— Но они были чудесными, эти месяцы, папа.
— Ее смерть была такой внезапной, — очень тихо произнес он. — Я уверен, что никогда не оправлюсь после такого потрясения. Ты уж прости меня, дорогая, мне следовало сердечнее относиться к тебе.
— Я страдала от одиночества, — призналась Поппи. — Но тебе пришлось еще труднее, я уверена, папа.
Он поцеловал ее в щеку.
— На обеде, на котором ты была хозяйкой, ты была очень похожа на твою маму.
— Ох, папа, не говори так! — Поппи обняла отца. — Ты просил меня приготовить английские блюда, а я не выполнила вашу просьбу. Я так сожалею об этом!
— Не стоит сожалеть, право. Ты как бы пробудила меня от тяжелого сна в тот вечер. Помогла мне понять, что я должен… двигаться дальше. И, вспоминая о прошлом, сосредоточиться на том, что было в нем хорошего.
— А хорошего у нас было немало, — напомнила Поппи.
— Ты права. — Лорд Дерби улыбнулся. — Так не будем больше тратить время на упреки и сожаления. И просто помни, что я тебя люблю.
— А я люблю тебя, папа.
Поппи пожала руку отца, как бы скрепляя их взаимный уговор. Но счастливый момент был внезапно нарушен громким стуком в дверь дома.
— Кто бы это мог быть так поздно?
Лорд Дерби встал и прислушался.
— Не имею представления.
Поппи тоже встала, отчасти напуганная. Время было и в самом деле чересчур позднее для стука во входную дверь.
Они с отцом прошли по коридору к верхней площадке лестницы. Поппи весьма удивилась, увидев внизу в прихожей князя и княгиню. Кеттл как раз принимал от князя Сергея его шляпу и плащ. Наташа стояла рядом, собак при ней не было. Когда она подняла голову и посмотрела на Поппи, выражение лица у нее оказалось необычным и даже странным.
Торжествующим.
Глава 36
Николас чувствовал себя прескверно. И все из-за женщины.
Не из-за Наташи. Она была всего лишь неприятностью, серьезной неприятностью, потому что зашла чересчур далеко и вмешалась в его жизнь. Так или иначе, но ему следует от нее отделаться.
Однако он не видел возможности предотвратить неизбежную депрессию, которая угрожала ему совсем с другой стороны, а именно от чересчур самостоятельной и властной мисс с изумрудно-зелеными глазами, когда до нее дойдут последние новости.
Николас уже мысленно представлял себе заголовки в газетах вроде такого: «Герцог является отцом внебрачного ребенка русской княгини».
Это абсурд. Но именно в таком положении он оказался.
И если Поппи имела какие-то виды на него, она от них откажется, как только узнает о происшедшем. Где-то в глубине души мысль об этом казалась ему непереносимой. Однако Николас знал, что ему делать. А именно то, что он делал всегда в тех случаях, когда его одолевали тяжелые чувства: хоронил их под завалами работы.
После сцены в доме Хауэллов он направился прямиком к начальнику отдела, который практически жил в своем кабинете.
Надо признать, Николас был рад, что старина Грап все еще на месте. Свечи горели на его письменном столе. Хорошо бы воспользоваться его отеческим советом.
Начальник отдела выслушал его со сдержанной полуулыбкой.
— Значит, ты ищешь выхода из положения? Несмотря на то, что можешь стать отцом…
— Но я вовсе не отец. — Драммонд был почти полностью уверен в этом. — Насколько я понимаю, она все это придумала исходя из своих интересов:
— Ты можешь все это решить самым простым способом.
— То есть жениться на ней?
— Ты был бы нам весьма полезен в Санкт-Петербурге. И тебе это помогло бы продвинуться по службе.
— Это невозможно.
— Надо либо жениться на ней, либо придумать способ отделаться от нее после того, как раздобудешь картину. Мы не можем довести близнецов до того, что они упакуют вещи и увезут портрет из Англии еще до пресловутого бала.
— Вы не уверены, что нам удастся раздобыть ее еще до бала?
— Нет. Сегодняшняя ночь позволяет нам рискнуть. Большое скопление людей и обилие отвлекающих моментов способствуют такого рода операции. Что касается меня, то я прикажу назначить встречу на высшем уровне и таким образом получить уверенность в том, что лорда Дерби вечером дома не будет. Ведь он может устроить публичный скандал и помешать нашим планам. Ведь ты, по сути дела, вынужден расстаться с его дочерью.
Николас запустил руку себе в волосы.
— Можем ли мы сообщить лорду Дерби и леди Поппи, что новая помолвка это обман, фальшивка? Что это не затянется надолго, потому что я этого не допущу?
— Им незачем об этом знать. Мы не можем допустить, чтобы хоть одно слово об этом дошло до княгини.
— Но… но леди Поппи посчитает меня негодяем!
— А разве это не так?
У начальника отдела всегда было пристрастие к подобным шуточкам!
Николаса передернуло. Однако он и вправду поступил как распутный болван.
— Теперь уже слишком поздно, не так ли? Избавляться от моей скверной репутации.
Его собеседник почти расхохотался.
— Ты же знаешь, что для этого потребовалось бы.
— Да, знаю. Либо умереть, либо никогда не расстегивать штаны. Еще год назад я бы не мог сказать вам, что хуже, а теперь…
— А теперь ты влип. Это случается и с лучшими из нас, ваша милость. И поскольку ты попал в такую беду, то я скажу тебе, что да, слишком поздно.
Итак, решено. Николас обручается с Наташей. Никаких попыток избежать этого делать нельзя, по крайней мере до тех пор, пока в его руках не окажется картина в целости и сохранности.
Но к тому времени Поппи, а главное, ее теплые чувства к нему будут утрачены.
— Уходить еще рано, ваша милость.
Николас остановился у самой двери, предчувствуя, что услышит плохие новости, судя хотя бы по тому, что глава отдела медлил заговорить!
— Это кажется в некоторой степени нелепым, — заговорил наконец Грап, — Однако высшее начальство недавно приняло решение уничтожить картину сразу после того, как исследует ее. Они заявляют, будто мы не можем допустить, чтобы портрет с изображением контрагента оставался в обращении. Наш модус операнди, то есть принцип действия, должен быть охраняем.
У Николаса сжалось сердце.
— Нет, — еле шевельнув губами, прошептал он.
Она не простит ему этого.
Никогда.
Это был бы последний гвоздь, вбитый в крышку гроба его плана сделать Поппи своей женой. Да он и сам не пожелал бы вступить в брак с женщиной, которая его ненавидит. К этому времени у него появилась надежда. Он добился успеха — реального успеха — в отношениях с Поппи. Ее полное неприятие нареченного сменилось их нежной дружбой, а теперь… теперь все усилия обернутся прахом, как будто их и вовсе не существовало.
— Помочь нельзя ничем. — Шеф был непреклонен. — Ты обязан представить портрет в распоряжение секретных служб и отказаться от возможности снова увидеть его когда бы то ни было. Долг превыше всего. Что касается леди Поппи, ей незачем знать подробности. Только ты примешь на себя ответственность за уничтожение портрета после того, как нами будет произведен полный анализ. Что, как тебе известно…
— Никаких подозрений не должно пасть ни на меня, ни на секретные службы в целом. — Николас ожесточил свое сердце. — Я знаю устав.
Глава 37
Поппи ощутила странную нервную дрожь под ложечкой. Ни князь, ни княгиня не ответили должным образом на изысканно вежливое приветствие лорда Дерби. Сергей лишь извинился за то, что они побеспокоили хозяев дома в столь поздний час, но даже не попытался поцеловать ей руку.
Вместо этого он наклонил голову, видимо, в знак приветствия и сказал:
— У меня есть повод для весьма важного и серьезного разговора с вами, лорд Дерби, и с вами, леди Поппи.
— Заходите, прошу вас, — ответил лорд Дерби, жестом указывая незваным посетителям на дверь в гостиную.
Когда гости уселись, Поппи предложила Сергею бренди, а Наташе миндальный ликер.
— Мне ничего не нужно! — бросила Наташа, грубость которой отнюдь не была сюрпризом.
— Благодарю вас, — вежливо отказался от угощения Сергей, но Поппи обратила внимание на то, что он держится с некоей натянутостью, которой она прежде в нем не замечала.
Поппи старалась сохранять спокойствие. Однако что-то было ужасно не так и, должно быть, имело отношение к портрету. Известно ли им, что картина принадлежала ее матери?
Поппи взглянула на отца. Выражение лица у него было скорее озадаченным, нежели любезным.
Сергей сделал глубокий вдох.
— Я вынужден втянуть вас в разговор, который вы можете счесть неприятным.
Наташа сверкнула глазами и заявила:
— Я скажу ей.
— Нет! — отрезал Сергей. — Лучше я.
— Могу я напомнить вам, что нас здесь двое? — произнес лорд Дерби. — Обращайтесь, пожалуйста, к нам обоим.
Пока близнецы обменивались взглядами, послышался новый, весьма настойчивый стук в дверь дома.
— Откройте! — прокричал мужской голос.
Поппи выпрямилась на стуле. Вроде бы похоже на голос Николаса. Но не на такой, который она привыкла слышать. Теперь голос звучал грубо. Оскорбительно.
Из холла донеслись звуки какой-то невнятной суеты. Голос Кеттла сбивчиво произносил приветствия, а несколькими секундами позже Николас ворвался в комнату, оттолкнув дворецкого, который даже не успел объявить о его приходе, и широким шагом направился к присутствующим.
Выглядел он таким исступленным, каким Поппи его никогда еще не видела.
— Итак, я приветствую леди Поппи Смит-Барнс и ее благородного отца! — провещал он, засунув большие пальцы за пояс брюк. — А также ее добрых русских друзей!
Он поклонился и окинул всю компанию вызывающим взглядом. Затем достал, из кармана фляжку и сделал из нее долгий глоток.
Поппи помертвела. И смутилась. Очень смутилась. Лорд Дерби поднял свой бокал.
— Ах, это вы, Драммонд? И даже с собственной выпивкой?
Сергей встал.
— Быть может, вы зашли бы как-нибудь в другой раз, Драммонд? — раздраженно проговорил он.
— Вы бы предпочли именно это, не так ли? — Николас, приподняв одну бровь, поглядел на князя. — Я предлагаю вам сесть и успокоиться. Или уй