В следующий, также погруженный в темноту, повернула. Эх, фонарик бы! Но где его взять?
Внезапно Ира пискнула.
— Тсс! — зашипела я.
— Кто-то коснулся моей ноги! — прошептала она. — Слушай, а тут крысы могут быть или мыши?
— Это ты сквозь ботинок почувствовала?
Ира вякнула что-то неопределенное, но затем мы услышали тихое кошачье пение. И успокоились. Кот теперь терся о мои ноги. А раз есть кот, то мыши должны были бы разбежаться.
Я остановилась у двери, за которой, как мне казалось, оставили Глеба, и приложила к ней ухо. Тишина. Ни шороха, только кот мурлычет под ногами.
— Глеб! — тихо позвала я и поскреблась ноготками в дверь.
— Тут кто-то должен быть? — прошептала мне в ухо Ира.
— Угу, — ответила я и снова позвала Глеба.
Но мне все-таки казалось, что дверь эта. Или тут много похожих в разных отсеках?
Ире пришла в голову такая же мысль, и она предложила проверить следующий отсек. Мы тронулись дальше.
Но в следующем отсеке дверь располагалась гораздо дальше от поворота, чем я помнила.
— Давай все равно послушаем, — предложила Ира и первой приложила к ней ухо.
В этот момент за дверью тихо застонали. Ира схватила меня за руку и сжала ее.
— Давай крючок, — прошептала я, ощупывая замок. Сама тем временем достала пилку. Но здесь, в отличие от нашей комнаты заточения, мне пришлось действовать без света.
Я то попадала в замок, то у меня все срывалось. Эх, отмычечку бы еще, как у Саши… Но я справилась. Не знаю, сколько возилась, главное — открыла. Мы заскочили внутрь, правда, дверь не захлопывали. Ира вообще сказала, что ее подержит, чтобы не закрылась. Я стала шарить по стене в поисках выключателя. Нашла. Щелкнула. Лучше бы я этого не делала.
Мы обе с трудом сдержались, чтобы не заорать, выдав какие-то клокочущие звуки. Я мгновенно сообразила закрыть Ире рот, она, правда, от меня тут же вырвалась, и последний ужин покинул ее желудок.
В комнате лежало трое избитых до полусмерти людей. Создавалось такое впечатление, что их лица пошинковали топором… Черт было не разобрать. Судя по одежде, это были мужчины. В помещении также стоял запах мочи, крови и еще какой-то мерзости, дать определение которой я не могла. У меня тоже к горлу подступила тошнота.
— Отвернись! — прошептала я Ирке.
Но мои указания не требовались. Она вообще, шатаясь, вышла в коридор, сказав, что постоит на шухере. Замок я на свету смогла оглядеть и поняла, что теперь он не закроется. Сама бросилась к лежавшим на полу мужчинам.
Свет, падавший на них, заставил одного очнуться.
— Ты… кто? — прошамкал он разбитыми губами, за которыми не было зубов.
— Неважно, — отмахнулась я. — Пленница, как и вы. Вы — кто?
— Позвони…
Я мгновенно раскрыла сумочку, вытащила записную книжку и ручку и протянула мужику. Руки у него действовали лучше, чем губы, хотя и тряслись, и он записал мне номер сотового телефона.
— Если выберусь, — пообещала я. — Я «Скорую» вызову.
Но парень уже меня не слышал. Он потерял сознание. Я быстро осмотрела двух других. Пульс продолжал биться лишь у одного…
В общем, свет я выключила и комнату покинула, замок не закрыв. Брать с собой самого крепкого из трех смысла не было — нам с Иркой его все равно не дотащить, а он идти не мог.
И куда теперь? Глеба-то среди троицы не было. Может, вернуться в тот отсек, в который мы заходили изначально? Он же вполне может быть без сознания…
— Ксения, поедем отсюда скорее! Пожалуйста! — прорыдала Ира. — Мне очень плохо. Давай лучше попробуем выбраться сами, а потом позвоним твоему отцу…
Я кивнула, вручила Ире крючок, и мы тронулись в конец длинного коридора, где по нашим прикидкам должна была быть та дверь, через которую мы сюда попали.
Внезапно тишину разрезал дикий крик. Ира резко дернулась, опять с трудом сдержалась, чтобы не заорать, а я… узнала голос Глеба. Потом он закричал еще раз, но уже тише.
Нет, я не могу уйти отсюда прямо сейчас. Я не могу оставить Глеба на растерзание этим тварям. Я не могу допустить, чтобы из него тоже сделали кусок окровавленного мяса… А на скорую подмогу рассчитывать не приходится. Тем более никто не знает, что мы здесь.
О том, что может статься со мной и Иркой, я почему-то в ту минуту не подумала. Проснулся звериный инстинкт. Защита своего. А Глеба я сейчас считала своим. Ису — врагом. А неожиданность нападения — половина успеха. Вот только бы серной кислоты хватило… А там, я надеюсь, и Глеб подключится…
— Нам туда, — безапелляционно сказала я Ире, показывая налево, в отсек, тускло освещенный одной лампочкой.
— Нет, Ксения, нет, пожалуйста! — залепетала Ира.
— Заткнись! — рявкнула я. — И отдай мне крючок, если не можешь сама. Я Глеба тут не оставлю.
— Могу, — сказала Ира после секундного колебания. Она даже не спросила, кто такой Глеб.
В общем, мы тронулись в ту сторону, откуда раздавался крик. Шли в неизвестность. Мы вообще не представляли, сколько у нас врагов, но были готовы сражаться до последнего. Ира сжимала в руках крючок, я, надев кожаные перчатки, приготовила пузырек с серной кислотой. И как только эти идиоты нас не обыскали?
Никаких звуков пока больше не слышалось. Но у нас обеих до сих пор в ушах стоял крик боли и отчаяния…
Отсек вывел нас еще в один длинный коридор, как мы поняли, параллельный тому, что шел у задней стены здания. Часть коридора была освещена. По правой и по левой сторонам шли двери. Интересно, мы выйдем там в магазин? Если, конечно, в туалете лежала реклама той фирмы, в помещении которой мы находимся.
— Стой тут! — приказала я Ире, и она пока осталась в отсеке, а я дернула дверь практически напротив выхода из него. Она открылась в затененный огромный зал, заставленный мебелью.
Я поманила Иру рукой, она быстро преодолела расстояние, отделяющее ее от этой двери, и мы обе оказались в торговом зале, освещаемом уличными фонарями и белым снегом, которым была припорошена земля.
— Сигнализация не сработает? — спросила Ира.
— Не думаю. Наверное, сигнализация только на внешних дверях. — Я кивнула в сторону огромных стеклянных окон. — Если она вообще тут есть.
Торговый зал (фактически он состоял из четырех залов, разделенных лишь выступами в стенах) был заставлен всевозможной мебелью — стенками, диванами, креслами, кухнями, столами… Все, что угодно для души.
Пока мы осматривались, в коридоре, который мы только что покинули, послышались голоса…
— Быстро! — схватила я за руку Иру и потянула к ряду диванов, составленных у одной из стен во втором отсеке.
Мы заскочили за них (слава богу, они не плотно прилегали к стене) и присели, затаив дыхание, и сделали это как раз вовремя: дверь в торговый зал отворилась.
— Нет, послушай, Толян, лучше перепроверить, чем недопроверить, — говорил мужской голос. — Показалось мне, что тут кто-то ходит.
— Мыши, — хохотнул Толян. — А вон и Васька. Васька, кто тут ходит? Или это ты тут топаешь? А Шурику враги мерещатся.
— Толян! — вдруг взревел Шурик на весь торговый зал.
Мы с Иркой дрожали, как осиновые листы на ветру.
— Толян! Иди сюда! Живо! Ты посмотри!
Нам тоже страшно хотелось взглянуть, что там нашел Шурик. Я не представляла, могли ли мы оставить какие-то следы. Ботинки у нас сухие, выронить вроде тоже ничего не должны были: сумочки закрыты. Я проверила карман: платок на месте.
А парни нашли как раз носовой платок, о чем возвестили их речи, пересыпаемые весьма колоритными эпитетами. Платок в блевотине, причем еще не успевшей высохнуть… Шурик еще высказал мысль насчет свежих соплей. Но Толян точно определил по запаху…
Я глянула на Иру. Выражение ее лица изменилось… Она пошарила по карманам, потом еще раз и в ужасе посмотрела на меня. Мне хотелось высказать ей все, что я о ней думаю, но толку-то?
— Помни: или они — или мы, — прошептала я одними губами.
Ира только крепче сжала крючок.
А парни уже нажали на выключатель, зажглись лампы дневного света, осветившие первый зал. Толян с Шуриком стали рыскать по залу в поисках еще каких-то следов. Мы притаились при входе во второй, у стены, но ведь могут и до нас добраться…
И если бы еще точно знать, сколько тут народу оставлено на ночь…
Стараясь даже не дышать, мы слушали, что делают и что говорят охранники. Больше они пока ничего найти не смогли и вновь обсуждали, откуда тут мог взяться платок.
— Если бы его оставили днем, блевотина уже бы высохла.
— Откуда ты знаешь? Здесь по ногам несет. Ветер. Первый этаж. Может, и не высохла.
— А сегодня кто-нибудь из покупателей блевал? С чего бы? У нас же не закусочная. И не водка в розлив. А мне точно слышались шаги.
Послышался щелчок: как я догадалась, кто-то из двоих передернул затвор. Это оказался Толян. Шурик думал вслух, сходить за автоматом или не сходить. Толян предложил сделать это вместе, чтобы еще как раз взглянуть, «как он». Судя по тону, ребяткам было страшновато. Прекрасно.
Не погасив свет, они вышли из торгового зала, прикрыв за собой дверь.
А я приняла решение.
— Вылезаем, — сказала я Ире.
— И… что?
Я показала ей на пузырек с серной кислотой, пояснив, что это наш единственный шанс. Ира смотрела на меня расширенными от ужаса глазами, ее била дрожь. Мне тоже было страшно, но я прекрасно понимала, что с нами сделают, если найдут здесь. И ведь вполне могут вначале выстрелить, а потом задавать вопросы. На вопросы мне отвечать не хотелось — ни Толяна с Шуриком, ни апостола Петра, если, конечно, отправлюсь с отчетом к нему, а не в противоположном направлении.
Слушая разговоры парней, я решила, что охранников тут больше нет. А эти двое издеваются над Глебом. То ли им дано такое задание, то ли они просто отрабатывают на нем удары.
— Если хочешь, сиди тут, — прошипела я на Иру, — но тогда уж на меня не рассчитывай.
— Нет… нет… я с тобой.
— Учти: мне нужна твоя помощь, — напомнила я, оттягивая Иру к входу.