Давно погиб броненосец «Ослябя». А остальные десять наших линейных кораблей, уходя на юг, вели жаркую артиллерийскую дуэль с японской эскадрой.
«Суворов», наклоняясь то в одну сторону, то в другую, едва мог двигаться. От накаливания верхняя палуба на нем осела настолько, что придавила батарейную. Кочегарная команда угорела от дыма, затянутого вниз вентиляторами. Броневые плиты на бортах у ватерлинии расшатались, стыки разошлись, давая во многих отсеках течь. Но, несмотря на такое разрушение, корабль продолжал упрямо держаться на воде…»
Это был разгром огромной эскадры под андреевским стягом.
Александр Васильевич в мельчайших подробностях мог представить, как тонули русские корабли. Добрая часть его товарищей по Морскому корпусу погибли там, в Цусимском проливе. В плену у японцев он находился вместе с офицерами 2-й Тихоокеанской эскадры и бесконечное количество раз слушал их рассказы. А рассказать было что…
Они опять-таки бесконечное количество раз проигрывали то сражение, выбирая из всех вариантов единственный — тот, который, если бы даже не нанес врагу поражения, путь на Владивосток открыл бы. Он и его друзья спорили над самодельными схемами сражения, двигали спичечные коробки, долженствующие обозначать боевые корабли, ища наивыгоднейшее решение.
Они обязаны были это делать: трагедия не должна повториться. Андреевский флаг будет внушать уважение неприятелю — это их задача, им воссоздавать российский флот.
31 декабря 1904 г. Лев Николаевич Толстой записал в дневнике: «…Сдача Порт-Артура огорчила меня, мне больно. Это патриотизм. Я воспитан в нем и несвободен от него так же, как несвободен от эгоизма личного, от эгоизма семейного, даже аристократического, и от патриотизма. Все эти эгоизмы живут во мне, но во мне есть сознание божественного закона, и это сознание держит в узде эти эгоизмы, так что я могу не служить им. И понемногу эгоизмы эти атрофируются…»
Я понимаю смысл толстовского рассуждения, но, очевидно, во мне нет сознания божественного закона, я не могу подняться к отвлеченным категориям, раскованному чувству и сознанию. Ибо боль за Отечество всегда равна и даже превосходит все другие боли во мне. Боль за него равна большой ране во мне. Если это атавизм — я умру с ним, но другим сделаться не могу. Здесь смысл моей жизни, все мои ошибки и крушения, направление всех шагов. Я жил не для себя… Без патриотизма народ угаснет.
Американцы, не в пример англичанам, действовали исключительно дружески к России. Узнав о разгроме русского флота и уходе ее крейсерской эскадры на Филиппины, они выслали два броненосца и три крейсера для защиты русских кораблей от японцев.
В Александре Васильевиче до сих пор живо горе моряков России. Горе утраты товарищей и горе позора пригнули всех к земле…
Откликнулся на разгром отечественного флота и Ленин.
«Этого ожидали все, но никто не думал, чтобы поражение русского флота оказалось таким беспощадным разгромом… Русский военный флот окончательно уничтожен… Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия».
Именно крах, и полный. Россия предстала во всей своей наготе и беззащитности.
Что делать? Разрушить государственный строй и воссоздать Россию сильной, как и подобает ее просторам и мужественному народу? Или реформами добиться обновления государства? Но для этого самодержавие должно в значительной мере поступиться своими правами и вообще проявить мудрость…
Историки считают самыми опасными для существования определенного государственного строя два момента:
— сокрушительное военное поражение;
— решительное обновление, либерализацию существующих порядков.
То и другое чревато резким ослаблением власти, что может оборачиваться революцией.
Так, после первой мировой войны перестали существовать султанская Турция, Австро-Венгерская монархия Габсбургов, Германская империя Гогенцоллернов и Российская — Романовых.
Государственные организмы, неспособные дотоле к самосовершенствованию, склонные к репрессивным действиям вместо коренных реформ, непременно ждут кризисы и потрясения в любом из двух названных случаев. Россию после военных неудач первой мировой войны ждали две революции и в итоге — большевизм, а за ним — смута 90-х годов.
Да, эскадра плыла навстречу смерти, дабы в огне, реве, вихре разрывов, криках и стонах людей погрузиться в пучину.
Цусимское сражение развернулось 14–15 мая 1905 г. в Корейском проливе у островов Цусима между русской 2-й Тихоокеанской эскадрой под командованием вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского (1848–1909) и японским флотом; командующий — адмирал X. Того.
Русский флот подвергся нещадному разгрому. Оказались на дне 4 новейших броненосца, 1 броненосец устаревшей конструкции, 1 броненосец береговой обороны, 3 крейсера, 1 вспомогательный крейсер, 1 эсминец, 1 транспорт. Спустили флаг и сдались неприятелю 5 броненосцев старого и нового типов, а также эсминец «Бедовый» с раненым адмиралом Рожественским на борту.
Три эсминца затопили свои же команды, дабы избежать позора сдачи. Ушли в нейтральные порты и разоружились 6 кораблей, в том числе будущий «великий крейсер революции» «Аврора». Прорвались во Владивосток 4 корабля, один из которых (крейсер «Изумруд») в панике был затоплен командиром у родных берегов. Вернулся в Балтику 1 корабль…
Скончались от ран и утонули 5044 русских моряка. Взято в плен около 6000.
У японцев серьезно не пострадал ни один крупный корабль.
Это был не разгром — это была катастрофа. Русский флот никогда, даже отдаленно, не испытывал ничего подобного. Возмущение и боль потрясли Россию.
Почему, отчего это?
Кто Романовы и Николай Второй для России?
Монархия?
Республика?
Если так будет — России не станет. В чем избавление?..
Через 14 месяцев среди грохота бомб террористов, погромов, разрушений, смертей к высшей власти придет Столыпин. С 8 июля 1906 г. он председатель Совета Министров.
Революционные партии, поредевшие, разгромленные, отступали в подполье и эмиграцию.
Россия нуждалась в обновлении. История назвала имя Столыпина.
Будет ли использована эта возможность, может быть, последняя?..
История молчит. Она сделала ход.
Ее дело — делать ходы. Она будет ждать. Не будет использован шанс — она сделает новый ход. Двинет революции.
Она не нарушает последовательности. Это люди не умеют читать или не хотят понять ее веления. А она делает нужные ходы в нужное время. Не прочтут ее веления — она доведет ходы до разрушительных, но ей до этого дела нет. Хлынет кровь, наступит хаос — ей дела нет. Она давала шанс, и не один. Надо уметь читать ее веления.
В тот миг она назвала имя Столыпина.
Цусимский бой оказался проигран за десять минут. Тактически безграмотное построение обрекло русскую эскадру. В остальные минуты и часы японцы лишь уничтожали корабли по отдельности. Они всей эскадрой сводили огонь на головной корабль и едва ли не в четверть часа превращали его в груду пылающего железа. Корабли опрокидывались при крене в шесть-семь градусов. Появлению крена способствовало накопление воды из-за тушения пожаров. Кроме того, волна захлестывала в пробоины и открытые ору дийные борта.
Бой показал совершенную недостаточность подготовки артиллерийских расчетов, а также скверные взрывные свойства русских снарядов.
В Ютландском сражении (31 мая — 1 июня 1916 г.) — смертельном столкновении двух гигантских флотов (английского и германского) — у англичан обозначился тот же порок, но в гораздо худшей степени. Английские снаряды самых крупных калибров слишком часто не взрывались. Это очень дорого обошлось англичанам.
А тогда, в Цусимском сражении, японцы превосходили русских артиллеристов не только в точности стрельбы, но и в скорострельности, что имело первостепенное значение.
Все флоты мира лихорадочно изучали опыт Цусимы. В конструкции кораблей вносились изменения. До Ютландского сражения оставалось чуть более десятилетия.
На русских кораблях крыши башен не выдерживали попаданий даже шестидюймовых снарядов. Бой также доказал необходимость прикрытия передней части башен более толстой броней, и обязательно — без стыков. Смотровые щели пропускали множество осколков. Это приводило к поражению личного состава. Именно после Цусимского боя эти щели стали надежно защищать наружными броневыми щитами. Отравления газами комендоров привели к необходимости установки нагнетательной вентиляции. Почти поголовная потеря командного состава потребовала существенного изменения конструкции боевых рубок.
Под градом японских снарядов не оправдала себя система броневого крепления вообще, особенно броневых плит болтами. При повторных попаданиях снарядов крупных калибров плиты срывало, и снаряды уже сокрушали голый, беззащитный корабль.
Бой со всей очевидностью доказал: решающее значение имеет не совокупность артиллерии, а лишь немногие орудия главного калибра. С тех пор флоты мира повели погоню за корабли с самыми могучими орудиями…
Иван Константинович Спатарель (родом из Мелитополя) — один из первых российских авиаторов (его учил летать сам Михаил Ефимов — мировая знаменитость!), герой первой мировой войны (все 4 степени солдатского Георгия, 6 офицерских орденов и чин подпоручика вместо унтер-офицерских лычек), генерал-майор Советской Армии — писал в своих воспоминаниях «Против черного барона» (М., 1967, с. 20):
«После гибели нашего морского флота под Цусимой из всех уголков страны потекли добровольные пожертвования на строительство новых кораблей. Из этих средств, по копейке собранных в городах и селах России, 900 тыс. рублей передали на создание Воздушного флота. На народные деньги и купили за границей 7 аэропланов, которые осенью 1910 г. были доставлены в Петербург (а что до памяти Михаила Ефимова, он был застрелен врангелевцами в Одессе)».
Россия возродит флот. Каждый жертвовал, что мог, пусть по грошу, но от каждого это сложилось в большие миллионы.
Не стоять России на коленях!