

Сэйзед повернулся.

— Нет, — возразил он. — Нет, не вы. Я Сэйзед, хранитель из Терриса. Однако ваш народ знает меня под другим именем — Святой Вестник.

Другой правитель-кандра фыркнул:

— Что о подобных вещах может быть известно чужаку?

— Чужак? — переспросил Сэйзед. — Вы плоховато разбираетесь в собственной религии, как я погляжу. — Он двинулся вперед. — Я из Терриса, как и вы. Да, я знаю, что вас сотворили, — и я знаю, от кого вы произошли.

Он остановился перед трибунами.

— Объявляю, что нашел Героя. Я жил рядом с ней, трудился вместе с ней, наблюдал за ней. Я сам вложил ей в руки копье, которым она убила Вседержителя. Я видел, как ей повиновались короли, как она одерживала победу за победой в битвах с людьми и колоссами. Я пришел поведать вам об этом, чтобы вы смогли приготовиться.

Он помедлил, не сводя с них глаз, а потом прибавил:

— Потому что конец уже близок.

Кандра ненадолго замерли.

— Приведите остальных, — дрожащим голосом наконец произнес один.

Сэйзед улыбнулся. Когда один из стражников убежал исполнять приказ, террисиец повернулся ко второму солдату:

— Принесите мне стол и кресло, пожалуйста. А также письменные принадлежности.

Через несколько минут все было готово. Теперь рядом с Сэйзедом находились уже не четыре кандра, а больше двадцати, в том числе двенадцать аристократов с поблескивающими хрустальными костями. Для хранителя принесли небольшой стол, и он сел за него, наблюдая, как кандра-аристократы переговаривались между собой взволнованным шепотом.

Сэйзед осторожно положил на стол мешок и начал доставать и раскладывать одну за другой метапамяти. Маленькие кольца и серьги, большие браслеты. Закатав рукава, хранитель надел медную метапамять: два больших браслета — на плечи, еще два — на предплечья. Наконец достал из мешка книгу и тоже положил ее на стол. Приблизились кандра с тонкими металлическими пластинами. Сэйзед с любопытством наблюдал, как они разложили перед ним все необходимое, включая нечто вроде металлического пера, которым можно было писать на мягком металле. Слуги кандра поклонились и ушли.

«Восхитительно», — подумал Сэйзед. Он взял металлическое перо и откашлялся.

Правители повернулись к нему.

— Предполагаю, вы и есть Первое поколение?

— Мы Второе поколение, террисиец.

— Что ж, тогда прошу меня простить за то, что отнял у вас время. Где я могу найти ваших старейшин?

Главный кандра фыркнул:

— Не думай, что если ты сумел нас всех собрать здесь, то взял над нами верх. Хоть ты и вежлив в своем богохульстве, у меня нет никаких причин допускать тебя к Первому поколению.

— Богохульство? — переспросил Сэйзед.

— Ты не Вестник. И это не конец.

— Вы видели, сколько наверху пепла? Или все выходы из пещеры завалило так, что никому не удалось выбраться и посмотреть на мир, который разваливается на части?

— Мы прожили очень долгую жизнь, террисиец, — включился в разговор другой кандра. — Были времена, когда пепла выпадало больше обычного.

— Да ну? Может, вы и смерть Вседержителя уже однажды пережили?

Некоторые кандра забеспокоились, однако их предводитель покачал головой:

— Тебя прислал Тен-Сун?

— Верно.

— Ты не в силах сказать нам что-то, чего не сказал он сам. Почему он решил, что чужак сумеет переубедить нас, если это не удалось ему самому?

— Вероятно, для этого есть причина. — Сэйзед постукивал по книге кончиком пера. — Знаешь ли ты, чем занимаются хранители, кандра?

— Мое имя Кан-Паар. И да, я понимаю, что делают хранители — или, по крайней мере, что они делали до того, как был убит Отец.

— Тогда, возможно, тебе известно, что у каждого хранителя есть область, которую он знает лучше всего. Предполагалось, что, когда Вседержитель падет, мы станем учителями и передадим людям сохраненные знания.

— Да, — подтвердил Кан-Паар.

— Ну так вот. Моя область — религия. Знаешь ли ты, сколько религий существовало до Вознесения Вседержителя?

— Понятия не имею. Сотни.

— Мне известно о пятистах шестидесяти трех, — уточнил Сэйзед. — Считая секты, принадлежащие к одному и тому же религиозному течению. Если вести подсчет более строго, то их было около трех сотен.

— И?

— Знаешь ли ты, сколько религий сохранилось до нынешнего дня? — спросил Сэйзед.

— Ни одной?

— Одна. — Сэйзед вскинул палец. — Ваша. Террисийская религия. Тебе не кажется странным, что именно ваша религия не только продолжает существовать, но и предсказывает наступление этого самого дня?

— Ты не сказал ничего нового, — фыркнул Кан-Паар. — Ну, моя религия верна, а остальные лживы. И что же из этого следует?

— Вероятно, тебе не мешало бы прислушаться к своим собратьям по вере, когда они сообщают важные новости. — Сэйзед начал листать книгу. — По крайней мере, мне кажется, тебя может заинтересовать этот труд, в котором собраны все сведения о Герое Веков, какие только удалось обнаружить. Поскольку я почти ничего не знал об истинной религии Терриса, мне приходилось довольствоваться вторичными источниками: сказками и историями, а также текстами, написанными за минувший период.

К несчастью, — продолжил Сэйзед, — бо́льшую часть текста изменил Разрушитель, когда пытался заставить Героя Веков отправиться к Источнику Вознесения и освободить его. Так уж вышло, что он своим прикосновением изменил и испортил записи.

— И почему я должен этим заинтересоваться? — спросил Кан-Паар. — Ты же сам говоришь, что сведения, содержащиеся в этой книге, искажены и бесполезны.

— Бесполезны? — повторил Сэйзед. — Нет, вовсе не бесполезны. Искажены — да. Изменены Разрушителем. Друг мой, у меня есть том, заполненный ложью Разрушителя. У тебя есть память, заполненная изначальной истиной. По отдельности мы знаем очень мало. Однако если мы сравним то, что знаем, и тем самым определим, что именно изменил Разрушитель, разве это не позволит нам понять, в чем же заключается его план? По крайней мере, сдается мне, мы узнаем, что́ он хотел от нас спрятать.

В зале стало тихо.

— Что ж, — начал терять терпение Кан-Паар. — Я…

— Достаточно, Кан-Паар.

Сэйзед замер. Говоривший не был одним из тех, кто стоял за трибунами. Террисиец огляделся, пытаясь отыскать его.

— Вы можете уйти, Вторые, — прибавил другой голос.

Один из Вторых охнул:

— Уйти? И оставить вас одних с чужаком?

— С потомком, — поправил первый голос. — С мироносцем. Мы выслушаем его.

— Оставьте нас, — присоединился третий голос.

В молчаливом замешательстве Второе поколение покинуло свои трибуны и ретировалось. Двое стражей закрыли двери, за которыми толпились наблюдатели. Сэйзед остался наедине с говорящими призраками.

Раздался скрежет. Звук эхом пронесся по залу со стальными стенами, наконец отворилась дверь в дальней стене. Появились существа, которые и были, как предположил террисиец, Первым поколением. Они выглядели… древними старцами. Их плоть свисала с костей — тягучая, словно светящаяся плесень на голых древесных ветвях. Они горбились и по-стариковски шаркали ногами.

Одеяния Первых были простыми, без рукавов, но одежда все равно смотрелась странно на их телах. Кроме того, под прозрачной кожей Сэйзед увидел нормальные белые скелеты.

— Человеческие кости? — спросил он, наблюдая, как престарелые создания плетутся, опираясь на трости.

— Наши собственные, — пояснил один из стариков усталым шепотом. — Когда все началось, мы еще не обладали достаточными знаниями, чтобы сделать себе Истинные тела, и поэтому взяли свои собственные кости, которые нам вернул Вседержитель.

В Первом поколении было всего десять кандра. Когда они расселись по скамьям, Сэйзед из уважения перетащил свой стол и поставил его прямо перед ними.

— Итак. — Террисиец взял в руку металлическое перо. — Давайте начнем — нам предстоит многое успеть.

* * *

По-прежнему непонятно, откуда взялось изначальное пророчество о Герое Веков. Я знаю, что Разрушитель его изменил, но он его не придумывал. Кто же предвидел, что придет Герой, который станет повелителем всего человечества, хотя и будет отвергнут собственным народом? Кто первым сказал, что он будет нести весь мир на руках и исправит то, что было сломано?

И кто подобрал слова таким образом, чтобы невозможно было понять, станет ли Героем женщина или мужчина?

69

Марш скорчился в сугробе из пепла, пылая ненавистью к самому себе и ко всему миру. Его отшвырнули прочь, велели сидеть и ждать. Пепел сыпался без остановки, заметая, укрывая, но инквизитор не шевелился, словно забытый во дворе, медленно заметаемый снегом предмет.

«Я там был, — думал он. — Рядом с Вин. И… я не мог с ней говорить. Я ничего не смог ей сказать».

Хуже того… он не хотел. Потому что тело и разум в то время целиком и полностью принадлежали Разрушителю. Марш был беспомощен, не мог сопротивляться, не мог сделать ничего, чтобы Вин сумела его убить.

Если не считать одной мелочи. Того момента почти в самом конце, когда она едва не обрела контроль над ним. Момента, когда Вин увидела нечто внутри его хозяина — его бога, его сущности. И тем самым дала Маршу надежду.

Потому что в этот момент Разрушитель ее испугался.

И тогда он заставил Марша бежать, бросив армию колоссов — ту самую, которую Эленд Венчер украл с позволения инквизитора и привел в Фадрекс. Армию, которую Разрушитель в конечном счете забрал обратно.

Теперь Марш, постепенно погружаясь в пепел, ждал.

«Что же происходит?»

Хозяину что-то было нужно… он страстно желал заполучить это… и он боялся Вин. Эти две детали обнадеживали Марша, но что он мог сделать? Даже когда Разрушитель на мгновение ослаб, инквизитор не смог прийти в себя.

План Марша — ждать, прятать бунтарскую частицу самого себя, пока не наступит нужный момент, когда можно будет вытащить штырь из спины и покончить с собой, — казался ему все более глупым. Как же он посмел мечтать, что сумеет освободиться на время, достаточное для такого?

«Встань».

Приказ был безмолвным, но инквизитор отреагировал мгновенно. И Разрушитель снова обрел власть над его телом. Огромным усилием Марш сохранил контроль над тайной частью своего разума, хотя это ему удалось лишь потому, что Разрушителя что-то отвлекало. Инквизитор принялся одну за другой бросать монеты, используя их тем же способом, каким Вин использовала подковы. С подковами получилось бы лучше: в них содержалось намного больше металла, и он смог бы отталкиваться на большее расстояние. Но монеты тоже годились.

Вечерело. Марш летел, ощущая неприятное покалывание: в воздухе скопилось слишком много пепла. Наблюдая за этим пеплом, инквизитор старался не видеть его ужасающей красоты и одновременно не выдать Разрушителю, что тот не полностью его контролирует.

Это было непросто.

Когда окончательно стемнело, Разрушитель приказал остановиться. Марш приземлился на вершину небольшого холма. Слой пепла здесь был по пояс.

Поодаль кто-то решительно прокладывал себе дорогу, направляясь вниз по склону. Одинокий незнакомец нес за спиной дорожный мешок и вел в поводу измученную лошадь.

«Кто это?» — подумал Марш, приглядываясь.

По виду мужчина, с квадратным лицом и лысеющей головой, весь в пятнах сажи, напоминал солдата; подбородок его покрывала многодневная щетина. Кем бы ни был незнакомец, подобная сила воли заслуживала уважения. Не каждый мог отважиться выйти в туман, а этот человек еще и продвигался сквозь пепел, который доходил до груди. Тьма… пепел…

Красота.

Сквозь туман и пепел Марш бросился вниз по склону. Услышав его приближение, незнакомец повернулся, хватаясь за висевший на поясе меч.

Марш приземлился на спину лошади. Животное с криком начало оседать. Инквизитор снова прыгнул, оттолкнувшись одной ногой от лошадиной морды, перевернулся и опустился в пепел. Дорога, которую проложил солдат, оказалась перед ним, и Маршу почудилось, что он видит узкий темный коридор.

Незнакомец вытащил меч. Лошадь тихо заржала и принялась беспокойно топтаться на месте.

Улыбнувшись, Марш вытащил из чехла на боку обсидиановый топор. Солдат подался назад, попытавшись расчистить место для битвы, в глазах его явственно читалась тревога, предчувствие ужасного конца.

Лошадь снова заржала. Инквизитор замахнулся и отсек ей передние ноги — животное пронзительно закричало от боли. К удивлению Марша, солдат, который находился у него за спиной, не попытался сбежать, а бросился в атаку.

Меч вошел инквизитору в спину. Наткнулся на штырь и ушел чуть в сторону. Марш улыбнулся и зачерпнул из резерва здоровья, чтобы не упасть.

Солдат попытался снова ударить его в спину, явно намереваясь вытащить главный штырь. Инквизитор зажег пьютер и ушел в сторону, вырвав у противника оружие.

«Надо было ему позволить…» — беспомощно пробормотала та частичка Марша, что была свободна.

Он замахнулся, чтобы одним ударом топора отсечь солдату голову, но тот перекатился и, выхватив из-за голенища кинжал, попытался подрезать Маршу подколенные сухожилия. Это был умный ход, который позволил бы повалить противника на землю, и тот не смог бы сразу исцелиться.

Но Марш зачерпнул скорости. Движения вдруг стали в несколько раз быстрее обычного, и он с легкостью увернулся от удара, успев еще и пнуть солдата в грудь.

Мужчина застонал от боли в треснувших ребрах. От удара его отбросило в пепел, а на губах выступила кровь. Упав, он слабеющей рукой вытащил что-то из кармана.

«Еще кинжал?» — подумал Марш.

Нет, это был сложенный в несколько раз лист. Металл?

Марш ощутил внезапное всепоглощающее желание схватить металлический лист. Солдат попытался скомкать его, уничтожить написанный на нем текст, но Марш с воплем отсек ему руку, а вторым ударом отрубил голову.

И на этом не остановился: поддавшись кровавому безумию, принялся рубить труп на части. Марш слышал в своей голове торжествующий голос Разрушителя, но одновременно чувствовал разочарование. Разрушитель пытался отвлечь его от мертвеца, заставить поскорее прочитать написанное на металлическом листе, но охваченный жаждой крови Марш был ему неподвластен. Почти как колосс.

«У тебя нет власти… это…»

Он застыл, и Разрушитель тотчас же восстановил контроль. Марш покачал головой. Кровь солдата текла по лицу, капала с подбородка. Инквизитор повернулся и посмотрел на умирающую лошадь, чьи тихие стоны оглашали ночную тишину. Потом с усилием поднялся и, приблизившись к отсеченной руке, высвободил из пальцев лист металла, который солдат пытался уничтожить перед смертью.

«Прочитай его!»

Слова четко звучали в голове Марша. Разрушитель нечасто обращался к нему, предпочитая, словно марионеткой, управлять его телом.

«Читай вслух!»

Нахмурившись, Марш принялся медленно разворачивать лист — тянул время, пытаясь обдумать происходящее. Зачем Разрушителю понадобилось, чтобы он прочитал написанное? Разве что… Разрушитель не умел читать? Но это была бессмыслица. Тварь меняла слова, написанные в книгах.

Он должен был уметь читать. Значит, ему мешал металл?

Инквизитор развернул лист. На внутренней поверхности и в самом деле были нацарапаны слова. Марш попытался воспротивиться приказу прочитать их. Он отчаянно желал схватить свой окровавленный топор и свести счеты с жизнью. Но не мог этого сделать. Не мог даже выбросить письмо. Разрушитель толкал и тянул, манипулируя чувствами Марша, и в конце концов…

Да. С какой стати он так напрягается? Зачем спорит со своим богом, своим повелителем, с самим собой? Марш поднял лист и зажег олово, чтобы лучше видеть в темноте.

Вин, мой разум затуманен. Я уже не понимаю, что из происходящего реально. Но одна мысль никак не уйдет из моей головы. Я должен что-то тебе рассказать. Я не знаю, есть ли в этом какой-то смысл, но я все равно должен с тобой поделиться.

Существо, с которым мы сражаемся, настоящее. Я видел его. Оно попыталось уничтожить меня и уничтожить жителей Урто. Оно овладело мной неожиданным способом. Металл. Маленький кусочек металла, вонзившийся в мое тело. С его помощью оно сумело исказить мои мысли. Оно не контролировало меня полностью, как ты контролируешь колоссов, но, кажется, было очень похоже на это. Возможно, кусочек металла был слишком маленький. Я не знаю.

Так или иначе, оно пришло ко мне в обличье Кельсера. То же самое случилось с королем Урто. Оно умно. Оно действует тонко.

Будь осторожна, Вин. Не доверяй никому, в ком есть металл! Даже самый маленький осколок может изменить человека до неузнаваемости.

Призрак

Марш, который сейчас полностью находился во власти Разрушителя, начал комкать листок и остановился лишь после того, как текст стал абсолютно нечитаемым. Потом бросил комок металла в пепел и, оттолкнувшись от него, как от якоря, полетел к Лютадели.

Позади остались трупы лошади и человека, а также письмо, медленно тонущее в пепле.

Словно забытые предметы.

* * *

Квеллион, насколько мне известно, пронзил себя сам. Этот человек никогда не был полностью в своем уме. Его страстное преклонение перед Кельсером и желание покончить с аристократией были усилены Разрушителем, но оба эти чувства зародились в душе Квеллиона самостоятельно. Его одержимость временами граничила с безумием, и Разрушитель сумел подтолкнуть его к решению вонзить в свое тело столь важный штырь.

Бронзовым штырь Квеллиона, для изготовления которого понадобилась жизнь одного из первых захваченных алломантов, превратила его в охотника. Используя обретенные способности, Квеллион отыскивал алломантов и шантажом принуждал их к сотрудничеству.

По всей видимости, по той же причине появился штырь и у Зейна.

Нестабильные личности попадали под влияние Разрушителя, даже если у них и не было штырей.

70

— Я по-прежнему не понимаю, какая нам от этого польза, — упрямо стоял на своем Йомен, когда они с Элендом проходили мимо ворот Фадрекса.

Проигнорировав его замечание, Эленд махнул рукой, приветствуя группу солдат. Возле другой группы — это были не его люди, а Йомена — император остановился, чтобы проверить их оружие. Произнес несколько поощрительных слов и двинулся дальше. Йомен молча наблюдал за Элендом, но держался как равный, ничем не напоминая побежденного.

Помириться двум правителям оказалось нелегко, но целое поле колоссов за городскими укреплениями стало достаточно сильным мотивом для сотрудничества. Армия Эленда была больше, но ненамного, и их объединенные силы стремительно уступали в численности растущему с каждым днем войску колоссов.

— Надо позаботиться о санитарии, — заметил Йомен, когда они отошли достаточно далеко. — Самое важное для армии — здоровье и продовольствие. Без них победа немыслима.

Эленд улыбнулся, узнав цитату. «Снабжение войск» Трентисона. Несколько лет назад он бы согласился с Йоменом, и они потратили бы полдня, обсуждая то, каким образом устроено управление дворцом Йомена. Однако за последние несколько лет Эленд научился многому, о чем не писали в книгах.

К несчастью, это означало, что он не мог ничего объяснить Йомену — на подобные разговоры просто не было времени. Поэтому он просто кивнул и добавил:

— Можем навестить лазарет, если хотите, лорд Йомен.

Йомен тоже кивнул, и они свернули в нужном направлении. У поручителя был очень серьезный подход почти ко всем делам. Проблемы он предпочитал решать быстро и напрямую. Но, несмотря на склонность к поспешным выводам, он оказался очень умен.

Пока они шли, Эленд внимательно наблюдал за солдатами — теми, что находились на службе, и теми, что отдыхали. Он отвечал на их приветствия, смотрел им в глаза. Многие занимались ремонтом, восстанавливая то, что сломалось во время одного из землетрясений. Быть может, Эленду это лишь казалось, но солдаты вели себя чуть бодрее после встречи с ним.

Йомен неодобрительно следил за Элендом. Поручитель все еще был одет в полагающиеся его званию одежды, и лишь частица атиума на лбу напоминала о его королевском статусе. Татуировки не походили на узор, который специально нарисовали вокруг зернышка атиума.

— Вы не очень-то разбираетесь в том, как командовать солдатами, не так ли, Йомен? — спросил Эленд.

— Я знаю о тактике, снабжении и передвижении армии между двумя различными точками куда больше, чем вы когда-либо сумеете узнать.

— О-о? Так вы читали «Передвижение войск» Беннитсона? — небрежно бросил Эленд. — Это у него идет речь про «две различные точки». Как услышал, сразу вспомнил.

Морщины на лбу бывшего поручителя словно сделались глубже.

— Мыслители вроде нас, Йомен, часто забывают о том, насколько сильно на битву влияют эмоции. Дело не только в пище, обуви и чистой воде, хотя и они необходимы. Дело в надежде, смелости и желании жить. Солдаты должны знать, что их правитель тоже будет сражаться — возможно, не убивать врагов, но лично руководить происходящим, находясь где-то на краю поля боя. Они не должны считать его абстрактной силой, которая наблюдает за битвой из башни, размышляя о глубинах Вселенной.

Йомен на это ничего не ответил. Улицы, по которым они шли, были очищены от пепла, но выглядели мрачно. Большинство людей перебрались в отдаленные кварталы, куда колоссы, ворвавшись в город, попали бы в последнюю очередь. Многие разбивали палатки снаружи, поскольку дома стали небезопасны из-за землетрясений.

— Вы… интересный человек, Эленд Венчер, — проговорил наконец Йомен.

— Я ублюдок.

Йомен вопросительно приподнял бровь.

— По сути, не по характеру или по рождению, — прибавил Эленд с улыбкой. — Я смесь всего, чем мне приходится быть. Немного мыслитель, немного бунтарь, немного аристократ, немного рожденный туманом, да к тому же немного солдат. Иногда я и сам не знаю, кто я такой. У меня ушла уйма времени на то, чтобы собрать себя по кусочкам и заставить все работать как надо. И только начало получаться — как тут же наступил конец света. О, мы пришли.

Лазарет Йомен устроил в бывшем здании братства, что, с точки зрения Эленда, показывало готовность идти на уступки. Хоть здания, предназначенные для религиозных целей, и были для бывшего поручителя святыми, он не мог не признать, что они же являлись наилучшими убежищами для больных и раненых. Внутри лекари заботились о тех, кому удалось пережить первую схватку с колоссами. Йомен тотчас же принялся с озабоченным видом обсуждать что-то с ответственными за работу лазарета, — похоже, его беспокоило число раненых, у которых началось воспаление. Эленд прошел в ту часть, где лежали самые тяжелые, которых он хотел приободрить.

Смотреть на солдат, пострадавших из-за его глупости, было весьма непросто. Как же он не подумал, что Разрушитель способен забрать колоссов обратно? Это же так очевидно. И все-таки Разрушитель сделал мастерский ход, заставив Эленда поверить, что тварями управляют инквизиторы. Внушить ему, что на колоссов можно положиться.

«Что бы случилось, — подумал он, — если бы я атаковал, как собирался поначалу?»

Разрушитель бы разгромил Фадрекс, не оставив никого в живых, и после этого колоссы обратились бы против самого Эленда. Теперь Эленд и Йомен оказались заперты в укрепленном городе, а у Разрушителя появилось время, чтобы хорошо подготовиться к атаке.

«Я обрек этот город на гибель», — думал император, сидя у постели человека, которому меч колосса отсек руку.

Эленд был расстроен, но знал, что принял правильное решение. И, по правде говоря, он предпочитал быть осажденным, чья судьба предрешена, а не победителем. Победитель не всегда прав.

Но неспособность защитить своих людей повергала в отчаяние. Хоть Фадрексом и управлял Йомен, Эленд считал его подданных своими. Он занял трон Вседержителя, назвал себя императором. Забота о всей Последней империи лежала на его плечах. Какой толк от правителя, который не мог отстоять даже один город, не говоря уже о всех остальных городах империи?

Суматоха у дверей лазарета привлекла внимание Эленда. Отбросив темные мысли, он попрощался с солдатом и заторопился к выходу, где уже появился Йомен, чтобы разобраться с причиной шума. Там стояла женщина с мальчиком на руках. Ребенок бился в конвульсиях.

Один из лекарей поспешил забрать дитя.

— Туманная болезнь? — спросил он.

Женщина кивнула.

— Я до сих пор не позволяла ему выходить, — рыдая, пояснила она. — Я знала! Знала, что он заболеет! Ох, прошу вас…

Йомен покачал головой, наблюдая, как мальчика укладывают в постель.

— Тебе надо было послушаться меня, женщина, — сказал он. — Я приказал всем отдаться туману. Теперь твой сын занимает место, которое пригодилось бы какому-нибудь раненому солдату.

Продолжая рыдать, женщина обессилено опустилась на пол. Йомен тяжко вздохнул. Эленд видел по лицу, что он обеспокоен. Поручитель был вовсе не бессердечным, а прагматичным. Действительно, какой смысл в том, чтобы прятать кого-то всю жизнь из опасения, что его заберет туман.

«Его заберет туман…» — глядя на мальчика, отрешенно подумал Эленд.

Конвульсии прекратились, хотя лицо ребенка все еще искажала боль. Сам Эленд испытал подобное лишь один раз в жизни.

«Мы же так и не поняли, что собой представляет туманная болезнь», — подумал он.

Туманный дух к нему не вернулся. Но быть может, Йомен что-то знал.

— Лорд Йомен, — окликнул Эленд, отвлекая короля-поручителя от разговора с хирургами. — Кому-то из ваших людей удалось выявить причину туманной болезни?

— Причину? — переспросил Йомен. — Разве у болезни есть причина?

— Если болезнь настолько странная, то да. Вы заметили, что заболевших всегда шестнадцать процентов? С точностью до человека.

Йомен не удивился — лишь пожал плечами:

— Логично.

— Логично? — удивился Эленд.

— Шестнадцать — сильное число, — просматривая какие-то отчеты, пояснил Йомен. — Столько дней понадобилось Вседержителю, чтобы добраться до Источника Вознесения, например. В доктрине Церкви это число появляется очень часто.

«Ну конечно, — подумал Эленд. — Йомена не удивишь противоестественным порядком: он верит в бога, который упорядочил весь мир».

— Шестнадцать… — повторил Эленд, глядя на мальчика.

— Шестнадцать первых инквизиторов, — продолжал Йомен. — Шестнадцать заповедей в хартии каждого кантона. Шестнадцать алломантических металлов. Шестнадцать…

— Стойте, — перебил Эленд. — Шестнадцать чего?

— Алломантических металлов, — повторил Йомен.

— Их же четырнадцать.

— Мы знаем о четырнадцати, если предположить, что ваша супруга была права, говоря о металле, который является парой к алюминию, — покачал головой Йомен. — Однако четырнадцать — слабое число. Алломантические металлы идут парами, группируются по четыре. Похоже, есть еще два неоткрытых, и всего их шестнадцать. Два на два, на два, на два. Четыре металла для души, четыре для разума, четыре для тела и четыре для времени.

«Шестнадцать металлов…»

Эленд снова посмотрел на мальчика. Боль. Эленд однажды испытал такую боль — в тот день, когда отец приказал избить его. Избить до смерти. Избить так, чтобы в нем проснулся алломантический дар.

Только через боль можно стать алломантом.

«Вседержитель!» — потрясенно подумал Эленд.

Он метнулся прочь от Йомена, обратно в ту часть лазарета, где лежали раненые солдаты.

— Тут есть затуманенные? — спросил он требовательно.

Раненые растерянно уставились на него.

— Кто-то из вас болел? После того как я заставил вас выйти в туман? Скажите, мне надо знать!

Один из раненых медленно поднял уцелевшую руку:

— Меня забрал туман, господин. Простите. Наверное, это увечье — наказание за…

Эленд бросился вперед, не дав ему договорить, и вытащил запасной флакон с металлами.

— Выпей это! — приказал он.

Солдат поколебался, но выпил. Эленд в ожидании присел рядом с койкой. Сердце его бешено колотилось.

— И… что, мой господин? — спросил солдат.

— Что-нибудь чувствуешь?

— Усталость, мой господин, — пожал плечами солдат.

Эленд зажмурился, вздохнул:

«Это была глупая…»

— Ох, странно-то как, — вдруг произнес солдат.

Эленд распахнул глаза.

— Я… я не знаю, как это объяснить, — проговорил солдат, отрешенно глядя перед собой.

— Зажги его, — подсказал Эленд и воспламенил бронзу. — Твое тело само знает, как это делается, надо просто дать ему волю.

Солдат нахмурился, наклонил голову. И начал излучать алломантическую пульсацию.

Снова зажмурившись, Эленд тихо выдохнул.

Подошел Йомен и встал позад:

— Что происходит?

— Туман никогда не был нашим врагом, Йомен, — ответил Эленд, снова закрывший глаза. — Он просто пытался нам помочь.

— Помочь? Каким образом? О чем вы говорите?

Эленд размежил веки:

— Туман не убивает, Йомен. Он заражает. Заражает алломантией. Дает силу. Дает возможность сражаться.

— Мой господин! — Эленд повернулся и увидел, как в лазарет ввалился измученный солдат. — Колоссы атакуют! Колоссы идут на городские стены!

Эленд вздрогнул:

«Разрушитель. Он знает, что я обнаружил, — он знает, что должен атаковать немедленно, а не ждать подкрепления.

Потому что я знаю его тайну!»

— Йомен, соберите весь металлический порошок, какой только сумеете отыскать в городе! — заорал Эленд. — Пьютер, олово, сталь и железо! Пусть каждый, кто перенес туманную болезнь, выпьет свою долю!

— Зачем? — растерянно спросил Йомен.

Эленд повернулся к нему с улыбкой:

— Потому что они стали алломантами. Этот город не сдастся так легко, как предположили некоторые. Если я вам понадоблюсь, ищите меня на передовой!

* * *

В числе «шестнадцать» есть что-то особенное. В частности, оно является знаком, который Охранитель подал человечеству.

Охранитель знал еще до того, как сотворил для Разрушителя тюрьму, что не сможет общаться с людьми. Поэтому и оставил ключи — подсказки, которые Разрушитель не мог исказить. Знаки, связанные с основополагающими законами Вселенной. Число должно было указывать на необычность происходящего и предназначалось для того, чтобы помочь.

Нам понадобилось много времени, чтобы разобраться, но, когда мы в конце концов все поняли, хоть это и случилось достаточно поздно, события начали развиваться очень быстро.

Что же касается другой роли этого числа, то… даже мне она по-прежнему непонятна. Ограничимся пока тем, что оно представляет собой одно из следствий тех законов, по которым живет весь мир и вся Вселенная.

71

Сэйзед слегка нахмурился, постукивая пером по металлической бумаге.

— То, что вы сейчас мне рассказали, почти не отличается от того, что я знал раньше, — заметил он. — Разрушитель изменял лишь детали — видимо, чтобы я ничего не заметил. Он явно пытался заставить меня поверить в то, что Вин и есть Герой Веков.

— Он хотел, чтобы она освободила его, — проговорил Хаддек, предводитель Первого поколения.

Его соратники кивнули.

— Может быть, она и не была Героем? — предположил один из них.

Сэйзед покачал головой:

— Я верю, что это она. Пророчества все равно говорят о ней — даже те первоначальные, о которых вы мне рассказали. Они говорят о том, кто жил отдельно от террисийского народа, властвовал над людьми и был бунтарем, застрявшим между двумя мирами. Разрушитель просто подчеркнул, что все это относится к Вин, поскольку хотел, чтобы она его освободила.

— Мы всегда считали, что Героем будет мужчина, — прохрипел Хаддек.

— Как и все остальные. Но вы и сами отметили, что во всех пророчествах применяются нейтральные местоимения. Это не может быть случайностью: такими выражениями в старом Террисе просто так не пользовались. Средний род был избран для того, чтобы мы не знали, окажется Герой мужчиной или женщиной.

Несколько древних террисийцев закивали. Они трудились при слабом синеватом свете каменных ламп в зале с металлическими стенами, который, как понял Сэйзед, был для кандра чем-то вроде священного места.

Хранитель продолжал постукивать пером и хмуриться. Что же его беспокоило?

«Говорят, я буду нести будущее целого мира в своих руках…»

Слова Аленди, записанные им в дневнике давным-давно. Эти слова, по свидетельству Первого поколения, были правдивы.

Вин могла сделать кое-что еще. Но сила Источника Вознесения иссякла. Закончилась. Как же можно было сражаться без нее? Сэйзед посмотрел на сидевших перед ним древних кандра.

— Так в чем же все-таки заключается сила Источника Вознесения?

— Даже мы не знаем всей правды, юноша, — покачал головой Хаддек. — Когда мы еще были людьми, наши боги уже покинули этот мир, оставив Террису лишь одну надежду — Героя.

— Расскажите мне об этом, — подавшись вперед, попросил Сэйзед. — Каким образом боги покинули мир?

— Разрушитель и Охранитель, — начал один кандра. — Они создали наш мир и нас.

— Ни один из них не мог творить в одиночку, — прибавил Хаддек. — Не мог, и все тут. Ибо сохранять что-то в неизменном виде не означает творить, а разрушение творением никогда не станет.

Это был распространенный мифологический мотив: Сэйзед сталкивался с ним десятки раз, когда изучал религии. Мир создавался в ходе столкновения между двумя силами, иногда их называли хаосом и порядком, иногда — Разрушителем и Охранителем. Это его немного беспокоило. Он очень надеялся услышать что-то новое от сидевших напротив людей.

И все-таки… не стоит торопиться отбрасывать идею только из-за того, что она повторяется слишком часто. А вдруг у всех мифологий один — истинный — корень?

— Они создали мир, а потом ушли?

— Не сразу, — покачал головой Хаддек. — В этом вся соль, юноша. Эти двое заключили сделку. Охранитель хотел создать людей — живых существ, способных испытывать чувства. Он добился от Разрушителя обещания, что тот поможет сотворить людей.

— Но ему пришлось заплатить, — прошептал другой кандра.

— Как? — спросил Сэйзед.

— Он позволил Разрушителю однажды уничтожить мир.

В круглом зале стало тихо.

— Вот потому и произошло предательство, — снова заговорил Хаддек. — Охранитель пожертвовал жизнью, чтобы заключить Разрушителя в тюрьму — помешать ему уничтожить мир.

Еще один знакомый мифологический мотив — бог-мученик. Сэйзед сталкивался с ним и в жизни, когда родилась Церковь Выжившего.

«Только… на этот раз это моя собственная религия», — подумал он и с мрачным видом откинулся на спинку стула, пытаясь разобраться в своих чувствах.

С чего он взял, что правда будет другой. Мыслитель в Сэйзеде спорил с верующим. Как вообще можно было поверить в это собрание мифических клише?

Он проделал долгий путь, убежденный в том, что получил последний шанс отыскать истину. Но теперь, обдумывая новые сведения, с ужасом осознавал, что религия Терриса невероятно похожа на те, которые он признал фальшивыми и отбросил.

— Тебя что-то тревожит, сынок, — заметил Хаддек. — Ты беспокоишься из-за того, что мы рассказали?

— Простите меня. Это личная проблема, не связанная с судьбой Героя Веков.

— Прошу, расскажи, — попросил один кандра.

— Это сложно, — со вздохом признался Сэйзед. — На протяжении некоторого времени я изучаю религии человечества, пытаясь определить, какие из них являются истинными. Я уже отчаялся когда-нибудь отыскать ту единственную, в которой будут ответы на все мои вопросы. И тут мне рассказали, что религия моего народа все еще существует, потому что ее защитили кандра. Я пришел сюда в надежде найти истину.

— Так вот же она…

— Я встречал ее в каждой религии. — Сэйзед чувствовал растущую досаду. — Но еще я обнаружил в них непоследовательность, логические нестыковки и требование веры, которое я считаю неприемлемым.

— Мне кажется, юноша, — улыбнулся Хаддек, — что ты ищешь то, чего невозможно найти.

— Правду? — спросил Сэйзед.

— Нет, — покачал головой Хаддек. — Религию, которая не нуждается в вере своих последователей.

— Мы следуем Отцу и Первому договору, — кивнул другой старейшина, — но верим не в них. Мы верим в нечто… высшее. Мы верим, что Охранитель знал о наступлении этого дня и что его желание защитить окажется сильнее, чем желание Разрушителя уничтожить.

— Но вы же не знаете, — не согласился Сэйзед. — Доказательство своей правоты можно получить, только если поверишь, но когда ты веришь, что угодно может показаться доказательством. Замкнутый круг.

— Вера не подчиняется логике, сын. Видимо, в этом все дело. Ты не можешь «опровергнуть» то, что изучаешь, равно как мы не можем доказать тебе, что Герой спасет нас. Мы просто верим и принимаем все, чему нас учил Охранитель.

Этого было недостаточно. Но пока что Сэйзед решил не углубляться. Он еще не узнал о религии террисийцев все, что требовалось. Возможно, разобравшись в ней как следует, он и сам все поймет.

— Вы говорили о тюрьме для Разрушителя. Расскажите, как это связано с силой, которую использовала леди Вин.

— Боги не обладают телами, как люди, — сказал Хаддек. — Они… силы. Энергии. Разум Охранителя померк, но его сила осталась.

— В виде бассейна с жидкостью? — спросил Сэйзед.

Первое поколение закивало.

— А темный дым снаружи?

— Разрушитель, — пояснил Хаддек. — Замерший в ожидании свободы.

Сэйзед нахмурился:

— Пещера с дымом была намного больше, чем Источник Вознесения. Откуда такая разница? Неужели Разрушитель настолько сильнее?

Хаддек тихонько фыркнул:

— Они равны, юноша. Они силы, не люди. Две стороны одной монеты. Разве одна сторона может быть «сильнее» другой? Они в одинаковой степени влияли на мир, окружавший их.

— Хотя, — добавил другой старейшина, — согласно одной истории, Охранитель пожертвовал слишком многим, чтобы сотворить человечество, создать нечто, содержащее больше от него, чем от Разрушителя. Но каждый человек получил лишь малую частицу. Такую маленькую, что ее легко упустить из вида… пока не пройдет много-много лет…

— Как же быть с разницей в размерах? — недоумевал Сэйзед.

— Ты не понимаешь, юноша, — возразил Хаддек. — Сила в бассейне — это был не Охранитель.

— Но вы же сказали…

— Это была часть Охранителя, если быть точным. Он ведь сила — его влияние ощущается повсюду. Часть его, видимо, пребывала в бассейне. Остальное… везде.

— Однако разум Разрушителя был сосредоточен именно там, — уточнил другой кандра. — И его сила находилась рядом с разумом. По крайней мере, ее там оказалось больше, чем силы Охранителя.

— Но не вся, — засмеялся еще один старейшина.

— Не вся? — наклонив голову, переспросил Сэйзед. — Предполагаю, остаток тоже рассеялся по всему миру?

— В каком-то смысле, — согласился Хаддек.

— Мы заговорили о том, что написано в Первом договоре, — остерег его кто-то из Первых.

Хаддек помедлил, потом повернулся и посмотрел Сэйзеду в глаза:

— Если этот человек говорит правду, значит Разрушитель на свободе. Он ищет свое тело. Свою… силу.

Сэйзед почувствовал озноб.

— Она здесь? — тихо спросил он.

Хаддек кивнул:

— Мы должны были ее собрать. Первый договор — так Вседержитель определил, какая роль нам уготована в судьбе всего мира.

— У всех его детей была цель, — прибавил другой кандра. — Колоссов Отец создал, чтобы сражаться. Инквизиторы стали его жрецами. А нам он дал другое задание.

— Собирать силу, — уточнил Хаддек. — Защищать ее. Прятать. Хранить. Ибо Отец знал, что однажды Разрушитель сбежит. И тогда он начнет искать свое тело.

Престарелые кандра уставились на что-то, расположенное позади Сэйзеда. Нахмурившись, тот повернулся, следя за направлением их взглядов. Они смотрели на металлическое возвышение.

Сэйзед встал и медленно подошел к этому возвышению. Оно было большим — наверное, футов двадцать в поперечнике, — но не очень высоким. Сэйзед шагнул на него, кто-то из кандра охнул, но не попытался остановить.

Платформу пересекал шов, в центре которого находилось отверстие — маленькое, размером с монету. Сэйзед заглянул в него, но увидел лишь темноту.

Он отступил.

«У меня еще немного осталось, — подумал Сэйзед, глядя на стол, где лежала метапамять. — Я заполнил одно кольцо за несколько месяцев до того, как отказался от метапамяти».

Он быстро вернулся к столу и отыскал маленькое пьютерное кольцо. Надел на палец и посмотрел на Первое поколение. Они отворачивались, встречая его вопросительный взгляд.

— Делай, что должен, сын, — подбодрил Хаддек, и его слабый голос эхом отразился от стен зала. — Мы не смогли бы тебя остановить, даже если бы захотели.

Сэйзед вернулся к возвышению и зачерпнул из пьютерной метапамяти силу, которую отложил больше года назад. Его тело тотчас же стало в несколько раз сильнее обычного, и одежда сделалась тесной. Затем ухватился мускулистыми руками за металлический диск и повернул одну из его половин в сторону.

Перед ним открылась глубокая яма. В ней что-то поблескивало.

Сэйзед замер. Он отпустил метапамять, сила ушла, а тело сделалось таким же, как всегда. Одежда снова стала просторной. В зале было тихо. Сэйзед смотрел на яму, заполненную до середины, — на бесчисленное множество спрятанных там металлических зернышек.

— Мы называем это Сокровенностью, — негромко пояснил Хаддек. — Отец передал нам это на хранение.

Атиум. Тысячи и тысячи частиц атиума. Сэйзед охнул.

— Атиумный запас Вседержителя… так он все это время был тут.

— Бо́льшая часть атиума никогда не покидала Ямы Хатсина, — продолжал Хаддек. — Там все время присутствовали поручители, но никогда не было инквизиторов, потому что Отец знал, что полностью доверять им нельзя. Поручители вскрывали жеоды в специальной комнате с металлическими стенами и вынимали зерна атиума. Знатные семейства перевозили пустые жеоды в Лютадель, не зная, что атиума в них нет. Тот атиум, который Вседержитель все же распределял среди аристократов, контролировался поручителями. Они перевозили его вместе с казной братства, пряча среди монет, чтобы Разрушитель не увидел, как частицы его тела везут в Лютадель караваны в сопровождении служителей-новичков.

Сэйзед стоял, точно громом пораженный. «Здесь… все это время. Недалеко от того места, где Кельсер собирал свое войско. Поблизости от Лютадели, без защиты вот уже несколько лет.

До чего же хорошо он был спрятан».

— Вы работали за атиум, — встрепенулся Сэйзед. — Договоры с кандра — их оплачивали атиумом.

— Да, — подтвердил Хаддек. — Мы должны были собирать все, что только можно. Что не попадало к нам, сжигали рожденные туманом. У некоторых знатных домов были небольшие запасы, но из-за налогов и поборов Вседержителя им рано или поздно приходилось расставаться с атиумом. И в конце концов он почти весь оказался тут.

Сэйзед снова посмотрел вниз.

«Какое сокровище, — подумал он. — Какая… мощь».

Атиум всегда отличался от остальных металлов. Все они, даже алюминий и дюралюминий, добывались в шахтах или создавались естественным образом. Но атиум появлялся только в одном месте, при загадочных и странных обстоятельствах. Он позволял делать то, что обычно было не подвластно ни алломантии, ни ферухимии.

Он позволял видеть будущее. Он был предназначен не для людей… а для богов.

Он был больше, чем просто металл. Он был концентрированной силой. Силой, в которой Разрушитель нуждался. Очень сильно нуждался.

* * *

Тен-Сун взобрался на вершину холма по такому глубокому слою пепла, что оставалось лишь порадоваться смене тела на лошадиное — волкодав такую преграду ни за что не смог бы одолеть.

Шел настолько сильный пеплопад, что кандра почти ничего не видел вокруг.

«Так я никогда не доберусь до Фадрекса…»

Даже стараясь изо всех сил, Тен-Сун двигался слишком медленно и не очень-то далеко сумел уйти от Обиталища.

На вершине холма он остановился, еле дыша.

И застыл. Земля перед ним полыхала.

Тириан, ближайшая к Лютадели Пепельная гора, возвышалась в некотором отдалении. Половину ее вершины снесло мощным извержением. Казалось, воздух наполнен языками пламени! Широкая равнина была залита жидкой лавой и окрасилась в яркий темно-красный цвет. Даже с того места, где стоял Тен-Сун, чувствовался жар.

Он стоял, утопая в пепле, и смотрел туда, где раньше находились деревни, рощи и дороги. Все исчезло, сгорело. Гора вдалеке треснула, и лава полилась с удвоенной силой.

«Клянусь Первым договором…» — подумал кандра в отчаянии.

Конечно, если обогнуть равнину с юга и продолжить путь на Фадрекс по дороге, ведущей из Лютадели… Почему-то Тен-Сун не сумел заставить себя это сделать.

Было уже слишком поздно.

* * *

Да, существуют шестнадцать металлов. Маловероятно, что Вседержитель об этом не знал. По меньшей мере знал о тех, что упоминал на пластинах в хранилищах.

Следует предположить, что он не поделился с человечеством своими знаниями по какой-то причине. Быть может, утаил их на крайний случай, как утаил последнюю частицу тела Охранителя, позволявшую превратить человека в рожденного туманом.

Или, возможно, просто решил, что людям хватит и уже известных десяти. Бывает, что излишние знания только вредят. Отчасти я сожалею о его решении. За тысячу лет правления Вседержителя родилось множество людей, чьи способности проснулись, но так и не были применены. Эти люди даже не ведали, что они туманщики, потому что про их металлы никто не знал!

Конечно, в итоге благодаря этому мы получили небольшое преимущество. Разрушителю никак не удавалось наделить инквизиторов силой дюралюминия — требовались алломанты, которые могли его воспламенять. Но, поскольку дюралюминиевые туманщики не знали о своих возможностях, они не жгли металл, и Разрушитель не мог их отыскать. Поэтому большинство инквизиторов остались без силы дюралюминия, за исключением некоторых особо важных вроде Марша, кому она досталась от рожденных туманом. Однако убивать рожденного туманом при помощи гемалургии ради одной из его шестнадцати способностей — пустая трата резервов. Разрушитель предпочитал переманивать рожденных туманом на свою сторону, тем самым получая полный доступ к их способностям.

72

Незадолго до того, как Вин добралась до Лютадели, начался дождь. Мелкий моросящий дождь, от которого стало холодно и сыро. Туман не рассеялся из-за дождя.

Вин зажгла бронзу. В отдалении ощущались алломанты. Рожденные туманом. Преследователи. Их было по меньшей мере дюжина, и они неслись прямо на нее.

Приземляясь на городскую стену, Вин чуть поскользнулась, потому что была босиком. Перед ней раскинулась Лютадель, даже сейчас казавшаяся величественной. Город, основанный тысячу лет назад Вседержителем, был построен над самим Источником Вознесения. За десять веков Лютадель разрослась, став самым важным и самым густонаселенным местом во всей империи.

И она умирала.

Вин выпрямилась, окидывая взглядом огромный город. Тут и там виднелись пожары. Огонь полыхал, несмотря на дождь, и казалось, что посреди трущоб и зажиточных кварталов горят сторожевые костры. Их света хватало, чтобы увидеть, какая разруха царит в Лютадели. Многие здания превратились в развалины. Улицы казались неестественно пустыми — никто не пытался тушить пожары, никто не прятался от огня в канавах.

Столица империи, некогда бывшая домом для сотен тысяч, словно обезлюдела. Ветер тронул мокрые от дождя волосы, и сразу зазнобило. Туман, как обычно, держался на некотором расстоянии. Вин была одна в самом большом городе на свете.

Нет. Не одна. Приближались слуги Разрушителя. Она сама привела их сюда, заставив поверить, что здесь они обнаружат атиум. Их будет столько, что Вин не справится. Она была обречена.

Этого она и добивалась.

Прыгнув со стены, Вин понеслась сквозь туман, пепел и дождь. На ней был туманный плащ — скорее дань ностальгии, чем необходимости. Тот самый плащ, который она носила раньше, — подаренный Кельсером в первую ночь обучения.

С плеском приземлившись на крышу дома, рожденная туманом снова прыгнула и понеслась над городом. Как-то одной дождливой ночью она уже посетила Кредикскую Рощу. Являлся ли дождь тревожным знамением? В глубине души Вин до сих пор считала, что лучше ей было тогда умереть.

Она опустилась посреди улицы и выпрямилась. Ленты туманного плаща развевались, пряча руки и грудь. Вот она — Кредикская Роща, Холм тысячи шпилей, дворец Вседержителя, место, где был спрятан Источник Вознесения.

Дворец стоял заброшенным с момента смерти Вседержителя. Жутковатое подобие симметрии выглядело еще более тревожным из-за тумана и пепла. Сломанные двери, разбитые окна. Кредикская Роща была так же мертва, как и город, над которым она когда-то властвовала.

Рядом возникла фигура.

— Здесь? — спросил Разрушитель. — Ты вела меня сюда? Мы уже обыскали это место.

Вин продолжала молча смотреть на шпили. Они казались черными металлическими пальцами, устремленными в еще более черное небо.

— Мои инквизиторы идут, — прошептал Разрушитель.

— Тебе не надо было появляться. — Вин не глядела в его сторону. — Ты должен был подождать, пока я открою место, где спрятан атиум. Теперь я не стану этого делать.

— Я уже не верю, что это место существует. Эх, дитя… — В голосе Разрушителя проступили отеческие нотки. — Поначалу я тебе поверил. Разумеется, я собрал все свои силы, чтобы принять твой вызов. Но когда ты направилась сюда, я понял, что это обман.

— Ты не можешь знать наверняка, — негромко возразила Вин.

По-прежнему шел тихий дождь.

Тишина.

— Не могу, — наконец вынужден был согласиться Разрушитель.

— Тогда попытайся заставить меня заговорить.

— Попытаться? Да ты понимаешь, кого я могу выставить против тебя, дитя? Понимаешь, что я воплощаю силы разрушения? Я всесокрушающая гора. Я волна, которая сметает все на своем пути. Я буря, для которой нет преграды. Я конец всего.

Вин продолжала глядеть вверх, на потоки дождя. Она не сомневалась в правильности принятого решения и точно знала, что следует делать. Пришло время захлопнуть ловушку для Разрушителя.

Она устала быть марионеткой.

— Ты его не получишь. Пока я жива.

Разрушитель закричал. Это был вопль первобытной ярости, крик существа, которое не могло справиться с жаждой уничтожения. Потом он исчез. Вспыхнула молния, ее свет волной прошел сквозь туман. Вин увидела, как в дождливой тьме к ней приближаются двенадцать фигур.

Окружают.

Повернувшись к расположенному неподалеку разрушенному зданию, рожденная туманом заметила, как на гору обломков взбирается еще один противник — обнаженный по пояс мускулистый человек. Капли дождя стекали по его коже, по пронзающим грудную клетку штырям. Из глазниц тоже торчали штыри; один был сдвинут, отчего раздробился край кости.

У обычных инквизиторов девять штырей. У того, что они убили вместе с Элендом, — десять. У Марша их оказалось больше двенадцати. Он тихо зарычал.

И началась битва.

Вин распахнула полы плаща, стряхнув с лент облако водяной пыли, и понеслась вперед. Тринадцать инквизиторов бросились на нее. Вин увернулась от нескольких топоров и оттолкнула двоих, воспламенив дюралюминий. Тварей отшвырнуло в сторону, а Вин отбросило алломантической отдачей.

Еще одного инквизитора она ударила ногами в грудь. Тот рухнул в лужу, подернутую пеплом, и Вин, наклонившись, ухватила один из его глазных штырей. Потом зажгла пьютер и потянула себя назад.

Рывок — и штырь вышел. Инквизитор заорал от боли, но не умер. Половина его лица превратилась в зияющую дыру. Вытащить один из глазных штырей было явно недостаточно для того, чтобы убить эту тварь.

Разрушитель в голове Вин рассмеялся.

Одноглазый инквизитор ринулся на нее, но рожденная туманом взлетела, потянув за один из металлических шпилей Кредикской Рощи. На лету осушила фиал с металлами, восстанавливая запас стали.

Следом взмыли десять фигур в черных одеждах. Марш пока остался внизу.

Стиснув зубы, Вин выхватила кинжалы и толкнула себя обратно, прямо на инквизиторов. Похоже, они ожидали, что она отпрыгнет в сторону. Воспользовавшись замешательством, рожденная туманом врезалась в одноглазого — они завертелись в воздухе — и вонзила кинжалы ему в грудь. Рассмеявшись сквозь зубы, инквизитор ударил Вин по рукам и пинком отшвырнул на землю.

Удар вышел достаточно сильным, но рожденная туманом все же сумела приземлиться на ноги. Инквизитор упал на спину, легко вскочил, вырвал из груди кинжалы и вдруг переместился…

Неестественно быстро. Вин не успела опомниться, как он, с плеском пролетев сквозь туман и дождь, схватил ее за горло.

«Я это уже видела, — подумала Вин, пытаясь освободиться. — Не только инквизиторы так умеют. Сэйзед. Его ферухимическая сила. Марш тоже ее использовал».

Вот откуда взялись новые штыри. У других инквизиторов их было меньше, чем у Марша, но они явно обладали необычными способностями. Силой. Скоростью. В каком-то смысле каждая из этих тварей была новым Вседержителем.

«Теперь ты понимаешь?» — спросил Разрушитель.

С криком Вин оттолкнулась от инквизитора дюралюминием, вырвалась из его хватки. Ногти твари расцарапали ей шею. Чтобы восстановить запасы стали, пришлось, скользя по мокрой мостовой, выпить последний флакон с металлами.

«Ферухимическая сила не бесконечна, — сказала себе Вин. — Даже алломанты ошибаются. Я смогу одержать верх».

Одной рукой рожденная туманом упиралась в мостовую, холодная дождевая вода доходила до запястья. Кельсер едва справился с одним инквизитором. Как же она собиралась выстоять против тринадцати?

Фигуры в промокших одеждах обступили со всех сторон. Вин пнула одного инквизитора ногой в грудь, потом потянула себя в сторону, чтобы увернуться от другого. Прокатившись по мокрой брусчатке и едва не подставив шею под обсидиановый топор, вскочила и, воспламенив пьютер, ударила еще одного противника по коленям.

Хрустнули кости. Инквизитор с криком рухнул навзничь. Вин оттолкнулась одной рукой и вскочила, потом зацепилась за шпили Кредикской Рощи и взлетела футов на десять, увернувшись сразу от нескольких ударов.

Снова приземлившись, схватила топор павшего инквизитора и отбила новый удар. Брызги воды, перемешанной с пеплом, полетели во все стороны.

«Ты не можешь сопротивляться, Вин, — произнес голос в голове. — Каждый удар лишь помогает мне. Ведь я же Разрушитель».

Очертя голову рожденная туманом бросилась на врагов; ударила кого-то топором в бок… Они рычали и крутились, но Вин держалась на шаг впереди, едва успевая уклоняться от их атак. Краем глаза, рожденная туманом, заметила, что инквизитор, которому она раздробила колени, уже поднялся и с улыбкой вернулся в бой.

Вин покачнулась, пропустив удар в плечо. Теплая кровь потекла по спине, но боль намертво заглушил пьютер. Восстановив равновесие, Вин крепче ухватилась за рукоять топора.

Инквизиторы надвигались. Стоя под дождем, Марш спокойно наблюдал. Штыри в его теле напоминали шпили Кредикской Рощи. Он пока не вмешивался в битву.

Вин зарычала и снова потянула себя в небо. Ускользнула от своих противников и начала прыгать от шпиля к шпилю. Двенадцать инквизиторов в развевающихся одеждах преследовали ее, точно стая воронов, но пока Вин их опережала. До поры до времени.

Внезапно рядом со шпилем, к которому она направлялась, появился инквизитор. Рожденная туманом с криком замахнулась топором, но тварь сначала оттолкнулась от шпиля, уходя из-под удара, а потом притянула себя назад. Вин пнула противника по ногам — оба кубарем полетели вниз — и в полете поймала его за шиворот.

Инквизитор оскалился и одним нечеловечески сильным движением выбил у нее топор. Тело противника, который явно использовал ферухимию, начало расти, поэтому он лишь рассмеялся, когда Вин схватила его за горло. И не заметил, что она осторожно потянула их обоих в сторону, изменив направление падения. Успел лишь изумиться, когда напоролся на один из малых шпилей. Вин увернулась, но продолжала держать инквизитора за голову, повиснув на ней всем своим весом. Рожденная туманом не видела, как тело противника разорвало на части, но когда опустилась на мостовую, в руках у нее осталась голова. В подернувшуюся пеплом лужу шлепнулся гемалургический штырь, туда же Вин бросила голову мертвой твари.

Марш яростно закричал. Рядом с Вин приземлились четыре инквизитора. Вин ударила одного, но он, двигаясь с ферухимической быстротой, схватил ее за ногу. Другой поймал ее руку и рванул в сторону. Вин высвободилась, но в нее тут же вцепился третий, и его хватку усиливали и алломантия, и ферухимия. Оставшиеся трое не заставили себя долго ждать. Их пальцы напоминали когти.

Глубоко вздохнув, Вин погасила олово и воспламенила дюралюминий, сталь и пьютер. Толкнула штыри инквизиторов. Изрыгая проклятия, противники разлетелись в разные стороны.

Вин упала на брусчатку. Внезапно боль в спине и шее сделалась невыносимой. Вин зажгла олово, чтобы очистить сознание, но все равно покачнулась, когда встала. Весь ее пьютер сгорел, и теперь она чувствовала себя словно в тумане.

Она попыталась бежать, но кто-то преградил ей дорогу. Это был Марш, по-прежнему молчаливый. Новая молния озарила туман.

Пьютер закончился. Вин истекала кровью от раны, которая убила бы любого другого. Не оставалось никаких шансов.

«Ну вот. Сейчас!» — подумала Вин.

Марш ударил. Ее отбросило на мостовую.

Ничего не произошло.

«Ну же! — думала Вин, пытаясь вобрать в себя силу тумана. Марш надвигался, темная фигура в ночи. Она почувствовала ужас. — Пожалуйста!»

Каждый раз туман помогал ей в момент наивысшего отчаяния. Таков и был ее безумный план: устроить так, чтобы угрожавшая опасность превзошла все мыслимые пределы, сделать ставку на туман, на то, что он поможет. Как уже помог два раза.

Марш опустился на колени рядом. В усталом сознании Вин с быстротой молнии один за другим всплыли несколько образов.

Вот Камон замахивается на нее массивной лапищей. Вин скорчилась в темном углу, под дождем, в боку саднит глубокий порез. А вот к ней поворачивается Зейн. Они на вершине крепости Гастинг, по его руке медленно течет кровь.

Вин попыталась уползти по скользкой холодной брусчатке, но вместо этого едва сумела пошевелиться. Марш наступил на ногу, сломав кость. Рожденная туманом закричала от страшной леденящей боли, и не было пьютера, чтобы смягчить удар. Вин попыталась схватить один из штырей Марша, но инквизитор лишь сильней прижал сломанную ногу.

«Теперь, — ласково проговорил Разрушитель, — мы начнем. Где атиум, Вин? Что тебе о нем известно?»

— Пожалуйста… — прошептала Вин, обращаясь к туману. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Но туман был равнодушен к мольбам. Когда-то он игриво кружился рядом, но сейчас — как и весь последний год — держался чуть в стороне. Вин плакала, тянулась к нему, но туман сторонился ее, как чумной.

Как и инквизиторов.

Твари окружили со всех сторон, в ночи они казались Вин темными силуэтами. Марш схватил ее за руку и дернул на себя. Треснула кость — Вин снова закричала.

Прошло уже много времени с тех пор, как ее пытали в последний раз. Мир улиц был жесток, но за последние несколько лет удалось про все забыть. Она стала рожденной туманом. Стала сильной. Могла себя защитить.

«Не в этот раз, — поняла Вин сквозь помрачившую разум боль. — Сэйзед не придет ко мне. Кельсер не спасет меня. Даже туман меня бросил. Я одна».

У нее застучали зубы. Марш схватил за другую руку. Обратил к Вин свои металлические глаза, но выражение его лица было невозможно прочитать. Потом хрустнула кость.

Вин закричала — больше от страха, чем от боли.

* * *

Марш слушал крики жертвы и наслаждался. Улыбнувшись, он потянулся к еще не сломанной ноге. Если бы Разрушитель не удерживал его, инквизитор мог бы убить.

«Нет…» — запретила крошечная частичка в сознании Марша.

Шел дождь, и ночь была прекрасна. Лютадель лежала перед ним в погребальном убранстве; кое-где, несмотря на сырость, еще продолжались пожары. Как же он жалел, что опоздал к началу бунта и не увидел, как на улицах воцарилась смерть. Марш улыбнулся, чувствуя в себе растущую жажду убийства.

«Нет», — снова подумал он.

Почему-то инквизитор знал, что приближался конец. Земля дрожала под ногами, и пришлось даже опереться одной рукой о мостовую, перед тем как сломать другую ногу Вин. Наступил последний день. Эту ночь мир не переживет. Марш ликующе расхохотался, полностью отдавшись жажде крови, и продолжил ломать кости Вин.

«НЕТ!»

Он точно вдруг проснулся. Руки по-прежнему двигались согласно приказам, но разум взбунтовался. Марш увидел пепел, дождь, кровь, сажу — и содрогнулся от отвращения. Вин лежала перед ним полумертвая.

«Она была Кельсеру все равно что дочь, — подумал он, ломая ей пальцы. Она кричала. — Дочь, которой у них с Мэйр так и не было.

Я сдался. Как и тогда, с восстанием».

Это был позор всей его жизни. Много лет назад, до Крушения, Марш был предводителем восстания скаа. Но он сдался. Отступил, отказался руководить повстанцами. И сделал это всего лишь за год до того, как они, с Кельсером во главе, наконец-то покончили с Последней империей. А Марш сдался. Прямо перед тем, как они победили.

«Нет, — подумал он, принимаясь за вторую руку жертвы. — Это не повторится. Я не сдамся опять!»

Рука инквизитора потянулась к ее ключице, и внезапно что-то блеснуло в ухе Вин. Ее сережка. Она когда-то рассказывала…

«Я ничего не помню», — прошептал в памяти голос Вин из прошлого.

Из того времени, когда они разговаривали на милой веранде в особняке Рену. Как раз перед тем, как Марш внедрился в ряды Стального братства.

Вин рассказывала о своей безумной матери.

«Рин говорил, что однажды он вернулся домой и увидел, что моя мать вся в крови. Она убила мою сестру-младенца. Меня почему-то не тронула — просто воткнула мне в ухо серьгу…»

«Не доверяй тем, в ком есть металл, — написал Призрак. — Даже маленькой частицы достаточно, чтобы испортить человека».

«Даже маленькой частицы…»

Присмотревшись, инквизитор понял, что серьга, кривая и неровная, очень похожа на маленький штырь.

Марш не раздумывал. Не дал Разрушителю ни секунды. Возбуждение от того, что он убивал Героя Веков, ослабило контроль Разрушителя сильней, чем что бы то ни было. Призвав на помощь все остатки своей воли, Марш протянул руку.

И вырвал серьгу из уха Вин.

* * *

Вин распахнула глаза. Ее покрывали вода и пепел. Тело горело от боли, и эхо требовательных криков Разрушителя все еще гуляло под сводами черепа.

Но сам голос смолк. Оборвался буквально на полуслове…

«Что?»

Туман почти что кинулся навстречу. Потек вдоль тела, притягиваемый алломантическим горением олова, которое Вин поддерживала почти безотчетно. Он кружился, как раньше, игривый и дружелюбный.

Она умирала. В этом не было сомнений. Марш переломал ей все кости и явно был не в себе. Он закричал, схватившись за голову. Потом потянулся к топору. Вин не могла бы убежать, даже если бы захотела.

К счастью, боль утихала. Все утихало. Надвигалась чернота.

«Пожалуйста», — подумала она, в последний раз обратившись к туману.

Внезапно он показался очень знакомым. Неужели она когда-то испытывала схожее чувство? Если да, то когда же это произошло?

«У Источника Вознесения, разумеется, — прошептал голос в ее голове. — Это ведь, в конце концов, та же самая сила. В твердом виде — то, что ты дала Эленду. В жидком — то, что было в бассейне. И в виде пара — в воздухе, в ночи. Она прятала тебя. Она защищала тебя.

Она делала тебя сильной».

Вин судорожно вздохнула, вдыхая воздух — и туман. И вдруг стало тепло. Туман проникал в тело, наполняя его силой. Она вся вспыхнула, словно металл, и боль мгновенно исчезла.

Марш замахнулся топором, намереваясь одним ударом снести ей голову.

Но Вин поймала его руку.

* * *

Инквизиторы, как уже было сказано, обладают способностью видеть сквозь медные облака. Эту силу легко понять, если учесть, что многие инквизиторы до своей трансформации были ищейками, поэтому их бронза впоследствии стала в два раза сильнее.

И есть по крайней мере еще один случай, когда человек приобрел способность видеть сквозь медные облака. Эта девушка была рожденной туманом, а ее сестра — ищейкой. Дар убитой сестры перешел к рожденной туманом вместе с орудием убийства — штырем, — удвоив силу бронзы. Отсюда и способность видеть сквозь медные облака, создаваемые более слабыми алломантами.

73

Туман изменился.

Тен-Сун вскинул голову и присмотрелся. Измученный и обессиленный, он лежал на вершине холма, расположенного у самой границы лавового поля, которое преградило путь на восток. Онемение в мышцах — признак смертельной усталости. Даже Благословение Силы не было безграничным.

С огромным трудом поднявшись, Тен-Сун огляделся по сторонам. Перед ним простирались бесконечные поля пепла; даже след, который он оставил, когда пробирался на вершину холма, уже почти засыпало. Впереди горела лава. Но что-то изменилось. Что именно?

Туман клубился и куда-то плыл. Обычно он двигался хаотично: одни потоки текли в одном направлении, другие образовывали противоположные течения. Часто в тумане возникали реки. Как правило, они подчинялись ветру, но эта ночь была тихой.

Туман тек… лишь в одну сторону. Тен-Сун наконец-то это заметил и подумал, что очень немногое, увиденное им на протяжении всей жизни, могло сравниться с подобным зрелищем. Туман не кружился или клубился, а двигался с явной целеустремленностью. Туман обтекал кандру с двух сторон, как будто тот был камнем посреди огромной эфемерной реки.

Туман направлялся к Лютадели.

«Может быть, еще не поздно!» — подумал Тен-Сун, чувствуя пробуждение надежды.

Он встряхнулся и галопом поскакал в обратном направлении.

* * *

— Бризи, тебе надо это увидеть.

Гасильщик потер глаза и посмотрел на Альрианну, которая сидела в ночной рубашке у окна. Было уже поздно — совсем поздно. Давно пора спать.

Бриз взглянул на стол — на договор, над которым трудился. Подобными вещами должны были заниматься Сэйзед или Эленд.

— Знаешь, я четко помню, как просил Кельсера не поручать мне что-то важное. Править королевствами и городами — работа для дураков, а не для воров! Государственная власть слишком уж ненадежна, чтобы обеспечивать стабильный доход.

— Бризи! — Альрианна грубо дернула его эмоции.

Вздохнув, гасильщик встал из-за стола.

— Ладно, — проворчал он, а про себя подумал: «Ну вот честно — как же вышло, что в маленькой шайке Кельсера было столько грамотных людей, а управление городом досталось именно мне?»

Он подошел к Альрианне и выглянул из окна:

— И что же я должен увидеть, дорогая? Я не…

Бриз замолчал и нахмурился. Продолжавшая смотреть в окно Альрианна с тревогой прикоснулась к его руке.

— А вот это и впрямь странно, — произнес гасильщик.

Снаружи, словно огромная река, чье течение становилось все быстрее, тек туман.

Дверь в комнату распахнулась. Бриз подпрыгнул, Альрианна взвизгнула. На пороге обнаружился Призрак, все еще наполовину забинтованный.

— Соберите людей, — держась за дверной косяк, чтобы не упасть, прохрипел юноша. — Надо поторопиться.

— Мальчик мой, — растерялся Бриз. Альрианна вцепилась в его руку. — Мальчик мой, что с тобой? Ты же должен быть в постели!

— Собери их, Бриз! — Голос Призрака прозвучал вдруг непривычно властно. — Веди всех в пещеру, в хранилище. Загони туда как можно больше народу! Поскорее! У нас осталось совсем мало времени.

* * *

— Что ты об этом думаешь? — вытирая лоб, спросил Хэм.

Из раны снова начала сочиться кровь и струйкой потекла по его лицу.

Эленд покачал головой — он почти задыхался; прислонился к неровному каменному выступу и закрыл глаза. Несмотря на пьютер, его трясло от усталости.

— Мне сейчас как-то не до тумана, Хэм, — прошептал император. — Я с трудом соображаю.

Громила пробормотал что-то утвердительное. Вокруг кричали и умирали люди, сражаясь с бесконечным морем колоссов. Некоторое количество тварей удалось заманить в каменный коридор, ведущий в Фадрекс, но настоящие сражения происходили на скалистых уступах, окружавших город. Слишком много колоссов, уставших ждать, карабкались и карабкались по скалам, чтобы вступить в битву.

Под командованием Эленда оказалось неожиданно много алломантов, но большинство не имели опыта, потому что ничего не знали о своих способностях до этого самого дня. Эленд, который сам по себе был армией, носился вдоль передовой, пробивая бреши в рядах противника, в то время как Сетт осуществлял тактическое руководство.

Снова крики. Снова смерть. Металл сталкивается с металлом, камнем и плотью.

«Почему? — с отчаянием думал Эленд. — Почему я не могу их защитить?»

Он разжег пьютер, глубоко вздохнул и выпрямился.

Туман тек над его головой, словно притянутый какой-то невидимой силой. На мгновение Эленд застыл, позабыв про усталость.

— Лорд Венчер! — позвал кто-то.

Эленд обернулся на звук. По камням к нему карабкался юный гонец с широко раскрытыми глазами.

«Ох нет…» — Эленд весь напрягся.

— Мой господин, они отступают! — выкрикнул парнишка, резко остановившись перед Элендом.

— Что? — не понял Хэм.

— Это правда, мой господин. Они отошли от городских ворот! Колоссы. Они уходят.

Эленд тотчас же бросил монету и взмыл в небо. Туман струился, словно миллион тончайших ниток, тянущихся на восток. Внизу мелькали темные туши колоссов, убегавших в том же направлении.

«Их так много, — приземлившись на скалу, подумал Эленд. — Мы бы никогда их не победили. Даже при помощи алломантов».

Но они уходили. Убегали с нечеловеческой скоростью…

К Лютадели.

* * *

Вин сражалась точно буря, расшвыривая инквизиторов одного за другим так, что только брызги дождевой воды летели во все стороны.

Она должна была уже умереть. У нее закончился пьютер, и все же она чувствовала, как он полыхает внутри — ярче, чем когда бы то ни было. Словно само кроваво-красное солнце горело внутри Вин, текло расплавленной лавой по венам.

Отдача от каждого стального толчка или железного рывка была такой, словно их усиливал дюралюминий. И запасы металлов не иссякали. Наоборот, все прибывали. Казались безграничными. Вин сомневалась, что понимает происходящее, зато не сомневалась кое в чем другом.

Сражение с тринадцатью инквизиторами перестало быть невозможным.

С криком отбросив в сторону одного из них, Вин увернулась от пары топоров. Пригнулась, потом прыгнула, пролетела сквозь дождь и опустилась рядом с Маршем, который все еще не пришел в себя после того, как она переродилась и отшвырнула его прочь.

Инквизитор вскинул голову, наконец-то сфокусировал взгляд, потом выругался и откатился в сторону. Кулак Вин обрушился на брусчатку и взметнул волну темной дождевой воды, забрызгав руки и лицо, оставив после себя следы сажи.

Рожденная туманом посмотрела на Марша. Он стоял, обнаженный до пояса, его штыри блестели в темноте.

С улыбкой развернувшись к инквизиторам, которые надвигались со спины, Вин отбила удар топора. Неужели эти твари казались ей быстрыми? Ощущая в себе бесконечный пьютер, она могла двигаться почти так же, как сам туман. Легко. Быстро.

Свободно.

В небе началась буря, когда Вин атаковала, поддавшись кипевшему внутри бешенству. Туман кружился вокруг ее руки, когда она ударила инквизитора. Туман танцевал перед ней, когда она поймала топор павшей твари и отсекла им руку другого монстра. Следующим ударом Вин отрубила ему голову, и быстрота ее движений потрясла оставшихся в живых противников.

«Два трупа».

Инквизиторы снова пошли в атаку. Отпрыгнув назад, рожденная туманом притянула себя к одному из шпилей — «воронья стая» понеслась следом, — ударилась о него ногами и взлетела, дернув за штыри одного инквизитора. Новая сила позволяла сделать это с легкостью. Намеченная жертва устремилась вперед, опережая собратьев.

Когда они столкнулись в полете, Вин потянула за глазные штыри и вырвала. Потом пнула монстра и оттолкнулась от штырей в его груди.

Вин взлетела, а труп с огромными дырами на месте глаз кубарем полетел вниз. Она знала, что инквизиторы могут утратить некоторые штыри и выжить, но выдернуть оба глазных штыря оказалось достаточным.

«Три».

Инквизиторы достигли шпиля, от которого оттолкнулась рожденная туманом, и взмыли в воздух следом. Вин улыбнулась, бросила штыри, которые все еще держала в руках, — те ударили одного из инквизиторов в грудь, — и толкнула. Бедолагу бросило вниз и с такой силой приложило о крышу, что несколько его собственных штырей вылетели прочь из тела. Сверкнув в воздухе, они упали рядом с неподвижным телом.

«Четыре».

Туманный плащ развевался на ветру, когда Вин снова взмыла в небо. Восемь инквизиторов по-прежнему гнались за ней. Раскинув руки, рожденная туманом начала падать. А потом толкнула.

Она еще не осознавала, насколько могущественной силой обладает теперь. Новые способности были явно сродни дюралюминию, поскольку можно было воздействовать на штыри, находящиеся внутри тела инквизитора. Всесокрушающий алломантический толчок легко разбросал всю стаю преследователей. Металлическому шпилю тоже досталось.

Каменное основание здания взорвалось, взметнув облако каменной крошки и пыли, и шпиль, пробив крышу, рухнул вниз. А Вин полетела вверх.

Очень быстро.

Она мчалась в небе, пронзая туман, и внезапное ускорение оказалось испытанием даже для ее тела, усиленного туманом.

Вин вылетела из тумана на открытый воздух, словно рыба, выпрыгнувшая из воды. Прямо под ней была земля, укутанная громадным белым одеялом. А вокруг пустота. Непривычная, тревожная. Над Вин горели миллионы звезд, которыми обычно могли любоваться только алломанты. Звезды походили на глаза давно умерших.

Сила, толкавшая вверх, иссякла, и Вин медленно закружилась. Под ногами расстилалась белизна тумана — над головой светили звезды. От туманного покрова тянулось что-то вроде веревки, точно готовое в любой момент затянуть обратно. Туман неторопливо кружился, превращаясь в белый водоворот.

И сердце этого водоворота находилось прямо под Вин.

Она стремительно рухнула назад, к земле. Вошла в туман, и он устремился следом. Падая, Вин чувствовала, как туман вращается вокруг ее тела громадной спиралью, величиной с целую империю. Она открылась ему, и туманный вихрь сделался сильнее.

Спустя несколько мгновений появилась Лютадель, похожая на большой черный рубец. Вин падала прямиком на бывший дворец Вседержителя, чьи шпили, точно гигантские пальцы, указывали на нее. Инквизиторы находились по-прежнему там — ожидали на плоской крыше. Восемь, не считая Марша: видимо, последний толчок рожденной туманом бросил девятого инквизитора на шпиль, и это вырвало из его спины главный штырь.

«Пять», — подумала Вин, приземляясь на небольшом расстоянии от противников.

Если всего один толчок подбросил ее настолько высоко, что она оказалась над туманом, что случится, если она направит его наружу?

Вин спокойно ждала, пока инквизиторы начнут атаку. В их движениях проскальзывало явное отчаяние. Что бы ни происходило с Вин, Разрушитель явно был готов рискнуть всеми своими тварями в надежде убить ее до того, как трансформация будет завершена. Туман тянулся к Вин, двигаясь все быстрее и быстрее, точно вода, уходящая в водосточную трубу.

Когда противники оказались совсем близко, рожденная туманом снова толкнула со всей силой, на какую только была способна, одновременно усилив собственное тело мощной вспышкой пьютера. Затрещал камень. Закричали инквизиторы.

И Кредикская Роща взорвалась.

Башни рухнули. Двери вырвало из проемов. Окна разлетелись на осколки. Целые блоки вылетали прочь из стен, здание полностью рассыпалось. Вин закричала, продолжая толкать, и земля вздрогнула у нее под ногами. Остаточные следы металлов были и в камне, поэтому все, что ее окружало, устремилось прочь с неимоверной силой.

Охнув, Вин прекратила толкать. Втянула воздух, чувствуя капли дождя. Дворец Вседержителя исчез, превратился в руины, посреди которых, словно от удара, образовался кратер.

Из-под обломков здания вырвался инквизитор; вместо одного его глазного штыря зияла дыра, по лицу текла кровь. Вин подняла руку, одновременно удерживая равновесие и начиная тянуть. Голова твари дернулась, второй штырь вылетел из глазницы. Противник рухнул лицом вниз, а Вин поймала штырь и толкнула его в другого противника. Тварь вскинула руку, пытаясь остановить, но Вин, словно и не заметила его усилий. Инквизитора отбросило ударной волной, и он врезался в остатки стены. Штырь же продолжал свой путь, будто рыба, плывущая против течения; вошел противнику в лицо и с хрустом пригвоздил его голову к граниту.

«Шесть и семь».

Вин тихо пробиралась через развалины, вокруг вихрился туман. Над головой он образовал воронкообразную тучу, нацеленную на Вин. Это походило на ураган, но ветра не было — просто кружащийся, клубящийся, послушный ее мысленным приказам туман.

Переступив через придавленный обломками труп инквизитора, Вин пнула его голову, чтобы убедиться, что тварь и в самом деле мертва.

«Восемь».

Трое бросились на нее одновременно. Развернувшись, Вин потянула упавший шпиль. Массивный кусок металла, почти такой же огромный, как и само здание, взмыл в воздух. Рожденная туманом, точно дубинкой, ударила им инквизиторов, повалив всех троих.

«Девять. Десять. Одиннадцать».

Началась гроза. Дождь прекратился, пока Вин исследовала развалины дворца, выискивая движение голубых алломантических лучей. Один слабо подрагивал, и она подняла и отбросила в сторону огромный мраморный диск. Под ним оказался стонущий инквизитор. Потянувшись к нему, Вин обнаружила, что ее рука источает туман. Теперь он не просто был вокруг, а сочился из тела, из каждой поры ее кожи. Стоило выдохнуть, как появилось облачко тумана, которое тотчас же засасывало в вихрь над головой.

Вин схватила инквизитора. Его раны начали заживать от действия ферухимической силы, и он начал сопротивляться, делаясь сильнее. Но даже невероятная мощь ферухимии мало что значила для Вин. Она легко выдрала штыри из глазниц и отпустила труп, позволив ему рухнуть обратно в кучу обломков.

«Двенадцать».

Последнего инквизитора Вин обнаружила скорчившимся в большой луже дождевой воды. Марш. У него были сломаны кости и отсутствовал один из штырей в боку. Из раны текла кровь, но этого оказалось явно недостаточно, чтобы его убить. Инквизитор обратил к ней свои металлические глаза. Его лицо выглядело застывшим.

Вин помедлила, глубоко дыша, чувствуя, как дождевая вода стекает по рукам и капает с пальцев. Продолжая гореть изнутри, она посмотрела вверх, на туманный вихрь. Он выглядел внушительно. Нет, она еще не до конца осознала, что за сила проходит сквозь ее тело.

Вин снова посмотрела вниз.

«Это не Марш, — подумала она. — Брат Кельсера давно умер. Это что-то другое. Это Разрушитель».

Ураган близился к завершению, туман кружился все быстрее и становился все более плотным, а потом последние языки втянулись в него — втянулись в тело Вин. И туман исчез…

Высоко в небе светили звезды, падали хлопья пепла. Непривычный ночной пейзаж, темный, ясный и спокойный, вызывал жутковатое ощущение. Даже когда Вин зажигала олово, позволявшее видеть куда больше того, что видели обычные люди, туман все равно никуда не девался. Ночь без тумана казалась… неправильной.

Вин начала дрожать. Потом судорожно вздохнула, ощущая, как внутри все сильней и сильней разгорается пламя. Она и не знала, что алломантия может быть такой. Она словно никогда раньше ее не понимала. Эта сила превосходила то, что давали металлы, превосходила обычные толчки и рывки. Это было поистине грандиозно. Мощь, которую люди использовали, но не осознавали.

Вин с трудом открыла глаза. Оставался еще один инквизитор. Она заманила их в Лютадель, заставила открыться и тем самым подготовила ловушку для того, кто значительно превосходил по силе. И туман ответил ей.

Пришло время закончить начатое.

* * *

Марш, совершенно обессиленный, наблюдал за тем, как Вин опускается рядом с ним на колени. Дрожа, она потянулась к одному из его глазных штырей.

Он ничего не мог сделать, потому что истратил бо́льшую часть целительной силы, хранившейся в метапамяти, а остаток уже не мог его спасти. Отложенную жизненную энергию можно было тратить с разной скоростью: исцелиться лишь немного, но очень быстро или подождать и восстановиться медленно, зато полностью. Так или иначе, он умрет, как только Вин вытащит штыри.

«Наконец-то, — подумал Марш с облегчением, когда она схватила первый штырь. — То, что я сделал… оно сработало. Почему-то…»

Он ощущал гнев Разрушителя, чувствовал, что хозяин понял свою ошибку. В конечном счете Марш сыграл свою роль. Он не сдался. Мэйр бы им гордилась.

Вин вытащила штырь. Было, конечно, больно — намного больнее, чем он мог бы предположить. Он закричал от боли, но и от радости, а Вин протянула руку ко второму штырю.

И замерла. Марш нетерпеливо ждал. Она вздрогнула, потом закашлялась и сжалась. Стиснула зубы, подалась вперед, ее пальцы коснулись штыря.

А потом вдруг исчезла.

Остались лишь туманные очертания женской фигуры. Они тоже вскоре растворились, и Марш остался в одиночестве посреди развалин, с полыхающей от боли головой, мокрый и перепачканный в саже.

* * *

Однажды она спросила Разрушителя, почему он выбрал именно ее. Изначальный ответ прост. Выбор никак не был связан с личностью, привычками или даже алломантическими способностями.

Просто Разрушитель не сумел найти второго ребенка, который мог бы получить нужный гемалургический штырь — такой, что наделил бы улучшенной силой бронзы, позволяющей определить местонахождение Источника Вознесения. У нее была безумная мать, сестра, обладающая даром ищейки, а сама она была рожденной туманом. Именно такое сочетание и искал Разрушитель.

Были и другие причины, конечно. Но сам Разрушитель о них не знал.

74

Тумана не было.

Эленд стоял на одном из уступов, окружавших Фадрекс, и в свете восходящего солнца оглядывал округу. После ночного отдыха он чувствовал себя гораздо лучше, хотя тело все еще болело: ныла рана на руке и ушиб, который он получил, неосторожно позволив колоссу толкнуть себя в грудь. Другой от такого удара бы не оправился.

Пространство перед городом было усеяно трупами колоссов, особенно много их скопилось в коридоре, который вел в Фадрекс. Пахло смертью и запекшейся кровью. Среди синекожих мертвецов трупы людей попадались гораздо чаще, чем Эленд мог бы принять. Тем не менее Фадрекс выжил — пусть даже благодаря появившимся в последний момент нескольким тысячам алломантов и неожиданному отступлению колоссов.

«Почему они ушли? — задался вопросом Эленд. К радости примешивалась невольная досада. — И быть может, самое важное: куда они ушли?»

Эленд повернулся на звук шагов и увидел, как Йомен, по-прежнему облаченный в одежды поручителя, пыхтя поднимается к нему по грубо высеченным в скале ступеням. Никто не ждал, что он будет сражаться. В конце концов, он был мыслителем, а не воином.

«Как я», — криво улыбаясь, подумал Эленд.

— Туман исчез, — сообщил Йомен.

Эленд кивнул:

— И дневной, и ночной.

— Скаа спрятались, когда это случилось. Некоторые все еще отказываются покидать дома. Они веками боялись выходить наружу по ночам из-за тумана. Теперь его нет, и это кажется им настолько противоестественным, что они снова прячутся.

Эленд устремил взгляд вдаль. Туман исчез, но пеплопад не ослабевал. Тела воинов, погибших ночью, были уже почти погребены под пеплом.

— Солнце всегда светило так жарко? — поинтересовался Йомен, вытирая лоб.

Впервые заметив, что и впрямь слишком жарко, Эленд нахмурился. Час был довольно ранний, но казалось, будто уже полдень.

«Что-то пошло не так, — подумал император. — Совсем не так. И даже еще хуже».

Пепел наполнял воздух, перемещаясь вместе с ветром, покрывал все вокруг. И жара… разве не должно было стать холоднее из-за того, что возросло количество пепла, который блокировал солнечный свет?

— Соберите отряды, Йомен, — приказал Эленд. — Пусть поищут, не остался ли среди трупов кто живой. Потом надо приказать всем перейти в подземное хранилище. Солдаты пусть готовятся к… Не знаю к чему.

— Звучит так, словно вас тут не будет, — нахмурился Йомен.

— Не будет. — Эленд посмотрел на восток.

Вин по-прежнему находилась где-то там. Он не понимал, почему она сказала про атиум то, что сказала, но верил ей. Возможно, намеревалась с помощью лжи отвлечь Разрушителя. Эленд подозревал, что каким-то образом жители Фадрекса были обязаны ей своими жизнями. Вин заставила колоссов уйти. Она явно что-то поняла — что-то такое, о чем Эленд даже не догадывался.

«Она всегда жаловалась, что не умеет мыслить, как подобает ученому, — подумал он, пряча улыбку. — Но это лишь потому, что ей не хватает образования. Она в два раза смышленее доброй половины „гениев“, которых я знал при дворе».

Нельзя бросать ее в одиночестве. Он должен ее найти. А потом… что ж, Эленд не знал, что они будут делать потом. Быть может, отыщут Сэйзеда? Как бы там ни было, в Фадрексе он сделал все, что смог. Император двинулся к ступенькам, намереваясь отыскать Хэма и Сетта. Однако Йомен схватил его за плечо.

Эленд повернулся.

— Я ошибся в вас, Венчер. Все, что я говорил про вас, было незаслуженным.

— Вы впустили меня в город, когда моих людей окружили наши собственные колоссы, — возразил Эленд. — Не важно, что́ вы про меня говорили. По моим меркам вы хороший человек.

— Но вы не правы по поводу Вседержителя. На все его воля.

В ответ Эленд просто улыбнулся.

— Меня не волнует, что вы в это не верите, — поднимая руку ко лбу, продолжал Йомен. — Я кое-что понял. Вседержителю нужны и верующие, и неверующие. Мы все — часть его плана. Держите. — С этими словами Йомен снял зернышко атиума со лба. — Последнее. Вам оно может пригодиться.

Эленд принял металлический шарик, покатал его в пальцах. Он никогда не жег атиум. На протяжении многих лет его семья надзирала за добычей этого металла, но к тому времени, когда сам Эленд стал рожденным туманом, он уже потратил все, что имел, или отдал Вин.

— Как вы это сделали, Йомен? Как вы заставили меня поверить в то, что вы алломант?

— Я и есть алломант, Венчер.

— Но не рожденный туманом, — уточнил Эленд.

— Нет. Я провидец — атиумный туманщик.

Эленд кивнул. Раньше он считал, что такое невозможно, однако теперь сложно было полагаться на какие-то предположения.

— Вседержитель знал о вашей силе?

Йомен улыбнулся:

— Некоторые секреты он стерег очень хорошо.

«Атиумные туманщики, — подумал Эленд. — Значит, есть и другие… золотые туманщики, электрумные туманщики…»

Поразмыслив еще немного, он понял, что некоторых — алюминиевых и дюралюминиевых — все же не существует, потому что эти металлы можно было использовать только в сочетании с другими.

— Атиум был слишком ценен, чтобы тратить его на выявление алломантов, — пояснил Йомен, отворачиваясь. — Моя сила никогда не казалась мне особенно полезной. Насколько часто случается, чтобы наличие атиума совпадало с желанием его тотчас же использовать? Берите и отправляйтесь на поиски своей супруги.

Эленд на миг замер, потом спрятал атиум и удалился, чтобы проинструктировать Хэма. Через несколько минут он уже несся прочь от города, отчаянно стараясь лететь на подковах так, как его учила Вин.

* * *

Гемалургический штырь, пронзивший человеческое тело, давал Разрушителю некоторую возможность влиять на самого человека. Однако очень многое зависело от силы духа последнего.

В большинстве случаев — с учетом размера штыря и продолжительности его применения — одного штыря хватало лишь для минимального воздействия Разрушителя на человека. Он мог появляться перед своей жертвой, слегка искажать ход ее мыслей, заставлять не замечать в себе некоторые странности — к примеру, настойчивое желание хранить и носить простую металлическую серьгу.

75

Сэйзед собрал свои заметки, аккуратно сложив тонкие листы металла. Хранитель понимал, что только так можно уберечь записи от Разрушителя, но необходимость пользоваться металлом вместо бумаги все равно раздражала. Тонкие пластинки легко царапались, их нельзя было сшить.

Старейшины кандра предоставили ему помещение, которое оказалось на удивление роскошным для пещеры. По всей видимости, кандра любили удобства не меньше людей — одеяла, подушки, тюфяки. Некоторые даже носили одежду, а у тех, кто от нее отказался, Истинные тела были лишены гениталий. Из-за этого у Сэйзеда возникало много вопросов. Раз кандра размножались посредством превращения из туманных призраков, то, соответственно, гениталии оказались излишни. Однако кандра осознавали себя в женском или мужском роде, причем пол каждого определялся совершенно точно. Как же им это удавалось? Случайный выбор? Или и в самом деле знали, кем бы стали, родись они людьми, а не туманными призраками?

Сэйзед очень жалел, что не оставалось времени на изучение их общества. Пока что все, чем он занимался в Обиталище, было так или иначе связано с Героем Веков и террисийской религией. Он написал целую стопку заметок. Записи на удивление походили на те, что лежали в матерчатой папке, и это расстраивало.

Террисийская религия, как и следовало ожидать, уделяла очень много внимания знаниям и наукам. Мироносцы — так раньше называли хранителей — были святыми мужчинами и женщинами, которые передавали знания, а также несли сведения о боге по имени Терр. Это слово на древнем террисийском языке означало «охранять». Ядро религии составляли истории о том, как Охранитель — или Терр — и Разрушитель соперничали друг с другом; а также различные пророчества о Герое Веков, который считался наследником Охранителя.

Кроме пророчеств, мироносцы учили свой народ умеренности, вере и пониманию. Провозглашали, что лучше строить, чем ломать, — в этом заключался главный принцип их учения. И конечно, описания ритуалов, обрядов, инициаций, правил поведения… Все это выглядело достойно, но едва ли необычно. Даже особое внимание по отношению к наукам встречалось в нескольких десятках других религий, которые Сэйзед уже изучил.

Это почему-то расстраивало. Просто еще одна религия.

А чего же он ждал? Какой-то невероятной доктрины, которая раз и навсегда докажет, что бог существует? Сэйзед чувствовал себя дураком. Более того, чувствовал себя обманутым. Ради чего он пересек империю, ликуя и предвкушая открытие? Просто еще немного слов. Красивых слов, подобных тем, что хранились в его папке, но едва ли убедительных. Неужели он должен был в них поверить просто потому, что этой вере следовал его народ? Почему люди вообще следовали той или иной религии?

Ничто не говорило о том, что Тиндвил была жива. Раздосадованный, Сэйзед окунулся в метапамять, в содержавшиеся там записи хранителей — дневники, письма и другие источники, из которых ученые по крупицам собирали сведения о былых верованиях. Просматривал их, размышлял, перечитывал.

Что же заставляло с такой готовностью обращаться в ту или иную веру? Может быть, причина заключалась в обществе: верили просто потому, что так было принято? Сэйзед читал и пытался убедить себя, что эти люди просто не отличались большим умом и никогда по-настоящему не задавались вопросами веры. Разумеется, они бы заметили нестыковки и противоречия, если бы хоть раз попытались все осмыслить.

Сэйзед сидел с закрытыми глазами; в памяти его, словно сокровища, громоздились дневники, письма… Нет, эти люди вовсе не были глупцами, и постепенно Сэйзед начал осознавать нечто. Нечто о мире, о чувствах, о тех, кто верил.

Раньше он обращал внимание лишь на сами религиозные доктрины — сейчас же вдруг переключился на тех, кто им следовал, опираясь на то, что было о них известно. Раз за разом перечитывая написанные ими слова, он вдруг обнаружил, что верования нельзя отделять от верующих. Сами по себе религии интереса не представляли. Но когда Сэйзед обратился к людям и по-настоящему стал изучать их, ему открылись закономерности.

Почему они верили? Потому что видели чудеса. Обычные совпадения верующие считали знаками. Любимый человек излечился от болезни, состоялась удачная сделка, приключилась встреча с давно потерянным другом. Вовсе не великие доктрины или радикальные воззрения превращали людей в верующих. Все дело было в магии окружающего мира.

«Что там говорил Призрак? Что вера основана на доверии. Доверии тому, кто следит за нами. Тому, кто в конечном счете все исправит, даже если пока что дела идут из рук вон плохо».

Похоже, чтобы поверить, нужно было захотеть. В этом и заключалась главная проблема Сэйзеда. Он хотел, чтобы кто-то или что-то заставило его поверить. Он хотел доказательств.

Но верующие, чьи слова заполняли сейчас его память, сказали бы, что он уже получил доказательства. Разве он не дождался ответа в момент отчаяния? Когда он уже почти сдался, заговорил Тен-Сун. Сэйзед умолял о знаке, и ему был дан знак.

Совпадение? Или провидение?

В конце концов решать, видимо, должен был он сам. Сэйзед медленно вернул письма и дневники в метапамять, опустошив собственную, но сохранив чувства, которые они в нем пробудили. Кем же он станет? Верующим или скептиком? Пока что ни то ни другое не казалось очевидной глупостью.

«Я хочу поверить, — подумал террисиец. — Я потому и потратил столько времени на поиски. Я не могу быть и тем и другим сразу. Мне надо определиться».

Как же поступить? Несколько минут он сидел, погрузившись в раздумья и воспоминания.

«Я попросил о помощи… и мне ответили».

Сэйзед улыбнулся, и все вокруг будто стало немного ярче.

«Бриз был прав, — подумал он, поднимаясь и собирая вещи. — Не вышло из меня атеиста».

Мысль казалась немного легковесной с учетом только что произошедшего. Собирая металлические листы и готовясь к встрече с Первым поколением, Сэйзед понял, что кандра, проходившие мимо его маленькой пещеры, и не подозревали о важном решении, которое он принял.

Но похоже, так оно всегда и случалось. Одни важные решения принимались на поле боя или в зале совещаний — другие случались тихонько, незаметно для остальных. От этого принятое решение не казалось Сэйзеду менее важным. Он будет верить. Не потому, что ему предоставили доказательства, а просто потому, что так решил.

И он понял, что когда-то Вин точно так же решила поверить и довериться их компании. Этому ее научил Кельсер.

«Теперь и я стал твоим учеником, Выживший, — подумал Сэйзед, выходя в туннель и направляясь на встречу с правителями кандра. — Спасибо».

Террисиец шел по каменным коридорам, ощущая радостное нетерпение оттого, что предстоял еще один день разговоров с Первым поколением. Узнав многое об их религии, он намеревался перейти к Первому договору.

Он, Сэйзед, единственный человек, не считая Вседержителя, которому довелось читать этот договор. Удивительно, но члены Первого поколения относились к металлу, на котором тот был высечен, с куда меньшим почтением, чем остальные кандра.

«Конечно, — заворачивая за угол, думал Сэйзед, — в этом есть определенный смысл. Для Первого поколения Вседержитель был другом. Они помнят, как вместе с ним поднимались в горы; да, он был главным, но не богом. Мы ведь тоже не сразу поняли, каким видят Кельсера те, кто в него верует».

Все еще погруженный в размышления, Сэйзед дошел до Сокровенного места, чьи металлические двери оказались открыты. Оказавшись внутри, остановился. Первое поколение, как обычно, поджидало в своих нишах. Они не спускались, пока Сэйзед не закрывал двери. К его удивлению, зал оказался полон: Второе поколение со своих трибун обращалось к многочисленным кандра, которые, хоть и были куда более сдержанны, чем люди в подобной обстановке, все же демонстрировали признаки взволнованности.

— …Понимать, Кан-Паар? — спрашивал молодой кандра. — Прошу тебя, мы обеспокоены. Спроси у Первого поколения.

— Мы уже об этом говорили, — ответил Кан-Паар, глава Вторых. — Нет причин тревожиться. Вы только гляньте на себя, собрались тут и бормочете, распространяете сплетни, словно какие-то люди!

Сэйзед подошел к одному из юных кандра, которые стояли у самых дверей Сокровенного места.

— Простите, — прошептал он. — Что случилось?

— Туман, Святой мироносец, — тоже шепотом ответил кандра, оказавшийся особой женского пола.

— Что с ним? — уточнил Сэйзед. — Он стал задерживаться все дольше и дольше?

— Нет, — возразила девушка-кандра. — Он исчез.

— Что? — Сэйзед обомлел. Кандра кивнул.

— Никто ничего не заметил, пока не наступило раннее утро. Снаружи еще не рассвело, и один из стражников вышел, чтобы проверить, как там наверху. Он говорит, что тумана не оказалось, хотя была ночь! Выходили и другие. Они говорят то же самое.

— Все очень просто, — принялся объяснять собравшимся Кан-Паар. — Мы знаем, что прошлой ночью шел дождь — иногда он разгоняет туман на некоторое время. Завтра все будет как раньше.

— Но сейчас-то дождя нет, — заметил какой-то кандра. — И когда Тар-Кавв вышел наружу, его тоже не было. Туман держался по утрам вот уже много месяцев. Где же он?

— Чушь, — махнул рукой Кан-Паар. — Вы переживали, когда туман стал задерживаться по утрам, а теперь вам не нравится, что он исчез? Мы кандра. Мы вечны — мы переждем что угодно. Мы не сбиваемся в шумные толпы. Возвращайтесь к своим делам. Ничего не произошло.

— Нет, — послышался чей-то шепот сверху.

Все притихли и посмотрели туда, откуда донесся звук.

— Нет, — повторил сидевший в своей нише предводитель Первого поколения Хаддек. — Это важно. Мы ошибались, Кан-Паар. Мы… сильно ошибались. Очистите Сокровенное место. Пусть останется только хранитель. И передайте всем. День, когда надо будет исполнить Обещание, приближается.

От этих слов беспокойство кандра вспыхнуло с новой силой. Сэйзед стоял, точно громом пораженный: он никогда еще не видел, чтобы эти обычно столь спокойные существа так себя вели. Они сделали, что было приказано, — кандра определенно хорошо исполняли приказы, — покинули зал, но продолжали при этом шептаться и спорить. Вторые ускользнули последними, и выглядели они пристыженными. Сэйзед следил, как они уходили, и вспоминал слова Кан-Паара.

«Мы вечны — мы переждем что угодно».

Внезапно он стал лучше понимать этот народ. Бессмертным нетрудно забыть про окружающий мир. На их веку было столько невзгод и испытаний, восстаний и бунтов, что любые события наверху должны казаться им банальными.

Настолько банальными, видимо, что они даже сумели не заметить, когда бывшие частью их собственной религии пророчества начали исполняться. В конце концов зал опустел, и двое мускулистых членов Пятого поколения закрыли двери снаружи, оставив Сэйзеда в одиночестве посреди пустой комнаты. Он терпеливо ждал, раскладывая заметки на столе, пока Первое поколение проберется по тайным лестницам и спустится в Сокровенное место.

— Скажи мне, хранитель, — проговорил Хаддек, когда его братья расселись по местам, — что ты думаешь об этом событии?

— Об исчезновении тумана? Оно и впрямь кажется зловещим, хотя я и не могу объяснить почему.

— Потому что мы еще тебе не все объяснили. — Хаддек посмотрел на остальных. Все они казались очень встревоженными. — Это связано с Первым договором и с обещаниями, которые дали кандра.

— Пожалуйста, продолжайте. — Сэйзед приготовил металлический лист.

— Я должен попросить, чтобы ты это не записывал.

Сэйзед помедлил, потом отложил перо:

— Хорошо, но я обязан вас предупредить, что память у хранителей долгая даже без метапамяти.

— Ничего не поделаешь. Нам нужен твой совет, хранитель. Совет чужака.

— И сына.

— Когда Отец сотворил нас, — начал Хаддек, — он… дал нам задание. Этого нет в Первом договоре.

— Эта мысль пришла ему в голову в последний момент, — прибавил другой старейшина. — Но когда он ее высказал, то подчеркнул, что она очень важна.

— Мы кое-что ему пообещали, — продолжал Хаддек. — Каждый из нас. Отец сказал, что однажды нам придется расстаться со своими Благословениями.

— Вытащить их из наших тел.

— Убить себя.

В зале стало тихо.

— Вы уверены, что это убьет вас? — наконец спросил Сэйзед.

— Мы снова станем туманными призраками. Это то же самое, что смерть, — пояснил Хаддек.

— Отец сказал, нам придется это сделать, — вздохнул другой кандра. — Без всяких вариантов. Он сказал, нужно позаботиться, чтобы все остальные кандра поступили точно также.

— Мы называем это Обещанием, — сказал Хаддек. — О нем сообщают каждому кандре, когда тот появляется на свет. Глубоко в каждом из них сидит клятва, согласно которой он должен вытащить свое Благословение, если этого потребует Первое поколение. Нам еще не приходилось думать о том, что такой приказ предстоит отдать.

— Но сейчас вы думаете именно о нем? — нахмурился Сэйзед. — Не понимаю. Все дело в том, что произошло с туманом?

— Туман — это тело Охранителя, — сообщил Хаддек. — Это очень дурной знак.

— Мы слушали все утро, как наши дети обсуждают случившееся, — подхватил другой старейшина. — Мы обеспокоены. Они не знают, что представляет собой туман, но они понимают, насколько он важен.

— Рашек сказал, мы поймем, — вспомнил третий. — Он так сказал: «Наступит день, когда вам придется вытащить свои Благословения. Вы поймете, когда он придет».

Хаддек кивнул:

— Он сказал, что мы поймем. И… мы обеспокоены.

— Как же мы можем приказать всему нашему народу покончить с собой? — размышлял кто-то из старейшин. — Обещание всегда тревожило меня.

— Рашек видел будущее, — напомнил Хаддек. — Он получил силу Охранителя и использовал ее. Лишь ему одному из всех людей довелось испытать такое! Даже эта девочка, про которую говорил хранитель, не использовала силу. Только Рашек! Отец.

— Так куда же подевался туман?

В зале снова стало тихо. Сэйзед сидел, держа в руках перо, но ничего не писал. Он подался вперед:

— Значит, туман — это тело Охранителя?

Все закивали.

— И… он исчез?

Они снова закивали.

— Свидетельствует ли это о том, что Охранитель вернулся?

— Это невозможно, — покачал головой Хаддек. — Сила Охранителя существует, потому что силу уничтожить нельзя. Но его разум почти уничтожен, поскольку такова была жертва, которую он принес, чтобы лишить Разрушителя свободы.

— Остался лишь осколок, — напомнил другой кандра. — Лишь его тень.

— Да, — подтвердил Хаддек. — Но это не Охранитель — просто его образ, призрак. Теперь, когда Разрушитель вырвался из темницы, думаю, и этот призрак уже уничтожен.

— Я думаю, это еще не все, — начал один старейшина. — Мы можем…

Сэйзед поднял руки, привлекая их внимание:

— Если Охранитель не вернулся, то, быть может, кто-то другой забрал его силу, чтобы использовать ее в бою? Разве ваше учение не об этом говорит? Что разделенное должно вновь стать целым.

Тишина.

— Может быть, — первым нарушил ее Хаддек.

«Вин, — подумал Сэйзед, ощущая растущее возбуждение. — Вот что значит быть Героем Веков! Я был прав, когда поверил. Она нас спасет!»

Он взял лист металлической бумаги и начал записывать свои мысли. Внезапно двери в Сокровенное место распахнулись.

Сэйзед обернулся, хмурясь. Вошли несколько Пятых с каменными костями — за ними следовали изящные Вторые. В коридоре, видневшемся снаружи, было пусто.

— Взять их, — вскинув руку, негромко приказал Кан-Паар.

— Что происходит?! — воскликнул Хаддек.

Сэйзед так и замер с пером в руке. Он видел в движениях Второго поколения знакомую напряженность. Одни казались испуганными, другие — решительными. Пятое поколение быстро двинулось вперед, демонстрируя подаренную Благословением силу.

— Кан-Паар! — выкрикнул Хаддек. — В чем дело?

Сэйзед медленно поднялся. Четверо Пятых окружили его, в руках у них были молоты.

— Это переворот, — сообщил Сэйзед.

— Вы больше не можете править, — обратился к Первому поколению Кан-Паар. — Вы уничтожите все, чего мы добились, пустите в наши пещеры грязных чужаков, позволите революционной болтовне омрачить мудрость кандра.

— Сейчас не время, Кан-Паар, — покачал головой Хаддек.

Раздались крики: членов Первого поколения хватали одного за другим.

— Не время? — возмущенно переспросил Кан-Паар. — Вы заговорили про Обещание! Да вы хоть понимаете, какую панику это вызвало? Вы уничтожите все, что у нас есть!

Сэйзед спокойно повернулся к Кан-Паару. Несмотря на сердитый тон, кандра чуть заметно улыбался полупрозрачными губами.

«Ему нужно было нанести удар сейчас, — подумал Сэйзед, — до того, как Первое поколение поговорит с остальными и превратит власть Вторых в ничто. Кан-Паар закроет их где-нибудь, а в ниши посадит кукол».

Хранитель потянулся к пьютерной метапамяти. Один из Пятых перехватил ее быстрым движением руки, а двое других взяли Сэйзеда за плечи. Он сопротивлялся, но кандра были нечеловечески сильны.

— Кан-Паар! — закричал Хаддек. Голос Первого оказался на удивление сильным. — Ты из Второго поколения — ты обязан мне подчиняться. Мы тебя создали!

Кан-Паар не обратил на него внимания и приказал связать членов Первого поколения. Остальные Вторые держались позади него плотной толпой, и было заметно, что ужасающий смысл происходящего только начинает до них доходить.

— Время для Обещания и впрямь может скоро наступить! — громко произнес Хаддек. — Мы должны…

И тут один из Пятых заткнул ему рот.

— Вот поэтому я и должен все взять в свои руки, — покачал головой Кан-Паар. — На тебя уже нельзя положиться, старик. Я не позволю, чтобы будущее нашего народа зависело от существа, которое может из собственной прихоти приказать всем покончить с собой.

— Ты боишься перемен, — глядя в глаза кандре, сказал Сэйзед.

— Я боюсь непостоянства, — возразил Кан-Паар. — Я сделаю все возможное, чтобы у народа кандра был твердый и непреклонный правитель.

— Ты заявляешь то же самое, что и многие революционеры до тебя, — с горечью произнес Сэйзед. — И я понимаю, что тебя тревожит. Однако ты совершаешь ошибку. Ваши пророчества исполняются. Я теперь все понимаю! Вы можете невольно вызвать конец всего, если не исполните то, что должны исполнить. Позвольте мне продолжить исследования: заприте нас в этой комнате, если так нужно, но только не…

— Заткните его, — приказал Кан-Паар.

Сэйзед сопротивлялся, но безуспешно. Ему заткнули рот и насильно увели из Сокровенного места. Атиум — тело бога — остался в руках предателей.

* * *

Меня всегда удивляла странная способность алломантов видеть сквозь туман. Когда горит олово, он будто исчезает. Обычному человеку это может показаться логичным — ведь олово, в конце концов, обостряет чувства.

Но тот, кто привык мыслить логически, обнаружит в этой способности противоречие. Каким же образом олово позволяет видеть сквозь туман? Он представляет собой преграду и никак не связан с остротой человеческого зрения. И близорукий ученый, и зоркий разведчик будут испытывать одинаковые трудности, если попробуют смотреть через стену.

Вот это и должно было стать нашей первой подсказкой. Алломанты могли видеть сквозь туман, потому что туман, разумеется, был создан той же силой, которая создала алломантию. Воспламеняя олово, алломант превращался в своего рода часть тумана, поэтому туман и становился для него почти прозрачным.

76

Вин… парила. Она была растеряна и не понимала, где находится. По-прежнему посреди двора разрушенной Кредикской Рощи? Спит в своей кабине на борту баржи, рядом с Элендом? Во дворце, в осажденной Лютадели? В мастерской Колченога, обеспокоенная и смущенная добротой этой странной новой шайки?

Может, она скорчилась в переулке и плачет от боли после очередных побоев Рина?

Она ощупала себя, пытаясь понять, что происходит. Руки и ноги слушались плохо. Вообще-то, Вин едва их ощущала. Но чем дольше она парила, тем четче становилось зрение. Она находилась… в Лютадели. Там же, где убила инквизиторов.

Тогда почему она ничего не чувствовала? Вин попыталась встать на колени, но земля почему-то показалась далекой. И не увидела своих рук. Просто продолжала парить.

«Я умерла», — подумала Вин.

От этой мысли сознание немного прояснилось. Она могла видеть, хотя все было мутным и искаженным, словно смотришь через кривое стекло. Внутри ощущалась… сила. Не та сила, что заставляет тело двигаться, но нечто более замысловатое.

Вин сумела повернуться и увидела город. А еще увидела нечто темное.

Трудно было определить расстояние, отделявшее ее от этого. Оно казалось одновременно близким и далеким. Вин видела очень четко — гораздо четче, чем могла бы видеть в реальном мире, — но не могла к нему прикоснуться. Интуитивно она знала, что это такое.

Разрушитель больше не казался похожим на Рина. Он теперь представлялся большим облаком клубящегося черного дыма. Существом без тела, но с разумом, превосходящим человеческий.

«Я… стала такой же», — с внезапной ясностью поняла Вин.

— Вин, — заговорил Разрушитель. Его гортанный голос больше не был голосом Рина, он походил на дрожь, которая сотрясла ее, на алломантическую пульсацию.

— Добро пожаловать в мир богов.

Вин промолчала, хоть и попыталась опробовать свою силу и понять, на что способна. Ей открывались все новые и новые истины. Как в тот раз, когда Источник Вознесения наделил ее могущественными возможностями. Она многое узнала. Только теперь сила была слишком велика, а понимание безгранично. К счастью, разум делался все шире, и сама Вин тоже росла.

Пробуждалась.

Она поднялась над городом, осознавая, что сила, которая проходит сквозь нее — сама суть ее существования, — всего лишь узел. Точка фокуса для энергии, рассредоточенной по всему миру. Она могла быть где угодно. Какая-то ее часть присутствовала во всех местах одновременно. Вин могла видеть мир целиком.

И он умирал. Она чувствовала его дрожь, видела, как угасает жизнь. Большинство растений на планете уже погибли. Животных осталось не много — только те, кому для пропитания хватало покрытой пеплом мертвой растительности. Люди тоже были обречены, но поразительно: многие сумели укрыться в пещерах-хранилищах.

«Это не хранилища… — догадалась Вин, наконец-то понимая замысел Вседержителя. — Это убежища. Вот почему они такие большие. Они словно крепости, в которых можно спрятаться. И ждать, и выживать, пока еще есть возможность».

Что ж, это она могла исправить. Вин чувствовала, как бежит по венам сила. Потянулась к Пепельным горам и заткнула их. Сровняла с землей, потушила, лишила способности извергать пепел и лаву. Потом обратилась к небу и очистила воздух от дыма и сажи, словно протерла грязное окно. Ей понадобилось на это несколько мгновений — в мире, распростершемся внизу, прошло не больше пяти минут.

И он тотчас же начал гореть.

Солнце испускало невероятный жар — Вин и не догадывалась, насколько хорошо пепел и дым укрывали от него землю. В ужасе вскрикнув, Вин повернула планету так, чтобы солнце оказалось с другой стороны. Пала тьма. И начались бури. Климат нарушился из-за движения, и в море вдруг поднялась огромная волна. Она покатилась к берегу, угрожая смести несколько городов.

Вин снова закричала и попыталась остановить волну. Но что-то помешало ей.

Раздался смех. Вин повернулась к Разрушителю, который по-прежнему был клубящейся неспокойной грозовой тучей.

— Вин, Вин… ты понимаешь, насколько ты похожа на Вседержителя? Поначалу, заполучив силу, он тоже пытался все исправить. Разделаться со всеми невзгодами разом.

Она это понимала. Она не была всеведущей — не видела того, что было в прошлом. Однако ощущала, что происходило раньше с той силой, которая теперь принадлежала ей: как Рашек получил силу, его досаду, когда ему не удалось передвинуть планету на нужную орбиту. Рашек передвинул ее слишком далеко, и мир погрузился в леденящий холод. Потом попытался переместить назад, но сила была слишком велика и ужасна, и он не мог ее полностью контролировать. Стало слишком жарко. Жизнь была обречена на уничтожение.

Тогда Рашек открыл Пепельные горы, затуманившие атмосферу, и солнце стало красным. Тем самым он спас планету, но одновременно предрешил ее судьбу.

«Ты такая порывистая, — усмехнулся Разрушитель. — Я владел этой силой дольше, чем ты можешь себе вообразить. Чтобы правильно ее применять, нужны внимательность и усердие.

Если, конечно, не собираешься что-то разрушить».

Вин ощутила прикосновение его силы и, до конца не понимая, как она это делает, парировала удар. Она закрылась, а Разрушитель застыл, не в силах что-то предпринять.

Под ними на берег обрушилась огромная волна. Там еще были люди. Люди, которые укрылись от колоссов, пережили голод. Вин почувствовала их боль, их страх и с криком попыталась защитить.

И ее снова остановили.

— Теперь ты знаешь, что такое разочарование, — сказал Разрушитель, когда волна уничтожила несколько деревень. — Как там говорил твой Эленд? На каждый толчок есть свой рывок. Брось что-нибудь вверх, и оно упадет. Такие вот противоположности.

Есть Разрушитель, и есть Охранитель. С незапамятных времен! Вечно! И каждый раз, когда я толкаю, ты толкаешь в ответ. Даже мертвая, ты остановила меня, потому что мы оба — силы. Я ничего не могу сделать! И ты ничего не можешь сделать! Равновесие! Проклятие нашего бытия.

Вин страдала, потому что люди внизу погибали — тонули, смытые волной.

— Пожалуйста, — попросила она. — Позволь мне их спасти.

— Зачем? Разве ты не слышала, что я тебе говорил? Все, что ты делаешь, идет мне на пользу. Я по доброте душевной останавливаю тебя. Потому что если ты их коснешься, то уничтожишь больше, чем сохранишь. И так было всегда.

Вин слушала крики, а часть ее разума — теперь он был огромным и способным осмысливать много вещей сразу — изучала слова Разрушителя.

В них не было правды. Он говорил, что все на свете стремилось к разрушению, но злился из-за равновесия. Предупреждал, что она сумеет лишь разрушать, но Вин не верила, что он и впрямь останавливал ее из-за доброты. Он хотел, чтобы она разрушала.

Должен быть и другой путь. Вин осознавала себя противоположностью Разрушителя и могла спасти этих людей, если бы он не остановил. Только она пока не обладала нужной аккуратностью. Дело было не в силе, а в самой Вин. Разрушитель останавливал, чтобы она не научилась тому, чему научился Вседержитель, и не могла обращаться с силой более умело.

Отвернувшись от Разрушителя, Вин направилась обратно к Лютадели. Ее сознание продолжало расширяться, но кое-что по-прежнему приводило в замешательство. Яркие световые пятна, сверкающие тут и там на земле. Она приблизилась к ним, пытаясь понять, что они собой представляли. Но никак не удавалось определить источник сияния, потому что не могла смотреть на них, как не могла смотреть на горящий фонарь.

Понимание пришло, когда Вин оказалась в Лютадели. Развалины дворца полыхали. В ярком свете смутно угадывались знакомые очертания…

Шпили. Металл. Вот что испускало свет.

«Я была права. Металл — это сила, и потому Разрушитель не может читать то, что написано на стали».

Вин отвернулась от ярко светящегося шпиля. Разрушитель был рядом — как обычно, наблюдал за ней.

— Я был удивлен, когда Охранитель захотел сотворить вас, — в голосе Разрушителя проскользнули нотки любопытства. — Вся прочая жизнь в этом мире подчиняется законам природы. Она уравновешена. Но Охранитель… он намеревался создать нечто, неподвластное равновесию. Нечто, способное и хранить, и разрушать. Нечто, обладающее формой. Я был заинтригован.

Мне кажется странным, что он растратил так много себя, создавая вас. Зачем ему понадобилось слабеть, в конечном счете позволяя мне уничтожить мир, лишь ради того, чтобы человеческий род получил право на жизнь? Я знаю, что другие называют жертвой его смерть ради моего заточения, но это не жертва. Жертву он принес намного раньше.

Охранитель попытался меня предать, лишить свободы, однако не смог остановить — всего лишь замедлить ход событий. Воспрепятствовать. Отложить. В тот день, когда мы вас создали, равновесие было нарушено. Я стал сильнее. И он об этом знал.

Вин нахмурилась — или, по крайней мере, ей так показалось, хоть у нее больше и не было тела. Эти слова Разрушителя…

«Он говорит, что стал сильнее… Но ведь мы равны. Он снова лжет?»

Нет… он не лгал. Своим расширяющимся разумом Вин понимала, что Разрушитель верил в то, что говорил. Он и в самом деле считал, что каждое ее действие лишь помогало ему. Видел мир сквозь призму разрушения.

И Разрушитель не лгал о том, что был сильнее. Однако на данный момент их силы были равны. Значит…

«Где-то есть еще одна составляющая Разрушителя, — сообразила Вин. — Охранитель стал слабее, потому что пожертвовал частью себя, чтобы создать человечество. Не сознание — его он использовал, чтобы сотворить тюрьму для Разрушителя, — а часть собственной силы».

Видимо, ее ранняя догадка была верна. Охранитель где-то спрятал то, в чем была сконцентрирована сила Разрушителя. Атиум. Разрушитель и впрямь был сильнее. Точнее, он должен стать сильнее, заполучив последнюю часть себя. И тогда он уничтожит мир, потому что равновесие в нем нарушится.

Вин раздосадованно закружилась — мерцающим облаком белого тумана, чьи тонкие отростки охватывали весь мир.

«Я еще так много не знаю…»

Это представлялось странным: ведь ее разум успел вобрать в себя столько всего. Но невежество было связано не с ее человеческой натурой, а с неопытностью. У Разрушителя имелась огромная фора. Он создал для себя служителей, которых Вин не могла остановить.

Она видела, как планы Разрушителя воплощались в жизнь. Видела, как он исподволь воздействовал на Вседержителя на протяжении тысячи лет. Даже когда Рашек овладел силой Охранителя, Разрушитель шептал ему на ухо секреты гемалургии. И Рашек подчинялся, сам того не осознавая: создавал целые армии слуг, которые в нужный момент перешли на сторону Разрушителя.

Видела, как колоссы идут на Лютадель.

— Стоит отдать тебе должное, Вин. — Разрушитель завис неподалеку. — Ты уничтожила моих инквизиторов. Всех, кроме одного. Их было сложно сделать. Я…

Вин перестала его слушать, по крайней мере большей частью своего разума. Что-то другое привлекло ее внимание. Что-то приближавшееся к Лютадели, летящее на копьях из света.

Эленд.

* * *

Я оглядываюсь назад и понимаю, что мы должны были заметить связь между туманом, алломантией и силой Источника Вознесения. Ведь алломанты не только могли видеть сквозь туман — он еще и притягивался к телу человека, который применял тот или иной вид алломантии.

Еще более красноречивым являлся тот факт, что туман отталкивался от гемалургов. Чем ближе человек находился к Разрушителю, чем сильней подвергался его влиянию и дольше носил в себе гемалургические штыри, тем значительней было расстояние, на которое отдалялся туман.

77

Эленд в растерянности стоял посреди развалин Кредикской Рощи, пытаясь осознать масштаб разрушений.

Это казалось… невозможным. Какая сила способна сравнять с землей столь огромное, величественное здание? Устроить подобный разгром, развалить на части и разбросать обломки по всем окрестным улицам? И центр воздействия неведомой силы находился здесь, в самом сердце бывшего средоточия силы Вседержителя.

Раскидав обломки, Эленд обнаружил под ними нечто, напоминающее кратер. Огляделся, рассматривая упавшие каменные блоки и шпили.

— Вседержитель…

Он негромко выругался, не в силах сдержаться. Неужели что-то случилось с Источником Вознесения? Может быть, он взорвался?

Эленд повернулся и окинул взглядом Лютадель. Та казалась пустой. Город, крупнее которого не было во всей Последней империи, центр его владений, был пуст. Повсюду виднелись руины, добрая треть сгорела, а Кредикская Роща рассыпалась, словно ее раздробил чей-то божественный кулак.

Бросив монету, Эленд понесся прочь, вновь устремившись туда, куда собирался попасть изначально, — в северо-восточную часть города. Он пришел в Лютадель в надежде отыскать Вин, но отклонился от цели, свернув на юг, чтобы обогнуть широкую полосу лавы, текущую по равнине возле горы Тириан. Это зрелище, вместе с лежащей в руинах Лютаделью, императора крайне встревожило.

Где же Вин?

Он прыгал от дома к дому. Каждый прыжок вздымал тучи пепла. Что-то происходило. Пеплопад ослабел — практически прекратился. Это было хорошо, но Эленд помнил, как некоторое время назад солнце вдруг полыхнуло с невероятной силой. Те несколько секунд так его обожгли, что лицо болело до сих пор.

А потом солнце… упало. Оно свалилось за горизонт почти мгновенно, земля рванулась у Эленда из-под ног. В тот момент показалось, что он сходит с ума. Сейчас была ночь, однако тело — и городские часы — утверждали, что скоро полдень.

Приземлившись на крышу здания, Эленд снова прыгнул, оттолкнувшись от сломанной дверной ручки. Была ночь, звезды неприятно сверкали где-то высоко в небе, а туман так и не возник. Вин говорила, он защитит. Но туман исчез…

Эленд добрался до своего дворца, крепости Венчер. Здание выгорело дотла. Приземлился во дворе и уставился на свой дом — место, где он вырос, — пытаясь осознать случившееся. На брусчатке лежали несколько полуразложившихся трупов в коричневых ливреях. Было тихо.

«Да что же тут случилось?» — растерянно подумал Эленд.

Он прошелся по дворцу, но не обнаружил никаких подсказок. Все сгорело. Наконец вылетел через разбитое окно на верхнем этаже и задержался, заметив что-то посреди заднего двора.

Опустился на землю.

Под навесом лежал труп в дорогом костюме. Эленд перевернул его и понял, что видит самоубийцу, вонзившего меч себе в живот. Пальцы мертвеца все еще сжимали рукоять.

«Пенрод», — подумал Эленд, вглядываясь в знакомое лицо.

Король принял смерть предположительно от собственной руки.

На брусчатке было что-то нацарапано углем. Эленд смел пепел, попутно размазав буквы. К счастью, он все же смог прочитать предсмертное письмо Пенрода.

Прости… Что-то овладело мною… и всем городом. Я лишь изредка осознаю себя. Лучше покончить с жизнью, чем причинить новые разрушения. Ищи своих людей в Террисийском доминионе.

Эленд повернулся к северу. Террис? До чего же странный выбор убежища. Если горожане покинули Лютадель, отчего они не остались в Центральном доминионе, где тумана было меньше всего?

Император перечитал написанное.

«Разрушитель… — послышался чей-то шепот. — Ложь…»

Ну конечно, Разрушитель ведь мог менять текст. Словам Пенрода нельзя было верить. Эленд молча попрощался с мертвецом, жалея о том, что нет времени, чтобы похоронить пожилого сановника, и, бросив монету, улетел прочь.

Жители Лютадели куда-то скрылись. Если бы Разрушитель нашел способ убить их, Эленд обнаружил бы трупы. Он подозревал, что если поискать как следует, то в городе найдутся люди. Видимо, исчезновение тумана и внезапная смена дня и ночи заставили их спрятаться. Не исключено, что они пробрались в пещеру-хранилище под Кредикской Рощей. Эленд надеялся, что их там было не много, учитывая ущерб, причиненный дворцу. Если в пещере кто-то был, они оказались запертыми.

«Запад… — донесся шепот вместе с ветром. — Ямы…»

«Разрушитель обычно меняет слова на похожие, — вспомнил Эленд. — Значит… Пенрод, скорей всего, написал, что они отправились к террисийцам».

Логично. Если бы он бежал из Лютадели, то именно туда, где уже давно жили беженцы, где есть скот, поля и запасы продовольствия. Эленд повернул на запад и покинул город. Его плащ развевался при каждом алломантическом прыжке.

* * *

Вин вдруг стала лучше понимать злость Разрушителя. Она чувствовала, что обладает силой творения, но понадобились все усилия, чтобы передать Эленду хотя бы несколько слов.

Причем не было никакой уверенности, что он их услышал. Правда, Вин слишком хорошо его знала и чувствовала… связь. Несмотря на старания Разрушителя воспрепятствовать, она ощущала, что все же способна коснуться сознания Эленда. Может быть, сам Разрушитель так же общался со своими инквизиторами и прочими последователями?

И все же состояние, близкое к бессилию, приводило в ярость.

— Равновесие, — сердито проговорил Разрушитель. — Равновесие лишило меня свободы. Жертва Охранителя предназначалась для того, чтобы отсечь ту часть меня, что была сильнее, и спрятать, чтобы мы с ним стали равны по силам. На время.

Только на время. А что для нас время, Вин?

Ничто.

* * *

Тем, кто это читает, может показаться странным, что атиум был частью тела бога. Однако следует понимать, что, говоря «тело», мы имеем в виду «сила». Когда мой разум расширился, мне стало понятно, что предметы и энергия состоят из одного и того же и, следовательно, могут превращаться друг в друга. Очень логично, что божественная сила в нашем мире проявила себя в материальной форме. Разрушитель и Охранитель не были эфемерными абстракциями. Они являлись неотъемлемыми частями всего сущего. В каком-то смысле каждый предмет в мире состоял из них обоих.

Но вот атиум с этой точки зрения был особенным. Он не состоял наполовину из Разрушителя и наполовину из Охранителя — как, допустим, какой-нибудь камень, — а целиком из Разрушителя. Ямы Хатсина Охранитель сотворил с целью спрятать тело Разрушителя, которое заполучил в результате своего предательства. Кельсер на самом деле не уничтожил их: через сотню-другую лет кристаллы бы восстановились, и образование атиума продолжилось бы, поскольку именно таким образом и проникала в наш мир сила Разрушителя.

Воспламеняя атиум, люди пользовались силой Разрушителя и, наверное, поэтому становились такими совершенными машинами для убийства. Однако использование этой силы не означало, что люди по-настоящему овладевали ею. Когда зернышко атиума сгорало, энергия возвращалась в Ямы и начинала снова нарастать — точно так же, как сила в Источнике Вознесения, которая возвращалась туда, будучи использованной.

78

«Вне всяких сомнений, — размышлял Сэйзед, — это самая странная темница из всех, где я бывал».

Впрочем, он лишь во второй раз попал в заточение. И все же террисиец бывал в тюрьмах, а о многих ему доводилось читать. Большинство из них походили на клетки. Эта же представляла собой яму в полу, прикрытую сверху железной решеткой. Сэйзед скорчился на дне, подобрав под себя ноги. Метапамять у него забрали.

«Это предназначено для кандра, — понял он. — Кандра ведь без костей?

Интересно, на что похож кандра без костей? На кучу слизи? Или на гору мышц?»

Так или иначе, подобная тюремная камера была не для человека — особенно такого высокого, как Сэйзед. Он едва мог пошевелиться. Террисиец дотянулся до решетки, попытался ее сдвинуть, но не смог: решетку удерживал на месте большой замок.

Хранитель не знал точно, сколько времени провел в яме. Несколько часов? Или дней? Его не кормили, правда, один из членов Третьего поколения полил узника водой. Сэйзед все еще был мокрым и выжимал одежду, чтобы хоть как-то утолить жажду.

«Как глупо, — подумал он в очередной раз. — Скоро конец света, а я сижу в тюрьме».

Последний хранитель. Вестник! Он должен находиться в гуще событий…

По правде говоря, Сэйзед начал верить, что конца света не будет. Согласился с тем, что кто-то — может, сам Охранитель — следит за человечеством и защищает его. Хранитель все больше был готов стать верным последователем террисийской религии — не потому, что она казалась совершенной, а потому, что поверить и обрести надежду теперь казалось лучшим выходом.

Герой был реален. Сэйзед это знал. И еще он в нее поверил.

Он был знаком с Кельсером, помогал ему. Вел хронику возникновения Церкви Выжившего в первые годы ее существования. Сэйзед даже изучал вместе с Тиндвил миф о Герое Веков и взял на себя обязанность объявить о Вин — той, которая начала воплощать пророчества в жизнь. Но лишь недавно ощутил веру. Может быть, из-за решения стать тем, кто видит чудеса? Или причиной стал страх приближающегося конца? Не исключено также, что из-за напряжения и волнений. Как бы там ни было, почему-то посреди всеобщего хаоса Сэйзед ощутил покой.

Она придет. Она сохранит мир. И он, Сэйзед, должен ей помочь. А значит, надо поскорей выбираться из заточения.

Террисиец внимательно рассмотрел металлическую решетку. Замок был стальной, сама решетка — железная. Осторожно приподнявшись, Сэйзед коснулся прутьев, извлек немного собственного веса и вложил в железо. Тотчас же тело стало легче. В ферухимии железо использовалось для хранения веса, а решетка была сделана из достаточно чистого металла, чтобы вместить ферухимический заряд. Все инстинкты немедленно запротестовали: решетка не предназначалась для того, чтобы носить ее с собой, и если придется бежать, то всю свою силу Сэйзед вынужден будет бросить. Но что толку сидеть в яме и ждать?

Он вытянул другую руку, коснулся пальцем замка и принялся извлекать из своего тела скорость. Тотчас же охватила апатия, будто каждое движение — даже дыхание — сделалось очень трудным. Сэйзед словно застрял в какой-то плотной субстанции, которая мешала шевелиться.

Так и должно было быть. Он научился впадать в транс, заполняя метапамять. Нередко заполнял сразу несколько, ощущая себя больным, слабым, медлительным и отупевшим. В такие моменты лучше всего было просто…

Плыть по течению.

Сэйзед не знал, как долго продлилась медитация. Иногда приходил страж, чтобы полить его водой. Услышав посторонние звуки, террисиец опускался на дно ямы и притворялся спящим. Но как только страж уходил, возвращался к прерванному занятию и продолжал заполнять метапамять.

Время шло. В очередной раз уловив чье-то приближение, Сэйзед съежился, ожидая, что сверху вот-вот польется вода.

— Когда я тебя отправил спасти мой народ, — прорычал кто-то, — я имел в виду совсем не это.

Вскинув голову, террисиец с изумлением увидел, что сквозь решетку на него смотрит собачья морда.

— Тен-Сун!

Кандра фыркнул и отступил. Сэйзед встрепенулся, когда появился другой кандра. У нее было изящное Истинное тело из дерева, гибкое, мало похожее на человеческое. И ключи.

— Быстрее, Ме-Лаан, — прорычал Тен-Сун.

Он снова сделался собакой, что было логично. В лошадином теле передвигаться по узким и крутым туннелям Обиталища сложно.

Девушка-кандра открыла решетку и оттащила ее в сторону. Сэйзед с готовностью выбрался из ямы. В комнате наверху он увидел еще нескольких кандра с причудливыми Истинными телами. В углу лежал стражник, связанный и с кляпом во рту.

— Меня видели у входа в Обиталище, террисиец, — сообщил Тен-Сун. — Времени у нас не много. Что тут произошло? Ме-Лаан рассказала, что ты попал в тюрьму: Кан-Паар объявил, будто Первое поколение приказало заточить тебя. Как ты умудрился настроить их против себя?

— Не их, — растирая сведенные судорогой ноги, возразил Сэйзед. — Это было Второе поколение. Они взяли Первых в плен и собираются править, прикрываясь их волей.

Девушка Ме-Лаан охнула:

— Они бы не посмели!

— Отнюдь. — Сэйзед поднялся. — И я опасаюсь за безопасность Первых. Кан-Паар, быть может, побоялся убить меня, потому что я человек. Но вот Первые…

— Но, — перебила Ме-Лаан, — Вторые ведь кандра. Они бы никогда такого не сделали! Мы на такое не способны.

Тен-Сун и Сэйзед переглянулись.

«Всегда есть люди, которые нарушают правила, дитя, — подумал Сэйзед. — Особенно если речь идет о власти».

— Надо найти Первых, — сказал Тен-Сун. — И захватить Сокровенность.

— Мы будем сражаться вместе с тобой, Тен-Сун, — заявил один кандра.

— Мы наконец-то свергнем их! — поддержал другой. — Долой Вторых и службу людям, которую они нам навязали!

Сэйзед нахмурился. При чем тут люди? Но потом заметил, что остальные смотрят на Тен-Суна.

«Собачье тело, — понял он. — Для них Тен-Сун стал воплощением революции — и все из-за того, что ему приказала сделать Вин».

Тен-Сун перевел глаза на Сэйзеда и уже открыл было рот, но вдруг замер.

— Они идут, — бросил он, навострив собачьи уши, и выругался.

Сэйзед озабоченно повернулся и увидел тени в коридоре, который вел из тюремного помещения с шестью или семью ямами в полу. Других выходов не было.

Несмотря на смелые речи, товарищи Тен-Суна тотчас же подались назад и сбились в кучу у стены. Они явно не привыкли к конфликтам, особенно с собственными сородичами. Тен-Суну такая робость была совсем не свойственна. Он бросился вперед, как только несколько Пятых вошли в помещение, врезался плечом в грудь одному, вцепился лапами в другого.

«Этот кандра столь же мало похож на своих соплеменников, как я на своих», — с улыбкой подумал Сэйзед.

Он шагнул назад и встал на решетчатую крышку тюремной ямы, ощущая металл босыми ногами.

Пятым было трудно сражаться с Тен-Суном — его тренировала Вин, и он чувствовал себя довольно уверенно в собачьем теле. Кандра не останавливался, сбивая противников с ног. Однако их было пять, а Тен-Сун всего один. Ему пришлось отступить.

«Раны в его теле закрываются по приказу, — заметил Сэйзед. — Наверное, поэтому стражники здесь вооружены молотами».

И ему вдруг стало понятно, как следует сражаться с кандра. Тен-Сун отпрыгнул к Сэйзеду.

— Извиняюсь, — прорычал он. — Не очень-то вышло у меня со спасением.

— Ох, да ладно, — снова улыбнулся Сэйзед. Пятые окружали. — Не стоит так быстро сдаваться.

Пятые рванулись вперед, и Сэйзед зачерпнул босыми ногами силу из железной решетки. Тотчас же тело стало в несколько раз тяжелее обычного, и он схватил стражника-кандру за руки.

А потом повалил, придавив собой.

Сэйзед всегда говорил, что не считает себя воином, однако за последние несколько лет ему приходилось снова и снова участвовать в битвах, выжить в которых он не имел никаких оснований.

Так или иначе, террисиец знал несколько простейших приемов, и они, в сочетании с ферухимией и внезапностью, неплохо срабатывали. Отложенный про запас вес сделал тело и кости крепче, и поэтому он не причинил себе вреда, когда навалился на солдата. Сэйзед с удовлетворением услышал треск, когда они упали на решетку, — его увеличенный вес раздробил кости кандры. Они были каменными, но даже этого оказалось недостаточно.

Сэйзед отпустил метапамять и начал ее заполнять, сделав свое тело необыкновенно легким. Коснулся ногой стального замка, зачерпнул скорости и стал двигаться быстрее, чем полагалось бы человеку. Поднявшись, он обнаружил, что четверо других стражников-кандра глядят на него в изумлении.

Прекратив заполнять железную метапамять, террисиец вернул себе нормальный вес и схватил молот павшего солдата настолько быстро, что со стороны его движение выглядело размытым пятном. У него теперь не было добавочной силы, зато появилась скорость. Сэйзед ударил одного из кандра молотом в плечо и в тот же момент увеличил вес, чтобы удар стал тяжелее.

Кости кандры треснули. Террисиец снова поставил ногу на замок и зачерпнул всю оставшуюся скорость. Потом присел, развернулся и обрушил молот на колени двоих кандра, которые попытались достать его своими молотами.

Противники с криками повалились на пол. Скорость Сэйзеда закончилась.

Он выпрямился. Тен-Сун сидел сверху на последнем стражнике, пригвоздив того к полу.

— Я думал, ты ученый, — заметил пес.

Его жертва извивалась, пытаясь освободиться.

— Я и есть ученый. — Сэйзед отбросил молот. — Вин бы выбралась отсюда несколько дней назад. А теперь, думаю, надо разобраться с этими… — Террисиец махнул рукой на Пятых, которые не могли пошевелиться из-за сломанных костей.

Тен-Сун кивнул. Он жестом попросил друзей помочь. Те взялись за дело, робея, но их было много, и этого оказалось достаточно, чтобы пленник, которого держал Тен-Сун, не вырвался на свободу.

— Что ты тут делал, Фор-Куд?

Сэйзед наблюдал за остальными Пятыми, и ему пришлось пустить в дело молот, когда один из них вдруг попытался удрать.

Фор-Куд сплюнул.

— Грязная тройка, — презрительно пробормотал он.

— На этот раз предатель здесь ты, — с легкой улыбкой, которая смотрелась крайне странно на собачьей морде, возразил Тен-Сун. — Кан-Паар сначала награждает меня клеймом клятвопреступника, а потом восстает против Первого поколения! Если бы не конец света, я бы над этим посмеялся. А теперь говори.

Сэйзед тем временем огляделся. Остальные ямы в тюрьме не пустовали. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть, и что-то в груде мышц, колыхавшейся внизу, показалось ему знакомым. Они были… бесцветные и словно… поросшие мхом.

— Тен-Сун! — крикнул он, поднимая голову. — Возможно, Первое поколение все еще живо. Подойди сюда.

Тен-Сун заглянул в яму и оскалил зубы:

— Ме-Лаан! Ключи!

Та бросилась к нему, отперла решетку. Сэйзед с легким оцепенением понял, что в яме колышется не одна груда мышц, а несколько — они чуть отличались по цвету.

— Нам нужны кости, — выпрямляясь, проговорил Тен-Сун.

Ме-Лаан кивнула и выбежала в коридор. Сэйзед и Тен-Сун переглянулись.

— Кандра, которые сидели в этих ямах, должно быть, убиты, — негромко проговорил Тен-Сун. — Это были предатели, осужденные на вечное заточение. Меня ждала такая же судьба. Очень умно: все знают, что в этих камерах сидят преступники. Не показалось бы ничего странного в том, что Пятые их кормят, и никто бы не заподозрил, что это не они, а Первое поколение, если бы ты не пригляделся к цвету мышц.

— Нам надо спешить, — встревожился Сэйзед. — Надо добраться до Кан-Паара.

Тен-Сун покачал головой:

— Мы не уйдем далеко, если не поговорим с Первыми, террисиец. Отложи про запас еще немного своей ферухимии. Она может нам понадобиться.

Сказав это, Тен-Сун вернулся к пленнику и уселся возле него на задние лапы:

— У тебя есть выбор, Фор-Куд: или ты сам отдашь мне кости, или я съем твое тело — убью, как убил Ор-Сьера.

Сэйзед нахмурился. Пленный кандра, похоже, пришел в ужас. Тело Пятого растворилось, и он, как слизень, сполз с каменных костей. Тен-Сун улыбнулся.

— Зачем это? — спросил Сэйзед.

— Зейн меня этому научил, — осклабился Тен-Сун. Собачье тело начало растворяться, шерсть посыпалась на пол. — Никто не задумывается о том, что кандра может оказаться самозванцем. Через некоторое время Фор-Куд вернется ко Второму поколению и скажет им, что предателя Тен-Суна поймали. Я задержу их достаточно долго, чтобы Первые смогли восстановиться, — им понадобится намного больше времени, чем мне, чтобы сотворить себе тела.

Сэйзед кивнул. Вскоре вернулась Ме-Лаан с большим мешком костей, а Тен-Сун, с необыкновенной быстротой воссоздавший тело Фор-Куда, вышел из комнаты.

Сняв с решетки замок, Сэйзед сел, держа в одной руке его, а в другой — железный молот, который годился для накопления веса. Было странно просто сидеть и ждать, но Первым явно требовалось несколько часов, чтобы снова обрести тела.

«Торопиться некуда, ведь так? — подумал Сэйзед. — Первое поколение здесь — они-то мне и нужны. Я могу продолжать задавать им вопросы, узнать у них все, что мне нужно. Тен-Сун отвлекает Кан-Паара. Пусть Вторые еще несколько часов побудут правителями.

Разве смогут они теперь причинить какой-то вред?»

* * *

Я верю, что туман искал того, кто станет его новым вместилищем. Силе требовался разум, который смог бы ее направлять. Вы спросите, зачем силе, способной создавать и разрушать, нужен надзирающий разум? Дело в том, что в ней присутствуют лишь слабые зачатки собственной воли, а без разума, способного рассуждать, ничего не может быть создано или разрушено. Такое ощущение, что сила Охранителя понимает, что одного желания сохранить стабильность недостаточно. Если ничего не будет меняться, ничего никогда не возникнет.

Я до сих пор не знаю, откуда взялись разумы Охранителя и Разрушителя.

Так или иначе, туман — сила Охранителя — выбрал себе человека задолго до того, как все началось. Но этого человека тотчас же захватил Разрушитель и использовал в своих целях. Он знал, что, если у нее будет гемалургический штырь, туман не сможет исполнить задуманное.

Те три раза, когда она получала порцию его силы, серьги́ в ее теле не было. Когда она сражалась с Вседержителем, он вырвал серьгу при помощи алломантии. Когда дралась с Маршем в Фадрексе, то сама использовала свое украшение в качестве оружия. В конце концов Марш вырвал серьгу, позволив туману — который уже впал в отчаяние из-за того, что тень Охранителя растаяла, — наконец-то заполнить ее без остатка.

79

Что-то изменилось.

Вин оторвалась от созерцания мира. Происходило что-то важное. У нее было слишком мало опыта, чтобы сразу понять, в чем дело, но она заметила, что сердце Разрушителя вдруг устремилось куда-то вдаль.

И последовала за ним.

Торопиться не пришлось. На самом деле Вин даже не ощущала, что движется. Она следовала за ним, потому что так разум понимал перемещение сознания туда же, где сфокусировался Разрушитель.

Вин узнала это место. Ямы Хатсина или их окрестности. Часть ее разума уже заметила, что Ямы превратились в огромный лагерь беженцев, и те быстро поглощали запасы, которые собрали старательные террисийцы. Что-то в ней улыбнулось. Террисийцы беспрекословно делились продуктами, помогали тем, кто бежал из Лютадели. Вседержитель позаботился о том, чтобы они стали покорными. Однако думал ли он, что, создавая совершенных слуг, породит вдумчивый добрый народ, готовый…

Внимание Вин переключилось на нечто блистающее, полыхающее… Свечение было мощным, намного ярче солнца. Она присмотрелась, но ничего не разглядела. Что же это могло быть?

— Возьми, — произнес чей-то голос. — Найди людей и обменяй на оружие и припасы.

— Да, лорд Кан-Паар, — раздалось в ответ.

Голоса звучали в самом центре светящегося пространства. Оно было чуть в стороне от Ям, всего в нескольких минутах пути от лагеря беженцев.

«Ох нет…» — подумала Вин, ощущая внезапный ужас.

— Глупцы Первые слишком долго сидели на этом сокровище, — продолжал Кан-Паар. — С таким богатством мы можем править людьми, а не служить им.

— Я думал… что мы не хотим ничего менять, — неуверенно произнес второй голос.

— О, мы не меняем. Не сейчас, по крайней мере. Пока что надо просто продать небольшое количество…

«Спрятан под землей, — подумала Вин, чей возвышенный разум проследил связь. — В месте, которое и так светится из-за большого количества металла. Разрушитель никогда бы не нашел атиум самостоятельно».

Продуманность стратегии Вседержителя потрясла. Он продержался тысячу лет, оберегая грандиозную тайну, пряча атиум. Вин вообразила поручителей, которые общались друг с другом при помощи металлических пластин, обмениваясь инструкциями по поводу того, что следовало предпринять в Ямах. Она представила караваны, которые следовали из Ям, везя атиум, смешанный с золотом и монетами, чтобы не выдать, куда и откуда его перевозили.

«Ты не знаешь, что я делаю для человечества», — сказал тогда Вседержитель.

«В самом деле я не знала. Спасибо тебе», — мысленно поблагодарила Вин.

Она почувствовала, как Разрушитель всколыхнулся, и остановила его. Но как только тончайший отросток ее силы пробрался к Эленду, Разрушитель совершил ответный ход. Говоривший нес на себе пятно гемалургии. У него были штыри в плечах, и благодаря им Разрушитель смог заговорить с их носителем.

«Это кандра?» — подумала Вин, наконец-то разглядев сквозь сияние атиума создание с прозрачным телом, стоявшее посреди пещеры, под землей. Еще один кандра выбирался из норы, расположенной поблизости, и при нем был небольшой мешочек с атиумом.

Разрушитель взял под свой контроль кандру Кан-Паара. Создание застыло. Металлические штыри его предали.

«Кстати говоря, — обратился Разрушитель к Кан-Паару, и Вин почувствовала, как его слова льются в сознание кандры. — Сколько тут атиума?»

— Что… кто ты такой? — спросил Кан-Паар. — Почему ты в моей голове?

«Я бог, — раздалось в ответ. — И ты принадлежишь мне.

Как и все остальные».

* * *

Эленд приземлился у самых Ям Хатсина, взметнув облако пепла. К его удивлению, периметр охраняли его солдаты. Они бросились вперед с копьями наперевес и застыли, узнав императора.

— Лорд Венчер?

— Я тебя знаю. — Эленд нахмурился. — Я видел тебя в своей армии под Фадрексом.

— Вы отослали нас, мой господин, — пояснил солдат. — Вместе с генералом Дему. Чтобы мы помогли лорду Пенроду в Лютадели.

Эленд глянул в ночное небо, усыпанное звездами. Путешествие из Лютадели в Ямы Хатсина заняло некоторое время. Если оно текло так же, как раньше, полночь уже миновала. Что же произойдет, когда наступит восход солнца?

— Так, — произнес Эленд, — мне нужно поскорее поговорить с теми, кто управляет этим лагерем.

* * *

Возвращение Первого поколения вызвало именно тот эффект, на который рассчитывал Сэйзед. Престарелые кандра, хоть и получили более крупные тела, по-прежнему обладали особым цветом и дряблой кожей, которые были свойственны их возрасту. Он опасался, что обычные кандра их не узнают. Однако он забыл о том, как долго живут местные обитатели. Даже с учетом того, что Первые показывались перед своим народом раз в сто лет, большинство кандра видели их неоднократно.

Сэйзед улыбнулся, когда Первые вошли в главный зал, продолжая вызывать изумление и шок среди своих соплеменников. Они объявили, что Кан-Паар предал и заточил их, а потом призвали всех кандра собраться. Сэйзед держался позади, с Ме-Лаан и остальными, следя, чтобы в их плане не обнаружились недостатки.

К нему подошел знакомый кандра.

— Хранитель. — Тен-Сун по-прежнему пребывал в теле Пятого. — Надо соблюдать осторожность. Наверху происходят странные вещи.

— Например? — спросил Сэйзед.

И в этот момент Тен-Сун на него напал.

Террисиец обомлел, и секундное замешательство дорого ему обошлось. Тен-Сун — или кто-то на него похожий — схватил его за горло и начал душить. Они повалились на пол, привлекая внимание окружающих кандра. Противник Сэйзеда обладал каменными костями, весил намного больше и потому с легкостью оказался сверху, по-прежнему сжимая шею Сэйзеда.

— Тен-Сун! — в ужасе крикнула Ме-Лаан.

«Это не он, — подумал Сэйзед. — Этого не может…»

— Хранитель, — сквозь стиснутые зубы выдавил его противник, — что-то пошло не так.

«Ты мне об этом говоришь!»

Сэйзед попытался вдохнуть, потянулся к карману, где лежала метапамять, сделанная из замка.

— Я едва сдерживаюсь, чтобы не сломать тебе шею прямо сейчас, — продолжил кандра. — Что-то управляет мною. Оно хочет, чтобы я убил тебя.

«У тебя получается!» — подумал террисиец.

— Прости, — через силу проговорил Тен-Сун.

Первые собрались вокруг них. Сэйзед едва держался. Наконец дотронулся до своей импровизированной метапамяти и только тогда понял, что от скорости не будет никакого толку, раз его так крепко схватили.

— Время пришло, — прошептал Хаддек, предводитель Первых.

Краем глаза Сэйзед заметил, что один из Первых начал трястись. Рядом кто-то закричал, но у Сэйзеда в ушах раздавалось лишь биение его собственного сердца.

Хаддек отвернулся от задыхавшегося Сэйзеда. А потом громко крикнул:

— Настало время выполнить Обещание!

Взгромоздившийся на хранителя Тен-Сун дернулся. Кандра словно боролся с собой: традиции и усвоенные на протяжении целой жизни правила восстали против навязанной извне воли. Тен-Сун разжал одну руку, но продолжал другой душить Сэйзеда. Потом протянул освободившуюся руку к своему плечу.

Сэйзед потерял сознание.

* * *

Кандра всегда говорили, что они от Охранителя, а колоссы и инквизиторы — от Разрушителя. Но у кандра были гемалургические штыри, как и у остальных. Так что же, они обманывали самих себя?

Нет, не так. Вседержитель создал их шпионами. Было принято считать, что изначально он готовил их для того, чтобы следить за своими министрами, используя способность кандра создавать людские подобия. Конечно, этим им приходилось заниматься.

Но я вижу более сложный замысел, лежащий в основе их существования. Они являлись двойными агентами Вседержителя: у них были гемалургические штыри, которые — он в это верил, потому что хорошо их обучил, — следовало вытянуть в тот момент, когда Разрушитель попытается взять их под контроль. В момент триумфа, когда Разрушителю показалось, что кандра уже принадлежат ему, бо́льшая их часть перешла на другую сторону и лишила его возможности захватить свою награду.

Они действительно были от Охранителя. С самого начала.

80

— Террисийцы здорово тут все устроили, мой господин, — сообщил Дему.

Эленд кивнул. Он шел по ночному лагерю, сцепив за спиной руки. Он был рад, что переоделся в свежий белый мундир перед тем, как покинул Фадрекс. Как и следовало ожидать, наряд привлекал внимание. В людях словно пробуждалась надежда, когда они видели своего императора. Вокруг царил хаос, и им надо было знать, что правитель где-то рядом.

— Лагерь огромен, как вы можете видеть, — продолжал Дему. — Здесь теперь живут несколько сотен тысяч людей. Сомневаюсь, что беженцы смогли бы продержаться без террисийцев. Они сумели не допустить распространения болезней, организовать отряды для доставки в лагерь свежей воды, раздачи пищи и одеял. — Дему помедлил, глядя на Эленда, а потом негромко прибавил: — Но запасы еды заканчиваются.

Они приблизились к очередному походному костру, и люди, сидевшие вокруг него, встали. Они смотрели на Эленда и его генерала с надеждой. У этого костра Дему остановился, и девушка-террисийка принесла ему и Эленду немного теплого чаю. Ее взгляд с нежностью задержался на Дему — тот поблагодарил, назвав девушку по имени. Террисийцам Дему нравился: они были благодарны ему за то, что он привел солдат, которые помогли навести порядок в огромном лагере беженцев.

Люди как никогда нуждались в руководстве и порядке.

— Мне не стоило уходить из Лютадели, — негромко проговорил Эленд.

Генерал ответил не сразу. Они допили чай и продолжили путь в сопровождении примерно десяти солдат из отряда Дему. Как выяснилось, генерал несколько раз отправлял гонцов к Эленду, но ни один из них не добрался до цели. Возможно, помешало лавовое поле. Или их угораздило встретиться с той армией колоссов, которую Эленд видел по пути в Лютадель.

«Колоссы… — подумал Эленд. — Те, что ушли из Фадрекса, и еще много других. Они идут прямо сюда. Здесь людей даже больше, чем было в Фадрексе. И нет ни крепостной стены, ни войска, чтобы защитить их».

— Ты сумел понять, что произошло в Лютадели, Дему? — негромко спросил Эленд, приостановившись в темноте между двумя лагерными кострами.

По-прежнему казалось странным, что ночью совсем не было тумана. Император мог видеть очень далеко, но при этом ночь почему-то представлялась тусклой.

— Пенрод, мой господин, — так же тихо заговорил Дему. — Говорят, он сошел с ума. Начал искать предателей среди знати, даже в собственном войске. Разделил город и устроил войны между домами. Почти все солдаты перебили друг друга, половина городских кварталов сгорела. Большинство людей спаслись бегством, но тут они были почти беззащитны. Организованный отряд бандитов мог легко опустошить этот лагерь.

Эленд не ответил.

«Война домов, — думал он с досадой. — Разрушитель использует против нас наши же выдумки. Ведь именно так Кельсер и захватил город».

— Мой господин…

— Говори, — подбодрил Эленд.

— Вы были правы, отослав меня и моих людей. На все воля Выжившего, мой господин. Он почему-то хотел, чтобы мы тут оказались.

— Почему ты так думаешь? — нахмурился Эленд.

— Эти люди… они покинули Лютадель из-за Кельсера. Он явился двум солдатам, а потом еще нескольким людям в городе. Они говорят, что он предупредил их о надвигающейся беде и велел увести всех из города. Благодаря им многие спаслись. Те двое и их друзья подготовили все необходимое и сумели вывести горожан сюда.

Эленд помрачнел еще сильнее. Но он повидал слишком много, чтобы отвергнуть даже такую странную историю.

— Пошли за ними, — приказал он.

Дему кивнул и взмахом руки подозвал солдата.

— Кроме того, — Эленд вспомнил, что Дему и его люди перенесли туманную болезнь, — узнай, нет ли у кого-нибудь здесь алломантических металлов. Распредели их между своими солдатами, и пусть они их проглотят.

— Мой господин? — поворачиваясь, растерянно переспросил Дему.

— Долгая история, Дему. Если не вдаваться в детали, то твой бог — или кто-то — сделал тебя и твоих людей алломантами. Раздели людей по металлам, которые они смогут воспламенить. Нам понадобятся все стрелки, громилы и хвататели до единого.

* * *

Веки Сэйзеда дрогнули, он пошевелил головой и застонал. Как долго он был без сознания? Видимо, не очень. Зрение постепенно прояснялось. Он лишился чувств от недостатка воздуха. Такое обычно длилось лишь некоторое время.

Если, конечно, вообще удавалось очнуться.

«Повезло», — подумал террисиец, кашляя и растирая шею.

Пещера кандра была залита тусклым мерцающим светом голубых ламп. В этом свете Сэйзед увидел, что его окружает нечто странное.

Туманные призраки. Дальние родственники кандра, падальщики, выходившие на поиски пропитания ночью и поедавшие трупы. Они ползали вокруг Сэйзеда — нагромождения мышц, плоти, костей, причем последние были собраны странным, противоестественным образом. Ноги торчали под углом, головы присоединялись к рукам. Ребра использовались вместо ног.

Да и кости были на самом деле не костями, а камнем, металлом и деревом. Сэйзед поднялся, с трепетом оглядывая то, что осталось от народа кандра. На полу, посреди наползавших друг на друга туманных призраков, которые походили на огромных полупрозрачных слизней, валялись брошенные штыри. Благословение кандра. То, что даровало им разум.

Они это сделали. Они сдержали слово и вытащили штыри, не позволив Разрушителю овладеть собой. Сэйзед смотрел на них с жалостью, восторгом и уважением.

«Атиум, — вспомнил он. — Они это сделали, чтобы Разрушитель не получил атиум. Я должен…»

Сэйзед бросился прочь из главной пещеры и по пути в Сокровенное место почувствовал, как возвращаются силы. Но услышав неподалеку какие-то звуки, остановился и, заглянув за угол, увидел, что двери Сокровенного места открыты. Внутри группа кандра — их было, наверное, не меньше двадцати — старалась поднять плиту, под которой хранился атиум.

«Конечно, они не все превратились в туманных призраков», — подумал Сэйзед.

Некоторые вообще не услышали призыв Первых или не осмелились вытащить штыри. На самом деле, как он теперь понимал, можно было лишь изумляться тому, что столь многие выполнили приказ Первого поколения.

Узнать Кан-Паара, командовавшего внутри, не составило труда. Кандра намеревался забрать атиум и передать его Разрушителю. Необходимо их остановить. Только что мог один против двадцати? У Сэйзеда осталась лишь одна маленькая метапамять. Шансы были слишком неравными.

Впрочем, террисиец заметил кое-что прямо у дверей Сокровенного места. Простой матерчатый мешок, очень неприметный, но хорошо знакомый. Сэйзед годами носил в нем метапамять. Его мешок, должно быть, бросили, когда брали Сэйзеда под стражу. Мешок валялся в коридоре, футах в двадцати от входа в Сокровенное место.

Кан-Паар поднял голову и уставился на террисийца. Разрушитель его заметил.

Медлить было нельзя. Сэйзед сунул руку в карман, схватил стальной замок и опустошил его. Потом пронесся по коридору с нечеловеческой скоростью и схватил мешок в тот момент, когда кандра только начали кричать.

Открыв мешок, хранитель высыпал его содержимое — драгоценные метапамяти раскатились по полу — и схватил то, что было сейчас необходимо. Потом, все еще двигаясь с неимоверной быстротой, рванулся в сторону.

Стальная память опустела. Одно из тех колец, которые подобрал Сэйзед, было пьютерным. Зачерпнув силу, террисиец увеличился в размерах и захлопнул двери в Сокровенное место. Все, кто находился внутри, испуганно закричали. Сэйзед же зачерпнул содержимое железного кольца и, став в несколько раз тяжелее, навалился на металлические двери Сокровенного места.

Впрочем, это была лишь отсрочка: Сэйзед чувствовал, как пугающе быстро подходят к концу запасы силы в метапамятях. Те же самые кольца, которые он носил во время осады Лютадели, те же кольца, что побывали внутри его тела. Террисиец заполнил их после осады, еще до того, как отказался от ферухимии. Их надолго не хватит. Что же он станет делать, когда кандра вырвутся на свободу? Сэйзед отчаянно искал вокруг что-нибудь похожее на брус или камень, пригодный для того, чтобы заблокировать дверь, но ничего не видел. Кроме того, если бы он отпустил ее хоть на секунду, кандра бы тотчас же освободились.

— Пожалуйста, — прошептал он, надеясь, что кто-то — как и раньше — услышит его и совершит чудо. — Мне нужна помощь…

* * *

— Клянусь, это был он, мой господин, — сказал солдат, которого звали Риттл. — Я верую в Выжившего с того самого дня, когда умер Кельсер, мой господин. Он говорил со мной и убедил присоединиться к восстанию. Я был в пещерах, когда лорд Дему сражался ради его доброго имени. Я знаю Кельсера, как собственного отца. Это был Выживший.

Эленд повернулся к другому солдату, который кивал, соглашаясь:

— Я его не знал, мой господин, но человек, которого я видел, соответствовал описаниям. Это и в самом деле был он. Я уверен.

Эленд взглянул на Дему — тот кивнул:

— Они описали лорда Кельсера очень точно, мой господин. Он действительно с нами.

«Эленд…»

Прибыл гонец и что-то прошептал Дему. В свете факелов, разгонявшем ночную тьму, Эленд повернулся к двум солдатам, которые видели Кельсера. Они не казались ему такими уж заслуживающими доверия: лучших солдат Эленд забрал с собой, когда отправился в военный поход. Но похоже, остальные тоже видели Выжившего. Нужно было поговорить и с ними.

Но куда же все-таки подевалась Вин?

«Эленд…»

— Мой господин. — Дему коснулся его руки. Лицо у него было встревоженное. Эленд отпустил солдат-свидетелей. Их рассказ, даже если он и являлся выдумкой, спас жизни множества людей, и уже из-за этого он чувствовал себя в долгу перед ними.

— Донесения разведчиков, мой господин. — На лицо генерала ложились отблески света от мерцающего на ночном ветру факела. — Колоссы, которых вы видели, в самом деле идут сюда. Идут быстро. Разведчики видели их с вершины холма. Они… будут здесь еще до рассвета.

Император тихонько выругался.

«Эленд…»

Он нахмурился. Почему все время казалось, что его кто-то зовет? Эленд повернулся, вгляделся во тьму. Кто-то словно тянул его, направлял, шептал ему что-то. Он попытался отрешиться от этого чувства, снова обратился к Дему, но ощущение не исчезло — оно было прямо в нем, в его сердце.

«Приди…»

Он как будто слышал голос Вин.

— Мне нужны охранники. — Одной рукой Эленд схватил факел, другой набросил плащ и принялся застегивать его на все пуговицы. Потом повернулся лицом во тьму.

— Мой господин?

— Делай, что говорю! — крикнул Эленд и ринулся в ночь.

Дему подозвал солдат, и они торопливо последовали за императором.

«Что я делаю? — думал Эленд, бредя по пояс в пепле и прикрываясь плащом, чтобы хоть немного защитить от грязи мундир. — Гонюсь за мечтой? Может, я сошел с ума».

В сознании всплывал холм с какой-то норой у подножия. Откуда? Воспоминание? Или он тут уже когда-то бывал? Дему и его солдаты шли следом, не говоря ни слова, и вид у них был встревоженный.

Эленд продолжал двигаться вперед. Он почти…

Он остановился. Вот и холм. Его было бы трудно отличить от остальных, если бы не цепочка следов у подножия. Хмурясь, Эленд пробрался через глубокий пепел туда, где следы заканчивались. Там была дыра, ведущая под землю.

«Пещера, — подумал он. — Возможно… укрытие для моих людей?»

Вряд ли там могло оказаться что-то подходящее. И все же пещеры, где Кельсер прятал свою армию, были вполне пригодны для размещения десяти тысяч человек. Сгорая от любопытства, Эленд протиснулся сквозь дыру и сполз по крутому склону, сбросив плащ. Дему и его солдаты не отставали, также ведомые любопытством.

Туннель некоторое время шел вниз, а потом Эленд с изумлением понял, что видит впереди свет. Он тотчас же воспламенил пьютер и насторожился. Отбросил факел, зажег олово, обострив свое зрение, и увидел несколько каменных шестов, чьи верхушки источали голубоватое свечение.

«Да что же это такое…»

Он рванулся вперед, взмахом руки велев Дему и его солдатам не отставать. Туннель привел в большую пещеру. Эленд остановился. Она была почти такая же, как пещеры-хранилища. Даже, возможно, больше. Внизу что-то двигалось.

«Туманные призраки? — изумился Эленд. — Так они здесь прячутся? Под землей?»

Он бросил монету и отлетел на некоторое расстояние от Дему и его людей. Эти туманные призраки были поменьше, чем ему случалось видеть. И… почему-то вместо костей у них были деревяшки и камни.

Эленд уловил какой-то звук. Только благодаря олову удалось расслышать то, что отличалось от шума, который производили туманные призраки. Камень по металлу. Махнув Дему, император осторожно двинулся по боковому коридору.

Дойдя до конца, он застыл в изумлении. Знакомая фигура стояла, привалившись к металлическим дверям, и, пыхтя от напряжения, явно старалась удержать их закрытыми.

— Сэйзед? — Эленд выпрямился.

Террисиец вскинул голову, увидел Эленда и от изумления забыл про двери. Они распахнулись, отшвырнув его в сторону. На пороге показались несколько разъяренных кандра с полупрозрачной кожей.

— Ваше величество! — закричал Сэйзед. — Не дайте им уйти!

Дему и его солдаты зазвенели оружием у императора за спиной.

«Это Сэйзед или кандра, который съел его кости», — подумал Эленд.

И мгновенно принял решение — довериться голосу в своей голове, говорившему, что это Сэйзед.

Кандра никогда не считались особо хорошими воинами, да оружие у них было из металла. Эленду и Дему понадобилось пару минут, чтобы усмирить противников, переломав им кости и лишив возможности исцелиться и сбежать.

Когда все закончилось, Эленд подошел к Сэйзеду, который как раз поднялся.

— Как вы меня отыскали, ваше величество?

— Честно говоря, понятия не имею. Что это за место, Сэйзед?

— Обиталище народа кандра, ваше величество. И тайное хранилище атиумного запаса Вседержителя.

Эленд вскинул бровь и посмотрел в ту сторону, куда указывал Сэйзед. За металлическими дверями находилось помещение с ямой в центре.

«Великолепно, — подумал Эленд. — Вот мы и нашли его».

— Вас это не очень-то порадовало, ваше величество, — заметил Сэйзед. — Однако короли, армии, рожденные туманом, даже сам Кельсер искали этот атиум много лет.

— Он бесполезен, — пожал плечами Эленд. — Мои люди голодают, а металлом я их не накормлю. Но вот эта пещера… она может пригодиться. Что ты думаешь, Дему?

— Если тут есть и другие помещения вроде этого, мой господин, бо́льшая часть наших людей здесь поместится.

— Здесь четыре пещеры, — сообщил Сэйзед. — И четыре известных мне выхода.

Эленд повернулся к Дему. Тот уже начал отдавать приказы солдатам.

«Нам надо перевести сюда людей до того, как взойдет солнце, — подумал Эленд, вспомнив о жаре. — По крайней мере, до того, как появятся колоссы».

А потом… что ж, об этом он подумает позже. Пока что у Эленда была одна цель.

Выжить.

* * *

Пробуждение дара всегда было темной стороной алломантии. Наследственная предрасположенность делает человека лишь потенциальным алломантом — для проявления способностей требовалось, чтобы его тело перенесло необыкновенные страдания. Хоть Эленд и говорил, насколько ужасные побои ему пришлось перенести, на самом деле в наши дни открытие алломантии в человеке происходило легче, чем когда-то, потому что в наших жилах текла частица силы Охранителя — той самой, которую Вседержитель передал своим аристократам.

Когда Охранитель создал туманы, он боялся, что Разрушитель вырвется из плена. Во времена до Вознесения, туманы пробуждали людей, как это начало происходить в наше время, но тогда другого способа стать алломантом не существовало, поскольку соответствующие качества были запрятаны слишком глубоко, чтобы их можно было выявить обычными побоями. Туман тогда создавал только туманщиков — рожденных туманом не существовало, пока Вседержитель не нашел применение крупицам металла, хранившимся у Источника.

Люди неверно истолковали намерения тумана, потому что пробуждение дара — особенно если потенциальные алломанты были очень молоды или очень стары — могло повлечь за собой смерть. Охранитель этого не хотел, но он пожертвовал большей частью своего разума, чтобы создать темницу для Разрушителя, и потому туман был предоставлен самому себе и действовал без особых указаний.

Разрушитель, как всегда осторожный, знал, что не может воспрепятствовать туману. Он повел себя непредсказуемым образом и сделал туман сильнее. Из-за этого по всему миру начали умирать растения и возникла угроза, известная под именем Бездна.

81

Вин повернулась к Разрушителю и послала ему улыбку. Клубящийся черный туман выглядел взволнованным.

«Итак, ты можешь влиять на одного прислужника», — прорычал Разрушитель и взлетел, кружась.

Вин последовала за ним и нависла над всем Центральным доминионом. Внизу солдаты Дему торопились в лагерь, будили людей, организовывали спешный отход в пещеру. Кто-то из беженцев уже пробирался сквозь пепел в безопасное место.

Вин чувствовала солнечный жар и понимала, что планета находится слишком близко к светилу. Но она больше ничего не могла сделать. Дело было не только в том, что Разрушитель остановил бы ее: она все еще не понимала свою силу до конца. Наверное, Вседержитель чувствовал себя так же — оба они были всемогущими, но неуклюжими. Если бы Вин попыталась передвинуть мир, то сделала бы все только хуже.

Но кое-чего она добилась. Колоссы Разрушителя неслись вперед с бешеной скоростью, но они все равно не добрались бы до Ям быстрее, чем за несколько часов. У людей было достаточно времени, чтобы спрятаться.

Разрушитель, вероятно, заметил, куда она смотрит, или ощутил, что она довольна собой.

«Думаешь, ты победила? — спросил он с веселым удивлением. — Считаешь, достаточно остановить нескольких кандра? Они всегда являлись слабейшими из слуг, которых Вседержитель создал для меня. Я привык не обращать на них внимания. Как бы там ни было, Вин, ты не можешь в самом деле думать, что обставила меня».

Вин ждала, наблюдая за тем, как люди убегают в относительно безопасные пещеры. Когда основная часть беженцев прибыла туда и солдаты стали делить их на группы, направляя к разным входам, воодушевление начало спадать. Вин сумела добраться до Эленда и, хотя в тот момент это казалось великой победой, теперь понимала, что в очередной раз лишь отдалила неизбежное.

«Ты подсчитала колоссов в моем войске, Вин? — поинтересовался Разрушитель. — А ведь я сделал их из людей. Я собрал сотни тысяч».

Вин сосредоточилась… Он говорил правду.

«Эту силу я мог бросить против тебя в любое время, — продолжал Разрушитель. — Большинство из них обитали во Внешних доминионах, но я позвал их, и они пришли, дойдя до самой Лютадели. Сколько раз я повторял, Вин, ты не можешь выиграть. Ты никогда не могла выиграть. Я просто играл с тобой».

Вин подалась назад, не обращая внимания на очередную ложь. Он не играл с ними — он пытался разгадать загадки, оставленные Охранителем, узнать тайну, которую хранил Вседержитель. И все же численность войска, которым командовал Разрушитель, внушала трепет. Колоссов было намного больше, чем людей, прятавшихся в пещерах. С такой армией Разрушитель мог взять любую крепость. А у Эленда, по подсчетам Вин, оставалось меньше тысячи людей хоть с какой-то боевой подготовкой.

Кроме того, было еще солнце с его разрушительным жаром, были погибшие растения, грязная вода и земля, покрытая несколькими футами пепла… Остановившиеся извержения начались опять — лишь на время удалось закрыть Пепельные горы. И даже это оказалось ошибкой. Теперь, когда вулканы не могли изливать лаву, повсюду появились огромные трещины, в которых плескалась кипящая магма, огненная кровь Земли.

«Нам не хватает времени! — подумала Вин. — У Разрушителя были века, чтобы все спланировать. Даже когда мы думали, что обыграли его, на самом деле все шло именно так, как он задумал. Что толку загонять людей под землю, если там они умрут от голода?»

Она повернулась к Разрушителю, который взволнованно кружился, наблюдая за войском колоссов, и почувствовала ненависть, которая была несовместима с той силой, что принадлежала ей. От этой ненависти стало плохо, но Вин сумела сдержаться.

Это существо… оно собиралось уничтожить все, что она знала, все, что она любила. Оно не понимало, что такое любовь. Оно могло что-то создать только ради последующего уничтожения. В тот момент Вин пересмотрела решение, принятое раньше. Она больше не будет называть Разрушителя «он». Много чести — очеловечивать подобную тварь.

Вин вся кипела, не зная, что еще можно сделать. И наконец бросилась в атаку.

Она не совсем понимала, как это удалось, — просто кинулась на Разрушителя, направляя свою силу против его силы. От столкновения божественное тело Вин пронзила боль. Разрушитель закричал, и, поскольку они проникли друг в друга, она узнала, что он чувствовал.

Разрушитель был удивлен. Он не ожидал, что Охранитель сумеет напасть. Поступок Вин не соответствовал ее предназначению. Разрушитель не знал, как быть, и, рефлекторно защищаясь, сделал ответный бросок. Их сущности столкнулись, едва не растворившись. Наконец Вин подалась назад, израненная, обескураженная.

Они были равны. Они были разными, но похожими. Точь-в-точь как в алломантии.

«Противодействие, — прошептал Разрушитель. — Равновесие. Ты еще научишься его ненавидеть. Правда, у Охранителя это так и не получилось».

* * *

— Так это тело бога? — спросил Эленд, катая на ладони крупицу атиума. Он сравнил ее с той, что ему дал Йомен.

— Совершенно верно, ваше величество.

Сэйзед сгорал от нетерпения. Неужели он не понимал, насколько опасным было их положение? Разведчики Дему — те, что вернулись, — сообщали, что до прибытия колоссов оставались минуты. Эленд приказал своим солдатам разместиться у входов в Обиталище, но надежда на то, что колоссы не смогут отыскать людей, была слаба, особенно учитывая то, что Сэйзед рассказал ему про Разрушителя.

— Разрушитель не может не прийти за ним, — объяснил террисиец. Они стояли посреди пещеры с металлическими стенами, называвшейся Сокровенным местом, где кандра на протяжении тысячи лет собирали и хранили атиум. — Этот атиум — его часть. Именно его он и искал все это время.

— Значит, из-за этого сюда приближается пара сотен тысяч колоссов, готовых перегрызть нам глотки, Сэйзед. — Эленд бросил назад крупицу атиума. — По-моему, надо его отдать.

Сэйзед побледнел:

— Отдать? Ваше величество, я прошу прощения, но тогда наступит конец света. В то же мгновение. Я в этом уверен.

«Великолепно», — подумал император.

— Все будет хорошо, ваше величество.

Эленд нахмурился, глядя на умиротворенного террисийца.

— Вин придет, — пояснил Сэйзед. — Она Герой Веков. Она придет, чтобы спасти этих людей. Разве вы не видите, как здорово все складывается? Это же было продумано, запланировано. Вы должны были прийти сюда, найти меня в нужный момент… привести людей в эти пещеры… Да, все складывается. Она придет.

«Интересное время он выбрал, чтобы снова обрести веру», — подумал Эленд.

Размышляя, он крутил в пальцах атиумный шарик Йомена. Снаружи слышался шепот. Люди — террисийские дворецкие, предводители скаа, даже несколько солдат — стояли и прислушивались. Эленд уловил в их голосах нетерпение. Они знали о приближении армии.

Осторожно протолкавшись между собравшимися, в зал вошел Дему.

— Солдаты на местах, мой господин, — доложил генерал.

— Сколько их у нас?

Дему помрачнел:

— Те двести восемьдесят, что пришли со мной. И еще где-то пять сотен стражников из Лютадели. Мы вооружили сотню горожан молотами кандра или оружием из наших запасов. А у этих пещер четыре выхода, которые нуждаются в охране.

Эленд закрыл глаза.

— Она придет, — твердо сказал Сэйзед.

— Мой господин. — Дему отвел Эленда в сторону. — Дело плохо.

— Я знаю. — Эленд тихонько вздохнул. — Ты дал людям металлы?

— Те, что смог найти. Горожане не подумали о том, что надо захватить с собой металлический порошок, когда бежали из Лютадели. Мы нашли несколько аристократов-алломантов, но они курильщики или охотники.

Эленд кивнул. Полезных алломантов он уже завербовал в свое войско, применяя деньги или силу.

— Мы дали эти металлы солдатам, — продолжал Дему. — Но никто не смог их воспламенить. Даже если бы у нас были алломанты, нам не отстоять эти пещеры, мой господин! Нас слишком мало, а колоссов слишком много. Мы сможем их лишь ненадолго задержать, потому что здесь слишком узкие входы. Но… э-э…

— Я все понимаю, Дему, — раздраженно перебил Эленд. — Но разве у нас есть выход?

Дему ответил не сразу:

— Я надеялся, что вы его найдете, мой господин.

— Не в этот раз!

— Значит, мы умрем.

— А как же вера, Дему? — напомнил Эленд.

— Я верую в Выжившего, мой господин. Но… дело дрянь. Я чувствовал себя так, словно к моей шее приближается топор палача, с того самого момента, как мы засекли этих колоссов. Может быть, Выживший не хочет, чтобы мы победили. Иногда людям приходится умирать.

Эленд отвернулся, ощущая растущий гнев, сжимая и разжимая кулак вокруг атиумной бусины на ладони. Это была та самая проблема, что преследовала его уже давным-давно. Он потерпел неудачу в Лютадели — понадобилась Вин, чтобы защитить город. Он потерпел неудачу в Фадрексе — что-то отвлекло колоссов, потому он и спасся.

Главный долг короля — защищать своих людей. И как раз это Эленду не удавалось. От него не было никакого толку.

«Почему у меня не получается? — подумал он с досадой. — Я потратил год на поиски хранилищ с провизией и теперь сижу в ловушке, где моим людям нечего есть. Я везде искал атиум, надеясь купить с его помощью безопасное будущее для своего народа, и вот я его нашел, но уже слишком поздно.

Поздно…»

Он замер, глядя на металлическую пластину в полу.

«Годы на поиски… атиума».

Металлы, которые Дему давал своим солдатам, не сработали. Эленд предполагал, что люди Дему стали, как и затуманенные в Урто, разными туманщиками. Но они как-то отличались от остальных. Они болели гораздо дольше.

Эленд рванулся вперед, мимо Сэйзеда, и набрал полную горсть атиума. Настоящее богатство, которым не владел еще ни один человек. Ценное из-за своей редкости. Ценное из-за своей стоимости. Ценное из-за алломантии.

— Дему, — рявкнул он, протягивая одну крупицу. — Съешь это.

Дему нахмурился:

— Мой господин?

— Съешь, — повторил Эленд.

Дему сделал, как было приказано. И застыл на мгновение.

«Двести восемьдесят человек, — подумал Эленд. — Изгнанные из войска, потому что из всех заболевших они дольше остальных пробыли в постели. Шестнадцать дней.

Двести восемьдесят человек. Одна шестнадцатая от всех заболевших. Один из шестнадцати алломантических металлов».

Йомен был доказательством того, что атиумные туманщики существуют. Если бы Эленд не отвлекался, он бы догадался еще раньше. Раз одна шестнадцатая заболевших страдала дольше остальных, не означало ли это, что ей досталась самая мощная из шестнадцати способностей?»

Дему вскинул голову, его глаза округлились от удивления.

Эленд улыбнулся.

* * *

Вин зависла над пещерой, с ужасом наблюдая за приближением колоссов. Они уже разъярились — Разрушитель этого и добивался. Тысячи и тысячи. Бойня вот-вот должна была начаться.

Вин закричала, когда они подобрались достаточно близко, и бросилась на Разрушителя, отчаянно пытаясь уничтожить тварь. Как и прежде, ее отбросило назад. Вин закричала еще сильней, содрогаясь при мысли о неминуемых смертях, которые должны были вскоре случиться. То же самое, как и с волной у берега, только хуже.

Потому что этих людей она знала. И любила.

Вин снова обратилась к выходу. Ей не хотелось смотреть, но больше она уже ничего не могла сделать. Ее сущность была повсюду. Даже если бы она перенесла свое сердце куда-то в другое место, то все равно бы чувствовала смерть.

В пещере раздавался знакомый голос.

«Сегодня, друзья, мне нужны ваши жизни…»

Прислушиваясь, Вин опустилась ниже. Она не могла заглянуть в пещеру из-за металла в скале, но слышать могла. Если бы у нее были глаза, из них бы лились потоки слез.

— Мне нужны ваши жизни, — говорил Эленд, и его голос эхом отдавался под сводами пещеры, — и ваша храбрость. Мне нужны ваша вера и ваша честь, ваша сила и ваше сострадание. Потому что сегодня я поведу вас умирать. Я не прошу вас приветствовать это событие. Я не оскорблю вас, называя его благим, справедливым или даже героическим. Но я скажу вот что.

Каждый миг, пока вы сражаетесь, это подарок для тех, кто находится в этой пещере. Каждая секунда нашей битвы дает шанс этим тысячам людей еще раз вздохнуть. Каждый удар меча, каждый павший колосс, каждый отвоеванный вдох — это победа! Человек, который прожил еще мгновение; жизнь, которая длится; враг, чьи планы сорваны!

Последовала короткая пауза.

— Потом они нас убьют, — звенящим от напряжения голосом продолжал Эленд. — Но сначала они испугаются!

Люди заорали в ответ, и расширившийся разум Вин воспринял все двести пятьдесят с лишним отдельных голосов. Она слышала, как они разделились, направляясь к разным выходам из-под земли. Через несколько секунд прямо перед ней из пещеры…

Медленно вышла на покрытую пеплом землю фигура в белом; блистающий белый плащ развевался у нее за спиной. В руке человек держал меч.

«Эленд! — попыталась крикнуть Вин. — Нет! Вернись! Это безумие! Ты погибнешь!»

Император храбро глядел на приближающихся колоссов, топтавших черный пепел. Они были морем смерти, синекожим и красноглазым, они шли, волна за волной. Многие несли мечи, но находились и такие, кто вооружился камнями и дубинами. Эленд казался маленькой белой искрой, единственным пятном на холсте, закрашенном синей краской.

Он поднял меч и бросился в атаку.

«ЭЛЕНД!»

Внезапно он вспыхнул так ярко, что Вин охнула. Бросился на первого колосса, увернулся от меча и одним ударом обезглавил тварь. Потом, вместо того чтобы отпрыгнуть, повернулся и снова ударил. Еще один колосс упал. Три меча сверкнули рядом, но все прошли на волос от тела Эленда. Он подался в сторону, ударил колосса в живот, потом взмахнул мечом — едва не лишившись головы — и отрубил руку еще одной твари.

Эленд не оттолкнулся, чтобы улететь. Замерев, Вин следила за тем, как он убил одного колосса и обезглавил другого одним изящным движением. Эленд двигался с грацией, которой она никогда за ним не замечала. Вин всегда была лучше на поле боя, но в этот момент он ее превзошел: двигался между лезвиями колоссов, словно танцевал на сцене, и его скользящий меч косил их одного за другим.

Несколько солдат в мундирах цветов Эленда выбежали из пещеры и бросились в бой. Их тела взорвались силой, превратились в волны света. Они также прорубали себе путь сквозь ряды колоссов, нанося невероятно точные удары. Пока Вин наблюдала, ни один не пал от чужого меча. Солдаты сражались с удивительным умением, и им сопутствовала невероятная удача, поскольку каждый раз колоссы промахивались лишь самую малость. Возле сияющих воинов начали собираться горы синекожих трупов.

Каким-то образом Эленд собрал армию, в которой каждый солдат мог жечь атиум.

* * *

Эленд ощущал себя богом.

Никогда раньше не воспламенял он атиум, и первый опыт с металлом вызвал настоящий восторг. Все колоссы вокруг отбрасывали атиумные тени — образы, которые двигались раньше, чем они сами, показывая Эленду, что собираются делать. Он мог видеть будущее, пусть лишь на несколько секунд. В бою именно это и требовалось.

Атиум менял сознание, позволяя воспринимать и использовать информацию, даже не приходилось задумываться. Руки двигались сами по себе, удары были поразительно точными.

Император кружился в облаке фантомов, рубя плоть, чувствуя себя так, точно снова вернулся в туман. Ни один колосс не смог бы выстоять против него. Эленд ощущал себя полным энергии — и это оказалось потрясающе. На некоторое время он стал непобедим. Он проглотил так много атиума, что его чуть не стошнило. В прошлом атиум всегда приходилось беречь и прятать. Сжигать его было настолько жалко, что его использовали только изредка, в случаях крайней необходимости.

Сейчас об этом не стоило беспокоиться. Эленд жег столько, сколько хотел. И это превратило его в настоящее бедствие для колоссов: вихрь точных ударов и невероятных финтов, всегда на несколько шагов впереди своих противников. Враги падали один за другим. Когда атиум начал подходить к концу, Эленд оттолкнулся от брошенного меча и перелетел ко входу в пещеру. Там ждал Сэйзед с водой и мешком атиума.

Эленд быстро проглотил новую порцию металла и вернулся в бой.

* * *

Разрушитель ярился и кружился, пытаясь остановить бойню. Но на этот раз Вин являлась силой равновесия. Она блокировала каждую попытку Разрушителя уничтожить Эленда и остальных, и битва продолжалась.

«Я не могу понять, глупец ли ты, — мысленно обратилась Вин к своему врагу, — или просто твоя натура такова, что ты не в состоянии осмыслить некоторые вещи».

Разрушитель закричал и бросился на нее. Однако их силы по-прежнему были равны. Разрушителю пришлось отступить.

«Жизнь, — продолжала Вин. — Ты говорил, будто создавать что-то можно лишь ради того, чтобы потом уничтожить».

Она зависла над Элендом, наблюдая, как он сражается. Смерти колоссов должны были опечалить ее. Но она не могла думать о смерти. Быть может, таким образом на Вин действовала сила Охранителя, но она видела человека, который бился, не сдаваясь, даже когда надежда казалась невероятной. Не видела смерть — только жизнь. И веру.

«Мы создаем и смотрим, как наше творение растет, Разрушитель, — говорила Вин. — Нас радует, когда все, что мы любим, становится больше, чем было до этого. Ты говорил, тебя нельзя победить, потому что всему приходит конец. Все разрушается. Но существует нечто, что борется с тобой — и, как ни смешно, ты даже не можешь понять, что оно собой представляет. Любовь. Жизнь. Развитие.

Жизнь человека — это не только хаос и ее конечность. Эмоции, Разрушитель. Ты проиграл».

* * *

Сэйзед взволнованно наблюдал за битвой, стоя у входа в пещеру. Возле него собралась небольшая группа людей. Гарв, глава Церкви Выжившего в Лютадели. Харафдаль, старейший из террисийских дворецких. Лорд Дедри Вастинг, один из выживших членов Ассамблеи, городского правительства. Аслидин, молодая женщина, которую Дему, похоже, успел полюбить за несколько недель пребывания в Ямах Хатсина. Еще несколько человек, достаточно важных — или обладавших достаточно сильной верой, — чтобы стоять здесь, впереди всех, и смотреть.

— Где она, мастер террисиец? — спросил Гарв.

— Она придет, — пообещал Сэйзед, упираясь рукой в стену. Люди затихли. Солдаты — те, кто не получил Благословение атиума, — беспокойно ждали, понимая, что, если оборона Эленда падет, сражаться предстоит им.

«Она должна прийти, — произнес про себя Сэйзед. — Все указывает на ее приход».

— Герой придет, — повторил он.

* * *

Эленд отсек две головы разом — два трупа упали. Развернул лезвие, отрубил чью-то руку, потом пронзил шею колосса. Он не видел, что тот приближается, но подсознание знало, предупрежденное атиумной тенью еще до того, как начнется настоящая атака.

Он уже стоял на ковре из синекожих мертвецов, но не спотыкался. Из-за атиума каждый шаг был уверенным, меч не ошибался, разум был чист. Эленд повалил еще одного громадного колосса и отступил, ненадолго остановившись.

На востоке над горизонтом зависло солнце. Воздух становился все жарче.

Они сражались уже несколько часов, но войско колоссов казалось бесконечным. Эленд убил еще одного, но в его движениях появилась медлительность. Атиум влиял на разум, но не давал дополнительных телесных сил, и приходилось полагаться на пьютер, чтобы продолжать двигаться. Кто знал, что можно так устать — невероятно утомиться, — пока горит атиум? Никому еще не приходилось использовать этот металл в таком количестве.

Но останавливаться было нельзя. Атиум заканчивался. Эленд повернулся к выходу из пещеры как раз в тот момент, когда один из его атиумных воинов пал, покрытый кровью.

Выругавшись, Эленд заметил, как рядом прошла атиумная тень. Он увернулся от последовавшего удара и отрубил твари руку. Потом отрубил голову, а тому, что явился следом, — ноги. В этой битве почти не приходилось красиво прыгать или применять алломантию для атаки — лишь размахивать мечом. Руки начали уставать, и Эленд принялся расталкивать колоссов, чтобы освободить место для сражения. Запас атиума — запас жизни — подходил к концу. Атиум горел очень быстро.

Еще один крик. Еще один солдат умер.

Эленд начал отступать к пещере. Колоссов оказалось слишком много. Отряд из двухсот восьмидесяти человек убивал тысячами, но колоссам было все равно. Они шли в атаку жестокой целеустремленной волной, и лишь островки атиумных туманщиков, защищавшие входы в Обиталище, удерживали эту волну.

Еще один воин погиб. У них заканчивался атиум.

Эленд закричал, замахнулся мечом и убил сразу троих колоссов при помощи маневра, который никак не должен был сработать. Потом зажег сталь и оттолкнул всех остальных.

«Внутри меня горит тело бога», — подумал он.

Стиснув зубы, император продолжил биться, а его люди продолжали умирать. Он взобрался на груду мертвых тел, рубя руки, ноги, головы. Пронзая грудные клетки, шеи, животы. Сражался один, и его мундир к этому моменту уже давно превратился из белого в красный.

Что-то шевельнулось позади, и Эленд повернулся, замахиваясь, позволяя атиуму вести себя. Но потом застыл в неуверенности. Это был не колосс. Тварь в черном одеянии, у которой одна глазница была пустой и кровоточащей, а в другой сидел металлический штырь, раздробивший край кости.

Марш. Вокруг него шевелилось облако атиумных теней — он тоже воспламенил металл.

* * *

Человек вел своих солдат-колоссов по туннелю. Они убивали всех, кто попадался на пути.

Те, что стояли у входа, сражались долго. И были сильными. Теперь они умерли.

Что-то вело Человека вперед. Что-то более сильное, чем воля, которая управляла им раньше. Сильнее маленькой черноволосой женщины, хотя и она очень сильна. Это было сильнее. Разрушитель. Человек это знал.

Он не мог сопротивляться. Он мог лишь убивать. Он повалил еще одного противника.

Они ворвались в большую пещеру, заполненную людьми. Разрушитель, управлявший Человеком, заставил его отвернуться от них, не убивая. Дело было не в том, что Разрушитель не хотел их убить. Просто еще больше он хотел чего-то другого.

Человек бросился вперед. Перебрался через завалы из камней. Отбросил прочь рыдающих людей. Другие колоссы следовали за ним. На мгновение все их желания были забыты. Они хотели только добраться до…

Маленькой пещеры. Там. Впереди. Человек распахнул двери. Они вошли, и Разрушитель заорал от восторга. Там было то, в чем он нуждался.

* * *

— Угадай, что я отыскал, — прорычал Марш, шагнув вперед и отталкивая меч Эленда. Оружие вырвалось из его руки и улетело. — Атиум. Его нес кандра, хотел продать. Вот же глупое существо.

Выругавшись, Эленд увернулся от удара колосса и вытащил из чехла на ноге обсидиановый кинжал.

Марш неторопливо шел вперед. Раздавались крики и проклятия, люди падали — их атиум заканчивался. Солдаты Эленда погибали. Крики затихли, когда последний из тех, кто охранял ближайший вход, пал. Император сомневался, что остальные продержатся дольше.

Атиум предупреждал Эленда об атакующих колоссах, позволяя уклоняться, хоть и с трудом, но он не мог убивать их кинжалом. И, пока колоссы отвлекали его внимание, Марш ударил обсидиановым топором. Лезвие упало — Эленд успел отпрыгнуть, но из-за этого потерял равновесие.

Попытался удержаться на ногах, но его металлы заканчивались — не только атиум, но и все остальные. Железо, сталь, пьютер. Эленд не уделял им особого внимания, поскольку у него был атиум, но он сражался уже очень давно. Раз у Марша оказался атиум, они стали равны, но без основных металлов Эленд не мог выжить.

Атака инквизитора заставила Эленда разжечь пьютер и отскочить. Он легко расправился с тремя колоссами, по-прежнему полагаясь на атиум, но Марш был серьезной проблемой. Инквизитор взобрался на гору павших колоссов, подбираясь все ближе к Эленду, единственный глазной штырь сверкал, отражая свет слишком яркого солнца.

У Эленда закончился пьютер.

— Тебе меня не одолеть, Эленд Венчер, — произнес Марш голосом, похожим на скрежет гравия. — Мы убили твою жену. Я убью тебя.

Вин? Эленд не поверил.

«Вин придет, — подумал он. — Она спасет нас».

Вера. Странно, что она не покинула его в этот момент. Марш замахнулся.

Эленд почувствовал, как внутри его вспыхнули пьютер и железо. У него не было времени, чтобы задуматься об этой странности, — он просто притянул свой меч, вонзившийся в землю на некотором расстоянии. Оружие просвистело в воздухе, и Эленд, поймав его, быстрым движением парировал удар топора. Тело Эленда словно пульсировало от наполнившей его силы. Он инстинктивно ударил в ответ, заставив Марша отступить. Колоссы тоже подались назад, словно охваченные испугом. Или восхищением.

Марш поднял руку, намереваясь толкнуть меч Эленда, но ничего не произошло. Словно… что-то отразило удар. Эленд закричал и бросился в атаку, нанося Маршу удары своим серебристым оружием. Инквизитор был шокирован, но закрылся обсидиановым топором; его движения казались слишком быстрыми даже для алломантии. Однако Эленд все же заставил его отступить. Они сражались посреди синих трупов, под красным небом, в облаке пепла.

Эленд почувствовал умиротворение. Его алломантия полыхала, хотя он знал, что все металлы уже давно выгорели. Оставался только атиум, но даже его странная сила не должна была — и не могла — наделить другими способностями. Но это не имело значения. На мгновение Эленд ощутил себя частью чего-то громадного. Он поднял голову и посмотрел вверх.

И там, в воздухе прямо над ним, мелькнуло что-то очень большое. Мерцающая, расплывающаяся фигура чистейшей белизны. Ее руки держали его за плечи, ее голова была запрокинута, белые волосы струились по плечам, а туман мерцал за ее спиной, словно крылья, раскинувшиеся по всему небу.

«Вин», — подумал Эленд с улыбкой.

Он снова посмотрел на Марша, который с криком прыгнул на него, сжимая в руке топор. За спиной инквизитора тянулось что-то похожее на большой черный плащ. Другой рукой Марш закрыл лицо, будто его мертвым глазам было трудно смотреть на видение, простершееся над противником.

Эленд зажег последний атиум. Поднял меч обеими руками, ожидая, пока Марш окажется близко. Инквизитор был сильнее и опытнее. В его распоряжении находились и алломантия, и ферухимия, что превращало его в нового Вседержителя. Эту битву Эленд не мог выиграть. Только не при помощи меча.

Марш приблизился, и Эленд подумал, что понимает теперь, что чувствовал Кельсер тогда, на лютадельской площади, стоя напротив Вседержителя. Марш занес топор, а Эленд поднял меч, готовясь ударить.

А потом зажег дюралюминий и атиум.

Зрение, Слух, Сила, Мощь, Слава, Скорость!

Голубые лучи ударили из его груди во все стороны. Но спустя миг померкли. Атиум и дюралюминий. Разум Эленда затопило информацией. Все вокруг погрузилось в белое сияние.

— Я понимаю, — прошептал он, когда видение растаяло вместе с остатками металлов.

Он снова был на поле боя. Его меч пронзил шею Марша. Лезвие застряло, напоровшись на штырь, торчавший из спины инквизитора, прямо между лопатками.

Топор Марша засел у Эленда в груди.

Фантомные металлы, подаренные Вин, вспыхнули вновь. Они приглушили боль. Однако это было все, что мог дать пьютер, как бы жарко он ни горел. Марш вырвал топор, и Эленд, спотыкаясь и истекая кровью, шагнул назад, выпустил меч. Инквизитор вытащил его оружие из своей шеи, и рана, исцеленная ферухимией, закрылась.

Эленд упал на кучу синекожих трупов. Если бы не пьютер, он был бы уже мертв. Марш приблизился, улыбаясь. Вокруг пустой глазницы змеились татуировки — такую отметину он получил, когда принял свою роль в падении Последней империи. Такую цену он заплатил.

Марш схватил Эленда за шиворот и поднял.

— Твои солдаты мертвы, Эленд Венчер, — прошептала тварь. — Колоссы бесчинствуют в пещерах. У тебя закончились металлы. Ты проиграл.

Эленд чувствовал, как утекает жизнь, словно последние капли из разбитого стакана. Он уже испытывал это ощущение в пещере у Источника Вознесения. Он должен был умереть тогда, и был от этого в ужасе. Сейчас все было не так. Он не жалел. И был спокоен.

Эленд посмотрел на инквизитора. Вин, мерцающий призрак, все еще находилась над ними.

— Проиграл? — прошептал Эленд. — Мы победили, Марш.

— С чего бы это вдруг? — пренебрежительно спросил инквизитор.

* * *

Человек стоял у края ямы в центре пещеры. Ямы, где хранилось тело Разрушителя. Того места, где он должен был праздновать победу.

Человек стоял потрясенный, и остальные колоссы, окружившие его, тоже были в растерянности.

Яма оказалась пуста.

* * *

— Атиум, — прошептал Эленд, чувствуя, как рот наполняется кровью. — Где атиум, Марш? Откуда, по-твоему, у нас взялись силы, чтобы сражаться? Ты пришел за атиумом? Ну так его нет. Скажи это своему хозяину! Думаешь, мы рассчитывали убить всех колоссов? Да их же десятки тысяч! Мы и не думали, что расправимся с ними.

Улыбка Эленда сделалась шире.

— Тело Разрушителя исчезло, Марш. Мы его сожгли — я и остальные. Ты можешь убить меня, но ты никогда не получишь того, за чем пришел. И поэтому мы победили.

Марш в ярости закричал, что это ложь, но Эленд сказал правду. Его солдаты погибли, потому что у них закончился атиум. Они сражались до последней крупицы, как Эленд и приказал, и сожгли все без остатка.

Тело бога. Сила бога. Эленд ощутил ее на миг. Что было еще важнее, он ее уничтожил. Он надеялся, что этого хватит, чтобы защитить его людей.

«Теперь все зависит от тебя, Вин, — подумал он, по-прежнему ощущая ее умиротворяющее прикосновение к своей душе. — Я сделал, что мог».

Он продолжал с вызовом улыбаться Маршу, даже когда инквизитор поднял топор.

* * *

Ударом топора Эленду снесло голову.

Разрушитель ярился и метался, обуреваемый жаждой уничтожения. Вин, застыв, наблюдала за тем, как обезглавленное тело Эленда падает в груду синекожих трупов.

«Вот тебе! — орал Разрушитель. — Я его убил! Я разрушил все, что ты любишь! Я забрал его у тебя!»

Вин парила над останками Эленда. Она протянула бестелесные пальцы, коснулась его головы, вспоминая, как ее сила питала его алломантию. Она не понимала, как ей это удалось. Наверное, схожим же образом Разрушитель управлял колоссами. Только наоборот: ее сила освобождала, даруя покой.

Эленд мертв. Она знала и понимала, что уже ничего нельзя сделать. Ей было больно, хотя и не так, как она ожидала.

«Я его уже отпустила, — поняла она, гладя его по лицу. — У Источника Вознесения. Алломантия лишь ненадолго вернула его мне».

Вин не почувствовала ужаса, как в тот раз, когда решила, что Эленд умер. На этот раз она ощутила покой. Эти несколько лет были благословением, подарком. Она позволила Эленду быть таким, каким он хотел, рисковать собой и, видимо, умереть. Она всегда будет его любить. Но не перестанет жить из-за того, что его больше нет.

Скорее, наоборот. Разрушитель парил прямо над ней, сыпал оскорблениями, говорил, как убьет всех остальных. Сэйзеда. Бриза. Хэма. Призрака.

«Нас осталось так мало, — думала Вин. — Кельсер умер так давно. Доксон и Колченог погибли в битве за Лютадель. Йеден пал вместе со своими солдатами. Ор-Сьера убили по приказу Зейна. Марш превратился в инквизитора. И те, кто присоединился к нам, тоже теперь мертвы. Тиндвил, Тен-Сун, Эленд…»

Неужели Разрушитель считал, что она позволит этим жертвам быть напрасными? Вин поднялась, собирая силы. И бросилась на Разрушителя, как уже было не раз. Только сейчас все пошло по-другому. Когда Разрушитель ударил в ответ, Вин не отступила. Она не берегла себя. Продолжая давить…

От этого противостояния все ее божественное тело охватила боль. С такой болью встречаются лед и огонь, с такой болью две скалы, ударяясь друг о друга, превращаются в пыль. Фигуры сражающихся дрожали и рвались в вихре силы.

Но Вин не останавливалась.

«Охранитель не мог уничтожить тебя! — Она почти кричала, точно в агонии. — Он мог только беречь. Поэтому ему и понадобилось создать человечество. Таков был его план, Разрушитель, с самого начала!

Он отказался от части самого себя, стал слабее вовсе не ради создания разумной жизни! Он знал, что должен сотворить нечто, содержащее часть его и часть Разрушителя. Нечто, способное защищать и уничтожать. Нечто, способное уничтожать, чтобы защищать.

Он отдал силу Источнику, превратив ее в туман, чтобы мы могли ею воспользоваться. Он всегда знал, что так будет. Думаешь, это был твой план? Это был его план. С самого начала».

Разрушитель кричал. Вин не останавливалась.

«Ты создал то, что убьет тебя, Разрушитель! И ты только что совершил великую ошибку. Ты напрасно убил Эленда.

Видишь ли, он был единственной причиной, по которой я жила».

Вин не отступила, хотя столкновение с чужой силой рвало на части. Разрушитель заорал от ужаса, когда их силы слились.

Сознание Вин — теперь полностью пропитавшееся мощью Охранителя — соприкоснулось с сознанием Разрушителя. Ни один из них не сдался. Собрав все силы, Вин попрощалась с миром и бросилась в Бездну, увлекая за собой Разрушителя.

Они растаяли, как туман в лучах солнца.

* * *

Когда Вин умерла, конец пришел быстро. Мы были не готовы — но даже все планы Вседержителя не могли нас подготовить к подобному. Как же можно подготовиться к концу света?

82

Сэйзед замер у выхода из пещеры. Снаружи метались разъяренные, растерянные колоссы. Большинство людей, наблюдавших за битвой вместе с Сэйзедом, сбежали. Даже солдаты отступили в пещеру, назвав его глупцом из-за того, что он продолжал ждать. Только генерал Дему, который сумел доползти сюда, когда его атиум закончился, оставался в нескольких шагах от него, в туннеле. Воин был весь в крови, обрубок руки ему перетянули жгутом, нога была раздроблена. Он тихо кашлял, ожидая, пока Аслидин вернется с новыми бинтами.

Снаружи поднималось солнце. Жара была невероятная, словно в печке. Из пещеры за спиной Сэйзеда раздавались крики. Туда проникли колоссы.

— Она придет, — прошептал Сэйзед.

Он видел тело Эленда. Оно сползло по склону горы из трупов. Белый мундир в красных пятнах хорошо различался на фоне черного и синего — колоссов и пепла.

— Вин придет, — настойчиво повторил Сэйзед.

Потерявший слишком много крови, Дему балансировал на грани обморока. Он откинулся назад, закрыл глаза. Колоссы начали продвигаться к выходу из пещеры, правда, они уже не казались столь взбешенными, как некоторое время назад.

— Герой придет! — выкрикнул Сэйзед.

Снаружи появилось что-то, словно из тумана, и упало рядом с телом Эленда. Тотчас же за ним последовало что-то еще — другая фигура, которая также застыла в неподвижности.

«Вот!» — подумал Сэйзед, выбираясь из пещеры.

Он пробежал мимо нескольких колоссов. Те попытались его достать, но на Сэйзеде была метапамять. Он чувствовал, что должен надеть медную метапамять на тот случай, если понадобится запомнить что-то важное. Еще террисиец надел десять колец, которые использовал, сражаясь во время осады Лютадели, потому что знал, что и они могут пригодиться.

Зачерпнув немного Скорости, Сэйзед увернулся от ударов. Пронесся мимо растерянных колоссов, взобрался на кучу трупов, свернул туда, где покоилось безголовое тело Эленда.

Рядом с ним лежала она. Террисиец упал на колени, схватил Вин за плечи. Поблизости, на вершине груды мертвых колоссов, находился еще один мертвец. Рыжеволосый мужчина, которого Сэйзед не узнавал и не хотел узнавать.

Потому что Вин не двигалась.

«Нет!» — подумал хранитель, проверяя пульс.

Его не было. Глаза Вин были закрыты. Она казалась умиротворенной и очень-очень мертвой.

— Этого не может быть! — закричал Сэйзед, снова встряхнув ее.

Несколько колоссов двинулись в его сторону.

Террисиец вскинул голову. Солнце поднималось все выше. Дышать становилось все труднее. Он чувствовал, как горит кожа. Когда солнце достигнет зенита, земля вспыхнет.

— И что же, это конец? — закричал он, обращаясь к небу. — Твой Герой умер! Планы Разрушителя нарушены, потому что он потерял свою армию колоссов, но мир все равно погибнет!

Пепел убил растения. Солнце сожжет все остальное. Пищи не было. Слезы мгновенно высыхали на его щеках.

— Ты покинул нас? — прошептал он.

А потом что-то произошло. Сэйзед опустил взгляд. Тело Вин источало дым. Не от жары. Оно как будто испускало что-то… или нет. Оно было проводником для чего-то. Язычки тумана, которые видел террисиец, вели к чему-то огромному, белому и светящемуся.

Сэйзед потянулся к туману и дотронулся, ощущая невероятную силу. Силу постоянства. Мертвый незнакомец также источал что-то. Густой черный дым. Хранитель протянул другую руку, коснулся этого дыма и ощутил другую силу — более агрессивную. Силу перемен.

Он замер, стоя на коленях между двумя телами. И лишь теперь начал понимать.

«В пророчествах были слова, лишенные рода, — подумал Сэйзед. — Слова, которые можно в равной степени соотнести с мужчиной или с женщиной. Или… с Героем, который не являлся ни тем ни другим?»

Террисиец поднялся. Солнечный свет казался теперь незначительным по сравнению с двумя противоположными друг другу силами, которые окружали его.

«Героя отвергнет его народ, — подумал Сэйзед. — Но он их спасет. Он не будет воином, но станет сражаться. Он не родится королем, но все равно им станет».

Он снова поднял голову:

«К этому все шло с самого начала?»

Сэйзед коснулся силы, но отпрянул в испуге. Как же он мог овладеть чем-то подобным? Он обычный человек. Краткого мига хватило, чтобы понять: он никогда не сможет применить такую мощь. Просто не сумеет.

— Я не могу, — прошептал он потрескавшимися губами, обращаясь к небу. — Я не знаю как. Я не могу сделать мир таким, как надо, — я же его не видел. Если я приму эту силу, я стану таким, как Вседержитель, только все испорчу своими попытками. Я же просто человек.

Колоссы закричали от боли — они горели. Жара нарастала, и деревья неподалеку от Сэйзеда одно за другим начали превращаться в факелы. Он знал, что еще жив, только потому, что прикоснулся к силам, но по-настоящему не впустил их в себя.

— Я не Герой, — прошептал Сэйзед, обращаясь к небу.

На руках что-то блеснуло золотом — медная метапамять на предплечьях отражала свет солнца. Она была с ним так долго, она была его другом. Она хранила знания.

Знания…

«Слова пророчества очень точны, — подумал он внезапно. — Там говорилось… там говорилось, что Герой будет нести мир на руках.

Не на плечах. Не в руках. На руках.

Забытые боги!»

Сунув обе руки в туманные облака, Сэйзед принял силу, которую ему предлагали. Вобрал в себя, чувствуя, как она наполняет тело и вспыхивает внутри. Плоть и кости испарились, но он успел перенести в свой расширяющийся разум все, что хранилось в медной метапамяти.

Браслеты и кольца, теперь совершенно пустые, упали на кучу синекожих трупов, рядом с телами Вин, Эленда и безымянным мертвецом, который был Разрушителем. Сэйзед открыл глаза и увидел весь мир сразу — все, что было сотворено.

«Герой будет наделен силой, которая спасет мир. Но он также будет владеть силой, которая сможет уничтожить все.

Мы не понимали. Он должен был получить не только силу Охранителя. Ему требовалась и сила Разрушителя».

Силы противоположны друг другу. Впитывая их, Сэйзед ощущал растущую угрозу того, что они уничтожат друг друга. Но поскольку он один теперь ими управлял, то знал, как их отделить. Они могли соприкасаться, не погашая друг друга, стоило ему лишь захотеть. Потому что для творения требовались обе эти силы. Если они сражались, они разрушали. Используя их одновременно, можно было созидать.

Знания расцвели внутри его. Тысячу лет хранители собирали сведения о человечестве и берегли их в метапамяти. Передавали информацию от хранителя к хранителю, каждый мужчина и каждая женщина несли с собой все, чтобы передать преемнику, когда наступит время. У Сэйзеда теперь было все это.

И в момент просветления он понял. Увидел закономерности, подсказки, тайны. Люди верили и поклонялись богам с древних времен, и в их верованиях Сэйзед нашел ответы на все вопросы. Сокровища, спрятанные от Разрушителя во всех религиях человечества.

В стране Беннетт жили люди, которые считали картографию священным делом; Сэйзед когда-то проповедовал их религию самому Кельсеру. Их детальные карты и схемы показали Сэйзеду, каким был мир раньше. Он использовал свою силу, чтобы восстановить континенты и океаны, острова и береговые линии, горы и реки.

В стране Нелазан жил народ, поклонявшийся звездам. Звезды там называли Тысячью глаз бога по имени Трелл, который следил за людьми. Сэйзед помнил о том, как рассказывал про эту религию юной строптивой Вин, когда ей в первый раз подстригали волосы. От нелазанцев хранители унаследовали звездные карты и в точности их запомнили, хотя ученые и твердили, что толку в этих картах нет никакого, потому что после Вознесения они перестали быть верными. Но по картам, по движению других планет в системе, которая была на них изображена, Сэйзед смог определить точную орбиту планеты. Он переместил ее на старое место, не применяя грубую силу, как Вседержитель, потому что точно знал, чего хочет добиться.

Народ канзи поклонялся смерти и оставил детальные описания того, как устроено человеческое тело. Сэйзед как-то читал их молитву над телом, которое они нашли в убежище старой шайки Вин, когда Кельсер был еще жив. Учения канзи подсказали Сэйзеду, что физиология людей изменилась — по воле Вседержителя или в ходе эволюции, — чтобы они могли вдыхать пепел и питаться коричневыми растениями. Сэйзед восстановил тела людей, не тронув их личности, но устранив все то, что накопилось за тысячу лет жизни в умирающем мире. Он не уродовал их, как Вседержитель, создавая кандра, ибо понимал, что именно делает.

Он узнал многое. Десятки секретов. В том числе от тех, кто поклонялся животным. По рисункам, описаниям и рассказам о существах, которые когда-то жили на земле, Сэйзед восстановил их. От Дадрада, религии, которую он предлагал Колченогу незадолго до его гибели, Сэйзед узнал о цветах и оттенках. Это была последняя религия, которую Сэйзед когда-либо проповедовал, и благодаря ее поэмам о цвете и природе он вернул людям растения, небо и ландшафт, существовавшие когда-то. В каждой религии таилось нечто важное, потому что вера всегда тесно связана с надеждами, любовью и жизнями тех, кто верил.

И наконец, Сэйзед обратился к Ларста — религии, которую избрала для себя жена Кельсера, Мэйр. Ее жрецы сочиняли стихи во время медитации. Из этих стихов и обрывка бумаги, который перешел от Мэйр к Кельсеру, затем к Вин, а теперь к нему, Сэйзед узнал о красоте, которой был когда-то наполнен мир.

И сделал так, что повсюду снова распустились цветы.

«Я все же не зря носил с собой эту папку, — подумал Сэйзед, паря в потоках силы и переделывая все сущее. — В каждой из религий содержалась информация. Может, они не все были до конца правдивы.

Однако в каждой из них существовала правда».

Сэйзед завис над миром, переделывая все как надо. Особое внимание он уделил убежищам, где прятались люди, оберегая их, хоть и меняя расположение. Рельеф он тоже переделал. Наконец удовлетворенно вздохнул, осознавая, что работа закончена. Но сила не покинула его, как того следовало ожидать.

«Рашек и Вин обрели только малую часть этой силы у Источника Вознесения, — понял Сэйзед. — Мне досталось нечто большее. Бесконечное».

Разрушитель и Охранитель были мертвы, их силы объединились. Фактически они и должны быть едины. Кто же их разделил? Быть может, со временем он узнает ответ на этот вопрос.

Кто-то должен следить за миром, заботиться о нем, раз уж его боги ушли. Лишь в этот миг Сэйзед понял, кто такой на самом деле Герой Веков. Не тот, кто приходит раз в тысячу лет.

Тот, кто пребывает веками. Тот, кто бережет человечество во все времена. Не Охранитель, не Разрушитель, а оба сразу.

Бог.

* * *

Вин была особенной.

Охранитель выбрал ее еще в юном возрасте, как я уже упоминал. Я верю, что он готовил ее к тому, чтобы она получила его силу. Но в тот период разум Охранителя был слаб, от него остался лишь осколок, известный нам как туманный дух.

Почему он выбрал именно эту девочку? Потому ли, что она была рожденной туманом? Потому ли, что ее дар пробудился так рано, едва ли не с самого рождения, необыкновенно трудного для ее матери?

Вин изначально обладала невероятно сильными алломантическими способностями. Я верю, что она питалась туманом еще в раннем детстве, когда не носила серьгу. Охранитель почти добился того, чтобы Вин отказалась от нее к моменту появления Кельсера, но после знакомства с ним снова начала носить это украшение. По совету Кельсера.

Никто другой не мог питаться туманом. Это я знаю точно. Почему же туман выбрал Вин? Подозреваю, что она не могла вобрать его в себя целиком до того, как посетила Источник Вознесения. Думаю, это что-то вроде настройки. Сначала нужно было побывать там, прикоснуться к силе, чтобы потом получить ее целиком.

Но малую толику могущества Охранителя Вин использовала, когда победила Вседержителя, за год до того, как начала слышать пульсацию, свидетельствовавшую о возвращении силы в Источник.

И этим запас тайн не исчерпывается. Надеюсь, однажды, когда мой разум достаточно расширится и я привыкну к переменам в своей природе, я разберусь во всем. Может быть, узнаю, почему сам смог получить эту силу. А теперь я просто хочу выразить свою признательность той, которая была до меня.

Из всех, кто когда-либо прикасался к этой силе, Вин была самой достойной.

Эпилог