– Прислуга – нет.
Девочка поникла.
– Но ты можешь поступить ко мне в школу в Китовом Киле и обучаться грамоте и магии за государственный счет. Посмотри, – показал на строчащего за столом Аскани и подпирающую стену меня, – вот мои ученики второго года обучения. Хочешь стать такой?
– Хочу! Куда надо идти? – Элия встряхнула светлой челкой и преданно уставилась на Росса.
– До трактира «Синяя селедка» одна доберешься? Спросишь Митрона, сошлешься на лорда Йарби. Скажешь, чтобы накормили. Вечером растолкую, как тебе быть дальше.
Мы так умотались за день, что вечером было уже не до танцев. А ночью я проснулась оттого, что обычно спокойный Аскани стонал во сне и метался по кровати. Зажгла свой мертвецкий светлячок – ох, рот сжат, волосы спутались, на лбу – капли пота. Поднесла ладонь – пощупать лоб, он тут же схватился мертвой хваткой за мою руку. «Мама… мама… не уходи… не умирай!» Голос был как и не его – тонкий, неуверенный, детский. Дурной сон? Из-за того, что пришлось пережить сегодня, потому что я не сумела себя защитить сама? Сдвинулась к изголовью кровати и, прислонившись к стене спиной, положила черноволосую голову себе на колени. И стала утешать и укачивать, как маленького, гладя волосы и тихо шепча, что всё хорошо, пока лицо не стало снова спокойным.
Я так привыкла, что он рядом, что всегда можно положиться на него, опереться… но он же и сам нуждается в опоре. Ему ведь только четырнадцать. Мне тоже через два месяца будет четырнадцать, но ни взрослой, ни умной, ни сильной я себя почему-то не чувствовала. Но если мне, как девчонке, было позволительно поплакать или взбрыкнуть, то Ас всё держал в себе. Насколько же ему тяжелее!
Кончиками пальцев дотронулась до его щеки, погладила. Здорово, что у него не будет бороды! Пусть всякие козлы говорят, что хотят, а по мне, так куда лучше! А ещё он красивый. Той красотой, на которою можно смотреть долго-долго… и не надоедает. Остается только изумление – как может быть такой вот формы нос? И такой пленительный абрис губ?
Внезапно на бледном лице распахнулись тёмные провалы глаз. Он проснулся, как из воды вынырнул.
– Тими? Что случилось?
Тими, не Тим, он звал меня только наедине. И только когда мы были вот так, близко-близко. Закинул руки за голову, потянулся ко мне.
– Тебе плохой сон снился. Сейчас всё прошло.
Погасила фонарик и сползла на уже привычное место у него под боком.
– Я что-то говорил? Во сне?
– Маму звал, – вздохнула и ткнулась в него носом. А я слово-то это лет в пять узнала. То есть слышала и раньше, конечно, только называть так было некого.
– Маму… Так всегда.
– Что всегда? – забеспокоилась я.
– Двенадцатого августа я в последний раз видел маму живой. А потом – только в гробу, – скрипнул зубами. – Ничего, в этот раз мы ему кровь попортили! А настанет день – и я его убью! Сам.
Я понимала. Потому что настанет другой день, и я вернусь в Зеленую Благодень. И найду того, кто был первым. И пощады ему не будет.
– Тс-с… не шипи… – теперь он укачивал меня. – Давай спать. Завтра должна приехать твоя сестра, что она скажет, увидев тебя с кругами под глазами и щелкающую зубами, как линяющий песец?
– Сам тощий выдр чернявый! – привычно огрызнулась я.
– Ага, зверинец! – согласился Ас. – Спи! Знаешь, я очень рад, что ты нашла меня, а потом нашлась сама.
Я довольно засопела и ткнулась в него носом.
Лесом пахнет…
Поутру от хмари не осталось и следа. Мы вчетвером сидели за столом в первой комнате номера и уплетали яичницу с ветчиной, посмеиваясь над безобразием, которое невольно учинил перед завтраком Бредли.
Утром я обычно несколько раз наполняла имевшийся в номере медный таз теплой водой, чтобы мужчины могли умыться и побриться. Использованную воду попросту выплескивали в окно, благо, то выходило в глухой конец двора, куда и курицы не забегали.
Но именно сегодня, как раз в тот момент, когда Бредли закончил бриться, в этот тупик забрел какой-то левый мужик. По надобности. Вот другого места этот умник не нашел. Встал к стене, расстегнул портки, выпятил пузо – и тут ему на голову не подозревавший ни о чем таком Борин таз и выплеснул! Точнее, не совсем на голову. По неудачному стечению обстоятельств или благодаря шуточке Лариши вода вылилась аккурат на живот, а оттуда прямиком потекла в расстегнутые портки незадачливого прохожего.
Тот, забыв, зачем пришел, заорал дурным голосом и отскочил от стены на пять локтей. Как был – задом наперед. Запутался в своих же штанах и сел на землю. Услышав вопли, из окон стали высовываться любопытствующие постояльцы – интересно же посмотреть, кого тут убивают?
Мужик в мокрых портках разразился страстной речью на тролльем, из которой следовало, что вот сейчас он встанет, рукава засучит, поднимется наверх и тому кретину, который из окон всякую дрянь льёт, все кости переломает и уши бантиком на макушке завяжет.
Бредли тоже услышал, что под окном кто-то орёт, и, удивившись, высунулся наружу. Как был, голый по пояс.
Мужик узрел плечистого здоровенного Борина. Впечатлился, сдулся… и прямо с середины тирады об обломанных рогах перешел на извинения, что потревожил покой господ постояльцев.
Было смешно… Но одновременно произошедшее стало и очередным уроком: если ты маленькая да слабая, никто с тобой и считаться не будет. А если выглядишь грозно да важно, то хоть из таза мыльной водой облей, хоть на голову плюнь, всё равно кланяться станут.
Отсмеявшись, я подняла глаза на Росса:
– Лорд Йарби, а эта девочка – Элия – поедет дальше с нами?
– Нет. Ей предстоит добираться до школы самостоятельно. Необходимое количество денег у нее сейчас есть, сопроводительное письмо я дал – так что её примут. И, если она попросит Митрона, тот обещал подыскать ей спутников до Китового Киля. Этого более чем достаточно.
– Почему? – спросил Бредли. – Она же ещё кроха.
– Тим была не старше, когда пришла в школу, и добиралась одна, пешком, в снег и пургу. А сейчас середина августа – на дворе теплынь, дорога безопасная. Если захочет – дойдет. И в школе у нее будет выбор – помогать кастелянше или на кухне. И там и сям оплата – три серебряника в неделю. На тетради и необходимое хватит. А плодить иждивенцев да дармоедов совсем ни к чему.
Лейтенант понимающе кивнул.
А я задумалась: ведь действительно, те деньги, что платил мне Росс за работу в алхимической лаборатории, я считала своими и смотрела на них с гордостью. А то содержание, которое полагалось мне как высокородной тер Ансаби бла-бла-бла, своим не считала вовсе. Вот упало вдруг ни за что с неба, и присутствовало нехорошее чувство, что, возьми хоть что-нибудь, потом отдавать вдесятеро придется.
Так что, если Элия не дура – а мне она такой не показалась, – пусть работает. Это правильно.
Глава 9
Я вертелась, как на иголках. Из короткого ментального контакта день назад мне было известно, что Тин вышла из Сухой Сохи вместе с небольшим торговым обозом и сегодня точно доберется до Рианга. Закончилось тем, что мои метания из угла в угол с ежеминутным раскидыванием контрольной сети так далеко, насколько сил хватает, надоели даже терпеливому Асу:
– Тим! Кончай дурью маяться и пялиться на свою драгоценную ступку, садись медитируй.
– Может, я, глядя на ступку, медитирую? – нервно огрызнулась я.
Ступка мне и в самом деле нравилась безумно – высотой в полторы ладони[5], тяжеленная, из тёмного, почти черного гладкого камня с серебряными искорками внутри. И к ней такой же пестик. Росс сказал, что камень называется драконьим базальтом. А хорош он, кроме запредельной прочности, тем, что нейтрален ко всякой магии и даже поглощает заклинания.
Продавец малость опешил, когда лорд Йарби, прежде чем я полезла в кошелек, наставил на облюбованную утварь палец и шибанул молнией. Белая искра сверкнула и исчезла, канув в камень.
– И в самом деле, драконий базальт, – прокомментировал Росс.
Ступка с пестиком обошлись мне в полтора золотых – немыслимую сумму! – но я не жалела ни капли. Выглядело приобретение солидным, как надгробная плита. Можно сказать, вечным. Эта ступка нас всех переживет… только вот таскать тяжеловато.
А ещё вчера меня озарило, и я, абсолютно походя, прикупила за пять медяков резную липовую шкатулку с морскими звездами и раковинами внутри. Ещё два десятка предметов в нашу коллекцию для тренировки памяти!
Нет, ну куда делась Тин? Сколько можно ходить непонятно где? Забралась с ногами на подоконник – отсюда, если вытянуть шею, был виден край ворот.
Аскани покачал головой:
– Давай-ка повторим ту сагу о создании Лесного Храма на эльфийском? Вот спорим, твоя сестра придет до того, как мы закончим?
Вот не сомневаюсь. Как Аскани удавалось держать в памяти это произведение эпических размеров, было для меня загадкой. Мы разучивали его вторую неделю, и я по-прежнему спотыкалась и путала слова. А заниматься было надо – это я понимала. С эльфийским и драконьим только постановка произношения требовала месяцев, если не лет ежедневных упражнений. Я упражнялась… со скрипом. Сам собой у меня выходил только троллий.
– Риалли алистэ сир’эннэт виэла… – начала я третью главу, на которой застряла в прошлый раз. Всё ж не гномий штрр-хфрр-дршфр… и красиво как – «высо́ко возносятся древние горы, касаясь небес и чертя им предел…».
Прикрыла глаза, стараясь представить то, о чем рассказываю… Интересно бы было побывать там, в волшебных вечнозеленых садах Лариндейля…
Все-таки я её пропустила. Увлекшись декламацией, с закрытыми глазами, наверное, я была похожа на дурного глухаря на току, потому что, когда закончила, открыла глаза и обернулась к Аскани, ожидая похвалы за мой эпический труд, от двери послышался смешок. Там стояла она – Тин – в платке до бровей, с яркими зелеными глазами, в дорожной серой одежде и с сумой на длинной лямке через плечо. Точно такая, как я её помнила…