решение пойти навстречу уже высказанным условиям»[191].
Командующий Балтийским флотом вице-адмирал Адриан Непенин: «С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные войска. Всеподданнейше присоединяюсь к ходатайствам Великого князя Николая Николаевича и главнокомандующих фронтами о немедленном принятии решения, формулированного председателем Государственной Думы»[192].
Командующий Кавказским фронтом Великий князь Николай Николаевич: «Победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России и спасения династии, вызывает принятие сверхмеры…»[193]
В это самое время в Петрограде Милюков объявляет о создании Временного правительства во главе с князем Львовым и заявляет: «Деспот, доведший Россию до полной разрухи, добровольно откажется от престола или будет низложен»[194].
В 14:40 Рузский вручает Царю телеграмму Алексеева с ответами главкомов и сам высказывается за отречение.
«Заговор генерал-адъютантов» сыграл решающую роль. Коллективное выступление всех главнокомандующих фронтами с «верноподданническим советом» об отречении становится для Императора сокрушительным ударом. Особенно тяжело Государю было обнаружить среди сторонников отречения своего близкого родственника, старейшину рода Романовых – Великого князя Николая Николаевича.
Ни волнения в столице, ни думская болтовня, ни наглое фрондирование элит и аристократии не могли бы заставить Николая II отречься от престола предков. Он прекрасно знал обо всех этих людях, знал и об их действиях. Но предательский ультиматум главнокомандующих фронтами сокрушил, нет, не твердость и волю Императора (что показало его безупречное стоическое поведение на протяжении полутора лет мученических испытаний в заключении вместе с женой и пятью детьми). Предательство генералов сокрушило иное – реальные возможности Императора к действию.
Часто можно услышать: Николаю II не надо было отрекаться, в те часы ему следовало именно действовать! И действовать решительно!
Говорить так – значит не представлять реальную обстановку.
Император прибыл во Псков к своему непосредственному подчиненному – главнокомандующему Северным фронтом – с задачей именно действовать, опираясь на армию. Но оказался в руках изменника. Вскоре все чины высшего руководства армии изменили присяге. И это – в разгар войны, накануне подготовленного решающего наступления. Что должен был делать Верховный главнокомандующий? Конечно же отдать приказ об аресте всех генералов-предателей. Но кому? Рузскому, стоявшему в первых рядах изменников, державшему Императора фактически под арестом и даже не скрывавшему этого? Алексееву, главнокомандующим фронтами, требующим его отречения?
Но главное даже не это. Ведь, если Николай II имел бы даже возможность призвать верные войска на свою защиту, он тем самым начал бы – гражданскую войну! Стратегия сохранения власти любой ценой была неприемлема для российского Императора. Да и в ситуации войны, продолжающейся третий год, когда все силы народа и страны были мобилизованы на победу, когда враг все еще стоял на русской земле, Николай II просто не мог отдать приказ арестовать главнокомандующих всеми (!!!) фронтами, тем самым обезглавив русскую армию. Не мог оголить фронт перед немцами и лишить смысла подвиги и жертвы миллионов русских воинов.
Все вокруг: и взлелеянная им армия, и Дума, и родственники-аристократы, и конечно же вездесущее «прогрессивное общество» со всей своей прессой – уверяли Императора, что лишь он один мешает единению народа и власти. Лишь он один стоит на пути к победе и процветанию России!
Понимая, что опереться на армию не получится, Николай II соглашается передать престол сыну. «Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки России», – пишет Государь в телеграмме, отправленной на имя М. В. Родзянко[195]. В ней же Император сообщает об отречении от престола в пользу пятнадцатилетнего цесаревича Алексея Николаевича.
Но в 15:00 неожиданно приходит сообщение о скором прибытии во Псков делегации от Думы в составе Гучкова и Шульгина. Для переговоров. Император просит Рузского вернуть телеграмму об отречении. Генерал цинично отказывает.
В 21:45 Гучков и Шульгин прибывают во Псков.
Гучков, торжествующий свою победу над Императором, сообщает, что в случае воцарения цесаревича Алексея никаких контактов отца с сыном допущено не будет. Император понимает, что они так и сделают. Посоветовавшись с лечащим врачом Наследника лейб-медиком Федоровым, Николай Александрович объявляет о своем решение передать престол своему родному брату Великому князю Михаилу Александровичу, боевому генералу, командующему легендарной «Дикой дивизией».
И. А. Владимиров. Отречение Николая II
В 23:40 Император подписывает указ о назначении князя Львова главой правительства и Манифест об отречении за себя и за сына в пользу Великого князя Михаила Александровича. Государь напутствует «всех верных сынов Отечества» исполнить святой долг перед новым Царем «в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы»[196]. По просьбе Шульгина (члена монархической партии из числа так называемых «рассерженных патриотов», оказавшихся для России провокаторами похуже иных либералов) в текст добавляется обязательство присяги нового императора Думе. Здесь характерно то, что Государь в тяжелейший момент своей жизни думает о благе России. А остальные, и даже лидер монархистов в Думе Шульгин, – только о своей власти!
Философ Иван Ильин писал: «В отречении Николая от престола было столько живого патриотизма, опасения вызвать гражданскую войну на фронте и в тылу, столько царственного бескорыстия, скромности в учете своих личных сил и христианского приятия своей трагической судьбы (день Иова многострадального был днем рождения Государя, о чем Государь часто вспоминал), что язык не повертывается сказать слово суда или упрека».
В 2 часа ночи отрекшийся Николай Александрович отбывает из Пскова обратно в Могилев, записав в дневнике: «Кругом измена и трусость, и обман!»[197]
Запись в дневнике Николая II
Примерно в то же самое время делает запись в своем дневнике и генерал Рузский: «Я сегодня сделал все, что подсказывало мне сердце и что мог для того, чтобы найти выход для обеспечения спокойствия теперь и в будущем, а также чтобы армиям в кратчайший срок обеспечить возможность спокойной работы»[198].
Великий поэт Федор Иванович Тютчев за полвека до этих событий провидчески писал:
О, эти толки роковые,
Преступный лепет и шальной
Всех выродков земли родной,
Да не услышит их Россия, —
И отповедью – да не грянет
Тот страшный клич, что в старину:
«Везде измена – царь в плену!» —
И Русь спасать его не встанет[199].
Ф. И. Тютчев
В 1927 году в СССР увидела свет книга «Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев». Вступительную статью к ней было поручено написать одному из самых знаменитых тогда в СССР журналистов Михаилу Кольцову (Моисей Фридлянд). Глумливо и усердно поливая грязью образ Царя, он тем неожиданнее, говоря о выдержке и твердости Императора, вдруг изрекает слова очевидно поразившей его правды: «Где же тряпка? Где сосулька? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека – самого Николая… Он отрекся после решительной и стойкой борьбы в полном одиночестве… Спасал, отстаивал Царя один Царь. Не он погубил, его погубили»[200].
Подвал дома Н. Н. Ипатьева, в котором была расстреляна Царская семья. Екатеринбург
Американский экономист Энтони Саттон констатировал: «Никакой глава государства не смог бы противостоять смуте такого масштаба. Поэтому не имеет смысла все сводить к мнимому безволию и отсутствию политических способностей у государя Николая II».
Тогда, 2 марта 1917 года, еще не было известно, что авантюристы, свергнувшие Императора, не дадут Михаилу принять российский престол. Что власть на долгие месяцы захватит никем не избиравшееся, ни перед кем не ответственное, постоянно меняющее свой состав Временное правительство. Что в октябре произойдет новая, еще более радикальная революция. Что победоносная война будет с позором проиграна. А Россия окажется ввергнута в кровавый водоворот небывалой в ее истории смуты. Что английские родственники отрекутся от Царской семьи, откажут ей в убежище. Что самого Государя, его жену, детей, самых близких и верных друзей – ждут страшные месяцы унижений и мученическая смерть в подвале безвестного ранее уральского дома. А затем в нескольких поколениях в столь любимой Царской семьей России у сотен миллионов людей память о них будет исполнена невообразимой клеветой.
Лишь Господь Бог увенчает их венцами страстотерпцев и прославит в Своей Святой Церкви в лике страстотерпцев – за безупречную христианскую жизнь в последние шестнадцать месяцев восхождения этой семьи на страшную екатеринбургскую Голгофу.
3 марта. Отказ от власти командира «Дикой дивизии»
Великий князь Михаил Александрович
Узнав об отречении Николая II в пользу Михаила Александровича, Родзянко и Львов умоляют Рузского и Алексеева задержать Манифест. Такой вариант уже не устраивает заговорщиков: они соглашались посадить на престол больного ребенка, но не командира «Дикой дивизии».