Помню, мы были маленькими, бабушке позвонила и зарыдала в трубку одна из кошек: ее муж, после очередного загула вернулся с котенком на руках, так как той другой было неохота его растить. А потом каждый год история все повторялось, пока количество котят в доме не перевалило за десять. Тогда истерика достигла пика, их надо было всех кормить и поить, воспитывать, бедная кошка путалась в именах, бегала за каждым, запустила себя в конец, и после всего этого, муж еще и жаловался другим котам, что она его запилила: вечно просит больше денег на домашние расходы.
Тогда-то бабушка и решила придумать успокоительное зелье, но поставила условия, что готовить его будет только в феврале и только для котов. Дала задание составить список кошачьих семей и вести учет. Выдавать каждой кошке по бутылочке и применять строго по указанному на пузырьке рецепту.
Что началось, когда в тот первый март, коты не вышли на улицу в поисках приключений. Поднялся бунт, у дома Большой Ба скопилась толпа из блудливых кошек, орущих о нарушении их прав и свобод. Кроты выстроились в два ряда, не давай им пойти на приступ дома. Тогда бабушку отстояли, а спустя время сами домашние кошки опять стали жаловать Большой Ба.
«Ба, помоги, мой не дает проходу в доме, не нагулявшись в марте, он потом компенсируют все в остальные месяцы, у меня уже сил нет его терпеть», – изо дня в день они звонили и донимали Ба.
На что моя мудрая бабушка говорила: «Ну это уже не мои проблемы, когда выходили замуж, думать надо было. Такая уж ваша кошечье-бабья участь».
Не могу сказать, что все успокоилось. Время от времени, бунты все-таки поднимаются, то со стороны котов, которых даже и не спрашивают хотят они пить зелье или нет, то со стороны блудливых кошек: они же тоже имеют право на любовь, то сами домашние кошки рыдают у порога дома Большой Ба и проклинают тот день, когда выходили замуж.
Несмотря на все это, очередь в аптеку Кыси не уменьшается по сию пору, и зелье расходится в одни день.
Ведется строгий учет, и если семья не приходит за настойкой, то лишние пузырьки вместе со списком возвращаются Герти, и та все уничтожает. Делает она это всегда при всех: разжигает перед домом костер и выливает в огонь все остатки жидкости. Пламя окрашивается в зеленый цвет, а в момент, когда все испаряется снова приобретает всем привычные оттенки от оранжевого до красного и, постепенно уменьшаясь, само по себе гаснет.
После обряда по уничтожению зелья, чтоб костер не горел просто так, дети придумали прыгать через него, танцевать и водить хороводы.
Так мы традиционно, уже много лет, празднуем уход зимы и приход весны.
Обычно после гуляний, мы уходим в кафе Кики и наедаемся пончиков с какао. Саныч в этот день надевает килт, приносит волынку и дует в нее, что есть силы, деля вид, что умеет это делать. Раз в год мы терпим эти его усилия показать нам какой он все-таки потомственный шотландец. После упорных завываний инструмента, он его откладывает и начинает нам демонстрировать цвета и клетку своего килта, доказывая, что он принадлежит к знатному шотландскому роду и неподалеку от озера Лох Несс у них есть замок. А на вопрос: «Чего же ты там не живешь?», он грустно вздыхает и рассказывает историю о том, как его старший брат затеял страшную интригу против него и обвинил в предательстве, а дед послушал того внука и выгнал его из дому, лишив наследства. Но это совсем другая история, не про Герти.
В тот вечер моя гречка с котлетами, как попросила Герти, получились что надо. Но вкусный аромат от каши перебивался запахом, идущим от зелья, а жалобное мяуканье котов и кошек уже начинало раздаваться из разных уголков нашего небольшого городка. Все понимали, завтра тот самый день, когда они – коты по своей наивности опять съедят нечто, куда женами подсыпана отрава.
Герти бесшумно зашла на кухню, так умела только она, села за стол и, взяв нож, стала чистить яблоко. Сестра выглядела уставшей.
– Вот я подумала, Маруся, кому же я передам рецепт настойки?
– Какие твои годы, рано пока думать о передаче семейных традиций.
– Налей-ка мне вишневой настоечки, – вздохнула она. – Надо отдохнуть, завтра тяжелый день.
Сидя на берегу озера, я даже не подозревала, что ожидает меня в ближайшие дни.
Глава 3. О том, как случилось кораблекрушение
Аномальная ранне-декабрьская гроза застала нас с Герти поздно вечером, когда мы заходили в кафе к Кики.
– Кики, родная, мы сегодня закажем у тебя все меню. Я голодная как сто диких кабанов, – Герти вещала на весь зал. Пока мы пробирались к нашему столику у окна, она еще успевала перекинуться парой слов со всеми нашими знакомыми. – Кыся, где твой муженек, час назад обещал, что мы с ним вечерком перекинемся в дурачка, тут в кафе.
– Герти, сама жду, паршивца, небось опять у Саныча застрял, экспериментируют. Горе ученые, – отвечала аптекарша.
– И ничего мы не застряли, не наговаривай, – это был голос Саныча, который входил в дверь кафе вместе с Якубочкиным.
– Ну наконец все собрались, подаю фирменные тефтельки с пюрешкой, – пытаясь всех перекричать сказала Кики.
– Ой, ну давно пора, у меня в желудке бабочки сдыхают с голодухи.
– Не начинай, Герти, мы с тобой на обед слопали целую пиццу.
– Ну и что мне твоя пицца, на один зуб. Тем более добрую половину схомячила ты. – парировала мне Герти, – Саныч, а ну-ка иди к нам, у нас тут свободный стул.
– Привет, девчонки, смотрите-ка какой ливень грянул, по прогнозу лить будет всю ночь. Еще и опасность бури есть, – сообщил нам Саныч, пока садился на соседний стул.
– Ну и откуда ты взял про бурю? Небось датчики твои опять наврали.
– И ничего не наврали. Их как раз Якубочкин сегодня наладил. И как только все приборы заработали, уровень опасности показал на оранжевую кнопку, скажи Яки, – и Саныч развернулся в поисках Якубочкина за столиком, напротив.
– Девочки, правду говорит Саныч, так что заприте сегодня окна поплотнее, а лучше вообще ночуйте вместе, мало ли.
– Ой, Яки, делать мне нечего как ночевать у Маруси, может я надумала к Санычу податься сегодня, а милок? Примешь? – Герти умеет вогнать в краску кого угодно.
– Саныч, не переживай, если что, я тебя защищу, – похлопала я его по плечу, – и вообще, давайте есть, стынет все.
В относительной тишине, под тихую музыку и звяканье приборов, мы ужинали вкуснейшими на свете тефтельками, и мило болтали о прошедшем дне, о событиях, произошедших в городе. После ужина большинство посетителей кафе стали собираться домой, несмотря на то, что на улице лило, как из ведра. Только наша маленькая компания из двух ведьм, лешего и Якубочкина с Кысей остались у Кики, чтоб попить кофе с коньячком и поиграть в дурачка.
Разошлись мы далеко за полночь, немного уставшими и порядочно подвыпившыми. Саныч жил далеко, и мы решили, что пойдем все вместе ночевать ко мне. Герти ворчала, что будет всю ночь мучиться на моем жутком матрасе, а бедный Саныч обязательно повредит себе спину на старом диване.
Поднимаясь по моим скрипучим ступенькам на второй этаж, Герти продолжала ворчать:
– Уф, отправила бы его домой на такси.
– Доехать до дома – это еще не войти в него, и не запереть дверь за собой. Не будь врединой Герти, смотри, как льет на улице. А утром обещаю тебе крепкий кофе с оладушками.
– Смотри, Маруся, я не тянула тебя за язык, – уже засыпая, сопела Герти в подушку.
Часа в три ночи я проснулась от жутких раскатов грома, сердце глухо стучало где-то в горле, всю меня охватил страх. Я посмотрела на спокойно спящую рядом сестру, и попыталась успокоиться, но сон никак не шел, и я решила спуститься на кухню попить чего-нибудь.
Стоя у холодильника, я грызла яблоко и думала: «Апельсиновый сок или газировка».
– Закрой дверцу. Продует, – сказала Герти.
– И давно ты стоишь у меня за спиной?
– Налей мне кофе, да и себе тоже. Надо будить Саныча, – только тут я увидела, что сестра полностью одета.
– Герти, что-то случилось?
– Я получила сообщение от Ба, на море поднялась буря, как и прогнозирвал Саныч, там корабль попал в воронку прям у наших берегов. Короче, есть жертвы. Ну и бабушка хочет, чтоб мы полетели туда, лишние руки не помешают.
– Но ведь там все еще ливень? Как мы спасем людей?
– Ты недооцениваешь нашу бабку, Маруся.
Закутавшись в плащи, мы забрались на наши метла и, включив следопыта: навигатор, который придумал Саныч, полетели в заданном направлении: к морю. Когда мы подлетали к месту, волны бушевали уже не так страшно, и робкие лучи солнца намекали на рассвет.
Огромный деревянный корабль весь искорёженный, накрененный набок, прибило к берегу. Трещины и пробоины, испещрили его корпус. Деревянные обломки торчали с разных сторон корпуса судна. Упавшая мачта разрубила капитанскую рубку пополам, ветер трепал разорванные паруса. Картина, более чем удручающая, предстала нашему взору. Сочетание успокаивающегося моря, вкусного запаха озона и разбитого судна на берегу было пугающим. Все еще покрапывающий дождь не мешал нашим спасателям разбирать сломанные фрагменты корабля, в поисках команды.
Наша Ба стояла чуть поодаль вместе с начальником алаканской полиции Зорким Вороном, истинным потомком индейцев чероки, часть которых мигрировала в Алакан после всем известных событий завоевания Америки европейцами. Вместе с бабушкой они с небольшой возвышенности наблюдали за происходящим на берегу действом.
– Судно пиратское, – сказала она нам сразу же, как только мы к ней подлетели. – Саныч, договорись с Зорким Вороном, пусть тебя доставят в лабораторию, может тебе удастся выяснить, что это за флаг, и к какому из пиратских братств он принадлежит. – Ба протянула сверток нашему лешему.
– Саныч, покажи-ка его мне, – Герти и в этот момент не могла угомонится.
– Тебе прям все надо знать, – шикнула я на нее.
Но Саныч уже развернул коричневое полотно, которое было все в разводах от морской соленой воды. По центру красовалось изображение сундука полного драгоценных камней. Под сундуком – скрещенный меч и кость. Сомнений не оставалось – корабль пиратский.