Предусмотрительный председатель привёл на заставу лучших доярок колхоза, чтобы они могли подучить бойцов уходу за коровами и дойке.
После короткого митинга гостей пригласили в столовую.
В разгар обеда к Серёгину подошёл дежурный и, наклонившись, прошептал ему на ухо:
– Товарищ майор! Получена на ваше имя срочная шифровка из Читы.
– Идите в штаб! – коротко приказал Серёгин и встал из-за стола.
Шифровка из штаба округа сообщала, что в ночь тайфуна иностранный самолёт углубился в небо над пограничной территорией и сбросил парашютный десант на советскую землю. Сколько спустилось диверсантов, не установлено. Одного парашютиста задержали геологи, он находится недалеко от заставы в поселковой милиции.
Серёгин отдёрнул шёлковую занавеску, закрывавшую карту пограничного района, висевшую на стене, и подошёл к ней вплотную (он был немного близорук). Майор сразу нашёл район реки Тунгир, где, как предполагала шифровка, в буквальном смысле «свалились с неба» непрошеные гости.
– Далеко, черти, забрались! – вслух сказал майор, хотя и был один в комнате.
Серёгин подвинул стул к карте, опустился на него и задумался. Кажется, понятно, куда они метили. И ночку выбрали подходящую... Поближе к золотым приискам сбросили этих прохвостов. Теперь вот ты, дорогой Серёгин, пойдёшь искать этих «друзей» в тайгу. Найдёшь ли их? Нелёгкое это дело. До сих пор ты ловил перебежчиков вблизи границы, далеко они от тебя не уходили, а теперь придётся отправиться на поиск в незнакомые места, где людей – раз-два, да и обчёлся. Но приказ есть приказ.
Встревоженный долгим отсутствием майора, командир заставы, извинившись перед гостями, тоже поспешил в штаб. Он застал Серёгина на стуле перед картой, майор был настолько углублён в свои мысли, что даже не повернул голову на звук шагов.
– Что случилось, Василий Иванович?
– Мы тут во время бури неплохо охраняли границу, а через нас летали иностранные самолёты. Кой-кого наши и прошляпили... На, читай.
– Хотел я дать ребятам сутки отдыха, да не выйдет, – рассуждал вслух Серёгин. – Прямо отсюда отправимся в тайгу. Маршрут уточню после допроса задержанного. Продуктов возьмём недели на две, нет, на три. Отдай распоряжение, чтобы всё подготовили. Отпустишь с нами Рекса и прикреплённого к нему собаковода. Где шифровальщик? Сейчас подготовлю донесение в округ.
Ровно через час отряд пограничников, ведя в поводу навьюченных лошадей, спускался по горной тропе.
Гость с того берега
До железной дороги отряд майора Серёгина добрался быстро. Дальше идти стало намного труднее. Тайга похожа и не похожа на обыкновенный лес. Когда впервые попадаешь сюда, то кажется, что какой-то сказочный великан собрал со всех окрестностей рощи, леса, сосновые боры, заросли кустарников и беспорядочно сдвинул их в кучу. Сделал он это неаккуратно, грубо, не беспокоясь о том, что соснам, елям, кедрам, лиственницам стало очень тесно, что некоторые из них вырваны с корнями, а другие переплелись ветками. И, хотя в тайге нет деревьев в пять обхватов, нет верхушек, при взгляде на которые кружится голова, она величественна и сурова.
Тайга – как море со вздыбленными застывшими зелёными волнами. Когда плывёшь по водному простору, кажется, никогда ему не будет конца и края; пробираешься по тайге и думается, что нет предела гигантской чаще, только одни перелётные птицы, вероятно, знают, когда путаница деревьев и кустов уступит место равнинам и горам. Взбираешься на холм в тщетной надежде увидеть впереди людское жильё или хотя бы поле, а взор твой примечает впереди другую покрытую лесом сопку, за ней третью, и так – до самого зубчатого горизонта.
По тайге даже в разгар лета трудно пробираться, а тут чуть ли не на каждом шагу нужно было преодолевать препятствия, воздвигнутые недавним ураганом. Пограничникам то и дело приходилось браться за топоры, прорубать себе путь в буреломе. Серёгин и его бойцы, ведя тяжело навьюченных лошадей, переправлялись по старым поваленным стволам, через таёжные ручьи и речки, переваливали через крутые сопки, когда их нельзя было обойти; настойчиво шли вперёд, выискивая тропы и всё время сверяя свой путь с дрожащей стрелкой компаса.
На вторые сутки отряд вышел в долину, окружённую лесистыми сопками. Вдоль берега реки не очень широкой, но достаточно глубокой для того, чтобы по ней ходили катера и небольшие баржи, выстроилось несколько десятков бревенчатых домиков приискового посёлка. В одном из них, внешне ничем не отличавшемся от других строений, находилось отделение милиции. Это была крепко срубленная пятистенная изба с крестьянским крытым двором; в нём стояли не коровы и овцы, а верховые лошади милиционеров.
Внутри домика всё было иначе, чем в обычных избах. Горницу делил пополам невысокий барьер. Перед ним – длинная скамья для посетителей, а позади – стол дежурного. Около него на стене – телефон старого образца, деревянный, с ручкой. В глубине темнел сейф, выстроились на стойке винтовки, висел засиженный мухами, с оторванным углом плакат – «Револьвер системы «Наган».
Сюда и направился Серёгин, как только устроил своих людей на отдых. Сам он, порядком уставший, ограничился лишь тем, что помылся у колодца по пояс. Отдыхать было некогда.
Совсем юный дежурный милиционер, держа в вытянутой руке карманное зеркальце, не спеша расчёсывал свой вьющийся льняной чуб, когда майор неслышно подошёл к барьеру. Подняв глаза на человека в сине-зелёной фуражке пограничника, милиционер вспыхнул оттого, что его застали за таким легкомысленным занятием, а заметив две «шпалы» на петлицах пришедшего, вытянулся по стойке «смирно».
Серёгин протянул дежурному своё удостоверение и очень обрадовался, узнав, что нарушитель находится ещё здесь в районной милиции и что только завтра за ним придёт катер из города.
Прежде чем допросить диверсанта, Серёгин решил осмотреть вещи, отобранные у него при задержании. Розовощёкий милиционер сразу стал очень серьёзным и важным, загромыхал связкой ключей и начал возиться у сейфа. Он достал оттуда брезентовый мешок и осторожно вытряхнул его содержимое на стол, покрытый пожелтевшей газетой. На столе появились аккуратно перевязанная пачка ассигнаций разного достоинства и горсть монет.
– Пять тысяч семьсот тридцать один рубль сорок девять копеек, – отчеканил по памяти милиционер. – Можете проверить!
– Зачем мне проверять, вот только посмотрю, нет ли фальшивых, – заметил Серёгин.
Он вытащил из пачки наугад новенькую хрустящую тридцатирублёвку и долго рассматривал её через лупу и на свет. Такому же тщательному осмотру был подвергнут червонец.
– Вроде настоящие, – сказал нерешительно Серёгин, – впрочем, экспертиза установит. – Он взял в руки большой восьмизарядный пистолет.
– Осторожно, заряжен! – вскрикнул милиционер.
– Не беспокойтесь, к оружию мы привычны, – усмехнулся Серёгин. Он ловко выбросил патрон из ствола.
– «Маузер!»–прочитал он вслух название. – Немецкая работа.
На столе лежали: карманный компас, новенький финский нож в кожаном чехле, наполовину опустошённая армейская фляжка со спиртом, тряпичный кисет с махоркой, коробок спичек с этикеткой «Храните свои деньги в сберкассе», записная книжка в клеёнчатой обложке производства «Мосполиграфа», огрызок чернильного карандаша. Пытливый взгляд пограничника сразу обратил внимание на то, что все вещи были советского производства и не могли вызвать никаких подозрений.
После того как были тщательно осмотрены паспорт с отметками о прописке в разных пунктах и воинский билет, показавшийся Серёгину подлинным, он спросил:
– А теперь приведите этого типа!
Милиционер с озабоченным видом запер на щеколду вход в помещение, расстегнул кобуру и неторопливо открыл большой замок, висевший на двери, которую Серёгин вначале не заметил.
Через минуту из этой двери вышел невысокий худощавый человек. Он остановился посреди комнаты, прищурив глаза от света: как видно, он долго находился в темноте. Задержанный, как и положено, держал руки за спиной. Милиционер стоял с наганом наготове.
Серёгин, бросив беглый взгляд на вошедшего, кивком головы указал на табурет. Задержанный сел, положив руки на колени. Он был одет в грязные, но новенькие сапоги, чёрные суконные брюки, такой же пиджак и выцветшую защитного цвета рубашку. Солдатский ремень лежал на столе вместе с другими отобранными вещами. Одежда его была такой же, как у множества советских людей, да и внешне он ничем не выделялся. Правильные черты давно небритого лица можно было даже назвать красивыми.
– Ваше имя, отчество, фамилия?
– Поликарпов Иван Сергеевич, – без запинки, охотно ответил диверсант.
– Год и место рождения?
– Тысяча девятьсот двенадцатый. Село Сушки, Кирицкого сельсовета, Пронинского района, Рязанской области.
Майор сверил ответы с записями в паспорте – всё совпадало.
– Хорошо вызубрил! – заметил он с лёгкой усмешкой.
– Служба такая! – неожиданно сказал задержанный и широко улыбнулся.
...Бывалому пограничнику не раз приходилось допрашивать нарушителей границы. Кто-кто, а он-то знал, что большинство изменников Родины – мелкие, ничтожные людишки, они дрожат за свою шкуру и превыше всего ставят своё благополучие. Подлость толкает их на измену. Ненасытная жажда «красивой жизни», якобы уготованной им после выполнения опасного задания, вдохновляет на рискованные авантюры. Но, как правило, при первой же неудаче они поднимают руки вверх, а потом дают легко показания. Редко попадаются яростно озлобленные враги, с такими бывает трудно. А у продажных гнилушек, вроде этого парня, который ёрзает сейчас на табуретке напротив Серёгина, всегда можно многое узнать. Так думал майор, начиная допрос, а тут – эта открытая и похоже что искренняя улыбка вроде бы перепутала все карты...
Служба такая! Ну и ответ! За ним простая наглость или ещё что-то? Серёгин насторожился и испытующе, снизу вверх, посмотрел на арестованного. Тот продолжал улыбаться.
– Позвольте поинтересоваться, какая это служба?