На мостик доложили, что от взрывов разошлись некоторые швы в обшивке корпуса судна. Главный механик спустился вниз, чтобы определять, сможет ли „Хузиер“ продолжать свой путь; он заключил, что дальнейшее использование судна невозможно. Самолеты все еще кружились над нами, а на расстоянии шести-семи миль от нас виднелась подводная лодка в надводном положении.
„Хузиер“ остановился и остался один. Конвой продолжал двигаться вперед. Капитан решил поэтому дать команду покинуть судно»
Однако «Хузиер» все еще оставался на ровном киле, я его внешний вид вовсе не говорил о тон, что с ним покончено. Еще один «юнкере» сбросил на него бомбы, но ни одна из них в цель не попала. Но устаревший транспорт не мог больше вынести таких испытаний. На помощь к нему выслали сторожевые корабли «Поппи» и «Ла-Малоне». Последний застопорил машины около спасательных шлюпок «Хузиера» и принял всех американских моряков к себе на борт. Теперь на палубах «Ла-Малоне» находилось не менее 129 спасенных.
Командир «Ла-Малоне» лейтенант добровольческого резерва Бидуэлл до войны служил на торговом флоте и поэтому хорошо разбирался в возможностях спасения судна. Он подвел «Ла-Малоне» к борту «Хузиера» и заявил своему старпому: «Я думаю, что мы сможем взять его на буксир». На американский транспорт высадили группу моряков в составе старшего помощника командира «Ла-Малоне», механиков с «Хузиера» и нескольких человек из экипажа «Джона Уайтерспуна»; они получили приказ Бидуэлла попытаться привести двигатели судна в рабочее состояние. Эта попытка не увенчалась успехом, но старший помощник доложил Бидуэллу, что «Хузиер» останется на плаву и его можно буксировать. На сторожевом корабле это сообщение вызвало возбуждение. Приготовили буксирный трос и подали его на американский транспорт.
«Поппи» все это время ходил вокруг, осуществляя противолодочный дозор.
Через некоторое время сигнальщики обнаружили всего в четырех милях за кормой немецкую подводную лодку, которая явно шла на сближение. Находившуюся на «Хузиере» группу моряков немедленно возвратили на «Ла-Малоне», а буксир отдали.
Сознавая, что у него мало топлива и что надводная скорость противника выше скорости его сторожевого корабля, Бидуэлл лишь сделал вид, что намеревается атаковать подводную лодку. Никакими другими средствами, которыми можно было бы заставить лодку погрузиться, Бидуэлл не располагал. Вопрос был решен, однако, радиосигналом от командира конвоя, который приказал Бидуэллу потопить «Хузиера» и присоединиться к конвою. «Ла-Малбне» отошел на безопасную дистанцию и открыл по «Хузиеру» огонь из своей 100-мм пушки; В транспорт летели снаряд за снарядом, и он уже весь был охвачен пламенем, но идти на дно не хотел. Наблюдая эту печальную сцену, некоторые из спасшихся моряков «Хузиера» прослезились, другие были подавлены сознанием того, что теперь пройдет немало времени, прежде чем они снова попадут в Соединенные Штаты. Во время конвойных операций редко бываешь свидетелем каких-нибудь захватывающих сцен, чаще всего это дело нудное и скучное; но топить свое судно на глазах издевательски усмехающегося противника «это уже чересчур». Рич радировал в Нарвик, что видит объятый пламенем транспорт и стоящие около него два эскортных корабля; остальные корабли и суда скрылись в южной части горизонта; за ними продолжают следить три разведывателъных самолета.
Волна за волной в условиях ясной догоды немецкие самолеты продолжали ожесточенные атаки оставшихся кораблей и единственного судна маленького конвоя на их последнем отрезке пути в Иоканку и к входу в Белое море. С аэродрома Банак в этой операции принимали участие тридцать восемь «юнкерсов» из 1-й и 2-й эскадрилий 30-й бомбардировочной эскадры. Самолеты атаковали теперь, пользуясь лучами спустившегося к горизонту солнца, которые не позволяли сигнальщикам и артиллеристам обнаруживать их заблаговременно.
Маленькие корабли охранения и их экипажи впервые имели дело со столь решительно и настойчиво атакующими пикирующими бомбардировщиками; немецкие самолеты оставляли неизгладимый след на моральном состоянии моряков. На одном сторожевом корйбле рядовой, ничем не отличавшийся до этого от других, помешался; его пришлось запереть в каюте и держать там до тех пор, пока не прекратились атаки.
В 01.50 10 июля одиночный «юнкерс» сбросил три бомбы, которые взорвались в десяти метрах от кормы «Эль Капитана». В ахтерпик начала поступать забортная вода, затопило кубрик артиллеристов, но многострадальное судно — единственное в этом маленьком конвое — вынесло и этот удар. На спасательном судне «Замалек» капитан английских военно-воздушных сил лег на спину на компасной площадке и всякий раз, когда приближался бомбардировщик, выкрикивал команды капитану судиа, а Моррис в свою очередь передавал их рулевому; маленький корабль, таким образом, удачно уклонялся от атак и лавировал между поднимавшимися от взрыва бомб водяными столбами.
Оба корабля ПВО израсходовали почти все свои боеприпасы и больше не в состоянии были обеспечивать завесу заградительного зенитного огня. Один из них выпустил за это время из своего 100-мм орудия 1200 снарядов. Ни одного самолета не сбили, но некоторые наверняка улетели с повреждениями. Каждый самолет атаковал по очереди, пикируя не спеша, как будто это было практическое брмбометание на учебном полигоне. Самолеты явно стремились поразить в первую очередь «Эль Капитана» и спасательное судно «Замалек». Однажды на горизонте появилась «каталина», но она благоразумно повернула на обратный курс, как только увидела, что идет жаркий бой. Сбросив бомбы, каждый самолет уходил в сторону Банака, но его место тотчас же занимал новый, с полным грузом бомб. Пулеметы и ракетницы «Замалека» стреляли безостановочно; как только опустошались дисковые магазины, стоящие рядом моряки без промедления заряжали их новыми патронами. Поскольку руль то и дело приходилось класть «на борт», да еще на полном ходу, капитан Моррис понимал, что судовые машины долго такого напряжения не выдержат.
Одна бомба взорвалась в воде на расстоянии каких-нибудь семи-восьми метров от носа, и форштевень «Замалека» буквально таранил огромную стену воды от взрыва.
Удар был настолько сильным, что в течение нескольких секунд казалось, что судно не выдержит тяжести обрушившихся на полубак сотен тонн воды и затонет. Вода буквально слизнула два сходных трапа, а компасы вышли из строя от сильнейшего сотрясения.
На шлюпочной палубе, где расчетливо собралось около 150 спасенных моряков, кое-кто попытался было спустить шлюпки и занять в них места. Первый помощник капитана Макдональд схватил из спасательной шлюпки топорик и, угрожая им, загнал впавших в панику людей в помещение. Через несколько минут кризис миновал: спасательное судно осталось на плаву, на ровном киле и по-прежнему искусно уклонялось от сбрасываемых на него бомб. Во время одного из резких поворотов «Замалек» оказался в опасной близости к кораблю ПВО «Позарика», с мостика последнего Моррису гневно просемафорили, чтобы он был осторожней и не мешал другим кораблям отбивать атаки.
За несколько минут до 03.00 10 июля «Замалек» был вынужден остановиться. Тяжелая бомба взорвалась в шести-семи метрах от правого борта судна, и капитан Моррис почувствовал то, чего он опасался больше всего: стальная палуба под его ногами перестала вибрировать в такт ритмичной работе двух судовых двигателей.
Постепенно судно потеряло ход и отстало от конвоя. Беспомощное, оно представляло теперь неподвижную цель для немецких самолетов. Схватив обе ручки машинного телеграфа, Моррис поставил их четыре раза на «полный вперед» и четыре раза на «полный назад». Это был условный сигнал для главного механика, означавший: всем как можно быстрее подняться из машинного отделения на верхнюю палубу.
Однако небо над «Замалеком» очистилось; в воздухе стояла тишина. Немецкие самолеты улетели. Бой длился четыре часа, но теперь, казалось, закончился. Механик и подчиненные ему люди поднимались по стальному трапу наверх, а в это время сигнальщик доложил Моррису; что «Паломарес» передает ему семафор; командир «Паломареса» сообщал, что намерен возвратиться для оказания помощи «Замалеку».
Это вывело валлийца Морриса из равновесия. Он решил во что бы то ни стало показать кораблю ПВО, что с «Замалеком» еще не покончено. Моррис повернулся к озадаченному второму помощнику и приказал ему передать главному механику привет сказать, что судно в порядке. «Спросите его, может он снова запустить двигатели?» — попросил Моррис. Ошеломленный второй помощник стоял как вкопанный.
Моррис ударил помощника по лицу и рявкнул, чтобы тот торопился. Моррис понимал, конечно, что судно может спасти только чудо, но он был полон решимости сделать невозможное. Он нетерпеливо ходил по мостику, подбадривая сигнальщиков и приказывая им зорко следить, не появится ли подводная лодка.
В машинном отделении царил хаос: четырехчасовой град из бомб разбросал и сместил все, что плохо держалось. Лампы электроосветительной сети на всем судне оказались разбитыми; подушка под динамо-машиной треснула; опорные подшипники гребных валов сместились; в трубопроводе подачи топлива в отстойную цистерну появилась течь; из строя вышли даже гальюны и ванны. Однако на борту «Замалека» теперь был не один, а три главных механика — его собственный, главный механик с «Кристофера Ньюпорта» и главный механик с «Зафарана». Как только весть о затруднительном положении «Замалека» пронеслась по кубрикам, все специалисты машинных отделений других судов устремились в неосвещенное машинное отделение «Замалека», хотя все они сознавали, что, если судно атакует подводная лодка и в него попадёт торпеда, шансы остаться в живых у всех у них невелики.
В 03.04 10 июля капитан-лейтенант Бранденбург радировал в Нарвик, что он видел конвой во время интенсивной атаки его авиацией и что теперь он пытается обойти конвой с фланга, чтобы оказаться на его носовых курсовых углах. Время передышки для спасательного судна быстро истекало, но в 03.20 измазанный и потный главный механик «Замалека» доложил капитану Моррису, что ему удалось отремонтировать динамо-машину и устранить течь в топливном трубопроводе; корпус судна во многих местах пропускал забортную воду, но зато оба главных двигателя удалось запустить, и искалеченное спасательное судно снова дало ход, медленно развило скорость десять узлов и направилось на юг, туда, где немецкая авиация уже возобновила свои атаки.