Ведь говорил он ей, что это случится, если она «покончит» с Колосовым. «Покончит» — это его, Халюзина, слово. Именно не убьет, но покончит. Вот счастливый случай и подбросил ей в тот день такую возможность! Но почему нахмурился тогда пресвитер, выслушав бессвязный рассказ женщины о ее «потоплении»? Почему он не проявил радости? И почему поставил такие странные условия? Да, пусть она живет у него, но пусть скрывается от людей! Никто не должен знать о том, что она здесь живет, пока не состоится суд над Колосовым. А когда он будет осужден и когда Халюзин переедет в другой, дальний город, он ее увезет с собой под чужим именем. «А как же иначе? — опрашивал с усмешкой пресвитер. — Ведь Колосов будет осужден именно за то, что убил тебя, а только ты объявишься, не станет и приговора!»
И опять он был прав. Лидия окончательно склонила голову перед этим уверенным и не знающим снисхождения человеком. Безропотно она превратилась в сторожа богатства пресвитера. Лидию он просил следить за Федором, а Федора — за Лидией. Деньги и золото пресвитера хранились в большом китайском лакированном ящичке, а ящик стоял под кроватью Лидии.
Сегодня она плакала из-за того, что утром в отсутствие пресвитера дьякон стал донимать ее картиной неминуемой гибели:
— Пропадешь, дщерь моя! И от рук советских властителей пропадешь и от божественного промысла. Великая грешница ты, не отдаешь ты кесарю — кесареве, а богу — богове! Поимеешь ты кару здесь на земле и на том свете. Будешь гореть в аду!
— А вы гореть не будете? — сердито огрызалась Лидия. — Дьякон, а у баптистского попа в услужении!
Дьякон солидно возражал:
— У меня с богом свои счеты. Он у меня тоже на замечании. Сочтемся! А вот ты…
И он снова принимался отчитывать запутавшуюся и сбившуюся с пути молодую женщину. Для спасения ее души он требовал от нее немногого; разрешить ему «слегка залезть» рукой в китайскую шкатулку. (Он так и говорил: слегка залезть.) Он возьмет самую малость и «смоется». Тогда она одна останется у пресвитера, и тот ее, конечно, увезет в Пермь и там женится на ней…
В разгар спора вошел пресвитер и, хотя они замолчали, он долго пристально смотрел ей в глаза, и она не выдержали и отвела их. По своему обыкновению, Халюзин промолчал, но видно было, что он разгневан. Федор вышел. Он хорошо изучил хозяина!
Вскоре притащился казначей. Видимо, не замечая сумрачного взора пресвитера, Постников стал на этот раз особенно настойчиво требовать расписки о сдаче им общинных сумм, а также расчета за овощи и виноград. По его подсчетам пресвитер выручил не менее восьми тысяч рублей только от продажи урожая. Казначей соглашался получить хоть половину. А пресвитер молчал или отделывался злыми шуточками.
— Иди, пожалуйся, — насмешливо предлагал он Постникову, — скажи, вор, мол, у вора дубинку украл. Засмеют тебя, дурачину.
— Сорок процентов! — сказал умоляюще Постников. — Расписка на общинные суммы и только сорок процентов выручки за овощи!
— Я вас не понимаю, брат Постников, — вдруг перешел на совершенно официальный тон пресвитер. — Общинные суммы хранятся у вас, как у казначея, при чем тут я? И затем какие-то овощи…
Не обращая внимания на обомлевшего казначея, он негромко позвал:
— Федор!
Тотчас в дверях выросла мощная фигура бывшего дьякона.
— Тут брат Постников просит проводить его. Ножки, говорит, ослабли. Должно быть, после приема спиртного.
Пресвитер принял озабоченный вид:
— Сколько раз и я и братья предупреждали брата Постникова: не доведут его до добра выпивки да гулянки. Человек он апоплексический, лопнет в голове сосуд — вот и конец!
«Апоплексический человек» вскочил и сделал угрожающий шаг по направлению к Халюзину, который, однако, не шелохнулся. Он знал повадки своего Федора. Дьякон поднял казначея и, как ребенка, вынес его за порог, прикрыв за собой дверь.
— Надоел, — угрюмо сказал пресвитер. — Да и с тобой, Лидия, пора нам какую-нибудь резолюцию принять.
Он посмотрел на нее недобрым взглядом:
— Ты о чем сговаривалась с этим верзилой? Ограбить меня?
— Что ты, что ты, Андрюша, — всплеснула руками Лидия и так заюлила, точно и в самом деле была виновата. — Да я ни сном, ни духом! Мне одно богатство нужно: твоя любовь!
— Гм-м, — сказал в раздумье Халюзин. — Сколько мне можно держать тебя без прописки?
И вот тут-то, без стука открыв дверь, вошел Федор и непривычно взволнованно сказал:
— Там этот… сыщик. Про вас спрашивал.
Лидия охнула. Пресвитер, почти не меняясь в лице, спокойно спросил:
— А ты что сказал?
— Пока отшил, — ответил Федор, — да по всему видать ненадолго…
— Неужели это брат казначей донес?.. — сам себя спросил пресвитер и ответил: — Нет, нетаковский. Трус.
Он встал, окинул суровым взором свой «гарнизон» и сказал отрывисто:
— Лидия, собирайся. Ларь прихвати. Отвезу тебя к родственникам в…
Он посмотрел на Федора и не стал продолжать. Лидия засуетилась, но пресвитер остановил ее властным приказанием:
— Минуту на одеванье! Надень пыльник, и все. Ну, пошли.
— Прикажете за руль садиться? — с надеждой спросил Федор.
— Сам повезу, — отрезал пресвитер. — Ты здесь постереги.
Коренев, отойдя на другую сторону улицы, терпеливо ждал решительных событий. Он не сомневался, что борода немедля сообщил хозяину о появлении незнакомого лица. А что Халюзин предпримет?
Вот из ворот особняка вышел какой-то неизвестный гражданин с толстым бледным лицом и, никого в расстройстве не замечая, зашагал по улице. Верное чутье подсказало Кореневу, что разгадку надо искать не здесь. Через десять-пятнадцать минут распахнулись ворота. Выехала «Волга». За рулем сидел Халюзин, на заднем сиденье — закутанная до глаз женщина. Машина с места набрала скорость и почти сразу же скрылась. Бородач закрыл ворота.
Коренев не предполагал такой решительности со стороны Халюзина. Ругая себя в душе за промах, Коренев стал, в свою очередь, энергично действовать. Он знал — напротив через улицу, вот в этом домике, поселковая юридическая консультация. Здесь работает адвокат Кирпичников, мотоциклист-любитель. Ага, вот и его машина. Коренев перебежал дорогу, открыл дверь консультации. Ура! Кирпичников здесь.
— Иван Николаевич, ваш мотоцикл на ходу? — крикнул Коренев вместо приветствия. — Можно взять? Срочный случай!
Кирпичников, сухой, жилистый старик, оторвался от чтения томика Жюль Верна, которого он был большим поклонником, и, подняв очки на лоб, спросил:
— Кто-нибудь заболел?
— Да! — отвечал, не задумываясь, Коренев, дабы не тратить времени на объяснения. — Давайте ключик!
— Возьмите, — сказал Кирпичников, протягивая ключ, и, опустив очки на нос, снова углубился в чтение «Капитана Гаттераса». Он только спросил, видимо, из вежливости:
— Вы любите Жюль Верна?
— Люблю! — ответил на бегу Коренев.
Он подбежал к мотоциклу, вскочил в седло и завел мотор. В этот момент из-за угла выбежал запыхавшийся Генка. Генка возбужденно зашептал ему на ухо:
— Они удрали!
— Знаю, — коротко бросил Коренев и велел мальчику сесть сзади, на багажник. Мотоцикл помчался.
Не так-то просто догнать «волгу». Надо будет просить помощи. Не слушая протестов Генки, Коренев остановил мотоцикл и поставил его поперек шоссе. Приближался чей-то ЗИЛ. Стоп! Машина резко затормозила, из окна выглянула девушка-шофер.
— В чем дело? — спросила девушка.
— Необходимо догнать преступника. Потом скажете владельцу машины, что вас задержал прокурор. Вот мое удостоверение.
— Садитесь!
— Влезая в машину, Коренев бросил Генке:
— Останешься здесь. Посторожишь мотоцикл. Только не вздумай кататься!
Лимузин умчался. Бедный Генка, держа мотоцикл за руль, как слепца за руку, грустно постоял, потом вздохнул, огляделся и, развернув машину, вскочил в седло. Мотор он завел довольно быстро, мотоцикл рванулся с места и, петляя, понес парнишку в сторону Вяземки.
«Черт бы побрал эту „волгу“, — злился в душе Коренев. — Как иголка затерялась…»
— Держите вот к тому дому направо, — внезапно сказал он, когда они проезжали большое селение.
— Вы думаете, они здесь? — удивляясь, спросила девушка.
— Это райисполком, — ответил прокурор. — Дам отсюда команду по телефону.
ЗИЛ замер у подъезда, чуть-чуть покачавшись на подвесных рессорах.
В кабинете председателя райисполкома Коренев коротко объяснил суть дела и стал терпеливо обзванивать все ближайшие отделения милиции. Задержать «волгу» голубого цвета № ЮК 33–40! Обоих седоков, гражданина Халюзина и неизвестную гражданку, доставить сюда. Все!
Председатель спросил:
— Да кто такая эта незнакомка?
— Предполагаю, что это жена инженера Колосова.
Председатель был удивлен:
— Так ведь она утонула!
— И воскресла. Вы думаете, не бывает?
Прошел час в бесплодном ожидании. Коренев уже стал жалеть, что забрел сюда. «Наверно, этот Халюзин со своей кралей свернул на проселок!» В этот момент милиционер ввел в кабинет Халюзина.
Еще с порога пресвитер заявил протест:
— Нарушение конституции!
Коренев спросил в упор:
— А где гражданка Колосова? Куда вы ее дели?
Халюзин и тут не потерял осанки:
— Я не знаю, о ком вы говорите. Я ехал один.
Прокурор сказал чуть запальчивее, чем следовало:
— Гражданин Халюзин, вы арестованы.
— В чем вы меня обвиняете?
— В незаконном укрывательстве Колосовой. Она только что была с вами в машине, теперь ее не стало!
Халюзин криво улыбнулся, стараясь скрыть испуг:
— Если на то пошло, могу ее предъявить. Поедем, тут недалеко…
В кабинете прокурора шел допрос Колосовой. Она, видимо, уже заканчивала свой рассказ.
— Когда он меня толкнул, я катилась по тропинке не так уж долго и уж, конечно, не до самого берега. Тропинка повела меня немного в сторону, и я оказалась на небольшой площадке. Я могла бы подать голос, да и сама кое-как вползла бы наверх. Но скажу вам прямо: я сразу сообразила, что эта случайность поможет мне в моих планах. Уж очень я была рассержена и на мужа, и на его сына! И я решила… Кругом темнота, безлюдье. А ну-ка, пусть поищут! Я слышала какую-то суматоху внизу и крики, но я молчала. Я вообще молчалива, гражданин прокурор!