На 7 июля подводные лодки довели, по своим подсчетам, число побед во время операции против PQ-17 до тринадцати судов общим водоизмещением 94 000 тонн. Но в течение вечера, как упоминалось, погода ухудшилась, на море снова опустился туман. Три подводные лодки, занявшие позиции у входа в Белое море – Тимма, Маркса и фон Химмена, – сообщали о плотном тумане, который оставлял слабые надежды на обнаружение новых грузовых судов. Соответственно адмирал Шмундт запланировал отозвать с позиций в полдень 9 июля подводные лодки, охотящиеся на остатки конвоя. Тем временем он решил установить вторую патрульную линию из находящихся в боевой готовности подводных лодок, чтобы они в свободном режиме ходили вдоль берегов Новой Земли. В 23.30 7 июля Шмундт набросал проекты приказов Бранденбургу, Бильфельду, Рехе и Ла Бауме, чтобы те создали линию патрулирования несколько южнее других трех подводных лодок в Белом море, при условии, что у них на данный момент нет соприкосновения с противником. Командиру U-88 Боману, у которого осталось мало топлива, было приказано возвращаться на базу.
Патрулирование, на которое Шмундт отрядил эти четыре лодки, на деле окажется неосуществимым, поскольку эта зона совпала с областью пакового льда, загораживавшего восточную половину входа в Белое море. Тем не менее одна из этих четырех лодок уже приближалась к новой жертве. Потеряв днем 7 июля «Эмпайр Тайд», Рехе продолжал двигаться на север к побережью Новой Земли и поздно вечером заметил поблизости другое грузовое судно, спешащее на юг. Он развернулся, чтобы следовать за ним, и таким образом чудом разминулся с малым конвоем из семнадцати судов, который вышел из Маточкина Шара за несколько часов до этого.
Весь вечер Рехе преследовал свою жертву, не замечаемый ею. За час до полуночи он передал в Нарвик, что преследует отставшее судно, идущее на юг близ юго-западного берега Новой Земли. В течение двух часов он сопровождал не подозревающее об опасности судно, обходя его по широкому кругу. Затем он погрузился поперек пути судна. Это была «Олопана» водоизмещением 6069 тонн компании «Матсон навигейшн». Настал момент, который примерно сотня пассажиров спасательных шлюпок с «Вашингтона», «Паулуса Поттера» и «Болтон Касла» пережила двумя днями раньше. Менее чем с 700 ярдов с подводного положения Рехе тщательно прицелился и выстрелил из третьего торпедного аппарата в середину судна, под трубу. В пять минут второго торпеда врезалась в машинное отделение судна с правого борта, и на двадцать втором году плавание «Олопаны» закончилось.
Хозяин и капитан судна Мервин Стоун только закончил совещаться со старшим механиком и вторым помощником, когда торпеда попала в судно. Снова произошла краткая «задержка» взрыва, и можно было подумать, что это еще одна дефектная торпеда, но, когда произошел взрыв, все переборки разрушились, и судно начало оседать. Рехе был уверен, что торпеда сделала свое дело, поскольку из судна валил пар, оно замедлило ход и замерло, но все еще стояло на ровном киле. Он не мог позволить себе использовать еще одну торпеду, поэтому приказал всплыть в надводное положение, а орудийному расчету занять боевой пост.
«Судно, – сообщал Стоун в Архангельск представителю британского ВМФ, – вздрогнуло всем корпусом, словно почувствовав смертельный удар. Впрочем, так оно и было. Погасло освещение, вода с главной палубы стала попадать в жилые помещения. Я прошел к правому борту и поднялся на шлюпочную палубу. Шлюпку правого борта сорвало, она лишилась всякого рангоута[105]. Шлюпку левого борта спускали так поспешно, что антенна аварийной радиостанции запуталась в носовых шлюпочных талях[106], и в итоге шлюпка клюнула одним концом и набрала воды.
Некоторые попытались вычерпать воду и перерубить передние фалы. Я приказал высаживаться на спасательные плотики, а потом проследил, чтобы был передан сигнал SOS. Чарлз Шульц из резерва ВМФ США (это был его первый выход в море) заслуживает быть отмеченным за его верность долгу, несмотря на угрозу его личной безопасности. Я попросил, чтобы сообщение было повторено, и дал координаты судна; эти сообщения были направлены с главной антенны».
Подводная лодка всплыла приблизительно в 200 ярдах от тонущего судна, в то время как команда спасалась на плотах с правого борта. Трое были убиты в машинном отделении, один прыгнул за борт и утонул, один британский комендор погиб, когда стена воды, поднятой взрывом, смыла его с палубы. Пропал без вести еще один моряк.
Командир лодки Рехе приказал открыть огонь по судну из 88-миллиметрового орудия на носовой части лодки. Двадцать снарядов было выпущено по левому борту судна и еще двадцать – по правому, чтобы ускорить его затопление. Рехе хотел, чтобы от судна не осталось никаких следов, которые могли бы предупредить возможные жертвы. «Олопана» вскоре после этого затонула носом вниз. В Нарвик ушел рапорт о потоплении, но к этому времени Рехе сообщили из радиорубки, что судно успело дать сигнал бедствия.
Последний раз U-255 была замечена идущей полным ходом к своей новой патрульной зоне у входа в Белое море, в то время как позади на плотах осталась команда «Олопаны», предоставленная судьбе в этих пустынных водах.
Для Ловгрена, владельца и капитана американского судна «Уинстон-Сэйлем» водоизмещением 6233 тонны, внезапный сигнал бедствия, переданный с «Олопаны», торпедированной в нескольких милях впереди, стал последней соломинкой. Он развернул свое старое судно к ближайшему заливу и повел его сквозь туман перпендикулярно берегу, где посадил на песчаную банку. Ловгрен приказал снять затворы орудий судна и бросить их в море, а все секретные бумаги сжечь, что и было сделано. Затем капитан и его команда спустили на мелководье спасательные шлюпки, загрузили их сигаретами и провизией из запасов судна и организовали лагерь в заброшенном маяке недалеко от этого места.
Это и было таинственное «американское судно», до которого добрались спустя несколько часов первые спасшиеся с «Хартлбери»[107].
Казалось, что ни у одного судна нет надежды на спасение. Чем ближе уцелевшие суда подходили к цели – Белому морю, тем более решительными становились атаки врага. Помимо битвы с противником, в душе каждого человека развертывалась иная борьба – между желанием выжить и волей к победе.
Одиночный «Фокке-Вульф-200» обнаружило той ночью приблизительно в 2.30 судно «Беллингем» (капитан С. Мортенсен) водоизмещением 5345 тонн, сопровождаемое только британским спасателем «Рэтлин», шедшим примерно в миле перед ним. Оба судна находились в открытом море, направляясь прямиком в Архангельск, до которого им оставалось еще двенадцать часов хода. Команда «Беллингема» первой увидела гигантский четырехмоторный разведывательный бомбардировщик справа по корме. Люди были настолько измучены отсутствием сна, а их глаза – ослепляющим блеском ледового барьера и постоянным выслеживанием врага, что поначалу приняли приближающееся пятно за птицу; но его курс был слишком устойчивым, а движения совсем нехарактерными для птиц.
На плохо вооруженном судне сыграли боевую тревогу. Бомбардировщик тем временем по широкому кругу обошел свою жертву и затем скрылся, направляясь прямо как стрела на судно слева по корме. Помощник капитана судна попытался обстрелять самолет из «льюиса», установленного на мостике, но тот сразу заело, поэтому помощнику пришлось быстро укрыться под стальной защитой ходовой рубки. «Беллингем» открыл трескотню из своих маленьких пулеметов калибра 0,5 дюйма, и «браунинга», но бомбардировщик, казалось, не обращал внимания на крошечные пули. Он с ревом пошел на судно на высоте нескольких футов над волнами, затеняя море своими крыльями размахом в 115 футов, и из 20-миллиметровой пушки стал обстреливать «Беллингем», пытаясь отгнать расчеты от орудий.
Тогда и случилось чудо. Одна из пуль, должно быть, нашла чувствительное место в фюзеляже самолета и попала в него, ибо, когда ему оставалась до судна сотня ярдов, его правый крайний и левый внутренний двигатели самолета начали дымить, и пламя все больше увеличивало отверстия в фюзеляже. Один из снарядов бомбардировщика расколол деревянный блок приблизительно в 15 дюймах над головой одного из стрелков судна, другой взорвал бак с аммиаком на корабле. Три взрыва произошли за кормой судна – бомбы упали приблизительно в 20 ярдах. Одного из пулеметчиков отнесло на нижнюю палубу.
Когда немецкий бомбардировщик прогремел всего в нескольких футах над судном, чуть в стороне, помощник из ходовой рубки увидел хвостового стрелка, согнувшегося в кормовой кабине из плексигласа и направляющего свое орудие вдоль судна, – он, очевидно, еще не сознавал, что фюзеляж самолета превратился в огненную массу. Треск пулеметов на «Беллингеме» замер. На глазах изумленных американских моряков «Фокке-Вульф» внезапно потерял высоту и врезался в воду в 200 ярдах слева по носу от «Беллингема», сразу разломившись и выбросив из своих обломков столб черного дыма.
Люди из американских орудийных расчетов кричали, «как дети на карнавале», радуясь этой неожиданной победе. Белые пары вырывались из машинного отделения «Беллингема» от взрыва бака с аммиаком, выгоняя задыхающихся людей из машинного отделения на палубу; двое моряков были ослеплены газом. Спасательное судно «Рэтлин» повернуло к «Беллингему», но американцы дали им знак следовать прежним курсом, а в машинное отделение направили группу людей в респираторах, чтобы обслуживать машины. «Рэтлин» прошел среди обломков германского бомбардировщика, чтобы подобрать экипаж, но все шестеро плавали в воде мертвые. Пятнадцать минут спустя оба судна продолжили свой путь. Теперь им оставалось только 160 миль до мыса Святой Нос и входа в Белое море.
Полная информация о трагедии PQ-17 8 июля прокатилась по газетам оккупированной Европы с севера на юг и с востока на запад вместе с известием о значительной победе на Восточном фронте – взятии Воронежа. Разгром конвоя оставался первополосной темой газет рейха следующие три дня, а пропагандистской темой – еще и более половины следующего месяца