Его мысли в очередной раз вернулись к оставленному дому, а рука сама собой принялась шарить в поисках любимой трубки. "Курить нельзя", — в очередной раз одернул себя он. Идея самому посидеть в засаде более не казалась ему такой же хорошей, как раньше. Ждал бы сейчас с основными силами, лениво потягивая табачный дым из трубки. А враги? Так они и сами придут.
Дом… Правильно ли он поступил, оставив его в такое время? Да еще и увел с собой столь нужный в горах легион? Основная часть гоблинов разбита, но в Долине воды до сих пор идет вялотекущая война с остатками армии гоблинов. Отдельные отряды зеленокожих коротышек все еще прячутся в лабиринтах туннелей многочисленных шахт. Они делают вылазки, нападают на обозы и караваны возвращающихся домой жителей. А порой набираются наглости даже для налета на поселения. Подобная тактика была для гномов непривычна. Да и привык подгорный народ относиться к гоблинам с некоторым пренебрежением. Раз в десять лет орды гоблинов накатывали на приграничные крепости. И раз за разом их многочисленные, но плоховооруженные орды находили свою смерть под стенами каменных твердынь. Да даже эльфам и полукровкам гоблины доставляли больше неприятностей, нежели живущим рядом с ними гномам.
Последнее нашествие показало, как смертельно опасно недооценивать древнего врага. И долго, ой как долго подгорному народу придется оправляться от понесенных потерь, отстраивать разрушенные поселения.
Восток и запад разорены. Второй по величине город лежит в руинах. Здоровых мужчин осталось так мало, что совет всерьез подумывает о восстановлении древнего правила кланового многоженства. И тут новый король решает поиграть в благородство и увести на помощь союзникам отборных воинов.
Бальдор поморщился от воспоминаний. Леклису не стоит знать, какой бой ему пришлось выдержать со старейшинами. Те явно пожалели о своем решении выбрать его новым подгорным королем. За короткий срок он рассорился не только с советом, но и с родным отцом. Впрочем, тут скорее виновато маниакальное желание родителя устроить личную жизнь сына. Захотелось старому хрычу внуков понянчить. Выбор между самоубийственным походом и свадьбой для столь старого холостяка подобного Бальдору был очевиден…
Уши уловили знакомый звук. Едва слышимый, но легко узнаваемый — цокот копыт по камням. "Сколько их? Явно больше десятка, но меньше трех" — прикинул Бальдор, жадно ловя далекий цокот.
— У нас гости всем приготовиться! — тихо приказал он. — Рур, дуй к передовому секрету. Ты знаешь, что делать.
Стоявший рядом с ним жилистый, одноглазый гном, со шрамом на все лицо, молча кивнул. Погладив древко короткого метательного копья, он перепрыгнул ручей и исчез за поворотом балки.
Со стороны передового дозора послышалось уханье совы. Услышав этот сигнал, затаившиеся за деревьями арбалетчики взвели арбалеты. Над дорогой вновь повисла тишина.
Цокот копыт становился все отчетливей. Всадники приближались. Вот они уже появились из-за поворота. Четырнадцать всадников. Обычные разведчики или передовой дозор? Одни они здесь или за ними идет сильный отряд, если не целая армия?
Всадники ехали медленно, настороженно оглядывались по сторонам, вслушивались в тревожную лесную тишину, держа наготове оружие. Наметанный глаз Бальдора сразу опознал в них наемников Вольных рот. С этой породой он, стоптавший с наемниками не одну пару сапог, был прекрасно знаком — опытные, опасные рубаки.
Бальдор уже хотел было подать сигнал к атаке, когда ехавший первым всадник остановился и поднял руку.
"Заметил!" — мелькнула в голове гнома мысль, но встревоженный всадник смотрел куда-то вперед. Там стволы деревьев росли особенно густо, стеной частокола встав прямо возле мощенного камнем тракта. Солнце еще не поднялось над лесом, и вокруг царила полутьма, особенно густая в тени деревьев.
"Ждать более нельзя!" — сунув два пальца в рот, Бальдор залихватски по-разбойничьи свистнул. Многие знали, что у нового подгорного короля была весьма насыщенная молодость. Но мало кто догадывался насколько…
Залп двух десятков арбалетов, данный практически в упор, смел большую часть вражеского отряда с дороги.
— Вперед! — рявкнул Бальдор.
Гномы высыпали на дорогу, рубя уцелевших людей и лошадей. Пусть низким подгорным воинам трудно достать всадников. Но у лошадей такие длинные, тонкие ноги! По ним так удобно бить! Один ловкий удар — всадник на земле вместе с изувеченной лошадью. Еще несколько ударов — он в лучшем из миров.
Без потерь не обошлось. Едва выскочив из кустов, один из гномов получил стрелу прямо в глаз. Его еще теплое, но уже мертвое тело завалилось спиной назад и сползло по склону ложбины в ручей.
Сталь встречалась со сталью, жадно искала мягкую, уязвимую плоть. Трещало дерево щитов. Страшно ржали израненные лошади. Крикам людей вторили боевые кличи гномов. Уцелевшие враги не собирались подставлять шеи под гномьи топоры, и сражались с яростью обреченных.
Приняв на щит удар, Бальдор рубанул всадника по ноге. Поющая с легкостью разрубила кожаный сапог, и едва не отрубила человеку ногу. Всадник вскрикнул, но тут на него прыгнул один из подошедших на помощь передовому отряду арбалетчиков. Всадник не удержался в седле. Гном и человек покатились по дороге.
Бальдор быстро огляделся. В живых оставалось меньше половины врагов. Из них только один все еще был на лошади. Но именно этого одного сейчас прикрывали пятеро сбитых на землю, но уцелевших всадников. А тот развернул коня, в один прыжок перелетел через тела менее удачливых товарищей и устремился назад. Быстрей! Прочь из ловушки! Дорогу ему попытался перегородить один из гномов, но лошадь сбила его. Порадоваться этой маленькой победой беглец не успел. Казалось, он уже вырвался из капкана. Пускай гномы попытаются его теперь догнать на своих-то двоих! Но тут из кустов вылетело метательное копье и ударило всадника прямо в грудь, вышибив из седла. Испуганная лошадь с диким ржанием умчалась вперед. Похоже, что она даже не заметила потери седока. А может и заметила, но приняла эту потерю с облегчением и радостью — без лишнего груза убегать из этого страшного места гораздо легче.
Добить остатки вражеского отряда не составило труда. Многие гномы были ранены, но единственным убитым оказался тот гном получивший стрелу в глаз в самом начале боя.
Неудачливый беглец корчился на земле, бессильно скребя пальцами древко копья, когда из кустов неспешно вышло три гнома во главе с одноглазым Руром. Выставленный как раз для такого случая секрет.
— Стой! — приказал Бальдор.
Приказ запоздал. Рур наступил сбитому всаднику ногой на грудь и одной рукой, с легкостью освободил свое оружие. Всадник дернулся и сразу затих.
— Вечно ты спешишь, Рур! — поморщился Бальдор.
Не проронив ни слова, одноглазый гном молча пожал плечами. Деловито осмотрев мертвое тело, он мысленно что-то прикинул и принялся стягивать с мертвеца сапоги. Другие гномы уже шарили по карманам трупов, собирая военную добычу и трофеи.
— Есть! Тут один живой и даже в сознании!
Бальдор повеселел. Живой — это хорошо. Живого можно допросить, а мертвецы уже ничего не расскажут.
— А ну-ка, взялись!
Гномы приподняли лошадь и вытащили из-под нее раненого человека. Пленника разоружили, споро заломили ему руки за спину, поставили на колени и пригнули к земле. Сопротивлялся он как-то вяло. Похоже, еще просто не отошел от падения.
— Скажи мне человек, как ты хочешь умереть? Быстро и без мучений или предпочитаешь поиграть в героя?
Посмотрел в глаза гнома, человек судорожно сглотнул и заговорил…
И вот началось! Под рев сигнального рога, вражеские отряды двинулись на нас. Должен признать — зрелище было внушительное. Оценил его не только я.
— Бодро идут! — отметил Харг. — Не похоже на обычную человеческую пехоту.
— Это Вольные роты! — хмурясь, подал голос Рунк.
— Наемники, значит, — я зло сжал рукоять Химеры, заставляя себя вспоминать ту страшную, почти забытую ночь мятежа. Вольные роты тогда знатно отметились. — Не люблю наемников.
С тихим хлопком в воздухе над центром моей армии появилось и разбухло облако зловещего, синего тумана — вражеские маги подключились к игре. Облако поползло вниз, но вскоре остановилось, зависло, а потом и вовсе поползло в сторону одной из Вольных рот. К чести наемников нужно сказать, что они не дрогнули. Не сбив и не замедлив шага, рота шла прямо в ядовитый туман. Яркое свидетельство того, что хотя Вольные роты и состоят из разномастного полуразбойного сброда, противник они весьма опасный. Железная дисциплина, прекрасное вооружение и подготовка. В подобных ротах зачастую служили даже свои маги. И платили им так, как и на королевской службе не платят. Первый ряд Вольной роты был уже в каких-то двух шагах от ядовитого марева, но тут то стремительно ушло вверх. Несколько неосторожных воронов, дожидавшихся вечернего пира в вышине, влетели в него и камнем рухнули на землю.
Укрывшись щитами от обстрела со стороны стрелков, наемные отряды остановились. Только в центре я насчитал почти два десятка знамен Вольных рот. Да тут видно добрая треть всех наемных отрядов человеческих королевств. А вот это было уже интересно. Из-за рядов наемников выдвинулись арбалетчики и быстро вытянулись в две шеренги. Укрывшись за своими высокими, почти в человеческий рост щитами они взвели арбалеты и обрушили на наши ряды смертоносный залп. Завязалась оживленная перестрелка. Мерцали сферы магических щитов, сжигая большую часть снарядов, но прорвавшиеся арбалетные болты и стрелы не редко находили свою добычу. Падали убитые и раненные.
Перед холмом творилось что-то странное. Поначалу атаковать расположенные перед ним отряды враг не спешил. Но вот сейчас к ним подходил внушительный клин тяжелой рыцарской конницы — основной ударной силы человеческих королевств. Клин шел вперед медленно, но уверено. И он явно не собирался останавливаться. Еще немного, и рыцари начнут разгоняться для таранного удара. Они что, решили смять пехоту одним решительным натиском? Или надеются просто взять на испуг — не столь редкий тактический прием. Привыкли благородные рыцари за время свар в своих королевствах, что наспех собранное пешее ополчение разбегается от одного их грозного вида. Да что скрывать. Накатывающий вал тяжелой конницы внушает невольное уважение… если смотреть на него со стороны. И дрожь в коленях, а то и мокрые штаны, когда стоишь на его пути. Всадники кажутся такими высокими на своих лошадях, страшными. А в руках у них такие длинные копья. И кажется, что этот единый, живой монолит наступает на одного тебя, такого маленького и беззащитного. Не редко пехотный строй паникует, разваливается и бежит, а потому и гибнет. И только плотно сбив ряды, да ощетинившись рядами длинных пик и копий, у пехотинцев появляется шанс. Такой орешек тяжелой коннице не по зубам. Нет, при желании его тоже можно продавить, смять. Но сколько отпрысков благородных семейств, в жилах которых течет древняя, благородная кровь останется лежать на поле? И где найти достаточное количество храбрых дураков, готовых телами: своими и лошадей, продавить вражеский строй. Еще необходимо, чтобы лошади были такими же сумасшедшими, как и их хозяева. Они животные умные, это с хозяевами им часто не везет. Таскать на своей спине закованного в железо болвана — это одно. Лезть грудью на частокол пик с блестящими железными наконечниками — это совсем другое. Тут даже живущие боем рыцарские кони не редко отступают. И их можно понять. Пусть кто-нибудь другой прокладывает своими телами путь к победе. Тем более им-то с этой победы не перепадет даже посмертной славы. Рыцаря, героически расшибшего пустую голову о вражеский строй, может и запомнят, а вот его коня — точно нет.