– Рейхсминистр, неужели вы мне не доверяете? Столько лет. Столько лет. Разве мы не друзья?
Лицо Гесса отразило страдание, он впервые посмотрел прямо на доктора.
– Друзья? Разве вы мой друг?
– Конечно. Я никогда не был врагом.
– Как вас зовут?
Доктор удивленно кивнул:
– Доктор. Вы меня всегда звали «доктор».
– Да? Вы доктор?
Гесс встал и, немного прихрамывая, пошел к барной стойке, показал длинным пальцем на графин с какой-то настойкой.
– Это вы сделали? Что тут?
В графине была настойка, которую Гесс сделал сам из сухих кореньев и трав, что ему принесли по точному перечню, составленному им самим.
– Травы. Это ваша настойка.
– Какие травы?
– Ну, вы просили корень пастернака, подорожник, еще что-то, – неуверенно ответил доктор.
– Вот, не знаете! Значит, вы не доктор. Если смешать растолченный корень пастернака, подорожник и настоять на спиртовом растворе, получится лекарство для желудка, – радостно сообщил Гесс.
Он ожесточенно потер одну руку об другую. Взял стакан и налил из графина немного настойки. Доктор наблюдал за манипуляциями и ничего не отвечал. Гесс отпил из стакана, сел на стул и закрыл глаза.
– Как зовут вашего сына?
Гесс не шевелился.
– А вашу жену? Она одна сейчас. Если Гитлер не расстрелял.
Гесс не открывал глаз.
– Кто это – Гитлер?
– Это ваш фюрер.
– Сын?
– Нет. Это ваш вождь, вы говорили, что он ваш лучший друг.
Гесс немного оживился и ответил:
– Да, конечно. Мы с ним воевали вместе, он тоже летчик, я помню.
– Нет, он канцлер Германии.
– Фон Папен. Рейхсканцлер – фон Папен. Вы путаете что-то.
– Нет. Не путаю, это вы меня путаете.
Доктор нервно вскочил, приблизился к столику, раскрыл свой чемодан, достал и открыл маленькую черную коробочку, покрытую изнутри замшей. Внутри лежало несколько пилюль, которые доктор высыпал себе на ладонь.
Гесс безучастно следил за манипуляциями. Доктор подошел к барной стойке, налил в оловянную кружку воду.
– Рейхсминистр, это таблетки для вашего желудка. Примите.
– Я пью мою настойку.
– Хорошо, но таблетки очень нужны.
– Не могу, я только выпил настойку. Оставьте на столе.
– Ну что вы? Пейте. – Гесс молча стоял у окна, отвернувшись от доктора. – Ладно. Не хотите сейчас, потом через часик примете, – доктор закрыл чемоданчик. – Прощайте, рейхсминистр. Теперь у вас будет другой доктор. – Повернулся к Гессу и раздельно произнес: – Я даже привык… Прощайте.
Доктор вышел из комнаты Гесса, не глядя на пленника.
– Ну что, доктор, что скажете? – В коридоре доктора встретил начальник управления дезинформации.
– Мне надо подумать, сэр.
– Нет времени. Давайте вашу оценку. – Контрразведчик подал знак охраннику, и тот молча ушел по лестнице на нижний этаж.
– Обычно я диктую…
– Конечно. И ваш доклад попадает потом ко мне. Но сегодня нет времени. Через час я должен доложить… – Он кивнул головой куда-то вверх, намекая на то, куда пойдет отчет.
Доктор вздохнул, сделал несколько шагов по коридору, аккуратно поставил чемоданчик на пол.
– Хорошо… Проблем со здоровьем у Гесса нет…
– О, даже так? Настоящий ариец?
– Я сказал про здоровье, имея в виду его физическое здоровье. У него проблемы с психикой. Это долго объяснять, попробую в нескольких словах. У Гесса наблюдается явная пресенильная деменция с прогрессирующей выборочной амнезией.
– Контрразведчик недоуменно поднял брови.
– Деменция – это возрастное слабоумие, обычно наступает после шестидесяти или семидесяти лет. Если слабоумие наступает раньше, то говорят о ранней, так называемой пресенильной, деменции. Гесс намного моложе, ему всего пятьдесят.
– Вы утверждаете, что Гесс слабоумен?
Доктор криво улыбнулся и кивнул.
– Первый диагноз ему поставил Геббельс еще в сорок первом. Мы смеялись тогда над немчурой, а он оказался прав. Гесс получал все нужные средства.
– Какие конкретно?
– Это нужно? Мы подобрали комбинацию из различных психотропных. Он потому так долго и держался.
– Когда вы начали давать эти лекарства?
– С первого дня.
– Он получал с первого дня психотропные?
– Что вас так удивляет? Я докладывал, кстати. И меня просили ваши коллеги давать ему что-то. Он ведь упрям, а с таблетками с ним было легко всегда.
Контрразведчик достал маленький блокнот и протянул доктору.
– Напишите сюда название.
Доктор отвел руку с блокнотом, сухо ответил:
– Вы знаете правила – делать записи запрещено. Только у шифровальщика, один на один.
– А потом это все мне на стол…
– Все равно. Я дорожу своим местом.
– Ладно. Вопрос: могли ваши таблетки спровоцировать деменцию? Ваше мнение, как его личного врача?
Доктор расстегнул воротник, достал платок, стал протирать вспотевшее лицо.
– Я тоже задаю себе этот вопрос… Вероятность есть…
– И?..
– Мы могли превысить дозу. Но не давать не могли. У него несколько раз были припадки, похожие на эпилепсию. Мы не смогли подтвердить диагноз, но без таблеток все было бы хуже.
– Что еще?
– У Гесса сильнейшие провалы в памяти. Странным образом к нему на время возвращается возможность говорить о прошлом, но все обрывками.
– Он помнит полет?
– Нет. Этот кусок исчез. Более того, он потерял отрезки с тридцатых и часто забывает, что у него есть сын. Это ужасно.
Контрразведчик спрятал блокнот.
– Хорошо, сократим нашу беседу. Гесс – психически ненормален и память его не восстановится?
– Нет. Но гарантии дать не могу.
– Окей, сэр. Идите в шифровальную и сделайте подробный отчет. Гесс свое отработал. Переведем его из дворца в тюрьму, так, доктор?
Доктор угрюмо кивнул.
Гесс стоял в комнате у двери, но разговор в коридоре ему не был слышен. Он остановился у стойки и налил в стакан воду, взял в правую руку оставленные доктором таблетки, поднес руку ко рту, намереваясь принять их. На мгновение остановился и сильно сжал таблетки пальцами. Несколько секунд он пил воду и продолжал давить таблетки. Затем поставил пустой стакан на полку и пошел к кровати. Грузно сел, опираясь при этом руками на края металлического матраса. Мелкая пыль от раздавленных таблеток оседала на пол, смешиваясь с грязью, оставленной ботинками доктора.
Гесс закрыл глаза и сквозь сжатые зубы произнес:
– Хайль Гитлер!
Глава 261992 год. Опасный вояж
Роман и его адвокат Ульрике проходили паспортный контроль. Ульрике, высокая немка, обладательница спортивной фигуры, шла первой. Она немецкая гражданка и могла пройти пограничный контроль быстро. Но там оказалась заминка. Очередь двигалась очень медленно.
– Ты веришь, что он был убит?
Ульрике быстрым движением руки поправила короткую стрижку и оглянулась на Романа.
– Лучше тут не болтать.
Роман согласно кивнул и незаметно окинул адвоката типично мужским взглядом. Ульрике – ухоженная шатенка с немецким понятием о женской привлекательности – нет яркого маникюра, одета в узкие джинсы до щиколотки. Темно-серый мужской, но сильно приталенный пиджак надет на спортивную футболку, которая не скрывает грудь, судя по всему не защищенную бюстгальтером. Адвокат взгляд заметила, но внимания на него не обратила.
Роману стало неловко от собственной наглости, и он опять обратился к Ульрике.
– Слушай, ведь, если это все правда, значит, британцы запачканы по горло.
– Ты думаешь, что фюрер и Черчилль договорились?
Ульрике давно помогала Роману. Бывшая гражданка ГДР, она прекрасно владела несколькими языками. С Романом их познакомила ее подруга, работавшая в одной из еврейских общин и содействовавшая Роману в его делах.
– Думаю, да. Главное, что мы знаем – Гесса убили. Кто в этом заинтересован?
– Да брось ты, смерть бывшего нациста – это нормально, – цинично ответила Ульрике.
– Ты как немка отвечаешь или это сейчас твое сердце стучит слева, как говорят немецкие коммунисты?
– Как человек, – сухо кивнула Ульрике.
Очередь на паспортный контроль вообще остановилась. Роман и Ульрике повернулись друг к другу и одновременно засмеялись. Ульрике закрыла рот рукой, приглушая свой смех.
– Рома, вот у тебя и есть время задавать вопросы. Или уже перехотел?
– Больше всего мне хочется в туалет, – улыбнулся Роман, – но выхода нет – будем ждать.
Он оглянулся по сторонам. Разномастная очередь, состоящая в основном из немцев, галдела, как группа туристов из Италии, – громко, не стесняясь окружающих. Некоторые уже достали запасенные бутерброды и поедали их, не глядя на соседей. Эта шумность и непринужденность немцев позволила и Роману говорить громко, не боясь, что какие-то слова могут быть услышаны окружающими.
Ульрике посмотрела на него.
– Давай перейдем на русский. Тогда точно никто ничего не поймет.
– Ты угадываешь мысли?
– С чего ты так решил?
– Откуда ты узнала, что я боюсь быть услышанным со стороны?
Адвокат улыбнулась, но ничего не ответила. Роман тихо спросил:
– Ты работала в Штази?
Ульрике начала хохотать так, что на них оглянулись. Затем резко остановилась, посмотрела в глаза Роману.
– Ты у меня уже столько раз про это спрашивал. Я тебе отвечала: нет, не работала.
– Слушай, ну ты делаешь такие аналитические прогнозы, вот, даже мысли угадываешь. Ну что я еще должен думать? Откуда у тебя такие знания? Кто тебя этому научил? Говорят, что в ГДР все работали на Штази.
Ульрике поправила короткую стрижку, достала из сумочки маленькое зеркальце, помаду и подкрасила губы.
Роман смущенно тронул ее рукой за плечо:
– Не обижайся, я правда много раз у тебя это спрашивал. Мне все равно – работала, не работала. Ты не похожа на обыкновенную канцелярскую, извини, немецкую крысу. Ты совсем другая – поэтому я и взял тебя с собой. Ты мой адвокат – и это главное.
Ульрике, которая уже привела себя в порядок, спокойно ответила: