еряли нас в том, что, начиная с известного момента, время перестанет существовать, мы ни на минуту этому не поверим и никогда не согласимся смешать время само по себе с человеческими способами его измерения.
Мы живем среди бесконечности, хотя и не подозреваем этого. Та рука, что держит это перо, состоит из вечных и неуничтожимых атомов; составляющие ее атомы существовали уже в солнечной туманности, из недр которой вышла наша планета, и они будут существовать во веки веков. Ваша грудь дышит и ваша голова мыслит благодаря тому же веществу и тем же силам, которые действовали уже миллионы лет и будут действовать без конца. И то маленькое шарообразное тело, которое служит нашим жилищем, вовсе не стоит в центре ограниченного со всех сторон мира, а брошено и летит куда-то среди беспредельной бездны, затерялось где-то на ее дне, подобно самой далекой звезде, какую только может открыть нам телескоп.
Наилучшее определение Вселенной, какое когда-либо было сделано, все еще принадлежит Паскалю: Вселенная, это – сфера, центр которой везде, а окружность нигде; к этому до сих пор ничего не прибавлено, да и нечего прибавить.
Но эта бесконечность Вселенной совершенно обеспечивает ее вечность, Звезды за звездами, рои солнц за роями, «тьмы за тьмами», миллиарды звезд за миллиардами, вселенная за вселенными идут беспредельно во всех направлениях. Мы вовсе не находимся близ какого-нибудь центра, ибо такового вовсе не существует, и наша Земля подобно самой далекой звезде, о которой мы сейчас упоминали, лежит на дне глубочайшей бездны бесконечности.
Нет конца пространству. Полетим мысленно в любом направлении среди беспредельного неба с какой угодно скоростью; мы можем так лететь месяцы, годы, столетия; мы можем лететь так всегда, и нигде мы не встретим никакого препятствия нашему полету, нигде мы не встретим никакой границы, и всегда останемся лишь в преддверии Вселенной, вечно открытой перед нами…
Нет конца времени. Проживем мысленно все грядущие века, будем прибавлять века к векам, вековые периоды к вековым периодам, и все-таки никогда мы не дойдем до конца и всегда останемся в преддверии вечности, всегда отверстой перед нами…
В тесных пределах нашего земного наблюдения мы убеждаемся, что среди всех видоизменений вещества и движения постоянно остается то же самое количество вещества, то же самое количество движения, но лишь только в иных видах. Вещество и силы принимают различные образы, но масса вещества и его могущество остаются неизменными. Самым ярким примером этого служат живые существа: они рождаются, растут, собирая в себе вещества, почерпнутые во внешнем относительном мире, и когда умирают, разлагаются снова на свои составные части, возвращая природе все элементы, из которых было составлено их тело. Но из тех же самых элементов могучей властью природы строятся другие тела. Всякое небесное светило можно сравнить с организованным существом, хотя бы с точки зрения внутренней теплоты, присущей тому и другому. Тело остается живым, пока различного рода энергия его органов может проявляться вследствие движения, выражающегося дыханием и кровообращением. И как только наступят равновесие и покой, сейчас же следует смерть; но после смерти все вещества, из которых состояло тело, начинают входить в состав новых существ. Разложение и разрушение представляют собой начало и переход к восстановлению, к созиданию. Аналогия заставляет нас верить, что то же самое справедливо и для мировых систем. Ничто не может уничтожиться. Все существующее, неизменное в количественном отношении, но постоянно меняющее свой вид для нашего человеческого способа познавания Вселенной, представляет непостижимое для нас могущество, которое мы принуждены признавать беспредельным в пространстве и не имеющим ни начала, ни конца во времени.
Вот почему всегда будут существовать солнца и миры, но это будут не наши нынешние солнца, не наши теперешние миры; это будут иные миры, беспредельно наследующие один другого в никогда нескончаемой вечности.
И наша видимая вселенная не может представлять собою для нашего ума ничего, кроме непостоянной и изменчивой видимости, в которой проявляется нам безусловная и вечная действительность, представляемая невидимой Вселенной.
Умерла земля. Умерли все планеты. Погасло Солнце. Погибла вся Солнечная система. Прекратилось самое время.
Но время течет среди вечности. Вечность продолжает оставаться – и время воскресает вновь.
Прежде чем появилась во Вселенной Земля, в продолжение всей предшествовавшей этому вечности были уже солнца и миры, в которых жили и действовали мыслящие существа подобные нам. Они жили таким образом в небесах миллионы миллионов лет и времен, и нашей Земли в это время еще не существовало. Эта предшествующая настоящей Вселенная была столь же прекрасной, как и наша теперешняя. После нас будет то же, что и до нас, и наше время не представляет собой никакой особенной важности.
Исследуя минувшую историю Земли, мы могли бы мысленно спуститься сначала к той первичной эпохе, когда наша планета сияла в пространстве, как настоящее Солнце; затем она предстала бы перед нашим умственным взором в то время своей жизни, когда, подобно Юпитеру и Сатурну, она облеклась плотной атмосферой, обремененной горячими парами, и мы могли бы таким образом следить за ней во всех ее преображениях вплоть до возникновения на ней человека. Мы сейчас лишь видели, что когда теплота земного шара совершенно рассеялась, он должен был принять тот же вид, какой представляют нам великие лунные пустыни, открываемые телескопом, с известными особенностями земной природы, обусловленными действующими на Земле началами, с ее последними географическими очертаниями, с ее последними прибрежьями и последними ложбинами ее пересохших вод. Таков этот планетный труп; такова эта мертвая и мерзлая земля. Но в ее недрах скрывается еще все-таки остающаяся в ней энергия, энергия ее движения вокруг Солнца; если эта энергия преобразуется в теплоту вследствие остановки движения, то ее окажется достаточным, чтобы расплавить весь земной шар, перевести часть его в пар и начать новую историю Земли хотя на одно только мгновение, потому что как только прекратится это поступательное движение, Земля упадет на Солнце, и ее существование прекратится навсегда. Внезапно остановившись в своем движении, она стала бы падать по прямой линии на Солнце с постоянно возрастающей скоростью и наконец ударилась бы об него через шестьдесят пять дней. Если же движение ее будет замедляться постепенно, то она будет падать, двигаясь по спирали, так что употребит на это более продолжительное время, после чего точно так же исчезнет навсегда в недрах центрального светила.
Вот вся история Земли перед нашими глазами: на этой планете началась некогда жизнь, и пришло время, когда она кончилась, и сколько бы веков эта жизнь ни продолжалась, все равно перед ней была вечность, и вечность же настанет после нее, так что в сущности она представляет лишь одно мгновение, бесследно канувшее в вечность.
Если бы Земля могла сохранить элементы своей жизненности столь же долго, как, например, Юпитер, то она не умерла бы раньше, чем погасло Солнце; но продолжительность жизни миров бывает соразмерна с их величиной и с элементами их жизненности.
Солнечная теплота зависит, главным образом, от двух причин: от уплотнения первобытной туманности и от падения метеоров. По самым основательнейшим из термодинамических вычислений, первая причина должна была произвести такое количество тепла, которое в восемнадцать миллионов раз превосходит всю теплоту, испускаемую Солнцем в продолжение года, если даже предположить, что первобытная туманность была безусловно холодной, что ничем не доказывается. Поэтому нет сомнения, что количество солнечного тепла, произведенное этим уплотнением, значительно превосходило приведенную нами сейчас величину. Продолжая уплотняться, Солнце может излучать из себя тепло целые века без всякого понижения своей температуры.
Теплота, испускаемая Солнцем в каждую секунду, столь громадна, что могла бы быть произведена горением 11600 биллионов метрических тонн каменного угля, сжигаемых одновременно! Из всего этого излучаемого количества тепла Земля задерживает только одну пятисотмиллионную долю, и одной лишь этой полумиллиардной доли достаточно для поддержания всего необъятного пламени земной жизни. Из шестидесяти семи миллионов лучей света и тепла, посылаемых в пространство Солнцем, только один попадает на планеты и употребляется ими в дело.
И вот, чтобы сохранить этот источник теплоты, было бы достаточно, чтобы солнечный шар продолжал уплотняться настолько, чтоб его диаметр уменьшался на 36 сажен в год или на одну версту в четырнадцать лет. Сокращение это так слабо и незначительно, что оно совершенно ускользнуло бы от всякого наблюдения. Потребовалось бы девять тысяч пятьсот лет, чтобы видимый поперечник Солнца уменьшился на одну секунду дуги.
Если бы даже и теперь Солнце оставалось еще в газообразном состоянии, то его теплота не только не уменьшилась бы, даже не только не сделалась бы постоянной, но все еще продолжала бы увеличиваться вследствие одного лишь сокращения его объема, потому что если газообразное тело, постепенно уплотняясь, с одной стороны, охлаждается, то с другой – порождаемая таким сокращением теплота более чем достаточна, чтобы воспрепятствовать понижению температуры; теплота будет продолжать увеличиваться до тех пор, пока Солнце не достигнет капельножидкого состояния, к которому оно, по-видимому, уже близко.
Таким образом, продолжающееся уплотнение солнечного шара, плотность которого еще и теперь в четыре раза меньше земной, одно это уплотнение в продолжение очень многих веков, например, не менее десяти миллионов лет, может поддерживать теплоту и свет нашего лучезарного светила. Но мы только что сказали и о другом источнике этой теплоты, о падении метеоров. Тела эти постоянно падают на землю в виде падучих звезд, число которых простирается до сорока шести миллиардов в год. Но на Солнце их падает несравненно больше, по причине преобладающего притяжения этого шара. Если в течение года они выпадут на Солнце в таком количестве, что составят собою около одной сотой части земной массы, то такого выпадения было бы достаточно, чтоб поддержать его излучение. Это поддержание тепла происходит, разумеется, не вследствие сгорания падающих метеоров, потому что если бы горело самое Солнце, то на полное его уничтожение потребовалось бы не более шести тысяч лет; оно происходит от преобразования в тепло внезапно прекращающегося движения, скорость которого в последнюю секунду достигает 609 верст – до такой степени громадно притяжение Солнца.