Нотариус не удержался от реплики:
– Думал, что вы моложе. Значит, гитлерюгенд…
– Вы на меня так не смотрите, – профессор выпрямил спину и чуть отошел от стола. – Все были молодыми партийцами, и я тоже. И верил Гитлеру. Почему я должен был не верить, если вся страна при «зиг хайль» вытягивала руку вверх? Так вот, на том параде был Гесс. Надо было видеть! Гесс – само воплощение арийца. Высокий, стройный, голубоглазый. Выступал мало и очень скупо. Я стоял в первом ряду, а он и еще несколько человек шли медленно вдоль шеренги. Мне трудно сейчас передать мои чувства тогда, но ощущение гордости от того, что мы с ним вместе, заполняло мои мысли… А потом он улетел. Геббельс заявил о его сумасшествии. Это была моя трагедия.
– И поэтому именно вам предложили экспертизу? – иронично переспросил нотариус.
– Нет, не поэтому. Мой отец преподавал историю и был хорошо знаком с Хаусхофером, тем самым, который был личным учителем и близким другом Рудольфа Гесса. Поэтому я не чужой для их семьи. Мне позвонил сын Гесса, и я согласился. Я помню его тогда, перед шеренгой…
– Вы что, до сих пор перед ним преклоняетесь?
Профессор посмотрел на собеседника колючим взглядом.
– В апреле сорок пятого я попал к американцам в плен. Нас повели в первый же день в Дахау… Я был не единственным немцем, который увидел концлагерь… Этого мне достаточно… Понятно, молодой человек?
В этот момент открылась широкая створчатая дверь из коридора, и медсестра ввезла на каталке тело, накрытое простыней. Шранк пошел к ней навстречу.
Сестра и помощник профессора быстрым движением стянули простыню и с трудом перенесли тело на стол.
– Это Гесс? – не удержался от вопроса нотариус.
– Я видел его лично один раз, – спокойно ответил Шранк, – да, это Рудольф Гесс. У меня нет оснований не верить сопроводительным документам. Кроме этого, мы получили тело от семьи покойного.
Профессор подошел к яркой лампе и просмотрел рентгеновские снимки, которые находились в папке с бумагами.
– Н-да-с, немного, немного. Вытащили все, что можно. Ну попробуем.
Нотариус нажал кнопку диктофона.
Профессор начал диктовать.
«Предварительные результаты
Труп одет в так называемую посмертную рубашку.
Речь идет о трупе мужчины. Труп имеет типичные следы проведенного посмертного вскрытия.
Длина тела составляет 185 сантиметров. Волосы на теле коричневого цвета.
Губы приоткрыты, бледно-розовые.
Шея длинная и худая. На шее отчетливо видны коричнево-красные следы, которые начинаются у подбородочной мышцы. Следы идут косо по направлению к середине шеи и дальше кольцеобразно. На левой стороне следы до 6 мм, а в середине – до 20 мм шириной».
Профессор поднял голову и поискал взглядом нотариуса.
– Дальше и делать ничего не надо.
– Почему? – выдавил из себя нотариус. Его тошнило от испарений формалина, перемешанных с трупным запахом.
– Потому что это следы… – профессор оборвал фразу и продолжил диктовать.
«Труп повернут на другую сторону и осмотрен. На обратной стороне шеи видна двойная полоса, проходящая почти горизонтально. Это выглядит таким образом, что две полосы темно-красного цвета сливаются в одну.
На спине отчетливо видны темно-фиолетовые трупные пятна. При давлении на них пятна не исчезают.
Грудная клетка ровная, на левой стороне видно пятно размером с чайное блюдце, цвет – желто-зеленый».
– Ставим точку, – тихо произнес профессор, – закроем эту главу и перейдем к внутренностям.
Экспертиза подходила к концу. Профессор снял перчатки, бросил их в таз, стоящий у стола, и присел на краешек стула, стоящего у маленького столика.
– Швестер, давайте самое важное. Запишем предварительные выводы.
«1. Повторная экспертиза тела Рудольфа Гесса показала, что имеющиеся изменения на теле, несомненно, произошли от силового давления в области шеи с применением удавливающего инструмента.
2. Экспертиза показала, что смерть наступила в результате применения силы и неестественным путем… Странгуляционная полоса параллельная, след идет кольцеобразно».
Профессор закончил диктовку и медленно пошел к выходу. Нотариус двигался рядом, опустив голову вниз. Сын Гесса, еще более бледный, чем в начале процедуры, смотрел им в лицо с надеждой, но вопросов не задавал. Нотариус молча кивнул Гессу, показывая, что экспертиза закончена.
…Шранк закурил и сел на краешек стола.
– Вы читали первое заключение?
– Конечно. Я поэтому и просил вас о втором.
– Значит, вы не верите, что смерть наступила от удушения в результате повешения, как это написал британский врач?
– Ни одному слову.
– Вот что, мой мальчик. Смерть вашего отца действительно наступила от удушения.
– Как?!
– Не спешите. Странгуляционная полоса на шее вашего отца параллельная, след идет кольцеобразно, – Шранк прижал кончик сигареты к столу и посмотрел на свои пальцы, на которых осталась тонкая полоска пепла. Достал из кармана пиджака платок, тщательно протер пальцы, словно после мытья рук перед операцией. И только потом продолжил: – Такой след может быть только при насильственной смерти! При повешении странгуляционная полоса неминуемо уходит вверх в том месте, где веревка или кабель поднимаются к месту своего крепления! У него она параллельная. Слышите, параллельная! Ваш отец был задушен!
Глава 2028 мая 1941 года. Суп Гитлера
Гитлер ходил по кабинету быстрым шагом, сжав губы в тонкую полоску. Правой рукой он рубил воздух, а левую привычно заложил за спину. Со стороны казалось, что он насвистывает какую-то мелодию. Ходил он молча, зло. Дойдя в очередной раз до стола, раздраженно закричал в сторону телефона:
– Сколько ждать? Дерьмо!
Затем резким движением сорвал трубку и прокричал:
– Шмидт, я получу мой тыквенный суп? Что у вас там произошло сегодня? Мне давно надо обедать!
Гитлер бросил трубку, зло посмотрел на дверь, которая как раз в этот момент открылась. В дверь быстро вошел адъютант. Вслед за ним офицер в зеленой форме фельдъегеря катил обеденный столик.
– Мой фюрер, сегодня как раз отключался свет. Мы опоздали. Простите…
– Шмидт, это все отговорки! Я скажу Гиммлеру, чтобы разобрался!
Шмидт молча поклонился, тронул за рукав прислугу, и они вдвоем вышли из кабинета.
Гитлер подошел к столику, его лицо постепенно теряло злой вид, губы расслабились и растянулись в подобие улыбки, похожей на гримасу. На столике стояла суповая миска, накрытая колпаком. Рядом, на салфетке, по углам которой были видны вышитые красной нитью орлы, лежали несколько пшеничных сухарей.
Гитлер повел глазами по столику, и лицо его опять искривилось, он ожесточенно бросил салфетку на пол и почти побежал мелкими шажками к телефону.
– Витамины! Где витамины? Вы опять забыли мои таблетки, Шмидт! Я не буду есть это дерьмо без моих таблеток! – голос Гитлера стал плаксивым, он жалобно бросал в трубку: – Вы меня доконаете такой едой. Почему я должен вас просить? Уберите это. Если вы меня так не любите, зачем мне… – Гитлер перешел на визг: – Меня убивают. Я вождь, а вы, вы предатели! Юден! Кто мне готовит? Там есть юден?!
В кабинет опять вбежал Шмидт, хорошо знакомый с истерическими припадками Гитлера. Поднял салфетку и очень ровно, спокойно и уверенно произнес:
– Нет, рейхсканцлер. У нас все от Гиммлера, не надо бояться. Давайте я вам у окна накрою.
Подтолкнул столик к окну, снял колпак с супницы.
– Вот видите? Все нормально, мой фюрер, вы можете спокойно обедать. А таблетки вы не заметили. Они тут лежат, под салфеткой.
Гитлер кротко возвратился к столику, сел. Взял приборы, медленно начал есть и жалобно глянул на адъютанта.
– Идите, Шмидт, – сказал он неожиданно тихо и ровно, – идите.
Глава 21Гесса прощупывает профайлер
Старинный особняк одной стороной упирался в лесной массив, заросший старыми елями, стоящими так густо, что пробраться через них человеку было бы практически невозможно. Дом был окружен высоким каменным забором, по самому верху которого тянулась едва заметная проволока, издали похожая на обыкновенную деталь архитектуры. На самом деле через проволоку был пропущен ток, так что смельчак, который захотел бы перебраться через забор, неминуемо был бы поражен током высокого напряжения. Ворота казались ажурными из-за кованой чугунной решетки, обрамляющей их. Однако увидеть через решетку, что находится во дворе, не получилось бы – обратная сторона ворот закрыта прозрачным материалом, похожим на стеклянные витражи. Это и есть стекло, но сделанное особым способом и выдерживающее без проблем удар пули из автоматического оружия большого калибра.
По дорожке, которая начиналась от ворот, шел грузный мужчина, на вид лет шестидесяти. Несмотря на теплую погоду, он был одет в длинное драповое пальто, в правой руке нес небольшой чемоданчик. У входной двери в дом его встретила прислуга – стройная средних лет женщина, одетая в платье до щиколоток и строгий приталенный жакет, застегнутый на все пуговицы.
– Добрый день, доктор, – открыла она перед ним дверь.
– Добрый день, – ответил он и вошел внутрь, оглядываясь и ища взглядом вешалку.
– Это тут, – прислуга открыла одежный шкаф, который находился слева от входной двери.
Доктор слегка поклонился, быстро для своей полноты снял пальто, поставив на секунду чемоданчик на пол, и направился по массивной дубовой лестнице на второй этаж особняка. Внизу, у самого начала лестницы, стоял охранник, что было понятно по большой кобуре, которая открыто висела на поясном ремне. Охранник не смотрел на доктора, но по тому, как он отступил на полшага назад, пропуская посетителя, было понятно, что он полностью контролирует ситуацию внутри дома. На втором этаже доктора ждала точная копия охранника с первого этажа – высокий, вооруженный, молчаливый. Однако он не пропустил доктора, а сделал знак рукой, показывая, куда идти.