Глава 7
Герцог Эшмонт, герцог Блэквуд и мальчишка Джонси сидели верхом на лошадях и разглядывали Баттерси‑бридж.
Джонси, верный своим принципам уличного хулигана, не сказал ни слова: только показывал пальцем, куда ехать. И вот, когда они добрались до моста, он указал на него и тут же раскрыл ладонь в ожидании вознаграждения.
Получив монету и сжав в грязном кулаке, парень, однако, не спешил слезать с лошади, скорее наоборот – устроился в седле поудобнее. А вот Блэквуд по‑настоящему страдал: парня не мешало бы помыть, а точнее – оттереть мочалкой с песком, иначе заскорузлую грязь вряд ли отмоешь, не говоря уж об ароматах, от него исходивших.
При появлении всадников их окружила привычная орава уличных мальчишек, предлагавших свои услуги, в частности – подержать лошадей. Выждав, пока Джонси закончит препираться с подельниками, Эшмонт приступил к сбору сведений. Мальчишки тут же, словно лишившись дара речи, разбежались по своим норам, но нашлись другие, от которых вышло больше пользы. Оказалось, многие видели, как час‑другой назад сюда подъехал верзила, похожий – по описаниям – на герцога Рипли, а с ним – растрепанная дама в белом платье и очках, которая тащила что‑то вроде охапки цветов и кружев.
Видели, как парочка садилась в ялик, но никто не знал, куда отправилась. «Вверх по реке» – вот и все, что могли сказать свидетели. Кто‑то из лодочников сообщил, что те двое, что взяли невесту и ее спутника, до сих пор не вернулись.
– Что задумал этот Рипли, черт возьми? – воскликнул Эшмонт. – Вверх по реке? Куда он ее повез?
– Вряд ли далеко, – предположил Блэквуд. – В Патни? В «Белого льва»?
– Это на лодке‑то? Зачем брать лодку на такое короткое расстояние? Кебмен довез бы их до Патни, и они могли остаться незамеченными.
– Похоже, они не задавались такой целью, – предположил Блэквуд. – Не старались раствориться в воздухе.
– Не понимаю, что это значит, – встрял Джонси.
– Раствориться в воздухе – значит, вести себя так, чтобы никто не заметил, – пояснил Блэквуд. – А если они не старались раствориться, то что это значит, по‑твоему?
– Они бросались в глаза, – ответил парень. – Из‑за свадебного платья. И мужчина тоже.
– Правильно.
Блэквуд слышал, как маленький оборванец несколько раз повторил про себя слово «раствориться».
– Беда в том, что каждый, кто в изумлении смотрел на леди Олимпию, забывал поинтересоваться, куда они направляются, – сказал Эшмонт.
– А ты думал, Рипли подкинет нам какой‑нибудь намек? – усмехнулся Блэквуд.
– А если бы и оставил, то провалиться мне на этом месте, если бы я смог его разгадать, – ответил Эшмонт. – Но если он намерен показать, что умнее меня, ему лучше хорошенько подумать.
– Сомневаюсь, что он вообще хоть о чем‑то думал, – заметил Блэквуд.
– Черт, придется нам, видно, догонять его по реке, – пробормотал Эшмонт.
– И останавливаться у каждого причала, чтобы расспросить, не высаживались ли они там, – подхватил Блэквуд.
– Точно. Он надорвет живот от смеха, представляя, как мы его ищем.
– Можем остановиться в «Лебеде», – предложил Блэквуд, указав кивком на гостиницу возле самого причала. – И ждать, пока не вернутся те лодочники. Можно нанять Джонси: пусть покараулит их вместо нас и заодно между делом наведет справки в округе, – если, конечно, на него не давят обстоятельства неодолимой силы. Ты как?
– Надо подумать, – протянул Джонси.
– А тебе известно, что такое «обстоятельства неодолимой силы»? – поинтересовался Блэквуд.
Джонси кивнул.
– Это что‑то вроде того, как старый Труллер не смог с нами встретиться по причине обстоятельства неодолимой силы на лагернике.
Хорошо, что он так много времени торчал во всяких притонах, поэтому знал, что лагерником называется транспорт, доставляющий каторжников в Ботани‑Бей, на остров Пайн и в подобные не столь отдаленные места.
– Может, еще одна крона поможет тебе разобраться в собственном рабочем расписании? – спросил Блэквуд.
– Может статься, – ответил Джонси, с удивительным проворством спешился, ласково похлопал коня по крупу и зашагал прочь.
Рипли и Олимпия переглянулись, потом она сказала:
– Мне следовало бы догадаться. Тетя Делия не болела, просто не была расположена ехать в Лондон, где бы ей досаждали мои родные, после того как получила более заманчивое предложение от лорда Клендауэра и его сестры. Спорю на что угодно, что он снова сделает ей предложение, и на этот раз она скажет «да». Он ее забавляет, и ей нравится его сестра – должна признать, с ними гораздо веселее, чем на скучной чинной свадьбе.
– Ну, ваша‑то получилась совсем не скучной, как выяснилось, – заметил Рипли.
Денек и правда выдался что надо: у него давно таких не было. Интересно, сумел ли он позабавить леди Олимпию и понравилась бы ей Алиса, если бы они получше узнали друг друга.
– Увы, тетя пропустила все веселье, – вздохнула Олимпия. – Кстати, это плохо и для нашего плана.
– Дайте мне минуту, и я что‑нибудь придумаю, – успокоил ее Рипли.
– Не уверена, что это хорошая мысль, – возразила Олимпия. – Разве не у вас появилась блестящая мысль дать фальшивые объявления на чужие имена? В результате, если я ничего не путаю, в дом лорда Эддингема в полночь нагрянули семьдесят пять волынщиков. В другой раз в дом лорда Эддерли привезли десять лодок тухлой рыбы. А однажды на рассвете в дом к леди Игби постучались сто двадцать пять рыжих мужчин.
– Это было совместное творчество.
– Странно, что никто не попытался отплатить вам той же монетой, – заметила Олимпия.
– Воображения не хватит, – ответил Рипли. – Вижу, вы принимаете наши проделки близко к сердцу.
– Нужно быть глухой, немой и слепой, чтобы о них не знать, потому что, сколько помню себя в обществе – да и раньше тоже, – вы трое постоянно превращали себя в посмешище.
Олимпия замолчала, выглянув в окно, Рипли посмотрел туда же и увидел пса, который занялся изучением окрестностей, а привратник тем временем отступил на безопасное расстояние.
– Но вы же спасли собаку.
– Разве у меня был выбор? Ведь я рыцарь в сияющих доспехах, и все такое.
Олимпия прикусила губу, подумала, потом сказала:
– Признаюсь, что мысль сыграть шутку с Эшмонтом весьма соблазнительна, хотя я бы предпочла разыграть всю вашу троицу, то есть применить к вам ваши же методы.
– Еще не вечер, – успокоил ее Рипли, – у вас еще будет шанс, а пока начните с малого, с одного из нас, наберитесь опыта. Сейчас самое важное – поместить вас в какое‑нибудь приличное место до ночи, чтобы у мужчин вашей семьи не было предлога вызвать меня на дуэль. Разумеется, вы не можете оставаться ни здесь, ни в другом месте. Нет ли у вас других родственников?
– Все остальные, включая двоюродных теток и дальних родственниц, уехали на свадьбу.
– Но есть же Алиса, – напомнил Рипли.
Она отвернулась от окна и уставилась на него.
– По словам Блэквуда, моя сестра была вынуждена уехать в наше имение возле Гилфорда. Якобы у тети Джулии случился очередной приступ – не уверен, впрочем, что понимаю, что это значит. Блэквуд, кажется, тоже в неведении. В любом случае это всего в двадцати милях отсюда.
– Двадцать миль!
– Не так уж и далеко, – заметил Рипли. – Всего несколько часов езды. Если поспешим, доберемся еще до темноты. Важнее всего, что Алиса там, а сестра, что бы ни говорили про ее супруга, особа респектабельная. Не будет ничего неприличного – или того, что под неприличным понимают идиоты, – если вы остановитесь там.
– Не уверена, что это хорошая мысль.
– Вы же знаете ее.
– Ее все знают. Вопрос в том, знает ли она меня.
– И вас все знают, – успокоил ее Рипли.
Лично он сразу понял, о ком речь, когда Эшмонт упомянул свою нареченную, хотя подозревал, что вряд ли смог бы вспомнить, кто есть кто, среди прочих молодых леди, в том числе из подружек Алисы. Разумеется, ведь в них не было никакой загадки. Они не прятались среди компаньонок, пожилых матрон и скучных особ всех возрастов. И ни одна из них не несла себя с таким достоинством, как Олимпия. И эта ее походка – порывистая, как готовность бросить вызов.
– Знаю, я прославилась своим занудством, способным уморить кого угодно. Это не совсем одно и то же, что достаточное знакомство с той, кому вы хотите меня навязать.
– Как только узнает, что вы сбежали от Эшмонта, Алиса примет вас с распростертыми объятиями, – заверил ее Рипли. – Надеюсь, она не повредит своему еще не рожденному отпрыску, когда повалится на пол от смеха, взглянув на то, что осталось от вашего свадебного наряда.
Приказав псу лежать смирно, Рипли объяснил кучеру, куда ехать.
Выбора не было.
Олимпии надо было найти надежное пристанище, и, похоже, ничего другого не оставалось, только отправиться к герцогине Блэквуд, тем более что это было относительно недалеко.
И нельзя сказать, что дамы совершенно не знали друг друга, хотя вряд ли это можно было назвать знакомством.
Они вращались в разных кругах общества. Кроме того, Алиса с матерью несколько лет прожила за границей. И хотя высший свет был, можно сказать, кровосмесительно тесен, все же водились в нем группы и группировки. Круг, к которому принадлежала леди Алиса Энкастер, принимал в себя самых завидных невест, а Олимпия, даже в ранние годы, всегда была в числе неудачниц.
В свете было немало хорошеньких девушек, но даже они не всегда пользовались успехом. Олимпия до сих пор не знала наверняка, какие качества для этого требуются. По ее опыту, многие из завидных невест были совсем некрасивы, да и разговаривать с ними было неинтересно. Как и все дамы, она любила посплетничать, но могла поговорить и на другие темы, а вот модных девушек, кроме светских сплетен и собственной персоны, ничто больше не интересовало. С такой девушкой затевать разговор о чем‑то другом не было смысла, и никому не было дела до того, что могла бы рассказать Олимпия.