Ваш покойный компаньон, Гревилл Ллойд".
1896 год
ЧЕЛОВЕК С КОРОБКОЙДжордж Трипп
В одном тихом уголке некто Кэхилл держал уютный отель, к которому я неравнодушен, особенно когда возвращаюсь с загородной прогулки. Однажды знойным июльским вечером я приехал к нему домой в 10 часов вечера, несколько измотанный, потому что с рассвета провел напряженный день за рулем по проселочной дороге, делая снимки на кодаке некоторых видов, которые мне были нужны для дальнейшего использования. Войдя в свой любимый ресторан, я сделал щедрый заказ и посвятил себя вопросу отдыха. Поужинав, я заказал еще бутылку пива, которое пил за обедом, и, закурив сигару, сел с роскошной непринужденностью, слишком уставший, чтобы даже просмотреть вечернюю газету, лежавшую на моем столе.
Когда я сидел и сонно курил, мое внимание привлек шум передвигаемого стула сзади. Я несколько резко обернулся и обнаружил сидящего за столом позади меня человека странного вида. У него было длинное, узкое лицо, наполовину скрытое густой седой бородой необычайной длины. Его брови того же цвета, что и борода, были густыми и щетинистыми и, сходясь в центре линии носа, придавали его лицу вид сосредоточенности на цели, подкрепленного парой проницательных, блестящих глаз, которые пристально смотрели из-под них.
– Кодакист5? – спросил он с бесцеремонным, фамильярным видом человека, который избегает условностей, когда поймал мой взгляд.
– Я художник, сэр! – сухо ответил я. Его неуместная фамильярность раздражала меня.
– Ухты, в самом деле? Различия особого нет, на мой взгляд, они, по сути, совершенно одинаковы…
– Совсем не то же самое, – возразил я, взъерошившись.
– Простите меня, без сомнения, вы так думаете, но, в конце концов, это просто вопрос чьей-то точки зрения. Задумывались ли вы когда-нибудь, размышляя об этих вопросах, о том, как мало основных принципов, на которых основаны бесчисленные изобретения современности?
– Не могу сказать, что я много думал об этом! – язвительно ответил я, потягивая пиво и размышляя, как избавиться от этого нелепого зануды.
– Например, как художник, вы, скорее всего, знаете о недавних успешных экспериментах в области цветной фотографии?
Я кивнул, холодно подтвердив это.
– Тогда вы, вероятно, знаете, что общепризнано, что глаз различает один цвет от другого просто потому, что каждый цвет передает различное количество колебаний другому лучу света, который он отражает на зрительный нерв?
Я признал, что знаком с этой теорией.
– Очень хорошо; возможно, вам также известно, что разница между одним тоном и другим в музыкальных звуках заключается просто в различном количестве колебаний воздуха в секунду, производимых каждым соответствующим звуком?
Я намекнул, что мне тоже известно об этом факте.
– Прекрасно, здесь мы имеем два совершенно разных канала, через которые действует принцип чувствительности нервной системы к вибрационным впечатлениям.
– Ну, и что из этого? – нетерпеливо спросила я, когда он сделал паузу и сел, рассматривая меня своими яркими, сверкающими глазами.
– Просто вот что: почему чувство вкуса не должно быть отнесено к этому же принципу?
С этими словами он встал и достал из-под стола маленькую коробочку. Приподняв ее, он осторожно положил ее на мой стол, после чего, не извиняясь, убрал мой кодак с того места, где он лежал у моего локтя, на пол под ним, и без приглашения сел напротив меня. Шкатулка была кубической формы, сделана из какого-то прекрасного, крупнозернистого дерева и отполирована до блеска, как стол с вишневой столешницей, за которым мы сидели. На его верхней части была прикреплена указательная шкала со стрелкой, сделанная из латуни и около четырех дюймов в длину. Сторона коробки, обращенная ко мне, была усеяна рядом латунных кнопок.
– Кодакист? – с иронией спросил я, копируя его первый вопрос.
– Нет, мой дорогой сэр, я не такой; и я не доверчивый человек, и я не являюсь, как может показаться из ваших манер, даже тем, кого вы, американцы, называете чудаком. Но, – сказал он, внезапно наклонившись вперед и энергично постучав себя по лбу, – признаюсь, я испытываю некоторый энтузиазм по поводу одного моего открытия – энтузиазм, который вы вскоре разделите, если уделите мне несколько минут вашего досуга.
Мое отвращение к этому парню не уменьшалось, но его речь была по-своему вежливой, а его резкие, эксцентричные манеры забавляли меня. Иногда я пишу для прессы. Передо мной был персонаж, и я решил немного изучить его. Я постучал, подзывая официанта.
– Извините меня, сэр, – сказал мой необычный спутник, когда появился рыцарь фартука. – Я полагаю, что в данных обстоятельствах это моя привилегия в первую очередь. Официант! – добавил он, бросая серебряный доллар на стол, – два стакана воды, пожалуйста.
Этот служащий вытаращил глаза.
– Сэр? – переспросил он с открытым ртом.
– Два стакана воды, пожалуйста, и есть кое-что еще за ваши хлопоты.
Вид денег, казалось, восстановил душевное равновесие официанта, потому что, взяв их, он ощупал их, положил в карман и удалился с поднятым подбородком. Через мгновение он появился снова с двумя стаканами воды, поставил их на стол, подмигнул мне и снова удалился, все еще высоко подняв подбородок.
– Довольно не крепкий напиток, который вы заказали, – заметил я, вопросительно взглянув на своего эксцентричного спутника.
– Вода? – спросил он несколько рассеянно, сдувая пыль с кончика маленького ключа. – О, все в порядке, сейчас вы выпьете свой любимый напиток.
Осторожно вставив ключ в какое-то отверстие на обращенной к нему стороне шкатулки, он слегка повернул его, как бы проверяя замок, а затем, отодвинув шкатулку в сторону, он внезапно наклонился вперед, устремил на меня свой особый взгляд и резко спросил:
– Разве вы не обладаете довольно живым воображением?
Я признал, что наделен изрядной долей этой способности.
– Разве вы не пишете время от времени для прессы?
Я признал, что я был кем-то вроде писателя.
– Так я и думал, так я и думал, – сказал он, задумчиво постукивая по коробке. – Художник, литератор, человек с воображением. Как раз тот человек, которого я ищу. Но говорить – это никчемная работа, особенно для слушателя. Давайте сначала выпьем, – продолжал он, пододвигая ко мне один из стаканов с водой.
– О, вы должны извинить меня, – возразил я, украдкой поглядывая на коробку, к которой я начал относиться с недоверием, – вода после пива… я не могу, вы знаете, и…
– О, черт с ней с водой, – нетерпеливо прервал он, внезапно разворачивая коробку и подталкивая ее ко мне.
На стороне коробки, которая была обращена к нему, был установлен большой покрытый стеклом циферблат, по краям которого мелкими буквами было напечатано несколько слов, расходящихся в соответствии с их буквами от центра. В этой центральной точке циферблата была повернута указательная стрелка, конец которой в настоящее время покоился на пустом месте, которое нарушало круг напечатанных слов. Я наклонился поближе, чтобы рассмотреть эти символы. К моему удивлению, я обнаружил, что они представляют собой удивительно полный список самых популярных напитков, известных в мире выпивох. Там были наиболее известные марки эля, пива, бренди, виски, рома и джина, а также многие из самых знаменитых сортов вин. Там же был перечислен ряд изысканных напитков, столь дорогих американскому сердцу. Нашлись место и более мягким напиткам как горячим, так и холодным, включая даже воду. Под ним, в маленькое отверстие циферблата был вставлен ключ, которым только что манипулировал мужчина.
Я вопросительно поднял глаза.
– Назови свой напиток, – сказал он.
– Если вы имеете в виду, что я должен назвать любимый напиток из этого списка, то почему бы мне не сказать эль, – ответил я, несколько озадаченный.
– Очень хорошо, – сказал он. – Будьте добры, поворачивайте этот ключ, пока не увидите, что индикатор выше указывает на слова "эль".
Я подчинился.
– Подними свой бокал!
Я повиновался.
Быстро придвинув коробку к себе, он повернул латунную стрелку на ее крышке, пока она не указала на меня, а затем нажал одну из кнопок.
– Посмотри на свой стакан!
Я перевела взгляд с коробки на стакан, который держала в руке. К моему изумлению, вместо воды там мерцал с маслянистой капелькой напиток золотистого цвета, очень необычно похожий по внешнему виду на эль, который я только что пил.
– Попробуй его, – сказал мой странный знакомый.
Я попробовал его, хотя и несколько осторожно.
– Настоящий эль! – воскликнул я, пораженный.
– Да, – заметил он с довольным видом, – и, как вы почувствуете, это особенно хороший напиток.
Желая исследовать этот новый трюк, я сделал несколько умеренных глотков напитка. Этот парень был прав. Я в некотором роде ценитель изысканного эля, и этот мне показался превосходным.
– Отличный трюк! Я вижу, вы мастер своего дела, – заметил я с улыбкой.
– Ничтожный любитель фокусов? – воскликнул он с раздражением. – Я приписывал вам более тонко восприятие, чем это. Я отдаю себе отчет в том, что лично и манерами я могу показаться эксцентричным, но, поверьте мне, эта внешность не является плодом неуравновешенной головы или злого сердца. Это, так сказать, уродливая оболочка, порожденная большим опытом и оставленными надеждами.
Он некоторое время молча смотрел на меня, а затем продолжил:
– Сэр, я должен рассказать короткую историю и сделать вам предложение. Независимо от того, принимаете вы последнее или нет, вы, по общему признанию, рыцарь пера и можете найти какое-то применение первому; вы выслушаете меня?
Этот парень действительно становился интересным. Я кивнул в знак готовности выслушать его.
– Я, – продолжал он, – по профессии создатель моделей. Я был воспитан в бизнесе и, обладая природной склонностью к работе, стал считаться одним из лучших в своей области. Обладая оригинальным складом ума в сочетании с природной легкостью исполнения, я специализировался на разработке грубых идей изобретателей, которым не хватало технических знаний и практического опыта, необходимых для успешного завершения их различных концепций. Оказавшись, таким образом, в контакте с умами, более или менее сообразительными, идущими ощупью по новым направлениям, моя с