Гейдрих усмотрел в его сообщении столь ценную информацию, что счел целесообразным принять фиктивное обвинение командования германского вермахта, поскольку использование этого материала позволило бы приостановить растущую угрозу со стороны Красной Армии, превосходящей по своей мощи германскую армию… В любом случае необходимо было учитывать возможность того, что Скоблин передал нам планы переворота, вынашиваемые якобы Тухачевским, только по поручению Сталина…
Тем временем информация Скоблина была передана Гитлеру. Он стал теперь перед трудной проблемой, которую необходимо было решить. Если бы он высказался в пользу Тухачевского, советской власти, может быть, пришел бы конец, однако неудача вовлекла бы Германию в преждевременную войну. С другой стороны, разоблачение Тухачевского только укрепило бы власть Сталина.
Гитлер решил вопрос не в пользу Тухачевского. Что его побудило принять такое решение, осталось неизвестным ни Гейдриху, ни мне. Вероятно, он считал, что ослабление Красной Армии в результате «децимации»[50] советского военного командования на определенное время обеспечит его тыл в борьбе с Западом.
В соответствии со строгим распоряжением Гитлера дело Тухачевского надлежало держать в тайне от немецкого командования, чтобы заранее не предупредить маршала о грозящей ему опасности. В силу этого должна была и впредь поддерживаться версия о тайных связях Тухачевского с командованием вермахта; его как предателя необходимо было выдать Сталину. Поскольку не существовало письменных доказательств таких тайных сношений в целях заговора, по приказу Гитлера (а не Гейдриха) были произведены налеты на архив вермахта и на служебное помещение военной разведки… На самом деле, были обнаружены кое-какие подлинные документы о сотрудничестве немецкого вермахта с Красной Армией[51]. Чтобы замести следы ночного вторжения, на месте взлома зажгли бумагу, а когда команды покинули здание, в целях дезинформации была дана пожарная тревога.
Теперь полученный материал следовало надлежащим образом обработать. Для этого не потребовалось производить грубых фальсификаций, как это утверждали позже; достаточно было лишь ликвидировать «пробелы» в беспорядочно собранных воедино документах. Уже через четыре дня Гиммлер смог предъявить Гитлеру объемистую кипу материалов. После тщательного изучения усовершенствованный таким образом «материал о Тухачевском» следовало передать чехословацкому генеральному штабу, поддерживавшему тесные связи с советским партийным руководством. Однако позже Гейдрих избрал еще более надежный путь. Один из его наиболее доверенных людей, штандартенфюрер СС Б., был послан в Прагу, чтобы там установить контакты с одним из близких друзей тогдашнего президента Чехословакии Бенеша. Опираясь на полученную информацию, Бенеш написал личное письмо Сталину. Вскоре после этого через президента Бенеша пришел ответ из России с предложением связаться с одним из сотрудников русского посольства в Берлине. Так мы и сделали. Сотрудник посольства тотчас же вылетел в Москву и возвратился с доверенным лицом Сталина, снабженным специальными документами, подписанными шефом ГПУ Ежовым. Ко всеобщему изумлению, Сталин предложил деньги за материалы о «заговоре». Ни Гитлер, ни Гиммлер, ни Гейдрих не рассчитывали на вознаграждение. Гейдрих потребовал три миллиона золотых рублей — чтобы, как он считал, сохранить «лицо» перед русскими. По мере получения материалов он бегло просматривал их, и специальный эмиссар Сталина выплачивал установленную сумму. Это было в середине мая 1937 года.
4 июня Тухачевский после неудачной попытки самоубийства был арестован и против него по личному приказу Сталина был начат закрытый процесс. Как сообщило ТАСС, Тухачевский и остальные подсудимые во всем сознались. Через несколько часов после оглашения приговора состоялась казнь. Расстрелом командовал по приказу Сталина маршал Блюхер, впоследствии сам павший жертвой очередной чистки.
Часть «иудиных денег» я приказал пустить под нож, после того как несколько немецких агентов были арестованы ГПУ, когда они расплачивались этими купюрами. Сталин произвел выплату крупными банкнотами, все номера которых были зарегистрированы ГПУ.
Дело Тухачевского явилось первым нелегальным прологом будущего альянса Сталина с Гитлером, который после подписания договора о ненападении 23 августа 1939 года стал событием мирового значения».
Вождя настораживала определенная самостоятельность Тухачевского, как и вообще высшего военного руководства. В России должно иметь материальную сущность лишь его, Сталина, слово. Посему высший командный состав Красной Армии надлежит незамедлительно заменить на покорных исполнителей — отныне только исполнителей.
С «иудиными деньгами» в Берлин поспешно приезжал замнар-кома НКВД Зэковский. Он передавал деньги и получал части готовых документов — несколько таких челночных поездок. Причем Москва торопила Берлин.
Ежов принял заказ вождя. Скоблин вошел в контакт с Берлином. Гитлер распорядился уважить Сталина. Соответствующие бумаги были подтасованы и вручены Зэковскому. Тот и заплатил за них, не «поскупился».
Два диктатора поняли друг друга.
В печально кровавом и, безусловно, инспирированном деле Тухачевского всплывает имя доблестного белого генерала Скобл ина. Это он донес в Берлин о заговоре «красных генералов во главе с Тухачевским» против Сталина — типичнейшая провокация. Надо знать Россию, дух большевизма, настроение народа и еще многое-многое другое, дабы без всяких колебаний отвергнуть эти домыслы, которые имели смысл лишь для двух «одухотворенных» личностей Европы: Сталина и Гитлера — этих вурдалаков современной истории.
Как только Скоблин проиграл свои ноты — грянул европейский «оркестр», настроенный красными и коричневыми фашистами в Москве и Берлине. Все прочее было лишь делом техники и величайшей безнравственности и кровожадности, проистекающей из ненасытного властолюбия Сталина-Чижикова.
До чего ж точен этот дуэт фамилий: Сталин и Чижиков!
Сталин — это кровавая решимость шагать по трупам, уничтожение огнем и мечом всего несогласного, а главное — независимой мысли.
Чижиков — это воплощение мещанства, обывательской ограниченности, узколобое восприятие мира — крохотный дворик провинциала, абсолютная культурная замкнутость…
Это самая гремучая смесь: обыватель и палач, ибо она начинена уверенностью в своей непогрешимости, единственности и несокрушимой правоте в толковании мира, совершенной законченности этого толкования. Шпана и хулиган становится вдруг хозяином огромного народа…
Определенная самостоятельность крупных красных военачальников, хотя она пуще смахивала на худо замаскированное лакейство[52], раздражала и вызывала опасения Сталина — он даже чьей-то тени рядом не мог терпеть. Для него вся эта история с так называемым предательством Тухачевского и группы генералов являлась рождественским подарком (хотя подарок он готовил, это тоже факт), но не Деда Мороза, а Сатаны, ибо он поклонялся лишь крови и Сатане, а народы захлебывались слезами и плевками (из Кремля), исступленно орали здравицы в честь вождя и тащили, тащили его, истово веруя, что этим служат коммунизму.
Из-под толстых усов
Солнце России: Сталин!
Очаровательный портрет главного берлинского «винта» в деле несчастного Тухачевского рисует эсэсовский шпик и генерал и наш давний знакомый Вальтер Шелленберг — добро пожаловать опять на наши страницы. Будьте спокойны, герр генерал, к вашим показаниям мы отнесемся с вниманием, но не с уважением и пониманием. И обижаться вам не резон: вы состояли на службе у одного из самых кровавых режимов в истории человечества, не получается с уважением. Вы и так чудом избегли расстрела. Всем вашим коллегам не повезло: или задохнулись в петле, или пали от пули возмездия — вам удалось вывернуться…
Итак, Шелленберг о Гейдрихе:
«Чем ближе я узнавал этого человека, тем больше он казался мне похожим на хищного зверя — всегда настороже, всегда чующий опасность, не доверяющий никому и ничему. К тому же им владело ненасытное честолюбие знать больше, чем другие, стремление всюду быть господином положения. Этой цели он подчинил все. Он полагался только на свой незаурядный интеллект и свой хищный инстинкт, диктовавший ему самые непредвиденные решения и от которого постоянно можно было ожидать беды. Чувство дружбы было ему совершенно чуждо…»
Да, Михаилом Николаевичем Тухачевским занялись «достойные» люди, светочи человечества — определенно (помните первый советский календарь?).
Вот такие гейдрихи, только с русскими фамилиями, заполонили все служебно-деловое пространство России. Ею, бедной, занимались ничуть не хуже, чем Михаилом Николаевичем. Выставить черепа загубленных — пожалуй, этакий тусклый блеск разольется по всему пространству, и не только России. Этого отблеска (или сияния, если угодно) достанет на весь глобус в натуральную величину. Ни один палач никогда не рубил столько голов, сколько в России после семнадцатого года.
Господи, что же творили! Да как после этого не ополоуметь, не спиться, не очерстветь, не обезразличеть ко всему? Какие стоны, слова, песни, проклятия, слезы и книги способны выразить пережитое, сор и гной в душах?..
Нет таких ни слов, ни песен, ни книг…
Одни черепа на кольях тихонько постукивают по всему пространству — и не угадать за ними России. Щерятся глазницы — все нас пытаются пронять.
Ну, а мы, мы-то что понимаем — и поняли ли?..
Тихо-тихо побренькивают десятки миллионов черепов. Что-то силятся сказать, это их язык — другого у них нет…
Предложение Гитлера Бенешу подразумевало территориальную целостность Чехословакии при ее нейтралитете в случае войны Германии с Францией.
Да, не пощадили, перегрузили тогда утробу «женевского» чудища. Вычис