Николас решил поделиться с подругами кое-чем из того, о чем ему сообщили в отделе.
— До меня сегодня дошли слухи о том, что кому-то нежелательно, чтобы мы с Поппи поженились, и будто бы заключению нашего брака попытаются помешать.
— Бог мой! — воскликнула Элинор.
— Меня бы это не удивило. — Беатрис продолжала шагать в такт шагам Драммонда, размахивая на ходу руками так же, как и он. — Слухи — это моя стихия. Сообщите мне подробности, и я выясню, кто за этим стоит.
— Но я больше ничего не знаю, — заверил он девушек. — Это могут быть банальные сплетни. И тем не менее я озабочен ее безопасностью.
— Мы, само собой, глаз с нее теперь не спустим, — сказала Беатрис. — Спасибо, что вы предупредили нас.
— Вы самые близкие друзья Поппи, и я уверен, что вы от всего сердца печетесь о ее интересах.
Элинор похлопала его по руке.
— Только знайте, мы с Беатрис сделаем все, чтобы помочь Поппи разорвать помолвку, если придем к выводу, что вы для нее неподходящий супруг.
— Благодарю вас. Теперь я получил внушительный урок и предупрежден.
Он подхватил обеих под руки и перевел через улицу.
Здесь он остановился, взглянул на своих спутниц и, усмехнувшись, проговорил:
— Должен признать, вы обе такие же независимые, как и Поппи.
— Да, так оно и есть, — согласилась Элинор. — А вот и она!
Прямо впереди них, нацелив пистолет на здоровенного русского верзилу, в котором Николас узнал одного из охранников Сергея, стояла Поппи.
Охранник держал за шиворот парнишку-конюха.
— Отпусти его немедленно! — требовала Поппи угрожающим тоном. — Отпусти, пока я не прострелила тебе коленки.
— Видели? — зашептала Николасу Беатрис. — Я же говорила, она умеет постоять за себя!
Драммонд не мог бы назвать стычку со здоровенным охранником да еще среди ночи ситуацией, подходящей для молодой леди, но что верно, то верно, Поппи умеет постоять за себя.
— Я его буду держать за шкирку до тех пор, пока вы не бросите пистолет, понятно? — заорал охранник. — Он уже два раза пнул меня в причинное место!
Ноги у конюха тряслись, он жадно хватал ртом воздух.
— Отпусти меня, ты, дубина деревенская!
— Поппи! — крикнула Элинор.
Поппи бросила на них быстрый взгляд.
— Что вы здесь делаете?
— Ищем вас, — ответил Николас спокойно. — Передайте мне оружие.
— Нет, ни за что, пока он не отпустит конюха!
Она направила дуло пистолета на верзилу.
Тот шумно вздохнул и отпустил парнишку, который мгновенно развернулся и ударил охранника ногой в колено.
Поппи держала пистолет направленным на охранника до тех пор, пока не вручила оружие Николасу.
— Этот человек, — заговорила Поппи с яростью, — преследовал нас от дома князя Сергея, требуя, чтобы я вернулась туда, а ведь я совершенно больна! — Николас подумал про себя, что на вид она совершенно здорова. — И заявил, что если я не вернусь немедленно, он сам отволочет меня туда. Он вцепился в моего славного провожатого, который своими пинками просто защищал меня и, к счастью, успел перебросить мне пистолет до того, как охранник его схватил.
Николас ощутил странное чувство. Охранник вроде бы не пылал к нему злобой. Он казался смущенным. Даже испуганным.
Драммонд сунул пистолет в карман брюк и посмотрел на охранника строго. И серьезно.
— Отправляйся домой и скажи своему хозяину, чтобы он прислал этой леди письмо с извинениями за тот чудовищный вред, который ты причинил ей и ее слуге. За похищение вас обоих выдворят из Англии.
— Мой господин вовсе не хотел похищать леди Поппи, — заговорил верзила с очень сильным русским акцентом. — Князь просто велел отвезти ее домой в удобной карете. Лакей сказал, что она очень больна. Князь Сергей, он, может, и глуповат, только он не злодей никакой.
— Тогда зачем он позвал к себе на обед всех этих ужасных людей? — вмешалась в перепалку Поппи и посмотрела на своих лучших подруг и на Драммонда. — Они только и говорили что о каких-то кинжалах и о свиной крови. Они обращались со мной весьма фамильярно да и между собой держались так же. Господи, у какой-то женщины волосы закрывали все лицо, а какой-то мужчина назвал меня Клеопатрой и заявил, что хочет быть моим Антонием, что-то в этом роде, я уже точно не помню. Коридор ужасно темный, свечи едва горят, а князь Сергей за столом наступал мне на пальцы ног и толкал меня коленями.
Верзила-охранник почесал подбородок.
— Князь — мужчина крупный, а стол маленький, неудобный. Он хотел вам угодить, понравиться, нанял целую театральную труппу.
— Театральную труппу? — удивилась Поппи.
— Да, — подтвердил охранник. — Он их нанял, чтобы вас развлечь. Они собирались представить какую-то сценку из «Макбета», так я слыхал. Вроде бы сюрприз. Он велел, чтобы в коридоре было темно, желал создать подходящую атмосферу.
— Ох, Боже мой, — зашептала Поппи. — Я сказала как-то Сергею, что «Макбет» — моя любимая пьеса Шекспира.
Элинор и Беатрис засмеялись, однако Николас удержался от смеха. Поппи, на его взгляд, заслужила наказание страхом за то, что ушла потихоньку и крепко напугала его самого.
— Мы все стали жертвами недоразумения, — обратился он к охраннику. — Пожалуйста, передайте князю благодарность за гостеприимство. Я позабочусь о том, чтобы она благополучно вернулась к себе домой.
Глава 28
Ее мать оказалась Розовой Леди.
У Поппи было в распоряжении всего десять секунд на то, чтобы посмотреть на картину, но ей хватило бы и одной секунды, чтобы узнать маму.
Леди Дерби являлась главным и наиболее заметным объектом на последнем из портретов Ревника. Художник изобразил ее танцующей с отцом Поппи, которого она сразу узнала, хоть он и был повернут к зрителю спиной. Ей даже показалось, будто она разглядела завязки на его манжетах.
Поппи была удивлена и даже потрясена тем, что видит романтическую сценку из жизни родителей навеки запечатленной на полотне… и благодарна судьбе за это. Снова увидеть лицо матери — уже само по себе ошеломляюще. Драгоценный сюрприз. Поппи словно бы на короткое мгновение повидалась с мамой, это незабываемо. Однако, даже находясь на пике эмоций, Поппи с чувством горечи осознавала, что картина, которую она уже полюбила всей душой, как-то связана с операцией секретных служб.
Самым неприятным было то, что она обо всем этом не могла поговорить ни с Элинор и Беатрис, ни со своим отцом, ни с тетей Шарлоттой.
Поппи также хотела, чтобы они увидели картину, но если Николас заполучит ее на балу у Ливенов, разве им выпадет такая возможность? А что будет дальше с этой картиной? Над чьей каминной полкой станет она красоваться?
Когда они вернулись на раут, Поппи решила, что ей следует уехать домой в сопровождении помощника конюха. Иначе она не справится с чувствами и мыслями, которые бушуют в ней, и все выложит подругам. А это не доставит радости ни Драммонду, ни секретным службам в целом.
— Вы не уедете домой с помощником конюха, — заявил ей Николас. — Ваш нареченный, — он подчеркнул это слово, — доставит вас обоих домой в своей карете. Парнишка может усесться на козлах рядом с кучером, а мы с вами побеседуем о вашем вечере, о том самом, о котором вы не сочли нужным сказать мне хоть слово.
Поппи была настолько взволнована, что выслушала его выговор без малейшего возмущения и возражений.
— Я полагаю, девочки сообщили вам, что Сергей пригласил меня на обед-маскарад. И даже прислал мне вот это платье.
— Да, они мне сообщили, — подтвердил Николас, и губы у него сжались в тонкую, опасную линию. — Позвольте мне пояснить вам одну вещь. Вы не должны больше исчезать таким вот образом. Теперь, когда вы связаны со мной, вам следует быть куда более осторожной и не оставаться в одиночестве. — Николас обнял се за плечи. — В отделе мне сказали, что кто-то может попытаться разлучить нас. Как знать, до чего они могут дойти. Сотрудник секретных служб, окруженный врагами, не всегда в состоянии их распознать.
Поппи на секунду прикусила нижнюю губу, потом сказала:
— О Господи, только подумать об этом… В таком случае то, что я должна вам сообщить, чрезвычайно важно и секретно, и нам следует высадить конюха, а потом снова подняться на вершину собора Святого Павла.
— Очень хорошо. — Лицо Николаса приняло строгое выражение сотрудника секретных служб, которое Поппи находила особенно привлекательным. — Но у меня есть другое безопасное местечко, куда мы можем удалиться. Оно расположено гораздо ближе и не требует подъема по лестнице в пятьсот тридцать ступенек.
Вот так они и попали на маленькое, но на вид вполне надежное суденышко, причаленное к берегу в одном из доков на Темзе.
— Судно принадлежит мне, — сказал Николас, — но я редко им пользуюсь. — Он помог Поппи подняться на борт. — Придется подождать несколько минут. Посидите пока в кубрике, полюбуйтесь видом ночного Лондона. Нам повезло, дует легкий ветер, и луна сегодня полная, так что прогулка по реке удастся на славу.
Поппи сидела и наблюдала за тем, как Драммонд отвязывает чалки и поднимает парус. Вслед за тем в тишине, нарушаемой только случайными похлопываниями паруса и звуками ночного Лондона у них за спиной, Николас вывел судно на середину Темзы и еще через пять минут бросил якорь.
— Давайте спустимся вниз, — предложил он как ни в чем не бывало.
Он открыл люк и помог Поппи спуститься. Она перешагивала с одной ступеньки на другую, полностью доверившись теплой руке, которая обвивала ее талию. Оказавшись внизу, она окинула взглядом уютное убранство каюты и вздохнула.
— Как безопасное местечко, это — просто совершенство.
— Благодарю. Я тоже так считаю. — Николас оставил люк открытым, и лунный свет свободно лился в каюту. — Присядьте, прошу вас, и расскажите о том, что произошло.
Поппи уселась на обложенную диванными подушками койку, Николас присел рядом.
Легкое покачивание парусника было тем, что и требовалось Поппи для успокоения взбудораженных нервов. Николас не говорил ни слова. Он терпеливо ждал, и Поппи оценила это по достоинству.