Сталин:
– У вас важный вопрос, если это так срочно. Мне передали вашу просьбу.
– Вы мою записку получили?
Сталин кивнул головой, затем прищурился и посмотрел на Черчилля с легкой улыбкой.
– Вот мы давно знаем друг друга… Давно…
Черчилль был знаком с манерой Сталина делать длинные паузы между словами, потому терпеливо ждал конца фразы. Сталин продолжил:
– А ведь мы так и не называем друг друга… никак. По фамилии – нет, по званию?.. Может, наконец решимся сломать еще одну границу? Мы ведь союзники? – Длинная пауза. – Или нет?
Черчилль спокойно пил чай из красивой фарфоровой чашки с резной ручкой.
– Согласен. Я – Уинстон.
– Хорошо. Я Йосиф, хотя вы меня называете Джо – пусть будет Джо.
– Окей, Джо, – засмеялся Черчилль.
Сталин тоже засмеялся, слегка хлопая правой ладонью по столу, затем неожиданно серьезно сказал:
– Хотя про союзников ты не ответил… – выдержал паузу. – …Уинстон.
– Сложности перевода, – усмехнулся Черчилль.
Сталин жестом предложил Черчиллю встать и пройти с ним к столику у карты Европы. На ней была очень четко видна линия фронта – как на востоке, так и на западе. Сталин взял со столика небольшой фужер, подал Черчиллю.
– Выпьем по нашему кавказскому обычаю за дружбу. Это не грузинский, но отличный армянский коньяк, – налил в фужер на донышко.
Черчилль охотно принял фужер и произнес:
– За дружбу!
Сталин выпил коньяк маленькими глотками, взял дольку лимона, посыпанную сахаром, с наслаждением съел, так что был слышен хруст сахаринок.
– Уинстон. Мы у карты. Знаю, что Англия хочет нам сделать предложение. Нэ руку и сердце, к сожалению, – Сталин явно потешался над британцем. – Другое. Какое?
Верховный поставил фужер, приблизил лицо к карте.
– Мне сказали, что ты предлагаешь разделить Европу. Это правда?
– Вы, русские, всегда выбираете грубые слова. Почему разделить? Точнее будет – управлять Европой.
– И как ты это представляешь?
Черчилль тоже поставил фужер на стол, согнал улыбку с лица.
– Основной план ты получил от меня на прошлой неделе. Я думаю, что мы могли бы согласовать наши интересы на Балканах.
– Да, мы знаем, что Англия имеет там свои интересы.
– Например, вы сейчас полностью контролируете Румынию и Болгарию. Нам это тоже важно.
Черчилль достал из внутреннего кармана небольшой листок, протянул его Сталину.
– Хотел дать тебе в руки. Без почты. Посмотри. Ты забираешь себе девяносто процентов влияния на Румынию, Англия – Грецию. Югославию делим пополам.
Сталин принял листок, отошел к столу, взял в руку синий карандаш и повел им по строчкам как указкой. Молчал несколько длинных секунд, затем одним движением перечеркнул весь листок жирной синей линией.
– Нэт.
Подвинул листок к краю стола, предлагая Черчиллю забрать его.
– Нет? Но это и ваши интересы!
– Нэт. Наши интересы – победить Гитлера. Что по пути, то хорошо. Но никаких дележек делать не будем.
Черчилль недоуменно качнул головой, нерешительно взял бумажку и затем опять подал ее Сталину.
– Джо, подумай. Возьми. А то получается, мы за коньяком Европу делили.
– Нэт. Забэры. Мне надо… – Сталин помолчал мгновение. – Скажи, Уинстон, где Гесс?
Пораженный вопросом Черчилль вскинул брови, посмотрел на Сталина.
– Гесс? Наверное, в тюрьме. Он сумасшедший.
– У нас другие сведения.
– Мне не хватает еще о нацисте думать, Джо.
Черчилль поклонился вежливо в сторону Сталина и повернулся, собираясь идти к выходу.
Сталин никак не отреагировал и, только когда Черчилль уже подходил к выходу, медленно и с расстановкой произнес ему вслед:
– С Гессом вы уже Европу один раз поделили. Советский Союз помешал. Теперь с нами хотите. Нэт. Мы не будем делить Европу. Русская пословица говорит, что не надо одним задом на двух стульях сидеть.
Черчилль пытался что-то ответить, но Сталин рукой остановил его:
– Но с Англией ми дружим. Верно…
Глава 30Допрос
В комнату, где был заперт Роман, вошли трое сотрудников, которые уже говорили с ним в аэропорту. Среди них и Густав. Он отложил в сторону папку, которую принес с собой, и взял со стола бутылку с виски.
– Неплохой виски, – сказал он, внимательно рассматривая этикетку, – но я предпочитаю коньяк.
Произнесенная фраза сняла некую напряженность.
– Вы должны не коньяк пить, а водку, – задиристо бросил толстяку белокурый молодой человек из группы допроса, глядя в лицо знатока виски.
Толстый Густав благодушно засмеялся, но виски налил. Сделал глоток и с наслаждением поцокал языком, явно провоцируя своего собеседника на дальнейшие колкости. Он расстегнул пиджак, достал откуда-то громадный белый носовой платок и старательно промокнул себе мокрый лоб, затем допил виски до конца.
Женщина, которая вела в аэропорту допрос, брезгливо поморщилась и почти прокричала:
– Давайте работать! Один пьет, другой болтает! Вы, как истинный русский, пьете только водку? – обратилась она к Роману.
– Ну вот. Надеюсь, у вас нет претензий, и у нас нет претензий, – вмешался в разговор толстяк. – Поговорим? – Роман согласно кивнул. – Мы не пограничники… Как бы помягче сказать… Мы спецслужба.
– Понял. Разведка?
– Что вы! Какая разведка в спокойной и доброй Швейцарии? Скорее контрразведка, – хрипловато засмеялся толстяк.
Роман понял уже, что попал в какой-то переплет, но никак все еще не мог понять причину задержания. Никто, правда, на него не давил, не кричал, и это уже вселяло некоторый оптимизм. Однако вся обстановка не располагала к приятному разговору.
– Вы не могли бы мне конкретно объяснить, в чем меня обвиняют?
Густав повернулся к своим сотрудникам, сделал рукой жест, который можно было расценить как предложение выйти.
– Друзья, у меня будет небольшое rendezvous с молодым человеком, мы поговорим, а вы пока погуляйте – попейте кофейку.
Вся группа безропотно покинула помещение, а Густав сел напротив Романа.
– Хорошо, что не истерите. Вы можете нанести вред.
– Швейцарии? Издеваетесь?
– Нисколько. Не думаю даже шутить.
– Думаете, я привез бомбу?
– Да нет, бомбу мы бы нашли, – толстый засмеялся. Ему явно нравилась ситуация, в которой он мог играть роль шефа. – Вы ищете документы. Зачем? Документы не ваши. Мы не хотели бы, чтобы вы копались в наших делах.
– Вообще-то, я журналист, ваши секреты меня не интересуют.
– Какое отношение вы имеете к семье Рудольфа Гесса?
Роман, конечно, уже понял, что контрразведчиков интересует именно Гесс.
– Я пишу книгу. Про холокост. Это причина вашего беспокойства? – нагло ответил вопросом на вопрос он.
– Да ради бога. Если вы, конечно, пишете книгу. Или статью. Для кого вы это пишете, кстати?
– Что значит для кого? Пишу и все. Потом предложу журналу. Какому-то…
– У нас другие сведения. Не будем ходить вокруг да около. Мы думаем, что вы пишете книгу для русских.
Роман удивился:
– Вы считаете, что я агент КГБ?
– Не считаем, а знаем.
Густав сел напротив Романа, достал небольшую записную книжку, медленно пролистал странички.
– Вы ведь неоднократно беседовали с сыном Гесса. Какие документы он вам передал? Что вы привезли с собой?
– Вообще-то, это мое личное дело. Например, по немецким законам.
– Вы забыли, что вы в Цюрихе. И тут вынюхиваете. Откуда нам знать, враг вы или журналист?
– Это значит, что если я занимаюсь темой нацизма, то это вредит нейтральной Швейцарии? Как минимум это странно.
– Мы не очень нуждаемся в ваших ответах. В ваших документах мы нашли доверенность сына Гесса. Это опасная штука.
– Вы что…
– Помолчите, вас уже не спрашивают… Не стоит ковыряться в бумагах. Вы лезете не в свои тайны. Вы пытаетесь влезть в чужие тайны.
– Не пытаюсь, – все-таки вставил Роман.
– Очень опасно для вас, – коротко ответил толстяк.
Роман давно понял, что допрос зашел слишком далеко и все может закончиться для него очень плохо. Он не понимал до конца, что страшного в поиске архивов, но весь ход допроса, поведение толстяка явно показывали, что в лучшем случае его вышлют обратно. Задержание и арест Роман тоже не исключал.
– Откуда вы узнали о цели поездки? Имею право спросить?
– Нет.
– Почему вы думаете, что я враг? Я занимаюсь историей.
– Это вам кажется, что это история. Это действительно история, но не ваша. Не лезьте куда не нужно лезть.
Густав быстро ходил по комнате, не глядя на Романа. Кажется, он устал вести этот разговор.
– Слушайте, вы устали, мы устали. Давайте съездим куда-нибудь поедим?
Роман удивленно глянул в лицо Густава.
– Поедим после всего того, что вы тут мне наговорили?
Но Роман действительно проголодался и устал, поэтому после короткой паузы кивнул:
– Едем. Хорошо.
Глава 31Гостиница. Цюрих
К вечеру духота в городе не спала, а стала еще невыносимей. Тяжелый, физически ощутимый, мокрый воздух принуждал делать минимум движений. Ульрике сидела в номере, разглядывая свой блокнот, который лежал перед ней на журнальном столике.
Она вскочила и налила в стакан воду, которую тут же залпом выпила. В дверь номера постучали. На пороге стоял пожилой мужчина, одетый в мятый твидовый клетчатый пиджак и джинсы. Он держал в одной руке пузатую бутылку, в другой – бумажный пакет с надписью «Наш бургер – лучший» и жирными следами, вероятно, от того самого бургера, который лежал в пакете.
– Ульрике, я надеюсь, ты голодна? – громко воскликнул мужчина сразу с порога.
– Сколько же можно тебя ждать? Я думала, ты не придешь.
– Если я обещал, то приду.
Репортер, а это был он, прошел в комнату и быстрым движением поставил на стол бутылку. Затем сел на стул, широко расставив ноги, и посмотрел на адвоката.
– Ну что, будем пить? Или ты уже хочешь мне рассказать свою историю? Я предпочитаю выпит