— Пойдем! — схватил его за руку тот. Таким Онодэра его еще никогда не видел — бледный, с подергивающимся лицом, горящими глазами. — Пойдем, я говорю! Эту сволочь Накату избить надо! Понял?.. Избить…
— Да что с вами, Юкинага-сан?
Онодэра ошеломленно смотрел на Юкинагу, с силой тянувшего его за руку. Он никогда не видел этого спокойного, неизменно выдержанного, доброжелательного и, казалось, не слишком решительного ученого таким возбужденным.
— Успокойтесь, пожалуйста! — лепетал Онодэра, освобождаясь из рук Юкинаги. — Вы говорите, избить Накату-сана? А профессора Тадокоро только что арестовали…
— Вот, вот в том-то и дело! Я этого Накате не прощу! Довести профессора до этого…
Резко распахнув дверь кабинета, Юкинага пошел прямо на Накату. Бывший там сотрудник испуганно оглянулся. Онодэра положил ему руку на плечо и решительно вытолкал из кабинета. А Юкинага уже схватил Накату за лацкан пиджака. Руки его дрожали. В таком состоянии человек не способен драться, подумал Онодэра, глядя на дергающееся лицо Юкинаги.
— Зачем… Тадокоро-сан… — сказал Юкинага и захлебнулся. — Ты… сволочь…
— Я его не просил об этом, — ответил Наката своим обычным спокойным тоном. — Он сам, по собственной инициативе, взялся за это дело. Это правда. Они о чем-то побеседовали со стариком Ватари и вдруг…
— Ты должен был его остановить! — крикнул Юкинага. — Ты только подумай, что он сделал для всех нас! И потом он мой учитель! Как ты смел не сказать мне…
— Ну, знаешь, если бы я тебе сказал, ты бы его отговорил, — Наката мельком взглянул на Онодэру. Юкинага все еще держал его за лацкан пиджака. — …Откровенно говоря, для этой роли никто так не подходил, как профессор Тадокоро. Эффект превзошел все ожидания. Не скрываю, я обрадовался, когда профессор сказал мне о своем намерении. Но, повторяю, не я его об этом просил. Он сам узнал о контрмерах, сам принял на себя эту роль…
— Ты думаешь, я не понимаю, что ты специально так подстроил…
— Неужели ты считаешь его человеком, который может поддаться на такие уловки? Или меня считаешь способным на такое вероломство в отношении профессора?! — на этот раз уже кричал Наката. — Или ты думаешь, что, кроме него, кто-нибудь в состоянии сыграть эту роль? Ну вот ты, например.
Пальцы Юкинаги, сжимавшие лацкан пиджака Накаты, разжались. Он побледнел еше больше, затрясся всем телом и закрыл лицо ладонями. И только сейчас Онодэра смог встать между ними.
— Тадокоро-сан… — Наката на секунду запнулся. — По собственному почину начал применять тактику «с открытым забралом».
— Роль болтуна, разглашающего тайну и поставляющего информацию еженедельникам?
— И выступление на телевидении… — Наката смущенно отвернулся от Онодэры. — Я никак не ожидал, что он настолько войдет в роль… Скоро нельзя уже будет скрыть, чем мы тут занимаемся… Ну, мы и решили прибегнуть к довольно банальному способу. Запустить пробный шар, намеками разгласить тайну и изучить реакцию на нее. Моя идея заключалась в том, чтобы подать информацию в скандальном виде. Выбрать для этого какой-нибудь крупный еженедельник… Но я не успел еще составить конкретный план действий, как…
— Тадокоро-сан по собственному почину взял на себя скандальную роль, хотите вы сказать?!
— Да, и только он… — Наката запнулся, даже закашлялся. — Эффект намного превзошел все наши ожидания… это, конечно, было под силу только ему… Правда, я совсем не думал, что он зайдет так далеко…
Горький комок застрял в горле Онодэры. Вот оно что! Когда никак уже нельзя сохранить тайну, ученый-одиночка, слывущий чудаком, даже сумасшедшим, и пользующийся в научных кругах сомнительной репутацией, публикует в массовом еженедельнике сенсационную статью. Именно в массовом еженедельнике. Таким образом, с одной стороны, информация воспринимается с ограниченным доверием, как обычная для еженедельников погоня за сенсацией. Здесь все учтено: и смягчение удара уклончивым отрицанием официальных органов, и насмешливое отношение академических авторитетов к ученому «со странностями». Хотя информация и из ряда вон выходящая, но воспринимается без особой тревоги, как мнение чудака. А выходка профессора в телецентре — блистательная концовка этой статьи. С другой стороны, люди все-таки прикоснулись к неизвестному им до сих пор факту, теперь у них начнется адаптация к мысли «а может быть…». Потихоньку будет вырабатываться иммунитет, как от вакцины, содержащей вредные, но ослабленные бактерии.
— Сенсей сам, по собственному почину, говоришь… — сказал Онодэра. — Мне кажется, я начинаю понимать.
— Это человек, конечно, со странностями… но большой человек, — сказал Наката, опускаясь на стул. — У него нет семьи, это тоже существенно… У него нет никакого тяготения ни к высокому общественному положению, ни к славе…
— Дело не только в этом! — категорически заявил Онодэра. — Он действительно никогда не помышлял о престиже, для него это совсем неважно… Мне кажется, основную роль тут сыграло то, что ему было очень горько.
— Горько? — обернулся стоявший у окна Юкинага. — Отчего?
— Оттого что именно он сделал это открытие.
Юкинага и Наката потрясенно смотрели на Онодэру.
В наступившей тишине было слышно, как дребезжат оконные стекла. Теперь на небольшие землетрясения уже никто не обращал внимания.
Сейчас, подумал Онодэра, Тадокоро-сан в полицейском участке… Этот большой человек… Конечно, его сразу освободят, тем более он был пьян. Ну, а потом что он будет делать?
— Положим, профессор временно отвлек внимание общественности от нашего плана, от существования нашего штаба… Но неужели он к нам не вернется? Или он считает, что свое дело уже сделал?
— Он сам закрыл себе дорогу назад. Я никак не думал, что он способен на драку в телецентре, — грустно произнес Наката. — Но хочется, чтобы какая-то, связь между нами сохранилась. И, я думаю, она сохранится. Надеюсь, старик Ватари все уладит…
— А старик в Хаконэ? — нахмурился Онодэра. — Туда сообщили? Ну что, вулканический пояс Фудзи с юга…
— Ах да! Извини, чуть не забыл… — Наката испуганно посмотрел на Онодэру. — Мне час назад принесли… Ты еще не видел?
Выдвинув ящик стола, Наката вытащил сложенную вчетверо газету и передал Онодэре. В разделе объявлений одно было очерчено красными чернилами:
Тосио Онодэре
Скончалась мать. Немедленно возвращайся домой.
⠀⠀
Это было так внезапно, что Онодэра даже не удивился тому, что в такую минуту не испытывает острой боли.
— Много лет было твоей матушке? — не глядя на Онодэру, спросил Наката. — Ты, наверное, давно ее не видел?
— Шестьдесят восемь, нет, шестьдесят девять, — тихо проговорил Онодэра. — После смерти отца она очень сдала… Наверное, сердце.
— Съезди, — сказал Юкинага. — Твоя родина ведь на Кансае. Аэропорт Ханэда открыли…
— Билет на самолет достать невозможно, — Наката протянул руку к телефонной трубке. — Из Ацуги в Итами ежедневно отправляется транспортный самолет сил самообороны. На нем и лети.
⠀⠀
— На вулкане Фудзи объявлено чрезвычайное положение, — сказал побледневший Куниэда. — На отдельных участках начались выбросы пара. С метеостанции на горе все эвакуировались, осталось только несколько человек на чрезвычайный случай.
— Отсюда, наверное, не увидеть извержения? — старик засмеялся. — А вот извержение Комагатакэ или другой вершины Хаконэ было бы видно.
— Три автомобиля стоят наготове. Очень прошу вас — вернитесь в Токио. Премьер строго-настрого приказал привезти вас. Представить себе трудно, что будет, если с вами что-либо случится…
— Не бойся, я пока не собираюсь умирать, — усмехнулся старик — В течение двух-трех дней ничего не произойдет. Я это чувствую. Да и материалы сегодня к вечеру должны быть готовы.
— Да разве кто-нибудь работает?! — раздраженно воскликнул Куниэда. — Они только и знают целыми днями прогуливаться да прохлаждаться…
— Ну да, ходят, бродят, обдумывают… — старик окинул взглядом Куниэду. — Это-то меня и беспокоит. Последние трое суток совсем не спали. Так и организм не выдержит…
«Они» — так в этом доме называли группу ученых из Киото. Кроме Фукухары в нее входили бледный, плосколицый, неопределенного возраста человек, одетый в обычное кимоно, но сильно смахивающий на буддийского монаха, и совершенно седой, пожилой мужчина. Из штаба им придали трех помощников для сбора материалов и технической работы. Иногда премьер, несмотря на крайнюю занятость, приезжал и просиживал с учеными до утра. В таких случаях Куниэде приходилось их обслуживать. Когда он входил с чаем или легкой закуской, создавалось впечатление, что у старика Ватари просто собрались гости — сидят, неторопливо беседуют о садовых деревьях, о керамических чашках для чайной церемонии. А один раз премьер и старик весело смеялись: кто-то смешно рассказывал о своей заграничной поездке. Чем же эти люди занимаются? — не раз задумывался Куниэда. Отнюдь не казалось, что они заняты размышлениями над судьбами Японии, над будущим страны и народа…
В конце застекленной галереи появилась изящная девушка в кимоно. Она подошла к креслу-каталке, откуда старик любовался садом, и, опустившись на колени, что-то ему шепнула. Старик согласно кивнул. Девушка зашла за кресло и покатила его по галерее.
— Пойдешь со мной, — сказал старик Куниэде.
За поворотом открылся павильон-флигель. Пройдя через крытую галерею, они вошли в него и очутились в передней, из которой двери вели в две большие комнаты.
Несмотря на суровые холода, стоявшие в конце февраля, сёдзи и застекленные ставни были раздвинуты. Вдали виднелось озеро Асиноко. На большом лакированном столе, который стоял посреди комнаты, лежал ворох исписанных бумаг. Тут же был расписной лакированный ящичек с кисточками для письма тушью. Тяжелая темнозеленая тушечница напоминала застывший водоворот. Куниэда вспомнил, что однажды видел такую тушечницу на выставке. На дне этого темно-зеленого водоворота, на корочке засохшей туши поблескивала золотистая звездочка. Палочка для туши — в стиле эпохи Чинского двора, но, кажется, японской работы — была украшена листьями бамбука, выведенными золотой пыльцой. На краю ящичка лежала толстая кисточка, влажная, словно ее только что окунули в тушь. В комнате было много книг, географических карт, ежегодников. Здесь можно было увидеть и европейские издания, и древние рукописи в свитках.