Наташа оказалась права. Поппи осталась в одиночестве, даже без Беатрис и Элинор для компании. Обе покинули бальный зал и спрятались в кустах у террасы, которая тянулась до конца парка, дабы в нужный момент снова появиться на балу.
То была часть придуманного Поппи плана возвращения картины в семью.
— Пора, — донесся до нее голос Сергея с небольшого возвышения рядом с оркестром. — Настало время для первого вальса и официального оглашения.
Он обвел глазами помещение и остановил взгляд на Николасе, выражение лица которого, по впечатлению Поппи, было таким холодным и угрожающим, как ни разу на ее памяти. Наташа повисла у него на локте, ее наглые глаза сияли торжеством.
— Выйдите вперед, вы оба, — провозгласил Сергей.
Николас вместе с Наташей сделали шаг вперед с таким видом, словно шли на гильотину. Оба поднялись на возвышение.
Поппи сумела проложить себе путь в первый ряд толпы.
Николас даже не взглянул на нее. Однако Наташа это сделала, и на ее губах появилась довольная усмешка.
Поппи изо всех сил старалась казаться спокойной, несмотря на то, что задыхалась от волнения.
— Можете сделать что требуется, — проговорил ей в самое ухо чей-то голос.
Поппи вздрогнула, оглянулась и успела увидеть длиннолицего ливрейного лакея с глазами-бусинками, когда тот уже исчезал в проходе между двумя матронами.
Мистер Грап прав. Она может. И сделает.
Она посмотрела на Николаса, и ее сердце подступило к самому горлу.
Сергей заулыбался собравшимся.
— Мне доставляет огромное удовольствие сделать заявление о помолвке моей сестры, княгини Наташи, с…
— Замолчите! — перебила его Поппи.
Шорох пронесся по толпе зрителей и тотчас стих, а Поппи пальцем указала на Николаса и объявила:
— Этот человек вовсе не герцог Драммонд! У меня есть доказательства, что его пропавший родной дядя, которого все считали убитым, на самом деле жив. Именно он и есть герцог Драммонд, а вовсе не Николас.
— Она лжет! — выкрикнула Наташа, вперив в Поппи убийственный взгляд.
Сергей насупился.
— О чем речь, леди Поппи? Герцог?
— Не имею представления, — буркнул Николас.
— У меня имеется кольцо его дяди с печаткой. — Поппи подняла повыше руку, в которой держала кольцо. — На нем есть даже его инициалы. Кольцо передано мне Трэддом Стонтоном лично. Все эти годы он скрывал свое подлинное имя, так как он работает на секретные службы.
— На секретные службы?! — прозвучал общий возглас.
В общем хоре не приняли участие только две дебютантки, которые дуэтом задали вопрос:
— А что это такое?
Исключением стал и некий престарелый джентльмен, который настаивал на том, что секретные службы расформированы уже несколько лет назад.
— Он живет и работает под кодовым именем Мистер Грап, — продолжила Поппи и увидела, что лицо Николаса побелело. — Однако документ, подписанный самим Принни, подтверждает законность притязаний и права Грапа на титул Драммондов, а также их владения. Боюсь, Николас Стонтон, что вам снова придется стать лордом Максвеллом. Со временем вы вступите в права наследства, а ваш дядя настолько занят своей служебной деятельностью, что титул, земельные владения и денежные сундуки Драммондов остаются для него на последнем месте.
Общий вздох изумления.
— Покажите мне это кольцо! — потребовал Драммонд и посмотрел на Поппи так, словно она спятила. — А где же документ?
— Вот оно, ваше кольцо!
Поппи подбросила кольцо вверх. Еще один общий, уже не вздох, а стон, когда кольцо упало в самую гущу толпы.
— Еще минуту назад Грап был здесь, одетый в ливрею лакея, но вы все, конечно, не могли его узнать. Он настоящий мастер маскировки. У одного из слуг лежит на подносе документ. Доставьте себе удовольствие, попробуйте отыскать и документ, и кольцо.
Начались бурные разговоры, у многих нашлись увеличительные стекла в оправе, с помощью которых можно было быстрее отыскать упавшее на пол кольцо. Стоило поискать и документ и проверить, нет ли где поблизости пресловутого Грапа.
— Я презираю вас, Николас Стонтон! — выпалила Наташа. — Я выйду замуж только за того, чей титул не ниже герцогского.
— А что насчет ребенка? — послышался чей-то вопрос из толпы гостей.
— Какого ребенка?
Наташа скрестила руки на груди и надула губы.
— Так, значит… — Лорд Хауэлл запнулся, и лицо у него побагровело. — Значит, вы солгали?
— Я русская княгиня, — ответила Наташа и направилась к выходу, громко окликая своих слуг.
Было ли это наилучшим извинением, которое она могла принести за свое подлое поведение? Поппи недовольно хмыкнула, но на это не обратил внимания никто, кроме графини Ливен.
— Эта особа, — заговорила она Поппи на ухо, — не лучшим образом представляет нашу страну в Англии. Завтра утром я вышлю вещи Наташи в Санкт-Петербург. Ее мать отправит дочь в монастырь, на сей раз я в этом уверена. Сыграйте что-нибудь повеселее, — обратилась графиня к музыкантам маленького струнного оркестра, после чего направилась следом за Наташей.
Оркестр соответственно указанию заиграл венский вальс, но в это время какой-то странный, похожий на гогот шум донесся из дальней части зала, от дверей, выходящих в парк, которые вдруг распахнулись все разом.
Послышался собачий лай. Сопровождаемый несколькими громкими вскриками.
Поппи невольно приоткрыла рот.
«Николас Стонтон, — мысленно обратилась она к нему, — так это и есть отвлечение внимания, которое ты учинил, чтобы незаметнее выкрасть картину!»
Ну что за негодник!
Прокладывая плоскими лапами путь через целый лес шелков, атласов, муслинов и накрахмаленного полотна, по залу для танцев, гогоча и ковыляя из стороны в сторону, металось целое стадо гусей и требовало к себе внимания. Однако шум, поднятый птицами, не был ни в коей мере таким кошмарным, как тявканье корги.
Поппи судорожно вздохнула, когда увидела одноглазого корги Бориса. И он, и все остальные песики с энтузиазмом гоняли гусей, один из которых показался ей очень знакомым.
— Мои любимые собачки! — орала Наташа, и так громко, что голос ее перекрывал неимоверный шум. — Спасите их!
Послышались и другие громкие крики, а также звон и грохот разбиваемого о твердый пол драгоценного китайского фарфора и хрусталя. Музыканты продолжали играть вальс. Граф Ливен стоял рядом с оркестром, с лицом, мокрым от пота, не оставляя попыток навести, порядок и призывая к этому отчаянными возгласами.
— Я русский князь! — услышала Поппи крик Сергея. — Уберите от меня, этого проклятого гусака!
Ей чудилось, что происходящее похоже на сон.
Поппи твердо знала одно — она любит Николаса. Однако ни он, ни кто-либо еще не посмеет решить, будто картина ее матери может попасть в чьи-то другие руки, кроме ее собственных.
У нее вспотели ладони. Надо идти. Прямо сейчас. И выкрасть картину до того, как это сделает Николас.
Быстрый взгляд на Элинор и Беатрис принес Поппи удовлетворение: обе ее подруги делали то, что им полагалось делать. Облаченные в ливреи, с напудренными париками на головах, они быстро переходили с места на место, держа на поднятых достаточно высоко руках подносы с выложенными на них документами — подлинный документ находился в полной безопасности дома, — и гости усердно их разглядывали. Грап давно уже скрылся из глаз. Большая толпа гостей последовала за Беатрис к двери, ведущей в парк.
Элинор широкими кругами передвигалась по залу, вернее, пыталась это делать. Гуси и корги путались у нее под ногами, как, впрочем, и под ногами у всех, кто оставался в помещении.
Тетя Шарлотта, прижав ладонь к груди, бросилась к племяннице со словами:
— Я должна взять картину, — спокойно ответила Поппи и двинулась к лестнице.
— Нет! — выдохнула тетя Шарлотта.
— Все в порядке, тетя. Это моя картина, и я могу…
— Я не об этом, моя дорогая. Огромный гусь преследует князя Сергея неистово, как одурманенный! Просто великолепное зрелище!
И тетя Шарлотта оставила Поппи.
Николас поистине перестарался, злодей этакий. Но Поппи было не до развлечений, глядя на проделки гусака леди Колдуэлл. Она почти что добралась до лестницы, от верхней площадки которой отходил коридор с альковом, а в алькове и висела картина. Ей бы только пробиться через мешанину из людей, гусей и собак, а там уж… Ох, скорее бы домой!
Краем глаза Поппи заметила, как Николас, не обращая внимания на слуг с подносами, тоже пробивается к лестнице.
Поппи ускорила шаг.
Сейчас или никогда, сказала она себе, добравшись до нижней ступеньки, и бегом поднялась вверх по лестнице. Осторожно пошла по коридору. Никого не было видно. Слуги покинули свои посты и старались восстановить порядок в бальном зале.
Как и говорил граф Ливен за чаем, картина помещалась в алькове под окном, на особой подставке, и была задрапирована полотнищем красного шелка.
Она должна нести картину вниз по лестнице для слуг к черному ходу.
Поппи никогда еще так не волновалась, не испытывала такого возбуждения, как в ту минуту, когда взялась обеими руками за раму и приподняла картину. Господи, какая она тяжелая! Куда тяжелее, чем ей думалось. А проклятая драпировка сползла вниз и запуталась у Поппи в ногах.
— Стой на месте, — произнес глухой, строгий голосу нее за спиной.
Но это ее ничуть не испугало. Да и с чего, собственно? Ведь то был всего лишь Николас.
Поппи бросила на него быстрый взгляд.
— Нет, — произнесла она твердо и настойчиво. — У меня мало времени, а ты бы лучше сходил и посмотрел на документ. Тебя не беспокоит, что Грап твой родной дядя?
Его, негодника, это явно не волновало, по крайней мере в настоящий момент. Достаточно резким движением он высвободил картину из рук Поппи и спросил:
— Как ты считаешь, чем ты сейчас занимаешься?
Она попробовала отобрать у него картину, но Николас был намного сильнее Поппи, так что у нее ничего из этой затеи не вышло.
— Я краду картину, — сообщила она громким шепотом и снова потянулась за картиной, но Николас поднял ее выше своей головы.