– Леха! Прыгай! Мне не выбраться!
– Сбрасывай парашют! Я тебя вытащу! – прокричал Ли в неожиданно наступившей тишине. Двигатели самолета заглохли, и теперь был слышен только противный гул входящего в пике самолета. Митяй побледнел и заорал на Ли во все горло:
– Дурак, оба погибнем! Прыгай!
– Режь лямки!!!
Ли упрямо пополз навстречу брату, цепляясь за сиденья. Митяй выругался и, вытащив из ножен штык-нож, принялся разрезать лямки. Подобравшись поближе, Ли выбросил вперед правую руку; в воздухе мелькнула стальная цепь, но, не долетев до брата, лишь упала на пол.
Наконец, Митяй разрезал ремни и освободился, оставив ранец под ящиком. Запасной парашют без лямок превратился просто в мешок.
Цепь снова сверкнула в темноте салона. Второй бросок оказался удачным, и Митяй, цепляясь за скользкие звенья, начал подтягиваться к Ли. Самолет, рассекая ночной воздух, стремительно терял высоту. Вот уже промелькнула в открытом люке яркая звездочка – это горел на земле партизанский сигнальный костер.
Братья, обнявшись, упали в прохладную темноту. Их мгновенно закрутило в потоках воздуха, раскидывая в стороны, но Митяй, напрягая свои крепкие руки, мертвой хваткой вцепился в брата. Тот отчаянно пытался нащупать кольцо, и наконец, это удалось – в небе с оглушительным хлопком раскрылся купол парашюта. Всего через несколько секунд оба разведчика рухнули в высокую траву. Митяй в изнеможении разжал руки, и парашют, наполненный ночным ветром, протащил его брата дальше через кустарник. Только после того, как Ли удалось отстегнуть лямки, движение прекратилось и он растянулся на земле. Ли вдохнул полной грудью забытый аромат Родины и на минуту потерял сознание.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Очнулся он от того, что кто-то осторожно тыкал ему в щеку холодным стволом винтовки. Послышался окрик на японском:
– Встать! Руки вверх!
Ли мгновенно пришел в себя и открыл глаза. Перед ним, к счастью, стоял не офицер японского карательного отряда, а одинокий партизан. На вид ему было от силы лет семнадцать; большая, с чужого плеча, хлопчатобумажная куртка висела на узких плечах, на голове по самые глаза была надвинута кепка, а тонкие руки сжимали тяжелую, несуразно большую «мосинку». Несмотря на нелепый внешний вид, парнишка уверенным движением винтовки приказал пленнику встать и поднять руки. Ли починился и сразу же услышал шорох позади.
Из кустов, потирая отбитые ребра, вылез Митяй. Парнишка мигом взял его на прицел, и попятился назад, нервно переводя ствол то на одного, то на другого, и нарочито грубым голосом скомандовал по-японски.
– К нему!
Митяй, несмотря на направленное на него оружие, расплылся в улыбке при виде щуплого парнишки, но, все же, подчинился и встал рядом с братом. Он толкнул Ли плечом, подмигнул и добродушно сказал:
– Спасибо, брат.
– За что?
– Что вытащил меня.
– Самое время для благодарности.
Ли старался, чтобы его слова звучали иронично, но в голосе все равно сквозило облегчение, от того, что брат стоит рядом, живой и здоровый, разве что слегка помятый. Парнишка, услышав непонятную речь, занервничал, и по-прежнему не решив в кого целиться, резко спросил:
– Кто такие?! Отвечайте, живо!
Раздался хруст веток, и из темноты, со стороны леса появились Максумов, Степа и Соколик. Их вел, держа на прицеле, другой партизан, чуть постарше первого, но такой же чумазый и щуплый. Вид у него был испуганный, казалось, что ему до сих пор не верится, что он взял в плен такого великана, как Соколик, и тот теперь послушно ему подчиняется. Максумов, увидев парнишку, держащего на прицеле Агафоновых, сразу же обратился к нему по-китайски:
– Белая лилия.
– Красная роза, – с облегчением ответил тот, опустил винтовку и обратился к своему напарнику:
– Юн, все в порядке, это русские, убери оружие.
Юн выполнил приказ, и обернулся на Соколика. Здоровяк широко улыбнулся партизану и добродушно пожурил его на русском:
– Я же сразу тебе сказал, свои мы… А ты все «руки вверх да руки вверх»!
Парнишка посмотрел на них недовольно, кашлянул пару раз и обратился к Максумову:
– Я ваш проводник.
Максумов кивнул и указал на братьев.
– Это мои бойцы.
Митяй ухмыльнулся, оценивающе глядя на паренька:
– Нам сказали, что будет лучший проводник, а тут почти ребенок…
– Я и есть лучший!!! – искусственным басом гаркнул в ответ тот. Митяй хотел было продолжить насмешку, но, встретив яростный взгляд из-под низко надвинутой кепки, да еще и получив от брата тычок под ребра, перестал улыбаться.
Из-за леса послышался гул моторов, между деревьев мазнули желтым светом фары. Парнишка мгновенно вскинул ружье.
– Это японцы!
Максумов поднес к глазам бинокль, и глянул сквозь тьму.
– Три машины… Их слишком много, нужно уходить!
– Командир, идите, я их отвлеку!
Ли шагнул было вперед, но парнишка недовольно замотал головой.
– Тебе одному нельзя, ты леса не знаешь! Я пойду с тобой. А Юн отведет остальных в лагерь.
Максумов, после секундного раздумья, утвердительно кивнул, и группа разделилась. Ли обернулся к брату.
– Митяй, дай папирос.
Митяй порылся в карманах, кинул початую пачку «Казбека» и, глядя Ли в глаза, попросил:
– Брат, будь осторожен.
– Ты тоже, – ответил Ли.
Группа скрылась в лесу. Разведчик проводил их долгим взглядом, аккуратно смотал парашют и двинулся в сторону приближавшихся грузовиков.
– Зачем тебе парашют? – недоумевая, спросил парнишка.
– Так надо. Пойдем, – не оборачиваясь, сказал Ли.
Парнишка тяжело вздохнул, показывая, как ему тяжело общаться со странным разведчиком, и двинулся следом.
Вскоре стали видны японские машины. Солдаты под руководством Ману высаживались из кузова, озираясь в свете фар.
Ли приложил палец к губам, а потом достал из кармана фонарик и несколько раз быстро провел лучом по темным кронам деревьев. Солдаты немедленно всполошились. Послышались крики на японском:
– Господин майор, там свет!
Офицер извлек из кобуры револьвер, отдал команду:
– Выстроиться цепью! Прочесать территорию! За мной!
– Ну все, засекли. Теперь уходим! – шепнул Ли проводнику и юркнул в лесную чащу, но уже через пару шагов зацепился за колючий куст.
– А-а-а-а… Черт!
Парнишка помог освободиться.
– Иди за мной. Тропа узкая, двоим здесь не пройти, – небрежно бросил он и уверенно зашагал вперед. Ли ощупал исцарапанное лицо и тронулся следом.
– Как ты вообще умудряешься здесь хоть что-то рассмотреть?
– Я как кошка – ночью лучше вижу.
Стало сыро, опускался туман. Небо начало понемногу сереть, лес медленно просыпался. Приближался рассвет. Разведчик достал из кармана пачку «Казбека» и чиркнул спичкой. Парнишка удивленно посмотрел на него.
– Ты что, будешь курить? Сейчас?
– Я чуть-чуть, – улыбнулся Ли, сделал пару затяжек, бросил папиросу на землю, посередине тропы, и пошел дальше. Проводник в изумлении смотрел вслед, и разведчик, заметив, как он злится, улыбнулся еще шире.
Через полчаса они подошли к развилке. Ли ковырнул сапогом землю, ставшую влажной от тумана, и спросил:
– В какой стороне лагерь?
Парнишка махнул рукой:
– Там, а в другую сторону – болота.
Ли задумчиво осмотрелся и, приметив большое, сваленное ветром дерево, указал на него проводнику.
– Встань на дерево.
– Зачем? – не понял парнишка.
– Будем заметать следы, – загадочно подмигнул Ли.
Партизан пожал худыми плечами и залез на поваленный ствол.
– Теперь дай мне свою обувь.
– Что-о-о?! – почти пропищал юноша.
– Пожа-а-алуйста!
Партизан изумленно уставился на Ли, попыхтел немного, но потом, ворча, принялся расшнуровывать свои разбитые грязные башмаки.
– Пожа-а-алуйста! – передразнил он противным голосом, протягивая ему свою обувь.
Ли ловко нацепил маленькие ботинки себе на руки и, словно диковинный зверь, на четырех конечностях зашагал в сторону болот. На вязкой земле остались следы будто бы двух человек.
Парнишка, не выдержав, тоненько рассмеялся, но потом, опомнившись, закашлялся грубым, чужим голосом. Ли, пройдя таким странным манером метров двадцать, сунул ботинки себе за пазуху и ловко запрыгнул на ветку ближайшего дерева, потом на ветку соседнего, потом – другого. Так он прыгал, словно белка, пока не приземлился на поваленный ствол рядом с удивленным партизаном.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Ману, нахмурив брови, в который раз осматривал следы. Без сомнения, кто-то водил его за нос. Сначала солдаты нашли повисший на кустах русский парашют, потом он сам подобрал свежий папиросный окурок. Казалось, что жертва уже почти в руках охотников.
И вот теперь эти следы… Двое шли по заболоченной тропе, а потом словно улетели по воздуху. Следы просто обрывались посередине тропы. Все это очень не нравилось Ману. Он с досадой плюнул на болотистую тропинку и приказал солдатам:
– Прочесать все еще раз, лентяи! Обшарьте здесь каждую кочку! Они не могли не оставить следов!
А Ли с парнишкой уже миновали лес и вышли на опушку. В этом месте начиналась сухая и широкая грунтовая дорога, теперь не нужно было пробираться сквозь кусты и обходить овраги, и идти сразу стало легче. Проводник, почти всю дорогу угрюмо молчавший, наконец, решился спросить.
– Ты давно в Советском Союзе?
– Двенадцать лет. С тех пор, как родители погибли.
Разведчик глубоко вздохнул и нахмурился, разгоняя неприятные воспоминания. Несмотря на то, что с той ужасной ночи в поезде прошло столько лет, каждое упоминание о родителях доставляло ему боль. Парнишка посмотрел на нового товарища с пониманием и сочувствием.
– А моих родителей убили японцы. Мне чудом удалось…
Ли, не дав парнишке договорить, дернул его назад за рукав куртки и, прижав палец к губам, жестом указал вперед. Там, за деревьями, виднелся силуэт танка, стоявшего поперек дороги. По пулемету, торчащему из командирской башенки, угадывался японский «HA-GO 95». Ли доводилось управлять таким во время обучения в лагере разведчиков. Приказав проводнику следовать за ним, разведчик стал бесшумно подкрадываться к танку, держась кромки леса. Вскоре стала слышна японская речь. Трое танкистов разговаривали, спрятавшись в тени танка от набиравшего силу маньчжурского солнца. Командир экипажа, стоя спиной к лес