— Да, я его понял именно в этом смысле, — ответил Хлебников.
— Может, врет, — предположил Зарницын. — Может, никуда не уходил, и эта версия понадобилась ему для прикрытия истинных событий?
— А если все-таки предположить, что взлом — дело рук его, Буженина? — сказал следователь. — Посудите сами: сейф взломан в пятнадцати шагах от того дивана, на котором ночевал Буженин, он сам дает весьма неясные показания о своем «алиби».
— Не думаю, — вздохнул прокурор. — Уж очень все сходится: взлом — налицо, осужденный взломщик — тут же, в пятнадцати шагах, вы уже высчитали. Нарочитость какая-то!
— Позвольте, — сказал следователь, — выходит так, что если все улики сходятся, значит, подозреваемый не виноват. Странно!
— Нет, я этого не утверждаю, — рассмеялся прокурор, — этак мы не уличили бы ни одного преступника, но, понимаете ли…
Он щелкнул пальцами.
— Не осмотреть ли нам место происшествия?
— Магазин Ювелирторга? — неохотно отозвался следователь. — Извольте, только ведь там все уже осмотрено и все мало-мальски нужное для дела учтено.
— А мы осмотрим ненужное.
Прокурор добродушно улыбался, и Хлебников по опыту знал, что, когда Зарницын вот так улыбается, его не переспоришь.
— Идемте! — со вздохом сказал следователь, берясь за шляпу.
В магазине Ювелирторга несколько покупателей со знанием дела рассматривали бриллианты и хрустальные вазы в серебре. Под стеклом заманчиво блестели золотые кольца, красными змеями извивались коралловые нитки. В глубине магазина стоял высокий сейф, очень похожий на холодильник «Днепр». Сюда, в этот сейф, директор магазина прятал на ночь все наиболее ценное, опечатывал замок и ключ уносил с собой.
Директор Дьяченко подробно и деловито объяснил прокурору и следователю распорядок магазина и показал искалеченный сейф. В двери сейфа, в том месте, где должен быть замок, зияла круглая аккуратная дыра.
— Чем же это он? — спросил прокурор.
— Эксперт утверждает — водородом, — заметил следователь. — Но это проблематично.
— Так-так, — сказал прокурор и вполголоса спросил директора, глазами показывая на красивую молодую женщину за прилавком: — Это кто же? Продавщица?
— Заведующая отделом, Фаина Федоровна Игнатьева.
— Игнатьева, — смущаясь, назвала она свою фамилию. — С вами мы знакомы!
Это относилось к следователю, который кивком головы подтвердил, что, действительно, он уже ее допрашивал. Зарницын назвался и сейчас же спросил Игнатьеву:
— Вы заведуете отделом? С материальной ответственностью?
— Да, — живо отозвалась она. — Если бы ограбление удалось, мне бы пришлось отвечать за недостачу!
Следователь угрюмо молчал, считая в душе, что прокурор зря все это затеял. Что нужно, он, следователь, уже здесь выяснил. Преступник потому не закончил ограбление, что ему помешали. Неизвестно, кто именно помешал, но, судя по всей обстановке, дело было именно так.
— Разрешите, — сказала вдруг Фаина Федоровна, сильно покраснев и от этого сделавшись еще краше. — Вы вызывали Алешу Буженина. Он очень, очень расстроился. Только знаете что? Алеша совсем не виноват! Он уже однажды сделал подобное, но только по глупости…
— Так может быть и сейчас тоже по глупости? — серьезно задал вопрос прокурор. — Да и откуда вызнаете?
— Знаю! — воскликнула Фаина Федоровна. — Мы с ним росли вместе, на одной улице, он старше меня лет на пять. Хороший, добрый парень! Только очень уж ему не везет!
— Вы его и теперь встречали? Я хочу сказать, после его возвращения? — спросил прокурор, а следователь с досадой подумал, что эта подробность в первоначальном допросе осталась неосвещенной.
— Да, — ответила Фаина Федоровна, — встречались. Он иногда приходил ко мне… сюда в магазин. По старой памяти, знаете ли.
— А на квартиру к вам? Приходил? — поинтересовался следователь, заметив, что прокурор медлит с этим вопросом.
— Приходил, — подтвердила, снова вспыхнув, Фаина Федоровна. — Ну, так что же?
— А еще кто приходил? Помимо Буженина?
Игнатьева посмотрела на Зарницына и на следователя исподлобья, но лица их были бесстрастны. Она ответила:
— Иногда Афончиков заходил. Тоже старый знакомый.
— Афончиков? — небрежно переспросил прокурор, с неудовольствием отворачиваясь от встрепенувшегося следователя. — Это какой же Афончиков? Тот, известный? Старик?
— Нет, что вы! — несколько принужденно засмеялась Игнатьева. — Его сын! Сергей Афончиков.
Андрей Андреевич Афончиков был человек на исходе седьмого десятка. В молодости летал он по улицам города на неуклюжем двухколесном велосипеде, тогда еще не отпраздновавшем своего десятилетнего юбилея. Потом, когда знаменитые велогонки с великим гонщиком Уточкиным сошли со сцены и на смену им пришли мотогонки, Андрей Андреевич был их неизменным участником.
Однако не следует предполагать, что увлечение мотоциклом, прошедшее через всю жизнь Андрея Андреевича, было единственным и профессиональным его занятием. Нет! Профессия была у него другая: он был лучшим в городе специалистом по несгораемым шкафам. Его приглашали в учреждения вскрывать замки сейфов в тех случаях, когда, по словам Андрея Андреевича, «портился начальник или портился замок», то есть когда начальник терял ключ или по какой-либо причине приходил в негодность механизм сейфа. Казалось бы, не так уж часто случается то или другое, а вот всю жизнь прожил безбедно Андрей Андреевич Афончиков, занимаясь своей уникальной профессией; его дочь, получив диплом инженера-строителя, уехала куда-то на север, а сын, наполовину облысев, был выгнан из института за неуспеваемость и жил, не работая, транжиря папашины деньги.
К прокурору по его вызову старик явился рассерженным:
— За семьдесят лет в первый раз с прокурором имею дело! — громко сказал Афончиков, заходя в кабинет Зарницина. — Даже не знал, в какую сторону дверь открывается.
— Ну, а теперь узнали, — приветливо поздоровался с ним прокурор, — присаживайтесь.
Афончиков грузно опустился в кресло, стоявшее против стола прокурора.
— Один только вопрос, если позволите, — сказал прокурор.
— Что же, задавайте, — вздохнул старик.
— Вы о взломе в Ювелирторге слышали?
— Как же, весь город говорит. Только какой же это взлом? Это по-нашему не взлом, а вскрытие! — с достоинством и знанием дела ответил Афончиков.
Прокурор улыбнулся:
— Извините, вскрытие. А кто вскрыл, как вы думаете?
Афончиков развел руками, и прокурор невольно заметил, что у этого человека были тонкие и длинные, как у музыканта, пальцы.
— Чего не знаю — того не знаю. Однако думаю, не из здешних.
— Это почему же? — живо заинтересовался прокурор. «А вопросов-то оказалось не один, а множество!» — подумал он.
— Из здешних один только человек смог бы таким манером вскрыть, — пояснил Афончиков.
— Кто же именно?
— Да я бы смог, — просто ответил старик. — У меня одного водородный бурав. Я же его и изобрел!
При всей своей выдержке прокурор даже поднялся в кресле, но в ту же минуту уселся вновь и спросил спокойно:
— Не можете ли вы продемонстрировать действие вашего бурава?
Старый специалист по взломам тяжело вздохнул и отрицательно покачал седой головой:
— Нет. Бурав у меня украден!
— И… Давно?
— Да как вам сказать. Лежал он у меня и лежал. А хватился я его как раз накануне происшествия в магазине Ювелирторга — не оказалось!
Это становилось уже интересным.
— А кого вы подозреваете? — спросил прокурор.
— Да кого же мне подозревать? — почему-то неохотно отозвался Афончиков. — Живем в квартире я да сын, да старая стряпуха. Воров у меня нет.
— А Буженин Алексей у вас часто ночует?
— Не так чтобы часто.
— А в ночь преступления он у вас ночевал?
— Ночевал. Вернее, лег спать, а потом…
— Что? Ушел?
— Да как вам сказать… Лег он рано. Должно быть, рано и ушел. Я проснулся с петухами, вижу: Алешки уже нет.
— А когда он уходил, вы не слышали?
— Нет, меня он не потревожил. А Настасьюшка, стряпуха, та и вовсе спать горазда.
— А когда вы в это утро ушли из дому, не помните?
— А и уже лет тридцать каждый день в одно время ухожу: пообедаю по старинке в двенадцать часов — и ухожу. А что?
Прокурор улыбнулся наивности вопроса, но вежливо ответил:
— Меня интересует, не возвращался ли поутру Буженин?
— Нет, нет, не возвращался!
Прокурор спросил:
— А все-таки, почему вы не удивились, не найдя поутру Буженина на месте, а выходную дверь — запертой? Ведь никто его не выпускал?
— Английский замок! Захлопнул — и все. Уже не раз бедняге приходилось уходить от нас чуть свет: на пристань или еще куда.
Афончиков вздохнул:
— Дружили мы с его отцом!
— В общем, — заключил прокурор, — могло произойти и так, что Буженин выждал, пока вы заснете, и вышел во двор, откуда и проник в магазин?
Афончиков задвигался, покраснел.
— Не мог этого сделать Алеша, — сказал он, волнуясь, — вот вам крест, не он!
— Хорошо, — сказал прокурор, — достаточно. Будьте здоровы, Андрей Андреевич! И прошу вас, не волнуйтесь. Вы-то уж здесь не при чем.
— Нам очень неприятно, — сказал прокурор, когда вечером на стук открыл дверь старый Афончиков, — мы вынуждены произвести у вас обыск. Собственно, не у вас, а у Буженина, он ведь здесь не раз ночевал. Вот и следователь, и понятой… Ваш сосед.
— Да, — односложно и с одышкой отозвался Афончиков, опускаясь на стул. Видно было, что вся история все-таки очень на него подействовала. Понятой, старик пенсионер Богатин, с сочувствием вздохнул.
— Где спит Буженин, оставаясь здесь на ночь? — спросил прокурор.
— Вот на этом диване, — объяснил старик.