Я стояла на коленях перед деревом, дрожа от холода и страха, и не понимала, что сейчас со мной сделают. Руки вздернуты над головой и крепко прикручены к стволу. В таком неудобном положении я даже голову не могла поднять, прижалась лбом к шершавой коре.
— Нож, — приказал отец Лоера.
Я вскрикнула от резкой боли: лезвие полоснуло по предплечьям обеих рук. Кровь полилась по стволу. Заливала белую сорочку, капала на землю. И одновременно с кровью меня покидала магия: дерево вытягивало из меня жизнь и силы.
— Сколько времени это займет? — хрипло уточнил Лоер. — Не хочу на это смотреть.
Я набралась мужества и подняла на него глаза.
— А что так? — спросила я со всей язвительностью, на которую была способна. — Ты уж посмотри на дело своих рук! Тебе это всю жизнь видеть в кошмарах! Привыкай!
— Заткнись!
Я вдруг совсем перестала бояться и рассмеялась. Запомни мой смех, Лоер. Хорошенько запомни. Теперь он до старости будет преследовать тебя!
Лоер размахнулся и хотел ударить меня, но старший Эльм перехватил руку.
— Оставь ее, пошли. Вернемся через час — все уже будет кончено.
Они бросили меня умирать, истекать кровью. Какое-то время я еще слышала их голоса на лестнице.
— Оставаться в городе больше нельзя. Дотянули! Мне нужно дать последние распоряжения, а ты следи за деревом. Как только набухнут почки — отрежь росток и уходи.
— Жалко бросать.
— Жалко? Дурень! Задницу свою пожалей, за которую нас почти взяли! Ростка достаточно, чтобы вырастить новое дерево, и…
Голоса удалились и стихли. А я, пока во мне еще теплилась магия, решила потратить ее на Зов. Не знаю, услышит ли папа, он так далеко. Но если услышит, хотя бы поймет, где искать тело дочери…
Я закрыла глаза и прошептала:
— Папа.
А внутри кричала во весь голос, звала изо всех сил: «Папа, папа, папа!!!»
Я думала, что вот-вот упаду в обморок от потери крови, но голова лишь слегка кружилась. Бежали минуты. Я задержала дыхание и, зажмурив один глаз, посмотрела на порезы. Вот только их не было! Зажили!
— Что?.. — пролепетала я, а потом догадалась: яд василиска все еще действовал!
Бедолага, которому мы с Роном лечили зуб, обещал, что сильнейшее средство от любых ран и болезней будет защищать меня еще месяц. Так и случилось! Я капельку, совсем чуть-чуть выдохнула: у меня появился час жизни.
Меня колотило от холода и страха, но когда на лестнице раздались шаги, я сцепила зубы и затаилась. В комнату зашел Лоер, застыл на пороге, со свистом втянул воздух. Закашлялся. В подвале пахло кровью, и тваренышу сделалось плохо. Я была связана, ранена, однако испытала мрачное удовлетворение.
Он приблизился, толкнул меня в плечо. А я… Наверное, совершила глупость. Но меня вряд ли спасут, а так хотя бы позлорадствую напоследок. Еще немножко, и мне больше не будет страшно и больно, а Лоеру жить с этим всю жизнь. Я резко распрямилась и снова расхохоталась. Смотрела ему в лицо и смеялась.
Лоер отскочил, шлепнулся на задницу и пополз к двери. Но скоро опомнился — понял, что я еще не умерла. Выругался, достал из кармана нож…
Он полосовал мои руки и остервенело бормотал: «Сдохни, сдохни уже!»
…Через четыре часа яд василиска перестал действовать и раны больше не затягивались. На ветвях дерева начали набухать почки.
Лоер несколько раз приходил и уходил. Увидел, что раны не заживают, и теперь ждал, пока жизнь окончательно меня покинет. Я и сама ужасно устала и мечтала, чтобы все поскорее закончилось. Я больше не надеялась на чудесное спасение. Сколько несчастных принесли в жертву проклятому дереву? Про Эльмов говорили, что их род только богатеет, и даже когда во время эпидемии желтой лихорадки многие предприниматели разорились, фениксы остались на плаву.
Сколько невинных девушек навсегда пропали без вести? А их кости, возможно, похоронены рядом со мной. Бедняжек не искали: кого волнуют простолюдинки кроме убитых горем родителей? Но на этот раз, гады, вы выбрали не ту жертву! Папа отыщет мое тело! И мало никому не покажется!
Слабое утешение, ведь я не стану свидетельницей возмездия… Но пока оставалось время, я думала о родителях и Роне, вспоминала обо всем хорошем. О счастливом детстве в маленьком городке, о доброй няне и ворчливом старом гноме, который заменил мне дедушку. Я представляла будущее, которое никогда не наступит. Видела себя на вручении диплома: стою счастливая в отглаженной зеленой мантии и держу диплом с золотой печатью. Рядом Рон, и мы улыбаемся друг другу. На вечер заказан столик в дорогом ресторане, где мы будем гулять до утра. К Норри приехала ватага ее младших братишек и сестренок, все нарядные и веселые. И Норри смеется, ведь ей больше не нужно переживать за будущее своей семьи. А на следующий день мы с Роном отправимся подыскивать место для нашей лечебницы. Конечно, мы будем работать вместе. Конечно…
Я пошевелилась и застонала: стянутые руки отозвались болью.
Теперь понятно, о чем предупреждало зеркало. Оракулы всегда толкуют все слишком очевидно. Да, я здесь из-за Рона, но если отмотать время назад, разве я бы отступилась от него? Смотрела из окна и ждала, пока сердце моего дракона разорвется? Нет, лучше погибнуть самой.
Так вот, поганое дерево, знай, я не тебе приношу жертву: я умираю ради того, кого люблю. Я никого не виню в своей смерти, это мой сознательный выбор. О, Рон… Ты только живи. Не кори себя. И ради меня, пожалуйста, будь счастлив. Окончи академию с отличием и найди уже, наконец, способ снять это мерзкое проклятие. У тебя все получится, ты умный! Ты замечательный! Самый лучший…
Найди себе хорошую девушку. Женись.
Я всхлипнула, прижимаясь щекой к колючей коре.
А если у вас родится девочка, назови ее Рози…
Я постепенно погружалась в темноту. Холод и боль отступали. «Вот и хорошо, — думала я. — Наконец-то…»
Но окончательно соскользнуть в омут покоя и тишины не получилось. Сначала я услышала шум — будто сильный ветер захлопал ставнями, сорвал черепицу с крыши. А потом… Похоже, ветер — точнее, ураган — сорвал саму крышу, такой стоял грохот. Дом ходил ходуном. Содрогались и стонали стены.
Я собрала последние силы и огляделась. И в эту секунду дверь распахнулась и в подвал вбежал папа.
Как он закричал, увидев меня!
Мой бедный папуля. Не могу даже вообразить, что он испытал в тот момент, когда увидел свою дочь на коленях, со вздернутыми над головой руками, в сорочке, залитой кровью.
Потом, позже, папа признался: он решил, что опоздал, что я умерла. Слишком много крови, а я повисла тряпочкой, такая бледная и неподвижная… Это был самый страшный миг в его жизни.
— А какой самый счастливый? — хитро спросила я.
Я догадывалась, каким будет ответ, просто снова хотела услышать историю о том, как папа впервые увидел меня после многолетней разлуки с мамой. Он и не знал, что я существую… Долго объяснять. Когда он понял, что у него есть дочь, то едва сдержался, чтобы не подхватить меня на руки, закружить, расцеловать. Я помню, как мы шли рядом и болтали о всякой ерунде, как он смеялся моим шуткам. Взял меня за руку — это все, что он мог сделать. Говорит, что держал мои пальчики и сходил с ума от нежности и любви. Мама мне потом устроила выволочку, чтобы я не разговаривала с незнакомцами. И ругала за то, что я называла его «дядя Бран». Смешная мама… Конечно, ведь он никакой мне не дядя!
— Папуля, не кричи, — прошептала я и даже попробовала улыбнуться. — Все хорошо…
— Хорошо? — заорал он, но теперь уже от облегчения. — Да, я вижу, просто превосходно!
Он схватился за ствол дерева, нажал и разломил его ровно посередине. Могу поклясться, что по подвалу прокатился тяжелый вздох. Древесина оказалась ярко-красной, будто тоже кровоточила. Почки, уже набухшие, почернели и засохли на глазах. Зачарованная цепочка, которой я была связна, рассыпалась на звенья.
Папа взял мои руки, исцеляя раны, вливая силы и тепло в окоченевшее тело. Завернул в свою куртку и понес наружу. Я прижалась щекой к его обветренной шершавой щеке.
— Ты успел, — прошептала я.
— Летел как на крыльях, — усмехнулся папа.
Он всегда такой, шутит даже в отчаянных ситуациях.
— На крыльях… дракона? — робко уточнила я.
— Сказал бы мне кто-то десять лет назад, что я полечу верхом на драконе!
Папа ошарашенно потряс головой, будто только сейчас до конца осознал, какой путь проделал.
— А где же Рон? — встрепенулась я.
Но папа не успел ответить. Лестница из подвала вела в пустоту: дом превратился в руины, сметенный магией такой силы, что не выдержали стены. Вот так злить моего папулю!
— Ух, как ты их!
— Я был не один, птичка.
Только теперь я увидела, как много вокруг людей в черной форме отряда равновесия, который разыскивает и ловит магов-отступников. Долго же вы на этот раз его искали! Заметила и ректора Ви’Мири, его одежда снова оказалась прожжена в нескольких местах, а волосы подпалены уже с другой стороны. Ректор возвышался над ссутулившейся фигурой, стоящей на коленях. Я даже не сразу узнала Лоера, так жалко он выглядел. Он один? А где Эльм-старший?
А где?..
— Где Рон? — снова спросила я, начиная волноваться.
Огляделась и вскрикнула: Рон лежал без движения на полуразрушенной веранде. Кто-то заботливо подложил под его голову свернутую куртку. Хотя почему «кто-то»: я узнала куртку мэтра Ви’Мири, он надел ее, когда во второй раз собирался на поиски разбойничьей шайки.
— Он жив, не переживай! Просто не рассчитал сил: несколько часов без отдыха на крыльях, а потом выложился без остатка, проломив магический купол. Мы уже были на подлете, когда и Маркус подоспел…
— Маркус?
— Ваш ректор. Мой друг.
Мы с папой посмотрели на вечно юного вампира и, похоже, подумали об одном и том же: папа уже выглядит старше него, а когда-нибудь и я буду выглядеть старше…
— Он хороший…
— И очень одинокий.
Папа откашлялся, будто случайно сболтнул что-то лишнее. Взобрался на веранду и осторожно опустил меня рядом с Роном. Я тут же положила голову на плечо моего дракона, обняла, закрыла глаза, слушая, как бьется сердце. Жив, жив… Мы оба живы.