Он был не согласен, что сторожевые корабли эскортируют корабль ПВО, и выразил свое возмущение «трусливым поведением» эскортных кораблей королевского флота. По тому, как вибрировал корабль, все понимали, что он идет на максимальной скорости.
Лейтенант Карадэс решил, что до 04.00 он может поспать. Он лег на койку, не снимая с себя непромокаемую капковую куртку, а вместо подушки подложил под голову надутый спасательный жилет: «Очень устал, но голова полна разных мыслей, а на сердце тяжело. Сон в голову не идет». Как и другие, он проводил на посту по боевой тревоге по двадцать четыре часа, а то и больше. Он помнит, что, ложась отдохнуть, предполагал: корабль будет атакован еще до того, как он проснется.
Карадэса разбудили слова утренней молитвы. Было воскресенье 5 июля. Он сразу почувствовал, что двигатели корабля работают на меньшей мощности. К трем кораблям присоединилось спасательное судно «Рэтлин», переполненное пострадавшими моряками с «Уильяма Хупера» и «Нэйварино». Оно шло теперь на расстоянии пяти миль на левом траверзе «Позарики». В 08.00 с кораблей увидели первые плавающие льдины, которые неприятно напоминали своими формами немецкие подводные лодки.
Было холодно, дул резкий, порывистый ветер, то и дело корабли входили в полосы густого тумана. Группа кораблей вошла примерно на 800 метров в паковый лед и изменила курс на юго-западный. Они шли по кромке льда все утро.
Получив приказ о том, что все корабли охранения должны следовать в Архангельск, командир «Айршира» лейтенант Грэдуэлл спустился в штурманскую рубку и внимательно просмотрел скромный запас имевшихся на траулере навигационных карт этого района. Он решил, что ничего хорошего в результате подчинения приказу Брума не получится, поскольку немцы наверняка обратят свои взоры к тем же картам, которые рассматривает он, и немедленно перекроют путь в Архангельск или подводными лодками, или бомбардировщиками, или тем и другим. Курс на Архангельск представился Грэдуэллу чреватым серьезной опасностью. Поэтому он решил лечь на противоположный курс — на северо-запад — и вести корабль в направлении на остров Надежды. Казалось невероятным, что немцы обнаружат его там, и Грэдуэлл надеялся, что ему удастся скрыть траулер у берегов острова. «Я думал также, — докладывал несколькими днями позже Грэдуэлл, — что смогу защитить одно или два судна, идущих в этом направлении, не нарушая приказа о рассредоточении». Грэдуэлл соответственно передал на «Айронклэд» — одно из судов, шедших после рассредоточения севернее других: следовать за «Айрширом».
Какой-то сторожевой корабль запросил «Айршир»: «Куда вы идете?» Грэдуэлл уклончиво ответил: «К черту на рога. Надеемся возвратиться первыми».
Капитан канадского сухогрузного судна «Трубэдуэ» Джордж Сэлвисен также избрал курс на остров Надежды. Через некоторое время Грэдуэлл увидел это судно; оно шло в северо-западном направлении; хотя панамский транспорт сильно дымил, Грэдуэлл усмотрел в этом скорее преимущество, чем недостаток, ибо дым говорил о том, что топливом на судне был уголь, а это помогло бы Грэдуэллу выйти из затруднительного положения. Когда «Айршир» и «Трубэдуэ» оказались друг у друга на траверзе, Грэдуэлл запросил: «Ваши котлы работают на угле?» Ответ был положительный. Грэдуэлл продолжал: «Каковы у вас запасы угля?» «На шесть месяцев», — последовал ответ. Тогда Грэдуэлл приказал: «Присоединяйтесь ко мне!»
«Трубэдуэ», довольный, что попадает под защиту военного корабля, тотчас же присоединился.
В течение всей ночи «Айршир» шел с двумя судами на северо-запад. Грэдуэлл был доволен своим экипажем, большую часть которого составляли рыбаки — народ намного выносливее любых военных моряков. Он считал себя и корабль готовыми к любым атакам немцев. Около 07.00 5 июля, подходя к кромке паковых льдов, Грэдуэлл обнаружил еще одно американское судно из конвоя — «Сильвер Сод», следовавшее почти вплотную к огромным ледяным полям на севере. Приняв его в свою компанию, Грэдуэлл понял, что никакой надежды пройти через льды к острову, где он надеялся скрыть корабли, нет. Поэтому в 20.00 5 июля Грэдуэлл передал на все три судна, что намерен завести их во льды, чтобы избежать обнаружения авиацией противника. Командир траулера принял чрезвычайно смелое решение: небольшой просчет — и его корабль могли бы раздавить огромные льдины, которые к тому же находились в постоянном движении. Грэдуэлл предусмотрительно убрал выступающий из днища обтекатель гидролокатора и медленно начал входить в полосу пакового льда, который становился по мере продвижения на север все плотнее и плотнее. Всю ночь и весь следующий день траулер и три судна медленно продвигались сквозь льды.
Капитаны трех судов безоговорочно доверились рассудительному и инициативному командиру траулера. Наконец лед стал настолько плотным и массивным, что идти дальше было невозможно. Корабли находились теперь приблизительно в двадцати пяти милях от чистой воды. По указанию Грэдуэлла суда застопорили машины, погасили котлы и устранили все источники дыма. Грэдуэлл послал своего помощника, лейтенанта Илсдена из добровольческого резерва ВМС, обойти пешком, по льду, все суда и проследить за тем, чтобы на каждом из них были заряжены и изготовлены к бою как пушки расположенных на грузовых палубах танков М-3, так и собственное оружие судов. В случае атаки надводными немецкими рейдерами они наверняка подверглись бы обстрелу мощными залпами с этих судов.
Но этим дело не кончилось. На пути в паковые льды капитан «Трубэдуэ» осмотрел запасы судовой малярной кладовки и. обнаружил большое количество масляных белил. Начальник судовой военной команды писал об этом позднее: «Командир „Айршира“ приказал капитанам судов израсходовать все имеющиеся запасы белил для покраски правых бортов кораблей, которые были обращены в сторону Норвегии. На выполнение этого приказа судам потребовалось всего лишь четыре часа. Матросы „Трубэдуэ“ окрасили свое судно от форштевня до ахтерштевня и от ватерлинии до формарса менее чем за четыре часа. Весь груз на палубе, все механизмы, люки и надстройки были покрашены в белый цвет».
Этот камуфляж оказался настолько эффективным, что пролетавшие всего в двадцати милях от судов самолеты не обнаружили маленький конвой.[25] Пока траулер и суда находились во льдах, они оставались скрытыми от противника и, следовательно, чувствовали себя в безопасности.
По мере того как крейсера Гамильтона отходили все дальше и дальше от рассредоточенного конвоя, моральный дух английских и американских моряков падал все ниже и ниже. В ночь на 5 июля таинственность событий усилилась: предположение, что крейсера поспешили покинуть конэой, чтобы вступить в единоборство с кораблями противника, все еще было в силе. Однако почему же крейсера не возвращаются к конвою теперь, когда стало ясно, что немецких кораблей нет? Крейсера по-прежнему отходили на запад 25-узловой скоростью. Однажды, когда корабли вырвались из полосы тумана, крейсер «Норфолк» обнаружил немецкую подводную лодку в надводном положении прямо по своему курсу. Командир крейсера капитан 1 ранга Белларс попытался таранить ее, однако на лодке прозвучал сигнал срочного погружения, и она успела уйти на глубину под киль «Норфолка». Эти подводные лодки — Гамильтон еще не знал этого — и были той самой единственной причиной, по которой Гамильтону приказали отходить «полным ходом».
На кораблях начали поговаривать о том, что королевскому флоту приказали удирать от немцев; этот слух распространился по кубрикам крейсеров со сверхъестественной быстротой. Командир крейсера «Лондон» рассказывал позднее: «Припоминаю одну деталь. В те напряженные дни я все время был на мостике. Вечером, когда мне принесли ужин, мой вестовой подошел к столу и, убирая посуду, тихо сказал мне: „Очень жаль, сэр, что нам пришлось оставить этот конвой…“ Я узнал потом, что эта тема оживленно обсуждается экипажем; нужно было предпринять какие-то шаги, чтобы поднять моральный дух людей».
Белларс сказал Гамильтону, что экипаж крейсера необходимо полностью информировать о происшедшем, чтобы прекратить распространение слухов. Гамильтон обещал сделать это.
В 01.15 5 июля Гамильтон, пытаясь подавить уныние людей, передал на все корабли своей эскадры следующее объяснение: «Я знаю, что все вы, как и я, сильно переживаете тот печальный факт, что нам пришлось оставить эти замечательные суда и предложить им идти в порт назначения самостоятельно. Под прикрытием базовой авиации противнику удалось сосредоточить в этом районе значительно превосходящие силы. Нам приказано поэтому отойти на запад. Мы все сожалеем, что отличные действия кораблей ближнего прикрытия не могли продолжаться. Я надеюсь, что вскоре все мы получим возможность свести счеты с противником».
Командир американского крейсера «Уичита» капитан 1 ранга Хилл ответил: «Спасибо. Я разделяю ваши чувства». Из формулировки этого сигнала Гамильтона следует, что он все еще был убежден в том, что немецкие линейные корабли находятся в море.
Через два часа такое представление обстановки неожиданно было разбито: в 03.22 крейсерские силы получили из адмиралтейства радиограмму, в которой сообщалось, что, по данным разведки, тяжелые корабли противника вышли из Тронхейма и Нарвика и «предположительно» находятся в районе Альтен-фьорда.[26]
Радиограмма явилась для Гамильтона тяжелым ударом. Немецкие корабли, следовательно, в море не были и не наносят сейчас ударов по рассредоточенным судам конвоя PQ.17?
Какими бы мотивами ни руководствовалось адмиралтейство, рассредоточивая конвой, Гамильтон понял теперь, что присоединение к крейсерам эсминцев капитана 3 ранга Брума ничем не оправдывалось и не послужило никаким целям.
О возвращении эсминцев к судам не могло быть и речи: к этому времени они были рассредоточены в районе площадью 7500 квадратных миль. Самое большое, что эсминцы могли бы сделать, — это защитить отдельные суда, если найдут их. Но запасы топлива на эсминцах к этому времени были уже на исходе. Гамильтон решил, что, поскольку существует вероятность наступательных действии английских линейных сил против немецких тяжелых, кораблей, возможно с участие