Далее в письме говорилось, что именно по предложению Лю Шаоци во время «культурной революции» партийные организации перестали действовать обособленно от массовых организаций и объединений и начали приглашать на свои собрания беспартийных. Он напомнил об этом, подчеркивая необходимость добиваться единства партии с массами. Своей основной ошибкой Лю Шаоци признавал то, что в начале «культурной революции» не додумался привлечь на свою сторону массы; он был неправ, когда рассчитывал только на партийный аппарат. «Сейчас мне ясно, — писал Лю Шаоци, — что великая пролетарская культурная революция должна опираться на революционных студентов и преподавателей, революционных служащих. Она должна объединять и сплачивать всех, кто может быть объединен»[109].
Письмо Лю Шаоци, ставшее его последним опубликованным (хотя и в малоформатной печати) обращением к согражданам, было широко распространено по всей стране. Исходя из того, что Лю Шаоци признавал только частные ошибки и не повинился в выступлении против «линии Мао Цзэдуна», «штаб» «культурной революции» выразил недовольство его позицией. В середине июля 1967 г, появилась дацзыбао, в которой письмо Лю Шаоци стали именовать «манифестом контрреволюционной реставрации». Письмо Лю Шаоци было использовано как предлог для организации новой серии выступлений против него.
В июле-августе 1967 г. при активной роли Кан Шэна, Се Фучжи и □и Бэньюя был создан «фронт борьбы против Лю Шаоци»[110]. Иначе говоря, массовые организации по всему Китаю стали проводить собрания, посвященные критике Лю Шаоци. Дело было, конечно, не только в неприятии самого этого политического деятеля, так как в те дни в стране защищать его каким бы то ни было образом стало уже невозможно. Критиковать «каппутиста номер один» руководители «культурной революции» считали необходимым для того, чтобы держать в страхе других потенциальных соперников в борьбе за власть и, упоминая их имена в одном ряду с именем опального главы государства, заткнуть им рты и усмирить.
Критике подвергались и приписываемые ему подлинные взгляды на внутреннюю и внешнюю политику. Скорее всего, именно этим объясняется появление в дацзыбао и малоформатной печати того времени высказываний Мао Цзэдуна о том, что он считает лозунг «каждому по труду» «буржуазным», осуждает «систему заработной платы», «систему воинских званий», стремление «перенимать все» у заграницы, чем, по его словам, занимались Лю Шаоци, Гао Ган, Пэн Дэхуай[111].
Мао Цзэдун поставил в один ряд три имени; Лю Шаоци, Гао Ган, Пэн Дэхуай, видя в этих руководителях партии и государства своих главных оппонентов в период существования КНР. Главные расхождения между его платформой и их взглядами существовали, с его точки зрения, в двух областях.
Во-первых, в том, что сам он придерживался «пролетарского» подхода к ведению дел в КНР, т. е., выступая с позиций большинства китайского населения и защищая интересы этого большинства, которое Мао Цзэдун полагал неимущим или пролетариатом, он считал необходимым устанавливать такие порядки в экономической, социальной и политической жизни общества, при которых отвергался принцип оплаты по труду, считались ненужными система заработной платы, система воинских званий. Все должно было быть подчинено борьбе, классовой борьбе пролетариата против буржуазии, неимущих против имущих.
На практике это означало, что такая борьба велась безостановочно, перманентно; при этом не могло быть и речи о реальном строительстве ни в сфере экономики, ни в области социальной или политической жизни. Страна и народ должны были жить в состоянии постоянной подготовки к борьбе и ведения борьбы, в атмосфере военного лагеря, противостояния с внешними и внутренними врагами, т. е. в атмосфере, при которой исключались и нормальная жизнь человека, и политическая демократия, и экономическое строительство.
Во-вторых, Мао Цзэдун фактически обвинял Лю Шаоци, Гао Гана, Пэн Дэхуая в том, что они стремились «перенимать все» у заграницы, т. е. у СССР. Тем самым Мао Цзэдун проводил различие между собой и Лю Шаоци, представляя себя защитником национальных интересов Китая, независимости и самостоятельности КНР на мировой арене в отношениях со всеми государствами, но прежде всего во взаимоотношениях с СССР. Мао Цзэдун считал Лю Шаоци «приспособленцем», который видел пример в загранице, в деятельности «советских ревизионистов», и, следовательно, предателем национальных интересов Китая.
Это свидетельствует о том, что Мао Цзэдун был одержим идеей конфронтации с Советским Союзом, вел дело к военному противостоянию с нашей страной. А Лю Шаоци, Гао Ган, Пэн Дэхуай являлись, по его мнению, препятствием на пути проведения именно этой линии в области внешней политики. В материалах массовых организаций было, в частности, и такое напоминание: когда в августе 1945 г. газета «Цзефан жибао» «сеяла иллюзии о мире», то она явно отражала взгляды Лю Шаоци, заявляя, что «при данной обстановке все классы, нации, за исключением сумасшедших и идиотов, несомненно, хотят мира»[112].
Это также свидетельствовало о глубине разногласий между Лю Шаоци и Мао Цзэдуном. Лю Шаоци был глубоко убежден, что китайскому народу после окончания Войны Сопротивления Японии был необходим мир, что на основе всеобщего стремления к миру всех китайцев, вне зависимости от их классовой принадлежности, можно было строить взаимоотношения между такими двумя политическими силами в Китае, как Коммунистическая партия Китая и партия Гоминьдан Китая. Более того, Лю Шаоци, очевидно, вообще полагал, что война должна максимально или по возможности исключаться из жизни китайского и всех народов мира.
Мао Дзедун придерживался иной позиции. Он не только не видел в войне ничего необычного или неприемлемого, но, напротив, считал, что этот способ решения политических споров представляется кардинальным. Тогда, после окончания Войны Сопротивления Японии и второй мировой войны, Мао Цзэдун был настроен на новую войну с целью завоевания власти в Китае и достижения победы над партией Гоминьдан и своим соперником Чан Кайши. Позиция Мао Цзэдуна по данному вопросу отличалась от более близких друг другу взглядов И.В.Сталина и Лю Шаоци. Мао Цзэдуну удалось тогда повернуть развитие событий в нужном ему направлении. Он выиграл войну у Гоминьдана, обвешав народу и стране мир после победы в этой войне. Однако, в сущности, при жизни Мао Цзэдуна всегда сохранялась опасность того, что он предпримет военные действия или против Гоминьдана на Тайване, или на границах КНР, или пустит в ход армию внутри страны для поддержания своей власти над КПК и КНР.
Летом 1967 г. к новому этапу широко организованной травли Лю Шаоци подключили и обслуживающий персонал Чжуннаньхая. Эти люди, с одной стороны, подчинялись партийной и армейской дисциплине, т. е. дисциплине тех частей НОАК или министерства общественной безопасности, в которых они действительно или формально служили, выполняя обязанности прислуги высших руководителей страны, и не допускали студентов, членов молодежных массовых организаций на территорию резиденции, но, с другой стороны, в силу той же партийной и армейской дисциплины, да и стремясь не только обезопасить себя, но и сохранить все «положенные» им привилегии, стали истязать Лю Шаоци на судилищах в пределах территории резиденции. Излишне даже подчеркивать, что все, что делалось этими людьми, вплоть до мельчайших деталей, исполнялось в соответствии с планами и по указаниям лично Мао Цзэдуна и его ближайшего окружения — «штаба» по руководству «культурной революцией», члены которого, каждый персонально, проявили бесчеловечность и низменные чувства по отношению к беззащитному, старому человеку — поверженному главе государства.
Семья Лю Шаоци все больше склонялась к тому, что ему лучше всего было бы отказаться от поста председателя КНР, и Ван Гуанмэй предложила мужу еще раз поставить этот вопрос официально, так как она и дети смогут прокормить его.
«Не так-то это просто, — ответил Лю Шаоци. — Не позволят мне уехать в деревню пахать землю. Ведь если я уеду, кого они будут критиковать?»
Ван Гуанмэй ответила: «Сейчас становится ясно, что нынешняя великая культурная революция — это, вероятно, контрреволюционный политический переворот, осуществляемый Линь Бяо, Цзян Цин и их сторонниками; они специально бьют по первым и вторым липам в ЦК партии и на местах».
Подумав над этими словами, Лю Шаоци на следующий день согласился с ней: «То, что ты вчера сказала, — правильно»[113].
По всему было видно, что готовился новый этап репрессий и мучений — преследование лиц, имевших отношение к Лю Шаоци. Для начала был арестован как «шпион» Хао Мяо — повар, который обслуживал семью Лю Шаоци на протяжении 18 лет[114].
Мученичество
18 июля 1967 г. по указанию Цзян Цин и Ци Бэньюя в Чжуннаньхае было организовано «собрание борьбы против Лю Шаоци».
Перед этим, вероятно, предвидя, что судьба его предрешена, Лю Шаоци вынул из кармана и дал прочитать своим детям два документа. В первый и единственный раз в жизни, как писали они об этом несколько лет спустя, он позволил себе ознакомить своих домашних с партийными документами, в данном случае касавшимися лично Лю Шаоци и Ван Гуанмэй. На одном из них стояла одобрительная резолюция Мао Цзэдуна — то был отчет о пребывании Ван Гуанмэй с инспекционными целями в сельскохозяйственной бригаде Таоюань. Второй документ — положительная резолюция, наложенная Мао Цзэдуном в октябре 1966 г. на «самоанализ» Лю Шаоци, в котором автор приводил мотивы шагов, предпринятых им на первом этапе «культурной революции»; отчет был написан, как уже упоминалось, в связи с тем, что Лю Шаоци обвиняли в порочных методах руководства работой ЦК в предшествующие годы