— Ты тоже так одевалась на… праздник.
— Я была молодой, меня не пускали на такие праздники. И ты знаешь, я сама удивлена. Такого раньше не было, вернее, чтобы так откровенно оголяться, было непринято… — Исидора не договорила и ойкнула. Резко обернулась и ухватилась за платье. Прокс тоже обернулся и понял, что к Исидоре кто-то мелкий залез под платье и она с кем-то молча борется. Он сунул руку под ее платье и вытащил карлика, который весело заливался хохотом.
— В трусах, — запищал он. — Она в трусах. — Он сунул руку себе под нос и с наслаждением понюхал ее. — Молодая, необъезженная кобылица. В самом соку. — восторженно воскликнул он. Прокс от его слов растерялся, а карлик ловко крутнулся и вырвался. Он убежал под стол, выглянул оттуда, показал Проксу язык, вновь понюхал руку и поскакал вприпрыжку дальше. Шлепнул по заду голозадую даму и получил пинок от ее кавалера. Кувыркаясь, улетел к стене и спрятался за висящими плотными полотнами гардин, украшавших голые стены.
— Это шут моего отца, Брум. Он сумасшедший. Гаденыш, облапил меня прямо под панталонами. — Исидора густо покраснела.
К ним подошел с подносом в руке, на котором стояли фужеры, слуга и остановился. Исидора, чтобы скрыть смущение, схватила фужер и посмотрела на Прокса. Тот тоже взял фужер. Слуга величаво удалился.
В бокале было игристое вино с пузырьками. Пахло оно весьма недурственно.
— За успех! — желая как-то ободрить смущенную девушку, произнес Прокс и поднес фужер ко рту. Сделал глоток, почувствовал, как по гортани потекла сладковатая, приятная жидкость, и в тот же миг свет погас у него в глазах.
Вечный лес. Как же. Эти лесные эльфары те еще позеры. Приписывают себе величие, которого у этого народа отродясь не было. Сами посмотрите, может ли быть великим тот, кто сам себя возвеличивает. И все дело в том, что они считают себя первыми поселенцами Сивиллы. А раз они первые, то, значит, самые главные. Ну не смешно ли возвышать самих себя лишь по праву первого поселенца. И к чему они пришли? Оказались запертые в лесу. На маленьком участке. В нем они спрятались и отгородились от всего мира. В том числе и от братьев своих орков, которые тоже считают себя первыми. Не могут поделить первенство и воюют друг с другом уже тысячи лет.
А что оставили миру эти народы за тысячи лет своего существования? Великую культуру? А где их скульпторы, художники, поэты? Где все это?
А оно у людей, которых Творец, глядя на помешанных на первенстве первых своих творений, поселил на Сивилле. Вот они-то после себя оставят и памятники, и шедевры искусства. Так что самые великие на Сивилле — это люди. Но сейчас Рок разделяет их, стравливая друг с другом. А все потому, что забыли Творца. Короткая у людей память.
Над всем этим я размышлял, уводя небольшой отряд орков в тысячу бойцов в глубь Вечного и Великого леса, где жили возомнившие себя пупками вселенной садоводы и охотники. Не спорю, они облагородили лес, построили дороги, насадили сады и поставили красивые искусно возведенные деревянные города. Но и все. И этим стоит кичиться? На мой взгляд, это просто работа ремесленников, но не гениев.
Мы, обходя мелкие поселения и не встревая в затяжные сражения, известными мне путями двигались в глубь леса. Эльфары по свойственной им тактике устраивали на нашем пути многочисленные засады мелких групп рейнджеров. Их задача — нанести урон и отойти. Я назвал ее тактикой тысячи уколов. И она бы сработала, не будь меня с отрядом, и орки просто бы исчезли в глубинах леса. Обычно они доходили до первых городов, грабили их и, теряя бойцов и добытое награбленное, отступали. Так было всегда, но не сейчас. Теперь правила войны диктовал я.
Ночь настигла нас в девяти лигах от фермерской деревушки. Командир орков выставил охранение. Ученики шаманов окружили лагерь своей паутиной защиты. Дичи в лесу было много, и пищи хватало. Лагерь затихал, а я вышел на свою охоту.
Мой отряд, отданный Быр Карамом мне в подчинение, был окружен неприятельскими дозорами. Я понимал, что лесные эльфары чувствовали себя в лесу в безопасности и тупо постоянно пытались атаковать орков днем и ночью. Гибли и, не понимая, почему это происходит, каждую ночь с упорством обреченных пытались захватить нас врасплох. Так было и сегодня.
Мой сканер показывал приближение пяти групп, по десять-двенадцать бойцов с разных сторон. Это были не разведчики, а ополчение. Но тоже вполне себе нормальные воины, умеющие пользоваться и луком, и мечом, и даже магией. Вели их профессиональные командиры.
Оценив расклад сил, я решил начать с ближайших, что пробирались спереди. Как обычно бывало, с тыла нападать было уже некому. Я вышел в скрыт. Поднялся на поясе левитации и, применив заклятие слабого воздушного кулака, поднялся над вершинами деревьев и полетел в их сторону. Отряд рейнджеров из двенадцати воинов находился в трех лигах от лагеря. В руках у меня был лук, сделанный на корабле-базе по самым совершенным технологиям, и стрелы, имеющие в наконечнике яд паралича. Любое ранение приводило к смерти.
После первого дня пути я усовершенствовал свою тактику. Больше не носился как угорелый по лесу и не рвал несчастных, впавших в ужас эльфаров черными руками. Понял, что это глупо и неэффективно. Вспомнил о своем поясе левитации, доставшемся мне еще на первом курсе. Вспомнил забытое заклинание воздушного кулака с направленным вектором движения, сделал себе лук и стрелы.
Эльфары двигались по кабаньей тропе, растянувшись цепочкой. Нападения они не ждали. Шли уверенные, что у них все получится.
Я спустился пониже и залетел им в тыл. Натянул лук и пустил стрелу. Тут же наложил вторую стрелу. Их я держал в руке пять штук и пускал одну за одной. В боевой режим я не выходил. Моей скорости и умения хватало, чтобы уверенно поражать цели.
Что, что-то пошло не так, эльфары поняли после того, как потеряли половину бойцов. А я не стремился уничтожать всех. Мне был важен сам психологический момент тихого убийства. Обычно после таких смертей эльфары отступали, и, если имели глупость возвратиться обратно, я снова убивал одного-двух. Тогда они уходили и уже не возвращались. Наш путь был усеян телами эльфаров, а они даже не видели своих врагов. Думаю, это пугало даже самых отчаянных бойцов. Одно дело — погибнуть в бою лицом к лицу с врагом, другое дело — умереть от руки невидимого убийцы. Тут любой дрогнет.
Эльфары остановились. Идущий последним обернулся, что-то негромко крикнул остальным. Те вернулись. Только глянули на убитого и тут же стали разбегаться, прячась за деревьями. Затем перебежками стали отходить.
С этими все понятно, решил я и полетел, облетая по кругу, к той группе диверсантов, что подходила с севера.
Глава рода Дома Голубой росы лер Арчи бай не был профессиональным воином. Его Дом был древним, о чем говорила приставка «бай», но малочисленным. Старше его родного Дома были только Дома нур и ола. Род Арчи бая занимался выращиванием яблок и груш. У них имелись большие пасеки, и можно сказать, Дом процветал, торгуя медом, воском и фруктами, их товар в основном шел на экспорт в Лигирийскую империю. Не было в роду и охотников. Места, где жил род, были облагорожены садами, и звери обходили его стороной. Зато он выращивал на ферме оленей, чье нежное мясо ценилось по всему лесу и поставлялось к столу императора.
Арчи бай жил уже восьмой десяток, и на его памяти, и памяти его отца, и даже деда не было такого, чтобы враг так далеко продвинулся в глубь Вечного леса.
Теперь вот он по приказу главы Дома с домочадцами шел сражаться с заклятым врагом. Дом собирал силы, чтобы отразить нападение на деревню. И хотя он не был профессиональным военным, но меч и лук умел держать в руках. В помощь ему был придан рейнджер запаса лер Китчи бай. Ему тоже шел восьмой десяток, но по меркам эльфаров они были еще в расцвете сил.
— Мы выдвинемся к лагерю, — давал распоряжения рейнджер. — Нападем ночью, обстреляем из луков и отойдем. Подождем с полчаса и зайдем с другой стороны. Скажи своим, Арчи, чтобы на рожон не лезли. Орки в рукопашной схватке очень сильны, но в лесу как дети малые. Наша задача — их обстрелять, нанести урон и отойти. Мой сын ведет разведку. Встретимся с ним и поймем, как действовать на месте.
Впереди двигался рейнджер, за ним Арчи бай. Цепочкой растянулись домочадцы. Они двигались уже примерно час. Вдруг Китчи остановился и поднял руку со сжатым кулаком вверх. Он пригнулся, затем лег на тропу. Еле видимый в темноте, пополз вперед, к кустам чернухи (ежевики). Оттуда он вернулся через пять ридок со слезами на глазах и стрелой в руке.
— Там мой сын, — произнес он и показал рукой, в которой была стрела, в сторону кустов… — Убит. Я не знаю, чья эта стрела. Очень тонкая и прочная. Он убит в спину. Значит, к нему смогли подобраться очень близко и скрытно. Орки таких стрел не имеют…
— И что нам делать? — спросил Арчи бай, разглядывая стрелу. — Очень длинная, из большого лука стреляли.
— Да, по-видимому, — согласился отставной рейнджер. — Враг где-то тут. Я пойду первым на разведку. Вы ждите тут. Если меня убьют, отходите и отнесите стрелу главе Дома. Пусть отправит ее в столицу. Тут что-то странное творится, непонятное. Зачем орки вообще пришли сюда?..
Он отдал стрелу и пополз дальше, уходя в сторону от тропы и прячась в траве. Арчи напряженно следил за товарищем, но ничего не происходило. Тогда он осмелел и дал знак двигаться за ним. И тоже пополз по траве. Было тихо. Негромко стрекотали ночные кузнечики. По кустам перелетали ночные мотыльки. Арчи не чувствовал рядом с собой присутствие чужих. Птицы спали не потревоженные чужаками. Он хотел уже подползти к рейнджеру, но вдруг раздался тонкий, еле слышный свист, и рейнджер тихо вскрикнул. Арчи бай замер. Перед ним в трех метрах лежал Китчи со стрелой в спине и не шевелился. Арчи бай замер и так пролежал несколько ридок. Он вжался в землю и боялся пошевелиться. В него не стреляли. Дальше он не стал испытывать судьбу и стал отползать ногами вперед.