Г. Распутин с членами Царской семьи
Сразу же после февральского переворота Временным правительством была начата подготовка показательного суда над «темными силами» – над арестованными Императором, Императрицей и их ближайшим окружением. Для этой цели была создана Чрезвычайная комиссия. Не та еще знаменитая ЧК во главе с Ф. Э. Дзержинским, но сформированная по приказу Временного правительства Чрезвычайная следственная комиссия для расследования преступных действий высших должностных лиц императорской России.
Многие известные люди вошли в первую «Чрезвычайку». В их числе – и Александр Александрович Блок, знаменитый поэт, ставший секретарем комиссии. Состоял в ней и академик Сергей Федорович Ольденбург, оставивший воспоминания.
Следствие было призвано доказать несколько пунктов обвинения: 1) шпионаж и тайную деятельность «темных сил» в пользу Германии и Австро-Венгрии; 2) передачу фактического управления государством в руки развратного, спившегося религиозного проходимца; 3) фактическую узурпацию власти пронемецкой кликой во главе с Императрицей Александрой Федоровной и ее скандальными приближенными. Очевидно, что каждое из этих обвинений, учитывая военное время, тянуло на высшую меру наказания.
Члены Чрезвычайной следственной комиссии. Справа А. А. Блок
Следствие под контролем общественности вели лучшие криминалисты и юристы новой России. Уровень неприязни к «бывшим» Царю, Царице и их окружению был настолько велик, что ни у кого не возникало ни малейших сомнений: скоро не только вся Россия, но весь мир узнают позорную и ужасную правду о чудовищных преступлениях Романовых. Финалом судебного процесса должен был стать показательный суд над Императором и Императрицей вкупе с другими высокопоставленными преступниками.
Работа кипела до самого октября 1917-го.
Результаты расследования потрясли всех! И следователей, и общественных наблюдателей, и самих «чекистов», и членов Временного правительства. Потрясли настолько, что последовал приказ, категорически запрещавший публикацию итоговых материалов. Причина была проста: ни одного из обвинений доказать так и не удалось! Вместо преступлений Царской семьи следователи обнаружили совершенно другое: невероятно отлаженную систему клеветы.
Один из членов комиссии вспоминал: «Не скрою, что, входя в состав следственной комиссии, я сам находился под влиянием слухов, захвативших всех, и был предубежден против личности государя. Утверждаю, однако, что не я один, на основании изучения материалов, пришел к совершенно противоположным выводам. Еврей, социалист-революционер, присяжный поверенный, которому было поручено Муравьевым обследование деятельности царя, после нескольких недель работы с недоумением и тревогой в голосе сказал мне: “Что мне делать? Я начинаю любить царя”»[249].
Император Николай II с дочерью Великой княгиней Татьяной Николаевной
Следствию среди прочего были представлены изъятые письма, в которых Императрица обращалась к своему мужу с теми или иными политическими предложениями и просьбами. Это стало долгожданной находкой для следствия! Наконец-то не по слухам, а на основании документов будут разоблачены и злокозненная «немка-шпионка», и безвольный «подкаблучник-император».
Но, скажу честно, лучше бы Царь действительно был «подкаблучником» и в те предреволюционные дни внимал советам Императрицы!
Александра Федоровна была совершенно поразительным человеком в нашей истории. Немка, воспитанная при дворе английской королевы, она стала истинной русской и вобрала в себя лучшие черты всех культур и народов, ее воспитавших. Вкупе с блестящим образованием и недюжинным умом все это сделало ее одной из самых проницательных и мудрых сердцем женщин России. Императрица понимала в складывающейся в России ситуации очень многое, порой давая мужу в высшей степени здравые советы. Больше всего она напоминала Кассандру – древнегреческую мифологическую пророчицу, которой никто не верил, но предсказания которой всегда сбывались.
Императрица Александра Федоровна с детьми
Вот только один из примеров многих ее проницательных рекомендаций. За три месяца до революции, когда многое еще можно было изменить, она писала мужу: «Спокойно и с чистой совестью перед всей Россией я бы сослала Львова в Сибирь… Милюкова, Гучкова и Поливанова – тоже в Сибирь. Теперь война, и в такое время внутренняя война есть высшая измена…»[250]
Одной из самых пререкаемых фигур в царском окружении был Григорий Ефимович Распутин. Есть такие загадочные личности в истории, что узнать о них всю правду мы сможем, пожалуй, только на Страшном Суде Божием, когда откроется все. Имеется немало оснований утверждать, что он не был тем монстром, за которого его выдавала сплетня и тогдашняя российская пресса. Есть свидетельства негативные? Есть. Есть свидетельства совершенно иные? Несомненно.
Клевета против него, распространяемая с завидной системностью и в громадных масштабах, была одним из самых действенных инструментов по расшатыванию государственного строя, дискредитации власти, низвержению престижа Императора и Императрицы.
Почему в Царской семье его принимали? Мы знаем о способностях этого человека останавливать болезнь наследника. Но были и другие факторы, заставляющие серьезно задуматься. Распутин являл собой действительно неординарного человека. Мы уже читали его предвоенное пророческое письмо к Государю о бедах, грядущих на Россию в случае войны с немцами.
Более подробно об этом человеке можно узнать из обстоятельной научной биографии, написанной ректором Московского литературного института, писателем Алексеем Варламовым[251].
Григория зверски убили. «Когда в столице узнали об убийстве Распутина, все сходили с ума от радости; ликованию общества не было пределов, друг друга поздравляли: “Зверь был раздавлен, – как выражались, – злого духа не стало”. От восторга впадали в истерику», – вспоминала фрейлина Императрицы Анна Вырубова[252].
А. А. Вырубова
«Прогрессивное общество» увлеченно впитывало и разносило любые сплетни, дискредитировавшие Императорский дом. «Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что Императрица спаивает Государя, и все этому верят!»[253] Подобные свидетельства можно приводить до бесконечности. Результатом этой кипучей многолетней работы стала всеобщая утрата доверия к Императору и его правительству, вообще к людям, несущим крест государева тягла, бремя исполнения реальных дел.
У меня есть друг – Зураб Михайлович Чавчавадзе. Его семья принадлежит к древнему грузинскому княжескому роду и к высшей русской аристократии. Мама Зураба – Мария Львовна Чавчавадзе, накануне революции еще подростком жившая с семьей в Царском Селе, рассказывала мне, что помнит, как в 1916 году к ним в гости зашла соседка, великосветская дама, и за чаем высказалась: «Ну, когда же эти мерзавцы освободят нас от своего присутствия?!» Мать Марии Львовны удивилась: «Простите, кого вы имеете в виду?» – «Этих… Романовых!» И тогда хозяйка дома встала и произнесла: «Я попрошу вас оставить мой дом и больше не посещать нас». После этого разговора члены семьи князя Чавчавадзе стали изгоями в Царском Селе! Им объявили бойкот. С ними перестали общаться почти все великосветские знакомые.
М. Л. Чавчавадзе
Император Николай II, конечно же, понимал, что в политике всегда присутствуют ложь, лицемерие, корыстные интересы. Он знал цену и аристократии, и буржуазии, и своим союзникам. Но чего он не мог представить, так это уровня тотальной лжи и клеветы, которая будет обрушена на него. Как человек искренних религиозных и этических принципов, он поражался злобному, убийственному по отношению к Родине поведению просвещенного общества. Кроме того, идеализируя народ, он был уверен, что клевета, извергаемая прессой, настолько нелепа и чудовищна, что разумные люди этому просто не поверят. Опровергать же сплетни он считал ниже своего достоинства. Но Император ошибался. Самая грязная ложь и самая нелепая клевета принимались охотно, причем во всех слоях общества – от крестьян, рабочих и солдат до членов царствующей династии.
«Прогрессивное общество» было беспощадно, подливая масло в огонь будущего пожара. Публично и бесцеремонно они провозглашали: «Лучше проиграть войну, чем Романовы!» Уже через день после выступления Милюкова с его «глупость или измена» другой депутат, Василий Маклаков, провозгласил в своем думском выступлении: «Наше правительство сейчас парализует, обессиливает силу целой России… Старый режим и интересы России теперь разошлись, и перед каждым министром стоит дилемма: пусть он выбирает, служить ли России или служить режиму, служить тому и другому так же невозможно, как служить Маммоне и Богу […]. Мы заявляем этой власти: либо мы, либо они. Вместе наша жизнь невозможна»[254].
(Помните, как Маклаков в дальнейшем сделал для самого себя ошеломляющее открытие, о полной неспособности «революционных кумиров общественности» к управлению страной? С этих слов начинается глава «Запоздалое раскаяние».)
Несомненно, накануне и во время войны правительство России возглавляли далеко не такие выдающиеся деятели, как Петр Аркадьевич Столыпин или Сергей Юльевич Витте. Но царские чиновники предреволюционного времени в целом сумели создать условия для победы в военной и гражданской промышленности. Без каких-либо чрезвычайных мер обеспечили более чем сносные условия жизни для мирного населения. У правительства императора Николая II не получилось только одной «мелочи» – избежать революции.
Государь Николай Александрович был самодержцем, он отвечал за свой народ и за свою страну. Мы почитаем его как святого за его христианскую жизнь в период заточения. Отдаем должное его выдающемуся государственному таланту, поразительному терпению, жертвенной любви и преданности своему народу, его вере. Это был поистине удивительный человек и, быть может, самый трагический из русских государей.