«Копыто в порядок привел. Будешь дегтем мазать, через неделю она забудет, что болело. Пойду медитировать – хочу потом ей немножко колено подлатать».
Я кивнула, на секунду замолкнув. И меня тут же с размаху двинули башкой, уронив на землю. Правда, больше бить не стали. А вопросительно фыркнули.
– Тим! Ну-ка попробуй, снова запой на эльфийском и отступи прочь? – посоветовал Росс.
– Риалли алистэ сир’эннэт виэла… – послушно завела я, пятясь задом.
Кобыла подумала… и на трех ногах заковыляла следом.
– Интересно, а лошади для изучения гномьего есть? – задрал бровь Аскани.
Через час мы снова ехали по дороге. Точнее, ползли. Медленным шагом.
– Ты ей хоть имя придумай, пусть привыкает, – попытался отвлечь меня Ас от мрачных дум о том, что я наделала.
– Ага! «Виселица» сейчас как раз свободно, – усмехнулся Бредли.
Я оскорбленно на него покосилась. Потом прыснула – костей и мослов у моего нового приобретения было даже больше, чем у тряской рыжей.
– Ну, не хочешь виселицу, назови табуреткой, та тоже на трех ногах, – продолжил вредничать лейтенант. Ас недовольно на него зыркнул – Борин осекся и замолчал.
– Не спеши. Имя придет само, – посоветовал лорд Йарби.
– А откуда она взялась-то такая, с примесью эльфийской крови? – озадачилась я. – Это ж большая редкость?
– Я вот поразмыслил, – прикусил губу Ас. – Прибой – сын полукровки Ночи, да? Но, как рассказывали, тех двух угнанных из эльфийских табунов маток держали в гильдии убийц несколько лет. То есть жеребят должно было быть больше, чем двое. А про остальных я никогда не слышал. Вот думаю, твоя буланая – потомок тех кобыл во втором поколении.
– То есть она может оказаться двоюродной сестрой Прибоя? – оглянулась я на ковыляющую в арьергарде кобылу.
– Может, да, а может – нет. Но что эльфийская кровь там есть – это точно.
И как такую называть? Эльфа? Не-а, не подходит. Леди? Ага, зубами клац-клац! Не лошадь, а драконица какая-то! Во! Дра-коница!
– Она – Драконица, – сообщила я мужчинам.
– Бывает… – отозвался Бредли.
Я окончательно обиделась.
До Заны в этот день мы так и не добрались. Пришлось остановиться засветло, потому что заморосил дождь. Прикрыть всех щитом от воды я могла, но дорога стала скользкой, и моя трехногая хромоножка рисковала навернуться и сломать ещё одну конечность. Тогда б ей уже и Аскани не помог.
– Фиг знает что, – прокомментировал происходящее в вежливом переводе с тролльего раскладывающий наши вещи на сухом пятачке под корнями дуба лейтенант.
Я, с эльфийской песней на устах и ведром воды в руках, снова начала подступать к Драконице. Уговорила, напоила. И тут же мне на ногу встали копытом здоровой ноги. Всем весом. Нарочно. Вот зараза! Не добьешься – я в щите!
– Овса хочешь? – поинтересовалась я.
Голова с ушами торчком повернулась ко мне.
«Они простую речь понимают. Пообещала – корми», – сообщил растирающий Прибоя Аскани.
Кормлю…
«Иди сюда, лечить, пока она занята».
«Иду».
К мосту через Зану мы доползли к середине следующего дня. А погода становилась хуже и хуже. Небо было затянуто низкими серыми идущими с севера тучами, моросил холодный косой дождь. Мы вместе с лошадьми спрятались от дождя под щитами, но теплее от этого не становилось. Что-то всё это напоминало. Похоже, мрачно подумала я, мне не стоит ездить этой дорогой. Вот если в третий раз поеду и опять продрогну до костей и кого-то калечного и увечного найду, решу, что Лариша издевается.
Может, эту кобылу можно левитировать? А что? Поднял в воздух и пусть летит следом на веревочке. А мы тогда рысью поедем.
Увы, Росс от авантюры отказался, а в одиночку мне было свою хромоногую собственность не поднять. А если просто облегчить её вес, насколько смогу?
– Не стоит. Навернется с непривычки – будет хуже, – покачал головой директор.
Ладно, потерплю.
Ночевать устроились в ложбине между сопками, в паре лиг за знакомыми нам с Асом менгирами. Проезжая мимо, мы понимающе переглянулись.
«Сегодня ночью я лягу рядом с тобой, как тогда. И не спорь! Я хочу снова услышать, как бьется твоё сердце у моей груди».
Я улыбнулась. Для меня всё будет совсем не так, как год назад. Той далекой ночью я его ненавидела, а сейчас… сейчас… ох, лучше об этом не думать!
«Спасибо, я рад!» – отозвался Ас.
Я фыркнула, как Драконица. Ас рассмеялся.
Наутро небо продолжало хмуриться. Из набухших туч падали пока не капли, а просто летела водяная пыль. Бредли споро паковал поклажу, а мы с Асом пошли седлать коней. Драконица выглядела как-то не так, и я даже не сразу поняла, что изменилось. А когда до меня дошло, дернула за рукав Аса:
– Смотри, когда она стоит спокойно, то опирается на все четыре ноги! – я в восторге начала выписывать круги вокруг подозрительно косящейся на меня кобылы.
– Угу. Ты понимаешь, что когда она действительно сможет опираться на все четыре, то начнет бить задом? – затягивающий подпруги на Поте Ас моего энтузиазма не разделял.
– Да пусть себе лягается, – отмахнулась я.
– Ну-ну, – хмыкнул Ас, взлетая без стремян в седло Прибоя.
– Да трогайтесь уже, – взмолился Бредли. – Может, хоть сегодня под крышей заночуем!
Мы тронулись. Драконица, уяснившая, что обижать её не собираются, а кормят регулярно, сама поковыляла следом.
Уже ночью мы въехали в Китовый Киль. И за полночь, мокрые, голодные и продрогшие, оказались у ворот школы. Я вымоталась так, что была даже не в состоянии радоваться, что мы наконец приехали. Вздохнула – до горячего душа и постели ещё пилить и пилить – сначала надо определить на жительство мою хромоногую козу безрогую.
Директор и Бредли спешились у дверей школы, сняли с лошадей поклажу. Нашу с Асом лейтенант пообещал закинуть в общежитие – сам он, с разрешения Росса, по-прежнему собирался занять соседнюю с Асом комнату. А мы вдвоем повели наш табун к конюшне.
Завтра Бредли отгонит Потю и Ботю в конюшню отряда местной стражи, патрулировавшего округу. Там им будет хорошо. А гнедую Бригитту мы решили оставить в школе – старенькая Морковка за последний год заметно сдала, и пора было подыскивать ей замену.
Ас, соскочив с коня, растворил ворота конюшни. Прибой коротко фыркнул и, не дожидаясь хозяина, потопал в свой денник.
– Ну хоть бы расседлать себя сначала дал, зараза! – беззлобно ругнулся вслед Аскани.
Вороной застыл на середине прохода и вопросительно обернулся.
– Сейчас, постой, седло сниму, тогда пойдешь…
Я тужилась, пытаясь расстегнуть подпруги на брюхе Бри. Поддала коленкой ей под живот и дернула ремень. Ага, вышло! Это я стала сильнее, или Бри к вечеру сдулась? Буду считать, что первое.
Через пятнадцать минут Прибой и остальные уже хрупали в денниках сеном, и только моя калечная сиротинушка торчала, необихоженная, в проходе конюшни.
– Ну, что встала? – с тоской посмотрела я на понурившуюся кобылу. – Вот смотри – есть два места – через проход от Прибоя, в торце, или рядом с ним, – открыла двери обоих денников. – Выбирай! А то так и будешь ночевать в коридоре!
Драконица шумно выдохнула воздух и заковыляла в торец, ко мне. Заглянула в правый денник, потом в левый, отделенный от вороного дощатой перегородкой. Выбрала левый, зашла, понюхала углы и, развернувшись, встала головой к проходу.
Похоже, она действительно понимает речь!
– Молодец! Сейчас покормлю тебя и разотру. Подожди.
Всё же она попыталась цапнуть меня за плечо. Но, по-моему, это было уже не по злости, а из принципа.
Кстати, деньги за Драконицу я вернула Россу на первом же привале. Тот кивнул и взял. Спросил, отдать ли мне расписку? Я попросила её сохранить.
А вот теперь вставал вопрос о содержании – уже выяснилось, что оголодавшая тощая буланая может сожрать в день шесть мерок овса, не крякнув. И сена, сколько дадут. О морковках, сахаре и хлебе уж не говорю. И школа кормить эту лошадь не обязана – потому как данная коза безрогая не школьная, а лично моя. По логике, это я должна ещё приплачивать за место в конюшне. И компенсировать траты на овес, сено, опилки на полу в деннике и всё прочее, кобыле потребное.
«Ас, сколько ты платишь за постой и прокорм Прибоя?»
«Ползолотого в месяц».
Упс. Я зарабатываю меньше, чем жрёт моя лошадь. И что делать?
«Что ты дергаешься? Забыла, что ты – герцогиня? – в ментальном голосе Аса звучала улыбка. – Уже в этом месяце на твой счет упадет сотня золотых. А со следующего их будет триста…»
Что я дергаюсь? Просто. Герцогиней я себя так и не почувствовала. Тому, что Аскани – мой троюродный брат, я была искренне рада. А вот то, что я отняла у него право зваться герцогом Сайгирн, не менее искренне расстраивало и представлялось совершенно неправильным. У меня так и осталось четкое ощущение, что ни к самому герцогству, ни к титулу, ни к этим непонятным деньгам я отношения не имею. И взять из них хоть медяк – вроде как украсть.
Значит, мне нужно найти самой какой-то способ зарабатывать больше… чтобы хватило и на тетради с чулками, и на содержание этой вредины в одном белом носке. Ой, кстати, копыто-то надо бы дегтем помазать!
Развесила по вбитым в доску гвоздям вымытые в ведре трензеля, выплеснула на улицу грязную воду и пошла к шкафчику за банкой с дегтем. Вот за то, что вредная, намажу ей все четыре ноги!
Ас, закончивший набивать ясли сеном и расправлять потники поверх седел, шагнул мне наперерез:
«Значит, те деньги ты трогать не хочешь?»
«Нет. Кажется, что возьму, – и они свяжут меня по рукам и ногам…» – вздохнула я.
«А если я предложу тебе оплатить содержание буланой из своих личных средств, как маленький подарок моей невесте?»
«Ответ ты знаешь, – потупилась. – Я к тебе очень хорошо отношусь, но на шею не сяду. И подарков брать не стану, не настаивай».
Ас покачал головой: «Ты горда до такой степени, что мне страшно…»
Не горда. Просто бо́льшую часть жизни мне ежедневно с утра до вечера тесали кол на голове, как меня осчастливили и как я должна быть безмерно благодарна за то, что меня подобрали и пригрели, за то, что мне дали, тыкали в нос, сколько стоили те корки, которые я съела, и та рвань, что на мне надета, и не уставали повторять, в каком я неоплатном долгу перед моими благодетелями… И я поняла: если хочешь оставаться свободной – не бери ничего, без чего можешь обойтись. И вообще не бери. Иначе придется отдать взамен сторицей.