Так вот, к чему я. Я записала нас с Роном на прием к ректору. Мне казалось, что попасть в его кабинет пара пустяков, ведь сама я там бывала не один и даже не два раза, но выяснилось, что к мэтру Ви’Мири выстроилась длинная очередь желающих. На двери канцелярии на гвоздике болтается измочаленный листок, заполненный почти до конца. Оставалось местечко в середине следующего месяца, куда я поскорее вписала два имени — Рози Ларри и Эороан Ви’Тан.
Я пытаюсь представить, как поведет себя мэтр Ви’Мири, когда услышит о моей странной просьбе. Мне чудится то гневный окрик: «Вон из моего кабинета!», то нервно дергающийся ректорский глазик. И совсем никак не удается вообразить, что мэтр припадает к шее Рона и прокусывает кожу острыми клыками. Фантазия отказывает. Попьет кровушки, а потом вынет из кармана платок и этаким аристократическим жестом вытрет окровавленные губы? Бр-р-р! Но как по-другому? Не знаю…
Рону до поры ничего не скажу!
Мы продолжаем работать у Винса, набираемся опыта.
Кстати, зелье для бедняжки Эльзы — да-да, нашу пациентку звали Эльзой — вышло на славу. Мы варили его несколько раз, но никак не могли получить нужный «небесно-голубой», как написано в инструкции, цвет. К счастью, самого редкого и ценного ингредиента у нас было с избытком. Истыкали Рону все пальцы ланцетом из драконьего железа, и все-таки в конце концов сделали все как нужно.
Эльза с опаской принюхалась к пробирке, однако взяла себя в руки и выпила зелье до дна. В кабинет зашла старуха с опущенными плечами, стеснявшаяся своего вида, а вышла хорошенькая девушка с сияющими глазами, нежной матовой кожей и пышными волосами цвета спелой соломы.
Деньги в мешочке прибавляются. Учеба наладилась, и в журнале напротив моей фамилии все чаще появляются пять звезд — высшая оценка.
Еще немного, и я выиграю наш спор, папочка!
Снежник. День двадцать восьмой
Снежник. День двадцать восьмой
Правильно говорил мистер Кноп: «Коли тишь да гладь — жди скорой бури». Мне никогда не нравилась эта поговорка. Почему нельзя, чтобы тишь да гладь не заканчивались? Я не люблю бури. Не люблю, когда моим друзьям плохо, а я даже не знаю, чем помочь.
С Роном что-то происходит. Это началось вчера, когда он внезапно опоздал на работу, чего с ответственным Роном никогда не случалось. Я ждала у ворот академии больше получаса, но он так и не появился. Пришлось идти самой — поработаю за двоих, как прежде Рон за меня. Да и Винса нехорошо бросать на произвол судьбы: в лечебнице каждый вечер столпотворение. Наш работодатель даже подумывает снять новое помещение, более просторное.
— А где Рон? — Винс ненадолго выглянул из кабинета и удивился, увидев, что я пришла одна.
Я пожала плечами. Рон не предупредил, он просто не пришел.
— Он завтра обязательно выйдет! — пообещала я.
На душе скребли кошки. Где носит эту летучку? Только бы не случилось плохого!
Я автоматически растирала в ступке травы, разливала по флаконам зелья, взвешивала и раскладывала ингредиенты, а мыслями была далеко. Когда хлопнула дверь, испуганно подскочила, но тут же с облегчением выдохнула: в лабораторию вошел взъерошенный, мрачный и бледный Рон.
— Рон! Где ты был, бессовестный!
Я рванула навстречу и, сама не понимая, что на меня нашло, крепко обняла дракошу. По-дружески, ничего больше, но Рон не обнял в ответ, напрягся и, как только я растерянно опустила руки, тут же отправился к вешалке. Наверное, если бы куртка не упала с крючка, я бы и не заметила, что его пальцы дрожат.
— Что стряслось? Рон, не молчи!
Рон лишь дернул плечом. Он не оборачивался, не смотрел на меня, отряхивал куртку. И отряхивал куда дольше, чем нужно, будто надеялся, что я за это время отстану.
— Рон!
Я схватила его ладонь, но он вырвался.
— Оставь меня в покое, — прошипел он сквозь зубы.
Это было так странно, так не похоже на привычного Рона, что у меня от неожиданности и обиды навернулись слезы на глаза. Но стало понятно, что расспросы ни к чему не приведут, — чем дольше я выпытываю правду, тем сильнее закрывается Рон. Оставалось лишь продолжить работу и ждать, когда он придет в себя и захочет рассказать сам.
Рон не захотел. Мы молча перетирали ингредиенты для снадобий. Вроде стояли бок о бок за одним столом, так близко, что я могла ощущать тепло его тела, а были далеки как никогда.
— Мы больше не будем сидеть рядом во время лекций, — сухо сказал Рон, когда мы в потемках возвращались в академию. — Не станем заниматься вместе в библиотеке и ходить в столовую.
Мы шли по пустынной улице, и в вечерней тишине негромкие слова Рона показались громом. Он сделал бесстрастное лицо, скрыл все эмоции.
Весь вечер я честно старалась держать себя в руках. Напоминала себе, что Рон тоже живой человек. То есть дракон. Да какая разница? У него тоже бывают плохие дни, ужасное настроение, проблемы с учебой и бессонница. Но теперь не выдержала и разревелась.
— Так нельзя! — закричала я. — Чем я перед тобой провинилась, что ты отталкиваешь меня? Ладно, может быть, я чем-то тебя обидела, но клянусь, я не хотела. Хотя бы объясни!
Рон пытался идти вперед, но я застыла посреди дороги: слезы застилали глаза. Он вернулся и встал напротив. На очень короткий миг, когда я терла глаза, а Рон думал, что я в это время на него не смотрю, я увидела, как исказилось от боли его лицо, как он качнулся вперед, в порыве обнять, утешить, но невероятным усилием воли снова взял себя в руки, а глаза сделались безразличными.
— Мы больше не друзья, Розали.
Удивительно, но эти слова меня отрезвили. Все происходящее было слишком странным, нелогичным. Еще утром мы с Роном были лучшими друзьями и не ссорились. Что-то здесь нечисто.
— Ты попал в беду. — Я не спрашивала, а утверждала. — Ты попал в беду, поэтому отталкиваешь меня. Не хочешь утянуть меня за собой… куда бы то ни было… Да?
Рон отвернулся и пошел прочь, но все и так стало понятно. Драконы не могут соврать на прямой вопрос, могут только умолчать, но в данном случае это было равносильно согласию.
Конечно, первым делом я все рассказала Норри, надеясь, что чудесные гоблинские уши снова придут на выручку: нет новости в академии, которую бы не знала моя подруга. Но в этот раз подвели и уши!
— Не представляю, какая муха его укусила! Когда я шла в кофейню на подработку, то, как обычно, встретила Рона за воротами, он ждал тебя.
— Ждал меня? Вот как?
— Видно, что-то случилось за это время. Кто-то пришел раньше тебя и… Не знаю. Да что мы гадаем, я сейчас пойду к Рону и спрошу!
— Он не… — начала было я, но закончила фразу в опустевшей комнате: — …расскажет.
Норри вернулась растерянная и злая.
— Он хоть что-то объяснил? — с надеждой спросила я.
Гоблинка угрюмо поглядела исподлобья.
— И как я только умудрилась отыскать таких друзей: один проблемней другого! И всех спасай! — проворчала она.
— Да никто тебя не просит!
Я легла на кровать, повернувшись спиной к Норри, но скоро мне в бок прилетел ощутимый толчок. Видно, сила удара должна была говорить о силе раскаяния подруги.
— Ну это… Извини! Я ведь тоже за него волнуюсь! Ты права: дело нечисто. Рон сам не свой. Ничего не рассказывает, только твердит как птица-повторюшка: «Так будет лучше. Так будет лучше». Но ему совсем хреново, вот что я скажу.
— Проклятие? — прошептала я. — Если бы только понять, как оно работает!
— Разберемся!
Снежник. День тридцатый
Снежник. День тридцатый
Наши наблюдения пока ни к чему не привели. Такое ощущение, что Рон понял, что мы за ним следим, и специально попадался на глаза. По дороге на завтрак его зеленая мантия, накинутая поверх куртки, мелькала среди черных деревьев. В столовой он выбрал место недалеко от нас с Норри, но в нашу сторону старательно не смотрел. На занятиях переместился на любимую первую парту — в последнее время он сидел рядом со мной, наверху. Он будто хотел показать: «Ну вот он я, глядите, жив-здоров, отстаньте уже от меня!» А лицо… Я все думала, когда я видела у Рона такое же застывшее лицо, а потом вспомнила. В тот день, когда я продырявила ему ладонь ланцетом из драконьего железа, на лице Рона не дрогнул ни один мускул, он только крепко сжал губы, чтобы не выдать, как ему больно…
А после занятий он просто пропал, как в воду канул. Только что шел впереди в сторону общежития, миг — и его след простыл. Я будто глупая курица носилась по дорожкам, едва ли не заглядывала под кусты. Но ведь Рон еще не совсем сошел с ума, чтобы устраивать игру в прятки. Нет, он обвел меня вокруг пальца, перехитрил. Сбежал тогда, когда ему это было нужно.
Куда же он отправился и зачем?
Никудышные мы с Норри дознаватели, вот что я скажу. Она пыталась разузнать, не видел ли кто-нибудь Рона во второй половине дня. Оказалось, что многие видели, как он отправлялся к воротам, как вышел за них, углубился в торговые ряды — и все, дальше след терялся.
До вечера я вся извелась, но Рон как ни в чем не бывало явился на работу в лечебницу. Взъерошенный, на ботинках налипла грязь. Налил себе стакан воды и осушил большими глотками. Похоже, он как ушел после обеда, так и не присел, не перекусил. И домашнего задания тоже не сделал! Последнее сильнее всего меня пугало: прежний Рон уселся бы за учебники в ураган, грозу и бурю.
Как же мне хотелось взять его за плечи и хорошенько встряхнуть. Надавать пощечин. Или обнять крепко-крепко. Душа выворачивалась наизнанку, когда я смотрела на его бесстрастное лицо.
«Почему ты мне не доверяешь? Почему не расскажешь, что случилось? Вместе мы что-нибудь придумаем!» — мысленно кричала я.
И даже несколько раз открывала рот, чтобы произнести эти слова вслух, но Рон будто чувствовал — обжигал взглядом. И я боялась, что, если заговорю, он просто развернется и уйдет, и разорвется даже та тоненькая ниточка, которая связывала нас сейчас.
Поэтому я терпеливо жду. Рано или поздно мы с Норри узнаем, что происходит. На крайний случай обратимся к ректору за помощью. Я не собираюсь молча смотреть, как мой друг губит сам себя.