лать дальше.
Но одно применение я нашла. Ведь мои нити – это не материя в привычном смысле слова. И я могла делать их тоньше, чем солнечные лучи. А потом, глядя магическим зрением, рассечь разглядываемый предмет – и срез выходил ровным, гладким, почти полированным. Только вот энергии такой способ резки металла брал много. Я задумалась – а почему? Наверное, дело в том, что приходится рвать те связи, которые соединяют атомы воедино. Поэтому рассечь бумагу легче легкого, дерево – просто легко. А вот отчекрыжить ручку у сковороды – это уже берет немало сил.
Может, мне для заработка надо не ложки и брошки мастерить, а поработать пилорамой?
Место для своих занятий я облюбовала под обрывом – была там расщелина, даже, можно сказать, пещерка в скале в трех локтях ниже кромки утеса. Аскани я о ней рассказала, чтоб не волновался и не кинулся искать – куда я улетела или провалилась? Но в конюшне, рядом с сеном и сухими опилками, возиться с раскаленным металлом было опасно. А тут – среди камня – в самый раз. Никто не отвлекает, и ничего не подожжешь.
Правда, дело чуть не кончилось скандалом, когда незнакомый с моими привычками и интересами Сианург случайно стал свидетелем того, как я, нежно прижав к груди медный таз, шагнула вниз с обрыва. Куратор кинулся меня спасать. Причем выяснилось, что – невероятно! – но он умеет летать! А я – визжать! Потому что, узрев в зеленом свете своего светлячка возникшую в зеве расщелины лысую голову, уронила таз на ногу и выдала вопль, от которого, наверное, на викинговских островах мамонты присели.
С тех пор контрольную сеть я держала всегда. Во избежание сюрпризов.
Тин, кстати, тоже размышляла над тем, как и чем ей жить дальше. За работу в школе она получала двенадцать серебрушек в неделю, в месяц это давало примерно золотой. Немало, но по сравнению с тем, что она выручала, продавая редкие травы, – и немного. А потратиться пришлось – сестра почти полностью сменила гардероб, купила утварь, тетради для учебы.
Я понимала её образ мыслей – Тин привыкла быть независимой и полагаться на себя. Нужно что-то – не проси, а пойди и заработай. Тогда и уважать себя сможешь.
Вот у Тин возникли две мысли. Первая – самой, с разрешения Росса, готовить из того стога сена, который она с собой привезла, целебные сборы и заварку тайры с добавлением лекарственных трав. Вторая – делать косметические средства на травах. Сводить веснушки, прыщи, выращивать волосы на лысых, как колено, головах Тин умела. А если поместить кремы и притирания в мои красивые металлические коробочки, да наложить на металл заклинание нужного вида, эффективность содержимого возрастёт вдвое. А значит, будет и устойчивый спрос по хорошей цене.
Росс на это сказал, что, конечно, уже собранным травам пропадать ни к чему. Но всё же первоочередная задача Тин – до конца года сдать два экзамена по объемным сложным курсам. И время для сестры сейчас важнее, чем деньги. С Советом Магов не шутят. Поэтому он предлагает поступить так: пусть часть трав Тин оставит себе для проб, но именно для проб, а остальное он по обычной цене возьмет для нашего алхимического кабинета.
Тин вздохнула и согласилась. Мне тоже такой подход казался разумным. А трав новых следующим летом соберем!
Шона я из головы выкинула. Ну, не то чтобы совсем выкинула… но, подумав, согласилась с сестрой, что сама не знаю, чего мне от него надо. Определенно – хочу учиться. Смотреть, как он занимается магией. Заслужить его уважение и одобрение. Но при чём тут поцелуи? Ведь, захоти он сам меня поцеловать, как вот Ас, я бы с перепугу на Луну без телепорта запрыгнула! Так что мне в голову взбрело? Или это Аскани своей неуёмной ревностью меня так с панталыку сбил? Прикинула, что было бы, начни жених меня доводить со своим «ты в него влюбилась?» по поводу лорда Лина. Темноволосый зеленоглазый лорд Дэрек был мне симпатичен, поэтому размышляла я долго и со вкусом. А когда споткнулась на том, что не знаю, что нужно сделать, чтобы положить ладонь на те самые кубики на животе, – расстегнуть синюю мантию прекрасного математика у горла или задрать ему подол, начала хохотать. Вывод напрашивался один – сумасшествие заразно. И, начни звать кого-то хромым, тот и вправду захромает. Попеременно на правую и левую ногу, ага.
Последняя мысль заставила поперхнуться: а ведь выходит, что так и в Сианурга кого-нибудь влюбить можно…
Подумав ещё, решила, что Шон не может чувствовать круглосуточно все направленные на него мысли. Мои, если он и слышит, то только тогда, когда я прикасаюсь к амулету и произношу его имя. Значит, нужно просто следить за своими мыслями и словами, когда по вечерам я, не ожидая ответа, зажав в кулаке амулет, говорю с ним, как с добрым духом или с Ларишей в часовне. А вот когда сижу на обрыве или засыпаю, уткнувшись носом в подушку, можно думать о чем угодно. Впрочем, ни о чем таком сейчас я не думала – слишком была занята и уставала.
Хотя сам вопрос меня мучил. Я не понимала…
И однажды, когда мы остались с лордом Йарби в алхимическом кабинете наедине, спросила:
– Лорд Йарби, скажите, а что такое, по-вашему, любовь? Как определить, что любишь?
– Ну, Тим, у тебя и вопросы… Но постараюсь ответить. Ты ж не просто так, наверное, спрашиваешь?
Я молча уставилась в пол. Ясен пень, что не просто.
Росс тоже замолчал. Потом медленно, подбирая слова, заговорил:
– Многие путают любовь с желанием. Но влечение тел – это лишь часть. Если ты любишь, тебе будет хорошо с кем-то, и когда близости нет. Просто сидеть рядом, смотреть друг на друга, разговаривать. Тебе никогда не будет скучно, а недостатки того, кого любишь, ты не станешь замечать – пусть хоть сморкается в рукав или будет с бородавкой на носу – это покажется неважным.
Гм-м? Полюбить кого-то с бородавкой на носу? Хотя… вон Шонов кривой нос с веснушками в каноны красоты явно не вписывается – а мне это важно? А у меня пока грудь – одно название, а Аскани тоже наплевать.
– Итак, – продолжил Росс, – тяга тел, родство душ, а в идеале ещё и сходство умов и взглядов. И есть ещё признак – самый верный. Если ты любишь – собственные желания и удобства значат для тебя меньше, чем потребности и благо любимого. Значит, если заметишь, что хочешь всё время быть с кем-то рядом, а его жизнь для тебя важнее собственной, можешь считать, что полюбила.
Ох!
По таким меркам я люблю лишь Тин.
В пятницу вечером мы, как обычно, занимались в комнате у сестры. Тема была интересной – дозволенные пределы применения иллюзий. В принципе тут не было ограничений, кроме здравого смысла самого мага. Зато желающие не выводить бородавки или отращивать волосы, а прикрыть недостаток иллюзией гладкой кожи или густой шевелюры имелись в любом городе. Ответственность за применение иллюзии лежала на том, кто её использовал. Но и от мага ждали здравого смысла: например, если к тебе приходит разбойного вида детина и просит превратить его в копию мэра или начальника местного отделения Имперского банка, то творить такого явно не стоит. Особая прелесть данной главы заключалась в практических примерах, реально демонстрирующих, чего делать не следует. Например, в Галарэне как-то студент Академии влюбился в юную жену одного купца. И не придумал ничего лучше, как принять облик её законного мужа и затащить в супружескую спальню. Там их вернувшийся не вовремя домой купец и застукал…
Я захихикала в кулак, Тин отчего-то смутилась. Интересно, что Россу тоже стало неловко – директор, потирая пальцем нос, закашлялся и отвернулся в сторону. Ага! Похоже, не у меня одной в голове ветер гуляет! И с возрастом сквозняк в мозгах не проходит!
Вывод, который я сделала, был прост. Частные улучшения и мелкие мороки – сродни косметике, и ничего дурного или опасного в них нет. А вот когда просят сделать из старого – молодого, а то и вовсе другого человека, или из халупы дворец – тут глядеть нужно в оба.
После того как мы с сестрой отодвинули книгу и тетради, Росс поднял палец, призывая всех к вниманию. Мы дружно уставились на него.
А он повернулся к Тин. Улыбки на лице не было.
– Сегодня я получил известия, которых ждал два месяца. Вот, послушайте. Леди Тирнари, я не зря расспрашивал вас обо всех обстоятельствах дела, за которое вас преследовали. По своим каналам я разыскал того градоначальника, и один из моих друзей – дракон – не далее как вчера смог внести в обстоятельства ясность. Я подозревал нечто подобное, но теперь мы знаем это точно – лорд Кассари прежде вас сам дал сыну магическое зелье. Другое, чтобы заинтересовать юношу партией с дочерью богатого строительного подрядчика. Этот брак был выгоден семье и самому Кассари. А после того как вмешались вы и Кассари-младший снова вернулся к брошенной Ани, его отец не нашел ничего лучше, как отослать сына прочь и организовать убийство нежеланной невестки. А когда тот стал горевать, дал ему ещё одну порцию приворотного зелья. Вот это-то парня и сломало. Вину, естественно, свалили на вас. Так вот, хочу сказать: того, что вы использовали запрещенное снадобье, это не отменяет. Но ни в чьей смерти вы не виноваты.
Когда лорд Йарби заговорил, Тин напряглась, выпрямилась и уставилась на него не глазами – широко распахнутыми глазищами. И так и сидела бледная, не дыша, с прямой спиной, будто кол проглотила. Руки стиснула так, что костяшки пальцев побелели. А как Росс закончил, часто заморгала и наконец выдохнула: «Спасибо!» Улыбнулась, а у самой глаза слезами набухли.
Росс поднялся из кресла:
– Рад был помочь, – поманил рукой Аскани. – Мы будем в моей комнате. Как поговорите, позовёте.
– Лорд Йарби, – не выдержала я. – А тот, другой маг, который варил зелья?..
– Там совсем иное дело. Преступление из корысти, ибо деньги ему заплатили немалые. И мы знаем имя и внешность. Совет Магов его найдет.
И закончил. Как жирную черную точку поставил. Поклонился Тин и вышел, подталкивая перед собой Аса.
Едва закрылась дверь, Тин, словно только этого и ждала, уронила голову на руки и зарыдала. Я обняла её за плечи. Прижалась, гладя по волосам. Всё же теперь хорошо, почему она плачет так, будто сердце разрывается?