– Когда я отправлю следующее письмо с предложением, я хочу сделать более удачный выбор для Пола, – сказал Лето, постучав пальцами по папке.
– Учитывая грубый ответ герцога Вердена, это будет не так уж трудно сделать, милорд.
Лето поднял со стола досье.
– Я хотел почитать о Гекате Диново, но заметил, что ты вычеркнул ее имя. Почему ты счел ее неприемлемой?
Хават озабоченно насупился.
– Геката Диново? Она действительно была мною отобрана в качестве подходящей кандидатки, сир. Я ее не вычеркивал.
– Ее нет в списке, – сказал Лето. – Да, и что случилось с Норией Боннер и Майей Джинией? Нас ведь тоже заинтересовали их кандидатуры.
Старый ментат недоуменно покачал головой.
– Нет, сир. Уверяю вас, я включил их в список вместе с моими рекомендациями. – Он взял свой доклад, перелистал его, помолчал и снова принялся листать, присматриваясь к деталям. – Милорд, записи изменены. Некоторые примечания выполнены не моей рукой. Это умелая подделка!
Лето ощутил невыносимый холод в груди. Кто приложил руку к докладу Хавата прямо здесь, в его личном кабинете? Это кто-то из своих. Нет ли среди них шпиона, манипулирующего выбором будущей супруги для наследника герцога?
Он обернулся и увидел на пороге улыбающуюся Джессику. Ее волосы рассыпались по плечам; одета она была в зеленое домашнее платье с матово поблескивающей брошью из камня су на левом плече.
– Настало время выбрать следующую кандидатку? Вместе мы найдем лучшую невесту для Пола. У меня есть предложения.
Лето поднял глаза на Джессику – его взгляд был исполнен недоверия и гнева.
– Кто-то подменил доклад, подготовленный моим ментатом! Это случилось, когда я участвовал в военной операции на севере. – Ноздри его раздулись от ярости. – И это произошло здесь, в моем доме!
Джессика побледнела, и Лето сразу отметил странную перемену в выражении ее лица. Она явно насторожилась, однако быстро взяла себя в руки, успокоилась и решила, как вести себя дальше. Совершенно спокойным тоном она сказала:
– Я сама просмотрела список, мой господин. В нем были кандидатки, которых я сочла неприемлемыми, помня наши прежние обсуждения. Я решила избежать ненужных споров, особенно в такое трудное для тебя время.
Лето задышал чаще. Внутри у него возникло отвратительное, тошнотворное ощущение – как будто под ногами разверзлась пропасть.
– Не посоветовавшись со мной?
Джессика не отвела взгляда.
– У меня не было никаких оснований считать, что ты не примешь моих советов. Я думала только об интересах Пола. – Лето видел, что она намеренно говорит таким спокойным, почти безмятежным тоном. Теперь Джессика отвела зеленые глаза. – Мои извинения, милорд. Я переступила дозволенные границы, но ты же знаешь, что я не сделаю ничего во вред Дому Атрейдесов.
В первый момент Лето просто потерял дар речи. Он пытался совладать с бурей эмоций, чувствуя себя как человек, на которого с дерева неожиданно прыгнул сильный хищник.
Старый ментат внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова, ни малейшего изменения в интонации. Лето решил, что спросит Хавата о его впечатлениях позже, но сейчас ему надо было справиться со своими собственными чувствами, со своим безмерным недоумением. Он всегда безоговорочно доверял Джессике и даже в мыслях не мог допустить нечто подобное.
Она молчала, уверенная в себе и прекрасная, слегка приподняв подбородок и показывая грациозную шею. Она подсознательно демонстрировала Лето свою покорность?
– Хават, оставь нас! – резко, по-военному приказал Лето.
Мастер-ассасин, не говоря ни слова, вышел.
Лето встал и подошел к Джессике, которая, потупив взор, продолжала стоять на месте.
– Хават говорит, что ты подделала его почерк в примечаниях.
Джессика ничего не ответила на эти слова.
– Ты молчишь, ничего не хочешь сказать? Полагаю, в действительности молчание лучше, чем ложь. Скажи мне, что такого неприемлемого в Гекате Диново? Или в Нории Боннер? В Майе Джинии? Ты могла бы сказать мне об этом. – Прежде чем она смогла ответить, Лето добавил: – Мой ментат проверит все, что ты скажешь, а я прикажу ему заново составить список, чтобы я мог увидеть каждое вычеркнутое тобой имя.
Джессика была бледна, как полотно, но голос ее остался ровным и спокойным.
– У меня были причины, которые я сочла достаточными. Мне очень жаль, что я не могу ничего объяснить.
Лето был разочарован, осознав, что лучшего ответа у нее для него не нашлось. Даже если бы она начала извиняться, он бы вряд ли принял ее извинения. Герцог не мог понять, какие могли быть причины у Джессики.
Потом проснулись затаенные подозрения; они жгли его изнутри, заставили кровь броситься в лицо. Она так легко это сделала, ни минуты не сомневаясь в своей правоте! Сколько еще раз Джессика поступала подобным образом, принимала за него решения и просто не была поймана за руку, проделывая все это за его спиной и без его ведома?
Она так хорошо его знала…
Неужели он действительно столь наивен, что не замечал этого раньше?
Именно тогда он заподозрил, что ее манипуляции были частью каких-то козней Ордена сестер, и это еще сильнее его расстроило. Он вспомнил, что именно Бинэ Гессерит, как опытный кукловод, поставляли наложниц, поручая им дергать за ниточки и управлять аристократами, словно марионетками, для достижения каких-то неведомых целей Общины. Воспоминания душили его.
Он должен был все время держать в голове, что ее красота и проницательный ум имеют цену: конфликт лояльностей. Те же люди, которые воспитывали и обучали Джессику, претендовали теперь на ее верность.
– Ты слишком многому научилась в чертовой школе Ордена сестер, – прорычал он тихо, отведя от нее взгляд. – Но я тоже кое-чему научился.
Лицо Джессики обмякло, она выглядела теперь потерянной, опустошенной и… побежденной. Лето не думал, что она притворяется, но уже не знал, чему можно верить, а чему нет.
– Лето, я…
– Тебе надо уйти. Сейчас я не могу ручаться за себя. Иди и запри за собой дверь, чтобы мне не пришлось принять необратимое решение, о котором я потом буду жалеть.
Личность, кажущаяся абсолютно безумной, в особенности Преподобная Мать с океаном Других Памятей, бушующим в ее голове, может быть чем-то бо́льшим, чем представляется стороннему наблюдателю. Более того, она может обладать очень здравым умом, потому что видит то, что недоступно другим.
Очередной упадок жизненных сил Лезии начался несколько дней назад, но эмоциональная нестабильность старухи и ее склонность к насилию сделали этот промежуток времени бесконечно долгим для Харишки. Верховная Мать с отвращением входила в охраняемую медицинскую палату, где опасность буквально витала в воздухе. Харишка предпочитала наблюдать за старухой на экране в своем кабинете.
Перед отбытием на Кайтэйн Преподобная Мать Мохайем помогла Харишке составить письмо на Каладан, леди Джессике. Судя по хрипло выкрикиваемым требованиям Лезии и ее злобным предостережениям Джессика была единственной, кто мог вскрыть разум старой Матери Квизаца. Ей зачем-то надо было, чтобы Джессика немедленно явилась к ней. Разлучите ее с мальчиком! Горе Ордену сестер!
Если бы только Лезия дожила…
Надо отзывать Джессику с Каладана, и отзывать, вероятно, навсегда. Иного выхода не было.
Верховная Мать видела на экране безобидную старую женщину, лежавшую на кровати. Встревоженные медицинские сестры ухаживали за больной, а она вырывалась и извивалась, пытаясь подняться, выказывая при этом недюжинную силу и способность к сопротивлению: четыре послушницы и Преподобная Мать по имени Венедикто с трудом удерживали Лезию на месте.
Одна послушница подошла к старухе с инъектором, но Венедикто запретила вводить мощные транквилизаторы и антипсихотические средства.
– Пока не надо. Это может повредить ее предзнанию, а нам нужно узнать, что́ она скажет.
– Если, конечно, она действительно скажет что-нибудь стоящее, – проворчала Харишка, глядя на экран. – Нам всегда надо было это знать, но старуха не желает говорить с нами.
Вдруг Лезия начала хрипло выкрикивать короткие фразы:
– Это неправильно! Я все вижу своим внутренним взором, и это неправильно! Джессика… Я должна видеть Джессику с Каладана. Сейчас! Она и мальчик! Эта картина неверна!
Медицинские сестры смогли удержать Лезию в кровати. Преподобная Мать Венедикто склонилась над старухой и принялась увещевать ее спокойным голосом; слова ее были хорошо слышны в кабинете Харишки.
– Лезия, послушай меня. Джессику вызвали. Послание уже отправлено.
– Скоро она будет здесь, – прошептала Харишка. – Она подчинится приказу.
Венедикто произнесла что-то еще успокаивающим тоном и нагнулась над старухой.
– Прошу тебя, утиши свои мысли, чтобы они не захлестнули тебя. Подыши по способу прана-бинду и обрети внутренний покой. Все будет хорошо, когда внутри тебя воцарится мир.
Лезия бросилась на Венедикто, стараясь своими скрюченными пальцами вырвать той глаза. Послушницы вовремя успели схватить ведьму за руки.
– Мир внутри меня? Я что, выгляжу мирной и безмятежной? У меня нет никаких причин для покоя!
Казалось, от головы Лезии исходят невидимые, но бурные волны, а белоснежные седые волосы извиваются, подхваченные потоками психической энергии, излучаемой ее мощным сознанием.
Венедикто все же пыталась урезонить бушующую старуху, даже когда медицинские сестры в страхе разбежались.
– Успокойтесь! Вы не должны ее бояться! Страх убивает разум. Страх – это…
Лезия взвилась на подушках с неожиданной силой.
– Ты ничего не понимаешь! Вся картина рассыпается в прах! Один неудачный Квизац Хадерач за другим! Образуются тупиковые генетические линии, матери отказываются выполнять приказы и не считаются с последствиями своих действий. Джессика не должна оставаться на Каладане! Еще немного – и будет поздно!